– Это номер сотового Дрю. – Секунду она колебалась, но потом нажала кнопку и поднесла трубку к уху. – Дрю, – сказала она.
– О, Кори. – Казалось, что Дрю запыхалась. – Ты знаешь, что происходит?
Глаза Кори наполнились слезами, когда она услышала голос сестры. Ее любимой младшей сестры.
– Было бы неплохо, если бы она рассказала обо всем мне, прежде чем сообщать всему свету, – сказала Кори. Она видела, как Кен, разочарованный в своих надеждах, с потеряным видом вышел из комнаты. – Как она могла так поступить со мной?
– Она миллион раз пыталась дозвониться до тебя сегодня, – сказала Дрю. – Ей казалось, что она должна это сделать до того, как будет вынесен приговор.
– Я знала, что я чужая, – сказала Коринн. – Я знала это еще с детства. Просто я никогда не понимала, до какой степени я чужая. Не могу поверить, что она совершила все, о чем она рассказала. И не могу поверить, что она имела наглость рассказать об этом всему свету.
– Я думаю, ей очень тяжело пришлось за последние два месяца, – сказала Дрю. – Она хранила тайну, пока шел суд и все такое. В последнее время у нее обострился ее ревматоидный артрит.
– Не защищай ее, Дрю, – сказала Коринн. Она слышала, как Кен включил телевизор в гостиной. – Ты по-прежнему ее дочь. Ты всегда точно знала, где твое место. – Дрю замолчала, и Коринн пожалела о своих словах. – Прости, – сказала она. – Ты ни в чем не виновата.
– Прошу тебя, оставайся моей сестрой. – Голос Дрю стал глухим от слез.
– Я навсегда останусь ею, – сказала Коринн. – Ты единственное, что есть хорошего в семье Эллиотт. А папа… а Джек все время знал об этом?
– Она сказала ему только сегодня. Он был так же шокирован, как и ты. – Дрю помолчала. – На самом деле он уходил на некоторое время, но вернулся к тому моменту, когда Лоррин брала у нее интервью. Он зол и расстроен. И я тоже.
Вообразить злой Дрю было сложно.
– Они практически отстранили Кена, – сказала Кори. – Они дали ему так называемую "передышку".
– О нет. Значит ли это, что премия…
– Премии не будет, – сказала Коринн.
Дрю замолчала.
– Мама и папа сейчас на пути к тебе, – сказала она. – Они уехали, как только окончилась пресс-конференция.
– Я не хочу видеть их, – сказала Коринн. – Позвони им и скажи, чтобы они поворачивали обратно и возвращались домой. Почему копы не арестовали ее?
– Именно поэтому она так быстро уехала, – сказала Дрю. – Она хотела успеть сначала увидеться с тобой, Кори. Я отдала им свою машину.
– Я не хочу ее видеть, – повторила та.
Дрю снова умолкла.
– Тебе необходимо поговорить с ней, – наконец проговорила она.
– Я ненавижу ее. – Коринн стукнула кулаком по полу. – Я правда по-настоящему ненавижу ее.
– Пожалуйста, не надо, – попросила Дрю. – Она была хорошей матерью. Она…
– Для тебя возможно, – сказала Коринн. – Ты ее плоть и кровь.
– Она едет сюда? – спросил Кен, вернувшись в спальню, и Коринн кивнула. Он вырвал телефонную трубку из ее руки. – Дрю, позвони ей и скажи, чтобы она оставалась дома. Если она приедет сюда, я вызову полицию, и ее здесь встретят.
– Нет! – Коринн вскочила на ноги. Она не знала точно, чего хочет, но только не этого. Полиция довольно скоро доберется до ее матери. Она взяла трубку у Кена.
– Просто скажи, чтобы она не приезжала сюда, Дрю. Пожалуйста, – сказала Кори. – Я боюсь, что не совладаю с собой, когда увижу ее.
55
Закончив разговор, она пошла в кабинет, села за компьютер и стала разыскивать в интернете фотографии своей биологической семьи. Кен, ссутулившись, стоял за ее спиной, внимательно глядя поверх ее головы на монитор.
