– Это верно, – согласилась Кори. – Спасибо. Прости, мама, но я должна бежать.
– Еще одна вещь. – Эва торопилась. – Я послала тебе письмо с сообщением о том, что Дрю с папой на следующей неделе будут вместе играть в пьесе, которую ставят в студенческом театре. Ты получила его?
– Письмо. Уф.
– Что же, ты… и Кен приглашены, как мои гости, на тот случай, если вы захотите приехать.
– Не думаю, что мы сможем, спасибо, что сообщила мне об этом.
– Я скучаю по тебе, милая. – Слова сами слетели с губ Эвы.
– Мама, не начинай. Пожалуйста.
– Я не могу разговаривать с тобой и притворяться… – Она покачала головой. – Неважно. Спасибо, что сняла трубку.
– Я рада, что поговорила с тобой, – сказала Кори. – И передай привет папе.
44
– Мне кажется, ты помешалась, – сказал Джек, когда час спустя вошел в гостиную. Сидя перед телевизором, она ела из миски сухой завтрак "Cheerios" – это было все, что она могла съесть.
– Меня просто завораживает эта история, – сказала Эва. Она и вправду помешалась. Она была уверена, что все остальные следят за делом семьи Расселл так же внимательно, как она, но они надеялись услышать новые пикантные подробности. С другой стороны, Эве самой хотелось знать как можно больше подробностей. Она ожидала услышать то, чего боялась больше всего. Она боялась, что в связи с делом Женевьевы Расселл всплывет имя Кики Уилкс.
– Через минуту начнется пресс-конференция, – сказала она.
Джек сел рядом с ней.
– Как ты себя чувствуешь? – спросил он, гладя ее по откинутым за спину волосам.
– Нормально. Лучше. – Она выдавила из себя улыбку, когда он обнял ее за плечи.
– Ты чуть было не напугала меня сегодня ночью, – сказал он. – Я давно не видел, чтобы у тебя были такие сильные боли.
– Я тоже испугалась, – сказала Эва. – Суставы еще немного скованы. – Она замалчивала свою боль. – Но все будет нормально.
– Тебе лучше оттого, что Кори поговорила с тобой.
– Возможно.
Она немного рассказала ему о беседе с Кори, но не упомянула о том, что расспрашивала дочь о деле Расселла. Она ощущала пустоту в душе оттого, что не могла открыться Джеку. Эва не испытывала ничего подобного с тех пор, как Расселл впервые появился в Виргинском университете, когда она не смогла объяснить Джеку, почему ей внезапно захотелось покинуть Шарлотсвилл. Эва ненавидела стену между ними, о которой он даже не подозревал. Или, возможно, подозревал. Возможно, отчасти по этой причине его лицо этим утром выглядело таким озабоченным.
– Начинается, – сказал он, кивая на телевизор, когда офицер в полицейской форме выступил вперед к микрофонам.
Минуту он разговаривал с другим мужчиной, звука слышно не было. Потом на экране остался один офицер. Прокашлявшись, он сверился со своими записями.
– На дне могилы, где были обнаружены останки Женевьевы Расселл, мы нашли как пистолет, так и кухонный нож, – сказал он. – Отпечатки пальцев на пистолете или ноже восстановить невозможно, но оружие было зарегистрировано на Тимоти Глисона, который вместе со своим братом Марти похитил миссис Расселл. Нам известно, что кровь на ноже принадлежит миссис Расселл.
– Неудивительно, – сказал Джек. – Кому же еще она может принадлежать?
На экране появилась фотография братьев. Слева был Тим, справа – Марти. Даже по прошествии всех этих лет, несмотря на все, что она знала о нем, она ощутила, как от его сексуальной улыбки у нее напрягся живот. Как это возможно? Как она могла не почувствовать отвращения к этому человеку?
– Разумеется, – продолжал офицер, – эти фотографии были сделаны двадцать восемь лет назад. Теперь братьям Глисонам под пятьдесят и за пятьдесят, и мы почти уверены, что они живут под чужими именами. – Офицер посмотрел налево. – Да? – спросил он.
