Она попробовала дозвониться Кори домой. Может быть, сегодня она не пошла на работу. Может быть, ее тошнит по утрам, как всех беременных. Эва даже попыталась позвонить Кену в офис канала WIGH, но ей сказали, что он "в поле". Несомненно, он в зале суда в Роли и ожидает, когда присяжные примут решение по поводу будущего Тима Глисона.
– Прошу вас, не могли бы вы дать мне номер его сотового телефона? – спросила она секретаршу. – Это его… это его будущая теща, и это срочно.
– Мы не можем дать вам его, – ответила женщина.
Эва хотела было возразить ей, но потом повесила трубку. Пристально глядя на телефон, она молила о том, чтобы позвонил Джек, борясь с непреодолимым желанием набрать его номер. Вместо этого Эва позвонила на сотовый телефон Дрю. Она знала ее расписание и могла перехватить ее между лекциями.
– Мне нужно поговорить с тобой, – сказала она, когда Дрю ответила.
– Что-то случилось?
Эва представила, как та идет по территории университета и теперь резко останавливается, услышав тревогу в ее голосе.
– По правде сказать, мне нужно было бы поговорить с тобой лично, милая, – сказала Эва, – но у меня нет времени, поэтому, пожалуйста, прости меня за то, что я говорю это по телефону.
– В чем дело? – Голос Дрю звучал испуганно.
Во второй раз за этот день Эва опрокидывала вверх дном мир любимого ею человека.
– Не могу в это поверить, – повторяла Дрю снова и снова, когда Эва рассказывала ей историю, которую держала в себе так много лет. – Это просто… Кори не… она – дочь президента Расселла?
Эва думала, что все ясно и понятно объяснила, но по голосу было понятно, что Дрю сомневается.
– Да, – сказала Эва.
Дрю заплакала. Дрю, даже будучи маленькой девочкой, так редко плакала, что ее слезы всегда удивляли Эву.
– Милая, прости меня, – сказала она. Она услышала, как кто-то из друзей Дрю спрашивает, все ли у нее в порядке, но не разобрала, что ответила ее дочь.
– Папа знал что-нибудь об этом? – спросила Дрю.
– Нет, – сказала Эва. – Он ничего не знал до сегодняшнего утра.
– Он пошел на работу? – спросила Дрю, словно ей было необходимо, чтобы Джек подтвердил то, что рассказала Эва.
– Я думаю, ему нужно время, чтобы осмыслить то, что он узнал, – сказала Эва. – Я не осуждаю его.
Дрю читала между строк.
– Он злится?
– Да, – призналась Эва. – Ему нужно во многом разобраться. Он считает, что я не должна рассказывать адвокату Тима Глисона о том, что знаю.
– Однако ты обязана, – сказала Дрю, и в первый раз за последнее время Эва почувствовала, что у нее отлегло от сердца, пусть даже самую малость. Дрю, еще не вышедшая из подросткового возраста, стала для Эвы тем спасительным якорем, который помог ей сохранить ясность ума, и ее очень тронула поддержка дочери.
– Ты понимаешь? – спросила она.
– О, безусловно, мама. – Голос Дрю глухо звучал сквозь слезы. – Я тебя отлично понимаю. Просто я… тем не менее это все-таки ужасно. Но Кори… Я боюсь того, как она это воспримет. Ей и так пришлось нелегко с… – Дрю снова заплакала, и Эва пожалела о том, что у нее нет волшебной палочки, способной избавить ее дочь от боли. – Ты должна поговорить с ней, прежде чем что-либо предпринять, – проговорила наконец Дрю.
– Я пытаюсь, но она не хочет отвечать на мои звонки.
– Она на весь день отключает телефон, когда находится в школе, – сказала Дрю.
– Возможно, я могла бы позвонить в администрацию?
– Возможно. – По голосу Дрю было понятно, что она не уверена. – Или же я могу попробовать дозвониться ей в школу и сказать, чтобы она перезвонила тебе, хочешь? – предложила Дрю. – Кори ответит на мой звонок.
– Спасибо, милая, – сказала Эва. – И спасибо за… то, что ты согласна со мной.