– Я не очень похожа на… на президента Расселла, да? – Она не могла произнести "моего отца". Кори думала, что никогда не сможет произнести этих слов. Фотография Ирвинга Расселла на экране была сделана профессиональным фотографом, сверху был заголовок: "Поздравление от президента Виргинского университета". Он был красивым мужчиной, хотя жизненные невзгоды оставили неизгладимые следы на его лице. Она протянула руку и коснулась небольших мешков у него под глазами, морщинок в уголках рта, он улыбался в камеру.
– Может быть, ты немного похожа на него глазами, – сказал Кен. Наклонившись, он поцеловал ее в шею. – Скажу тебе, что из этого вытекает одно приятное обстоятельство, – добавил он.
– Какое?
– Ты станешь богатой. Это состоятельная семья.
Вытянув шею, она посмотрела на него.
– Ты думаешь, меня это волнует?
– Думаю, тебя должно это волновать, – сказал он. – Приятно волноваться из-за денег.
– Деньги – это последнее, о чем я сейчас думаю. – Она кликнула на другую фотографию, это была одна из семейных фотографий Женевьевы Расселл, опубликованная прессой. – Мне хотелось бы найти о ней побольше информации, – сказала Кори. – Это та фотография, которую печатают повсюду.
– Она определенно твоя мать, – сказал Кен. – Такой же нос. Такие же роскошные волосы. – Кен приподнял ее длинную рыжую гриву, которая разметалась по ее плечам.
Коринн нашла фотографию Вивианы.
– Мы с ней как близнецы, если не считать цвета волос, – сказала она.
– Ты красивее, – проговорил Кен, словно это имело значение.
Вдруг Коринн представила себе Дрю, свою настоящую сестру, такую живую и жизнерадостную.
– Ох, Дрю. – Она уткнулась головой в ладони. – Я в таких смешанных чувствах. – Она посмотрела на Кена. – Я не знаю, кто я, – сказала Кори. – Я хочу сказать, примут ли меня эти люди? – Она кивнула на фотографию Вивианы на экране компьютера. – Неудивительно, что Дрю всегда считала маму нормальной, а я – чокнутой. Она с самого начала по-разному относилась к нам.
– Она слишком опекала тебя, – сказал Кен. – Она словно старалась исправить то, что совершила, и перестаралась. Слишком перестаралась.
– Я так… – Кори с трудом подбирала слова, чтобы выразить свои эмоции. Внезапно она почувствовала, что в ее жилах течет другая кровь. У нее зачесались руки и похолодели ноги. – Я не знаю, как вести себя. – Она развернула стул, чтобы взглянуть на него. – Женись на мне, – сказала она. – Прошу тебя, Кен. Давай поженимся и родим ребенка. Давай создадим нормальную семью. Нас будет трое, и мы будем принадлежать только друг другу. Мы хорошо воспитаем нашего сына или дочь. – Она положила руку себе на живот.
Кен лениво кивнул.
– Хорошо, – сказал он.
Ее переполняли радость и облегчение, и, встав, она обняла его за шею.
– Мы можем сделать все поскорее? – спросила она. – До того, как это станет заметно? Мне неважно, что это будет скромная свадьба. Мне неважно, что мы будем только вдвоем на церемонии. Я просто хочу быть твоей женой.
– Хорошо, – снова проговорил он. Его голос звучал бесстрастно. – Я подумаю об этом.
Не на такую реакцию она надеялась.
– Что значит – подумаю? – спросила она. – Я знаю, ты считаешь, что время неподходящее, но мы должны быть семьей.
Он кивнул.
– Я знаю и хочу этого. Но есть кое-что, о чем я не говорил тебе. – Кен отошел и опустился в кресло рядом с рабочим столом. – Я… смалодушничал, – сказал он. – Струсил и не сказал тебе.
– Чего? – Она снова села, и он, наклонившись вперед, подъехал к ней на кресле.
Он взял ее за руки.
– Мы уже давно вместе, – сказал Кен.
– Почти шесть лет, – сказала Коринн.
– И ты знаешь, что я люблю тебя больше всего на свете, да?
Она кивнула. Кори была в этом уверена. Он все время твердил ей, что любит ее.
– Я кое-что скрыл от тебя, – сказал он. – Только одну вещь, но… очень важную.
Кори не была уверена, что сможет пережить еще одну неожиданную новость за этот день.
– Какую? – спросила она.
– Мой развод с Фелицией, – сказал он. – Он так и не был доведен до конца.
Коринн отпрянула, вырвавшись из его рук.