К нему обратился один из репортеров, стоявших за рядом камер.
– Является ли пистолет единственным доказательством того, что Тимоти Глисон был в этой хижине? – спросил он.
– Не Кен ли это? – спросил ее Джек.
– Не знаю, – быстро ответила она, желая услышать ответ полицейского.
– Люди, которым на момент похищения принадлежала хижина, были родственниками братьев Глисонов, – ответил тот.
Она забыла об этом. Тим и Марти обычно бывали там вместе со своими кузенами.
– Причастны ли их родственники к похищению? – спросила какая-то женщина.
– Сейчас мы этого не знаем, – сказал офицер. – У нас есть причины предполагать, что в него были вовлечены посторонние, но в сложившихся обстоятельствах я не могу вдаваться в детали.
Эва напряглась, горя желанием узнать, что он имеет в виду. О каких посторонних он говорит?
– Что значит "в сложившихся обстоятельствах"? – спросил Джек. – Замечательные слова, тебе не кажется? Сложившиеся обстоятельства. – Он повторял их себе, потому что знал, что она не слушает его. – Сложившиеся обстоятельства, – снова произнес Джек и взъерошил Эве волосы. – Надеюсь, что они найдут этих парней и надерут им уши.
– М-м-м, – пробурчала она в знак согласия, но на самом деле надеясь на то, что Тим и Марти ушли в такое глубокое подполье, откуда их не достать.
– Мог ли родиться ребенок, пока миссис Рассел была в плену? – раздался чей-то голос. – И не могли ли его потом сбросить со скалы в реку и поэтому вы не нашли его, несмотря на то что перерыли каждый квадратный дюйм в этом владении?
– Ох, – вырвалось у Эвы. Мысль о том, что прелестную малышку Кори могли заживо бросить в реку, была ей невыносима. Ее глаза наполнились слезами.
– Эва? – Джек смотрел на нее.
Она постаралась прислушаться к тому, что ответит офицер, но ее мысли путались, все было как в тумане.
– Эва? Милая, что с тобой?
Она посмотрела на Джека.
– Я просто подумала о том, как это было бы ужасно, – сказала она. – Сбросить младенца… – Не в силах вымолвить ни слова, она покачала головой.
У Джека меж бровей пролегли глубокие морщины.
– Ты не в себе, Эва, – сказал он. – Это все ревматоидный артрит? Не пытаешься ли ты притворяться, чтобы не огорчать меня? Потому что я не хочу, чтобы ты это делала.
– Я просто слегка взволнована в эти дни, – сказала она, пожимая плечами, но его слова отдавались эхом в ее голове. Не в себе. Она чувствовала, как в ней снова оживает Кики, крайняя неосторожность и глупость которой привели ее к тому, чего Эва никогда не совершила бы.
45
На следующий вечер она готовилась пойти на спектакль, укладывая свои непослушные волосы щипцами, когда Джек вошел в ванную комнату.
Он взял зубную щетку.
– Они нашли одного из тех парней, – сказал он.
Нет. Эва опустила щипцы на стол.
– Одного из каких парней? – спросила она.
– Знаешь, тех, похитителей. – Джек выдавил зубную пасту на щетку.
– Ты шутишь, – сказала она. – Где? Откуда ты это знаешь?
– Только что сообщили в новостях.
Она пошла в спальню и, включив телевизор, переключилась на канал CNN.
– Они показывали фотографии или что-нибудь типа того? – окликнула она Джека. Может быть, они нашли не того. Пожалуйста, пусть это будут не тот парень.
Джек стоял в дверном проеме с зубной щеткой в руке.
– Я захватил только конец передачи. Сказали, что его нашли в Калифорнии. – Он посмотрел на часы. – Милая, у нас не более двадцати минут.
– Я знаю, – сказала она. – Я готова. Просто…
На экране мелькнула фотография мужчины. Он был в наручниках, и его вел офицер, одетый в полицейскую форму. Сев на кровать, Эва склонилась ближе к экрану. Арестованному было за пятьдесят, он был жилистым и плешивым. Камера на секунду выхватила его глаза, похожие на прозрачное зеленое стекло. Тим.