Эва повесила трубку и секунду пристально смотрела на нее, моля о том, чтобы позвонил адвокат Джека. Она взглянула на часы – время бежало слишком быстро. Получил ли адвокат ее сообщение? На экране телевизора трещали репортеры, заполняя эфирное время тем, что представляли разные мнения и предположения в ожидании того момента, когда можно будет сообщить что-то конкретное. Когда камеры показали панораму площади у здания суда, она удивилась, увидев, что на улице припаркован фургон 29-го канала. Впрочем, это имело смысл. Телевизионная станция Шарлотсвилла освещала эту историю на всем ее протяжении. Как сказала Лоррин, это была горячая новость.
Зазвонил телефон, и она схватила трубку.
– Алло?
– Это Дрю. Мне сказали, что Кори в музее со своим классом и они не могут дозвониться до нее.
На какой-то момент Эва забыла о своем собственном обещании.
– Здо`рово, – сказала она. – Хорошо, что она смогла пойти с ними на экскурсию, правда? – Кори сделала шаг вперед, а то, что она собирается рассказать ей, может отбросить ее на сто шагов назад.
– Да, я удивилась, – сказала Дрю.
– Ты не хочешь оставить ей голосовое сообщение на сотовом телефоне с просьбой позвонить мне, как только она сможет? – спросила Эва. – Я оставила ей полдюжины сообщений, но она с большей вероятностью ответит на твое.
– Я так и сделаю, – сказала Дрю. – И я скоро приеду. Мне кажется, ты слишком измучена, мама. Прошу тебя, не натвори никаких глупостей.
– Я уже натворила глупостей, Дрю. Давным-давно.
Эва повесила трубу и вернулась к телевизору, пытаясь отыскать Кена среди репортеров и в толпе народа. Она снова заметила фургон 29-го канала.
Лоррин. Внезапно ее мозг заработал с бешеной скоростью: схватив телефон, она набрала номер линии прямой связи Лоррин на 29-м канале.
– Лоррин Бейкер, – раздался голос Лоррин.
– Это Эва, Лоррин. – Она почувствовала большое облегчение, дозвонившись до подруги. – Ты подумаешь, что я свихнулась, – сказала она, – но я располагаю информацией о том, что Тимоти Глисон не виновен в убийстве Женевьевы Расселл, и пока я не пала духом, мне нужно обнародовать ее.
53
Команда новостного канала прибыла на двух автобусах, и через несколько минут Эве уже казалось, как будто она не у себя дома. Люди толпились у нее в гостиной, пытаясь решить, что лучше – взять у нее интервью в доме или на улице. Приехала Лоррин, и людское море расступилось перед ней, когда она ринулась к Эве, которая смущенно стояла посередине комнаты.
– Прости. – Лоррин положила ладони на плечи Эвы. Она оглядела кучу народа вокруг. – Должно быть, ты ошеломлена тем, что они вот так завладели твоей гостиной. – Внезапно подруга хлопнула в ладоши. – Все на улицу! – крикнула она. – Располагайтесь на лужайке. Мы поставим миссис Эллиотт перед входной дверью.
Лоррин снова положила ладони Эве на плечи и, когда команда начала покидать гостиную, с тревогой заглянула ей в глаза.
– Мне кажется, ты дрожишь, – сказала она. – Сядь.
Сделав несколько шагов по направлению к дивану, Эва опустилась на него.
– Где Джек? – спросила Лоррин.
– На работе. – Она позвонила Джеку, чтобы рассказать ему о своем плане, не желая, чтобы на него обрушилась новость, которая наверняка распространится по университету как пожар.
Джек был в такой ярости, в какой она его никогда не видела.
– Ты собираешься разрушить нашу семью, и ради чего? – кричал он в трубку.
– Прости меня, – сказала Эва, но слова показались ей такими же пустыми, как, вероятно, и ему. Несомненно, она казалась ему чужой, чужой женщиной, намеревавшейся причинить вред ему и дочерям ради того, на кого ему было совершенно наплевать.
– Ты хочешь, чтобы он был здесь? – Казалось, Лоррин была смущена. – Может быть, нам подождать, пока он придет?
Эва покачала головой.
– Я не знаю, придет ли он, даже если я буду умолять его, – сказала она.
Лоррин склонила голову набок.
– Что происходит, Эва? – спросила она.
– У меня нет времени на объяснения, – ответила Эва.
Дрю, сидя рядом с Эвой на диване, обхватила ее рукой, словно пытаясь защитить. У нее покраснели глаза и заложило нос от слез. Ни слова не говоря, она склонила голову на плечо Эвы.
– Хорошо, – сказала Лоррин. – Я пойду на улицу и все организую. Я приду за тобой, когда ты будешь готова.
Эва кивнула, не отпуская рук дочери.
– Мама, ты очень храбрая, – сказала Дрю.
Эва попыталась улыбнуться.
– Храбрая или глупая, не знаю, чего во мне больше, – сказала она. – Единственное, чего я боюсь сейчас, – это того, что сразу после моего выступления придет полиция. Я боюсь, что они… заберут меня. – Освободившись из объятий Дрю, она крепко прижала ее к себе. Тот момент, которого она страшилась почти тридцать лет, наконец настал, и она сама в этом виновата. – Я не могу допустить, чтобы это случилось раньше, чем я поговорю с Кори. Поэтому, как только все закончится, мне нужно каким-то образом уехать в Роли.
Дрю кивнула, все еще склоняясь головой к плечу Эвы.
– Однако они будут разыскивать твою машину, – сказала она.
– Я должна использовать эту возможность.
– Возьми мою машину, – предложила Дрю. – Я могу отвезти тебя.
У Эвы стоял ком в горле. Ей так хотелось, чтобы Джек был рядом с ней, когда она будет разговаривать с Кори. Вспоминая его гневные слова, она ощутила острую боль.
– Я должна поехать одна, – сказала Эва. Она не должна впутывать Дрю в свои дела.
– Возможно, они вычислят, куда ты направилась, – сказала Дрю, – но если ты поедешь в моей машине, им, по крайней мере, понадобится больше времени для того, чтобы отыскать тебя.
Эва посмотрела в окно на заполненную людьми улицу. Теперь на тротуаре стояли соседи, с удивлением наблюдая за тем, что происходит. У нее не будет никакой возможности добраться до машины Дрю, стоявшей на подъездной дорожке, так чтобы десятки глаз не обратили на нее внимания.
Дрю словно читала ее мысли.
– Я сейчас отгоню свою машину, – спокойно сказала она, словно была привычной к тайным проделкам. – Я оставлю ее с другой стороны квартала. Тебе нужно будет просто пройти по подъездной дорожке Сэмсонов. – В детстве Дрю обычно ходила таким путем к своей подруге на соседней улице. Она оторвала голову от плеча Эвы. – Ты сможешь пройти такой длинный путь, да? – спросила она.
В этот момент Эва не была уверена в том, что сможет дойти до крыльца, но кивнула.
Дрю встала.
– Пойду отгоню ее, – сказала она. Наклонившись, Дрю поцеловала Эву. – Не превышай скорость, когда поедешь к Кори, – предупредила она.
Эва кивнула. Дрю вышла из дома, и Эва видела в окно, как толпа повернулась в сторону ее дочери, когда та шла к машине.
Лоррин рывком открыла входную дверь.
– Позволь я приколю тебе это, – сказала она. Подруга прошла через комнату, держа в руках крохотный микрофон и приемник. Сев на диван, она прицепила приемник к карману на джинсах Эвы, а микрофон – к вырезу пуловера в форме лодочки. – Когда будешь готова, – сказала она, – просто выходи на крыльцо. Вопросы тебе буду задавать я, согласна?
Кивнув, Эва поднялась с дивана. Когда она шла к двери, выходящей на крыльцо, у нее вдруг пересохло во рту. Она увидела знакомых ей соседей и незнакомых прохожих, которые толпились на тротуаре, желая поглазеть на то, что происходит. На лужайке были установлены две огромные камеры, а также прожекторы, от которых слепило глаза. Она не ожидала этого и начала моргать от яркого света.
Скользнув взглядом по улице, Эва заметила машину Джека, резко затормозившую посреди дороги. Она увидела, как он, выпрыгнув из машины, перебежал через улицу и пробился сквозь толпу, и подумала, что он хочет помешать ей сделать заявление. Она собралась с духом, чтобы настоять на своем, чтобы не упасть, но это было излишне. Он резко остановился на нижней ступеньке крыльца.