"Свинья, – подумала Эва. – Лживая свинья, обманщик".
– В Калифорнии был арестован Тимоти Глисон, подозреваемый в похищении и убийстве Женевьевы Рассел, – слышался мужской голос. – Глисон жил в Модесто под именем Роджера Краусса и работал барменом. – На экране перед микрофонами снова появился полицейский офицер, тот же, который неделю назад выступал на пресс-конференции. – Глисон, не оказывая сопротивления, последовал за арестовавшим его офицером, – сказал он. – Мы ожидаем, что он немедленно будет экстрадирован в Северную Каролину, где ему будут выдвинуты обвинения в похищении и убийстве Женевьевы Рассел и ее ребенка.
Камера вернулась к Софии Чой, сидевшей в студии новостей.
– По сообщению полиции, Глисона выдал полиции его кузен, Дэвид Глисон, семье которого принадлежала хижина, расположенная неподалеку от того места, где две недели назад было найдено тело Женевьевы Расселл, – сказала Чой. – Дэвид Глисон сказал, что знал о том, что его кузены ушли в подполье, но понял, какие серьезные обвинения были выдвинуты против них, после того как было обнаружено тело Женевьевы Расселл. Он сказал, что второй подозреваемый, Мартин Глисон, умер от сердечного приступа в 1998 году.
– Ладно. – Джек улыбался, стоя в дверном проеме ванной комнаты. – Ты узнала новости, ставшие твоей навязчивой идеей. Теперь пора ехать.
Поднимаясь с кровати, она кивнула. Комната закружилась вокруг нее, и Эва чуть было не потеряла равновесия. Неужели ей снова станет плохо?
Она неуклюжей походкой прошла в ванную и наклонилась над столиком, словно ожидая, что головокружение пройдет. Потом Эва выключила щипцы и отвернулась от зеркала, не желая видеть собственного отражения. Сейчас ей было не до прически.
На следующий день во время перерыва она пошла в комнату отдыха, чтобы посмотреть CNN. Эва была рада, что была в комнате одна, потому что она, вероятно, выглядела такой же ошарашенной, как тогда, когда в эфире шел репортаж о Тиме. Его быстро отвели к машине, готовой ехать в Северную Каролину, но репортеру удалось пробиться к нему и спросить, он ли на самом деле убил Женевьеву Рассел и ее ребенка.
– Я похитил ее, – сказал Тим с легкой одышкой, стремительно проходя мимо камеры, – но я не убивал ни ее, ни ребенка.
Идущий рядом с ним мужчина – вероятнее всего, его адвокат – жестом отогнал репортера прочь.
– Больше никаких комментариев, – сказал он, хватая Тима за локоть и подталкивая его вперед.
После окончания репортажа Эва продолжала сидеть. Она уставилась в пространство, размышляя о том, рассказал ли уже Тим своему адвокату о девушке, которая знала, что он никого не убивал. Девушке, которая знала, что на самом деле случилось в хижине на берегу Ньюс-Ривер.
Эва посмотрела на часы. Около часа. Это было время ее еженедельной встречи с первокурсницей Нэнси Уоттс, страдавшей обсессивно-компульсивным расстройством, которое мешало ее учебе. Эва вернулась к себе в кабинет, думая о том, что стоит на последнем месте в списке психотерапевтов, которые могли бы работать со студенткой, страдающей ОКР. По крайней мере, в данный момент она испытывала истинное сочувствие к демонам, с которыми чаще всего имела дело Нэнси.
Нэнси ждала ее, и Эва проводила женщину в кабинет. Это была миловидная женщина, страстно желавшая побороть желание заниматься мастурбацией и безотвязные мысли, которые преследовали ее. Она начала рассказывать Эве о своих успехах за неделю, но Эва едва ли услышала хоть слово из того, что она рассказывала. Она была напряженной и нервной и постоянно переводила взгляд с лица Нэнси на окно, в которое был виден вход в здание. В любой момент она ожидала увидеть в дверях офицера полиции с ордером на ее арест.