Глядя на нее снизу вверх, тяжело дыша после пробежки по лужайке, он беззвучно произнес: "Я здесь".
Слезы застилали ей глаза, но она кивнула ему. Перед ней на ступеньке крыльца стояла Лоррин, готовясь задать вопрос, но Эва опередила ее.
– Тимоти Глисон не виновен в убийстве Женевьевы Расселл, – сказала она. – Я могу доказать это, потому что я была там.
54
Коринн
На телевизионном экране ее мать выглядела маленькой и хрупкой. Она похудела и, возможно, также обезумела. Она была там? Где? Что она имела в виду?
– О чем, черт побери, она говорит? – спросил Кен. – Это моя история! Ей нечего соваться в нее.
Коринн вспомнила о куче телефонных сообщений. Не в этом ли была причина ее звонков?
– Ты что-нибудь рассказывала ей о том, что я накопал? – В голосе Кена звучало обвинение.
– Я даже не разговаривала с ней, – сказала Коринн. Они стояли перед телевизором в спальне, она обнимала его, вцепившись в ткань его майки. – И ты, разумеется, не обнаружил ничего такого, что оправдало бы Тимоти Глисона, ведь так?
– Нет, черт побери.
– Может быть, кто-нибудь по секрету рассказал ей о чем-то, – предположила Коринн. – Знаешь, она же работает консультантом. И теперь ей кажется, что она должна донести это до публики.
– Ну, было бы лучше, если бы…
– Ш-ш-ш, – прошипела Кори, когда перед камерой внезапно появилась Лоррин.
– Я нахожусь в доме психолога-консультанта Эвы Эллиотт из Виргинского университета в Шарлотсвилле, где Эва впервые обнародовала информацию, касающуюся дела Тимоти Глисона. Эва, что ты имеешь в виду, говоря, что ты была там?
Ее мать прокашлялась.
– Я была там, когда умерла Женевьева Расселл, – сказала она.
– Она совсем рехнулась, – сказал Кен.
– Ш-ш-ш, – снова прошипела Коринн.
– Где это произошло? – спросила Лоррин.
– В хижине на Ньюс-Ривер, недалеко от Нью-Берна.
– Там, где были найдены останки миссис Расселл?
– Да.
– Как ты там оказалась?
Лицо ее матери, смотрящей в камеру, внезапно побледнело, и Коринн узнала это выражение лица: паника. Как часто ей приходилось видеть его в зеркале.
– Как ты познакомилась с братьями Глисонами? – попыталась задать новый вопрос Лоррин.
Ее мать взглянула на Лоррин и потом как будто взяла себя в руки.
– Я познакомилась с Тимом, когда я… – Она умолкла и покачала головой. – На самом деле меня зовут не Эва Эллиотт, – внезапно проговорила она. – При рождении мне было дано имя Кики Уилкс, и я познакомилась с Тимом Глисоном, когда мне было шестнадцать лет… мы встречались с ним.
– О господи, Кен, она сошла с ума, – недоверчиво сказала Коринн.
– Я помогла ему и его брату осуществить план похищения Женевьевы Расселл, – сказала она.
На какой-то момент показалось, что Лоррин лишилась дара речи.
– Почему? – спросила Лоррин. – Что заставило тебя помогать им?
– Я… – Ее мать облизнула губы. – Тим солгал мне, когда говорил о своей сестре, сидевшей в тюрьме… он сказал, что ее приговорили по ошибке. Я была так глупа… и наивна… что поверила ему и согласилась помочь.
– Как ты помогала им?
– Предполагалось, что я буду сторожить Женевьеву в хижине. Давая показания в суде, Тим говорил, что они с Марти оставили ее там одну и к моменту их возвращения ее там не было, но он сказал так, желая защитить меня… или, скорее, защитить Кики Уилкс. – Она потерла затылок. – Он не знает, кто я теперь. Не знает, кем является Эва Эллиотт.
– Она чокнулась, – прошептала Коринн. – Кто угодно мог бы это сделать, только не она… – Кори замолчала, когда ее мать снова заговорила.