"Все нормально, – сказала она про себя. – Успокойся". Итак, Тим рассказывает своему адвокату о Кики Уилкс. Как они обнаружат, что Кики Уилкс превратилась в Эву Бейли, которая стала Эвой Эллиотт? Это невозможно. Возможно, ее следы так запутаны, что никто никогда не узнает правды.
Однако если они найдут Наоми и Форреста и смогут заставить их заговорить, она обречена. Живут ли они все еще в том ветхом жилище в пригороде Нью-Берна? Вместе ли они еще? Господи. Она вспомнила о коробке с париками и косметикой, о волшебным образом возникших документах и общем ощущении безумия в их доме. Тьфу. Какой же дурой она была! Если бы только она могла вернуться на много лет назад и сделать другой выбор. Вернуться в кафе, где она работала вместе с Ронни, и не обращать внимания на заигрывание сексуального парня за угловым столиком. Если бы только она сосредоточилась на своей цели: поступить в университет. Если бы только…
Впрочем, тогда у нее никогда не было бы Кори, и эта мысль, несмотря на неприязнь к ней дочери, вызвала у нее такую боль, что Эва вздрогнула, сидя на стуле.
– Эва? – спросила Нэнси. – С вами все в порядке?
– Что? О да. – Она улыбнулась. – Просто мне вдруг стало холодно. – О чем рассказывала Нэнси? Она попыталась восстановить в памяти диалог с женщиной, но он выветрился у нее из головы. Она не записала ни слова из него.
– Нэнси, – сказала она. – Простите меня. Не могли бы вы повторить то, что только что рассказали мне? Я отвлеклась на минутку.
Слава богу, Нэнси была сговорчивой.
– Конечно, – сказала она и приступила к рассказу о том ритуале, который она ежедневно совершает перед сном и как это заводит ее соседку по комнате. Эва сконцентрировала свое внимание, минуту или две она сочувственно кивала, но только до тех пор, пока ее мысли не вернулись к собственным страданиям. Итак, копы каким-то образом найдут Наоми и Форреста, которые расскажут им, что отправили Кики Уилкс в Шарлотсвилл, к Мэриэн Кейзан. Мэриэн найти нетрудно, стоит просто остановить кого-нибудь на улице и спросить, не знаком ли он с ней.
– Мэриэн? – сказал бы тот. – Разумеется! Кто же не знает Мэриэн. Она живет в доме престарелых на улице Платанов.
Мэриэн в свои восемьдесят девять лет была все такой же рассудительной, хотя и не такой шустрой. Эва навещала ее пару раз в месяц, приносила ей книги и журналы или видеофильмы. Мэриэн постаралась бы изо всех сил защитить ее, если бы копы стали задавать вопросы, но, возможно, она поняла бы, что игра проиграна. Даже если бы она стала отрицать, что Эва жила у нее, не меньше сотни человек знали правду. Полицейские установили бы связь. Внезапно оказалось, что путь к дому Эвы очень легко проследить. "Я в ловушке", – подумала она. Ее схватят, но больше других будет страдать Кори, когда правда выплывет наружу. Эва не могла допустить, чтобы это случилось.
– Мне кажется, вы опять витаете в облаках, – сказала Нэнси.
Она смотрела прямо на Нэнси, не слыша ее.
– Эва? – снова спросила Нэнси.
Эва снова переключила внимание на сидевшую перед ней женщину.
– Да, – проговорила она.
– Не думаю, что вы услышали хоть слово из того, что я сегодня рассказывала.
– Простите меня, Нэнси. – Эва глубоко вздохнула. – Вы правы. Я должна кое-что обдумать, вероятно, мне не следовало пытаться сегодня работать. Послушайте, вы можете прийти завтра? – Она взяла в руки свой ежедневник. – Обещаю, что к тому времени приведу свои мысли в порядок.
Нэнси выглядела встревоженной.
– Вы уверены, что все в порядке? Вы такая бледная.
Что, если Нэнси узнает правду через неделю? Через две недели? В университете Эва станет притчей во языцех. Люди будут гадать, знал или не знал Джек о том, что она сделала. "Если знал, значит, он тоже преступник, – подумают они. – Если нет – значит, их брак был обманом".
– Завтра все утро у меня занятия, – сказала Нэнси. – У вас найдется время во второй половине дня?
Руки Эвы дрожали, когда она открывала ежедневник, и она не сразу смогла найти нужную страницу.
– В три часа, – сказала она.
– Хорошо. – Нэнси протянула ей ручку. – Запишите. Если хотите, я запишу вместо вас.
Эва засмеялась, смех был резким и фальшивым.
– Сейчас запишу, – сказала она; написав Нэнси, она не могла вспомнить ее фамилию. Она встала. – И еще раз я прошу у вас извинения, – сказала Эва. – Завтра дела пойдут лучше.
"С другой стороны, – подумала она, – возможно, завтра я буду в тюрьме".
46
Проходя через входные двери пансионата для престарелых, Эва заметила Мэриэн, которая кормила рыбок в аквариуме, стоявшем в холле. Даже несмотря на то, что женщина стояла к ней спиной, ее невозможно было сразу же не узнать. Этот прямой позвоночник. Белые волосы, все так же подстриженные "под пажа". Было трудно поверить, что ей было без малого девяносто лет.
Эва подошла к ней сзади.
– Как поживает моя любимая восьмидесятилетняя подруга? – спросила она, обнимая Мэриэн за плечи.
– Хорошо, привет, Эва! – сказала Мэриэн, звонко чмокая ее в щеку.
– Я решила заглянуть, чтобы пригласить вас на спектакль, – сказала Эва. – Джек и Дрю будут вместе играть в нем еще пару выходных.
– Я бы с удовольствием пошла, – сказала Мэриэн. Открыв ключом буфет, стоявший рядом с аквариумом, она убрала внутрь коробочку с кормом. – Давай сядем и поболтаем. – Она направилась в просторный зал, где обитатели пансионата играли в карты, или читали, или глазели на посетителей. Кое-кто поднял глаза, оторвавшись от карточной игры. Пара узнавших ее по прежним визитам женщин приветственно помахали Эве рукой.
Мэриэн провела ее к нише у окна, и Эва подумала, не намеренно ли она выбрала такое уединенное место. Может быть, она понимает, что происходит, и хочет поговорить с ней об этом?
– Как у вас дела? – спросила Эва Мэриэн, когда та уселась в углу. – Вы выглядите, как всегда, потрясающе.
– Волшебно, – сказала Мэриэн. – А у тебя как?
– Все отлично.
– А как Джек и девочки? Ты разговаривала на днях с Кори?
– Недолго, – сказала она.
– Она все еще помолвлена с этим болваном?
Эва рассмеялась.
– Я стараюсь быть добрее к нему.
– Что же, ты вольна думать о нем так, как тебе хочется, – сказала Мэриэн. – Но мне не нравится мужчина, вставший между женщиной и ее семьей.
– Однако Кори любит его.
– Надеюсь, что, повзрослев, она изменит свое отношение.
Обе надолго замолчали, Эва не знала, как незаметно подойти к вопросу, который хотела обсудить. Помнит ли Мэриэн о том, как она когда-то реагировала на новости о похищении Женевьевы? "Вы в курсе того, что случилось с женой президента Виргинского университета?" – могла бы она спросить. Эва тщательно спланировала, как задаст свой вопрос. Вместо этого она выпалила шепотом:
– К вам приходили из полиции?
– Из полиции?
– Ш-ш-ш, – сказала Эва. – Они приходили?
– Нет. Зачем им приходить сюда?
Эва колебалась. Может быть, Мэриэн ничего не помнит об этом. Может быть, она не помнит о том, что приютила ее под чужим именем, или о том, что достала ей аттестат средней школы. Она знала ее только как Эву Бейли, и знала ее под этим именем очень давно.
– Просто я…
– У тебя неприятности, Эва?
Эва колебалась.
– Надеюсь, что нет, – сказала она.
– Прошлое настигло тебя?
– Надеюсь, что нет, – повторила она. – Я…