– У нее начались схватки, а я была с ней одна, – сказала мать. – Ей оставалось около месяца до родов, и Женевьева сказала мне, что после рождения первого ребенка у нее были проблемы с кровотечением. Такое случается с рыжеволосыми женщинами.
– Вот откуда она взяла эту чушь про рыжеволосых, – сказал Кен.
– Ты приняла роды? – спросила Лоррин, и Коринн послышалось недоверие в ее голосе.
Мать кивнула.
– Да, и после рождения ребенка у Женевьевы началось кровотечение. Никто не убивал ее. – Она с яростью произнесла эту фразу прямо в камеру. – Она умерла по естественной причине.
– Что ты сделала с ребенком? – спросила Лоррин.
Ее мать колебалась.
– Я была в панике, – сказала она через несколько секунд. – Я оставила там Женевьеву, но, прежде чем выбежать из хижины, я схватила ребенка. И поехала в дом, где жили знакомые братьев Глисонов. Они достали…
Коринн не услышала больше ничего из того, что говорила потом ее мать. Мысленно она сравнивала даты. Женевьева Расселл была похищена в 1977 году. В этом же году родилась Коринн.
– О… боже мой, – тихо произнесла она и перевела взгляд на телевизор. – Ты потрясающая сука!
– Ш-ш-ш, – прошипел Кен, он сидел на краю кровати, склоняясь к телевизору.
– Итак, они сделали новые документы для меня и для… малышки. По пути в Шарлотсвилл я попыталась вернуть ее губернатору, но вокруг особняка было слишком много охраны.
– Ты имеешь в виду, что оставила ребенка у себя? – спросила Лоррин.
Ее мать сглотнула слюну, глаза ее были широко раскрыты, а взгляд был отсутствующим, как у ослепленного фарами оленя.
– Да, – сказала Эва, вернув себе самообладание. – Это моя дочь Кори.
– Нет! – застонала Коринн, прикрывая рот рукой. – О господи, Кен. Скажи мне, что ты не слышал этого.
Раздался телефонный звонок.
– Не снимай трубку! – сказал он.
Кен посмотрел на экран определителя номера.
– Это с работы, – сказал он, снимая трубку и поднося ее к уху. – Алло?
– Ты украла у меня мою жизнь! – крикнула Коринн в телевизор, когда Кен вышел с телефоном в другую комнату.
Коринн опустилась на пол, прислонившись спиной к кровати, потому что комната кружилась вокруг нее. Ее мать все еще продолжала говорить, отвечая на вопросы Лоррин, но их голоса звучали как будто приглушенно. Она не слышала их. Ее сердце наполнилось ненавистью, которая, как яд, проникла ей в кровь. "Твоя мать пагубно воздействовала на тебя", – не раз говорил ей Кен. Она представила Ирвинга Расселла. Президент Виргинского университета был ее отцом! Она вспомнила его фотографию, которую часто печатали в газетах и показывали в новостях, и фотографию улыбавшейся Женевьевы, которую Расселл показывал журналистам. Это была ее мать. Ее настоящая мать, которая не мешала бы ей свободно жить из-за своей патологической потребности ограждать ее от всего. Которая не сделала бы ее такой пугливой. Кроме того, у нее была еще одна дочь. Коринн видела ее интервью в "Шоу Ларри Кинга". Кен даже отметил сходство между Коринн и красавицей Вивианой.
Кен вернулся в спальню, расслабленно держа в повисшей руке телефон. Его лицо побелело.
– Это был Даррен, – сказал он. – Они дают мне, так сказать, "передышку". Он сказал, что с премией ничего не выйдет. – Кен взглянул на телевизор, где повторяли отснятый материал с интервью ее матери. Кен горько рассмеялся. – Теперь твоя мать дожала нас обоих, – сказал он. Он посмотрел на Кори, сидевшую на полу, так, будто только что заметил. Присев рядом, он обнял ее за шею. – Ты в порядке, Кори? – спросил он. – Прости. Наверное, ты чувствуешь…
Вновь зазвонил телефон, и он, приподнявшись, взял трубку с кровати.
– Судя по всему, это из Виргинии, – сказал он.
Кори потянулась за телефоном.