– Что ты имеешь в виду, говоря "так и не был"?
– Я имею в виду… мы не разведены. Когда мы расстались… она заболела, и я просто не мог… она умоляла меня не разводиться с ней, поэтому… – Он пожал плечами. – Мы составили соглашение о разделе совместно нажитого имущества и все такое. Я так и не оформил документы.
Коринн почувствовала, как ее охватывает злость, вскипающая, как лава.
– Почему ты никогда не говорил мне об этом? – спросила она.
– В тот момент, когда я встретил тебя…
– Ты сказал, что вы разведены.
– Нет, я не говорил этого, – поспешно сказал он. – Я говорил, что мы расстались и оформляем развод. Что с моим браком покончено. Ты моментально пришла к заключению, что я разведен и…
– И ты так никогда и не удосужился просветить меня.
– В душе я считал себя разведенным.
В бешенстве Кори вскочила на ноги.
– Ты говорил мне, что в душе чувствуешь себя моим мужем.
– Так и есть, – сказал он.
– Твоя душа не имеет никакого отношения к тому, что законно и что нет, – сказала она.
– Коринн… – Взглядом Кен умолял ее понять его. – Фелиция знает, что наш брак полностью разрушен. Она знает, что я связал себя обязательством по отношению к тебе. Просто она из тех неуверенных в себе женщин, которые испытывают потребность повторять "мой муж то, мой муж се".
– Все эти годы ты посылал ей деньги, – сказала Коринн. – Я думала, что это алименты.
– Отчасти так оно и есть. Просто эти алименты не назначены судом. Я посылал их ей, потому что я беспокоюсь о ней. Ты всегда говорила, как прекрасно, что мы с ней по-прежнему ладим. Что мы общаемся.
– Я бы так не говорила, если бы знала, что она все еще твоя жена! – сказала Коринн.
Встав, Кен попытался обнять ее, но она сбросила с себя его руки.
– Я понимаю, тебе трудно это понять, – сказал он, – но тот круг, куда она вхожа… ее общество… она почувствовала бы себя униженной, если бы сообщила им, что разведена.
– А как насчет моего унижения? – спросила Коринн. Ей хотелось ударить его. Никогда к жизни у нее не возникало желания кого-нибудь ударить.
– Ты сильнее, чем она, – сказал Кен.
– Да это что-то новенькое, – сказала Кори. – Ты все время твердишь мне, что я слабая и как мне повезло, что рядом со мной такой сильный человек, как ты, у которого есть чему поучиться.
Кен присел на край компьютерного стола.
– Послушай, я признаю, что был не прав, – сказал он. – И я собираюсь все исправить. Я разведусь с Фелицией. Я не знаю, сколько времени займет бракоразводный процесс, но как только он закончится, мы с тобой поженимся.
– Я хочу, чтобы ты ушел, – сказала Кори. Эти слова прозвучали так непривычно, что она едва могла поверить, что произнесла их. Не поверил им и Кен.
– Что? – спросил он, словно ослышался.
– Ты услышал меня.
– Ты не можешь выгнать меня из дома, – сказал он. – Это и мой дом тоже.
– Мне все равно. Ты не можешь сейчас оставаться здесь, потому что иначе, если ты останешься, у меня появится отличная возможность убить тебя. – Кори понимала, что злость, с которой она произнесла эти слова, отражалась на ее лице, потому что он отшатнулся от нее.
– Я люблю тебя, – сказал Кен. – Прошу тебя, выходи за меня замуж. Я хочу жениться на тебе.
– Предложения именно такого рода я страстно ждала от тебя все эти годы, пока мы были вместе. – Она бросила в него ручку. – "Дорогая, выходи за меня замуж, сразу, как только я разведусь с женой". Сукин ты сын. – Взглядом она искала что-нибудь покрупнее и смертоноснее, чтобы кинуть в него.
– Ты злишься на свою мать, а не на меня, – сказал он. – Не отыгрывайся на мне.
– О, заткнись, – сказала Кори.
– Ты не справишься без меня. – Кен поднял ручку с пола. – Ты даже не можешь отправить электронную почту без меня. Ты нуждаешься во мне, Кори.
Она вышла из кабинета, зажимая уши ладонями.
– Убирайся из этого дома! – выкрикнула она. От крика Кори почувствовала себя намного лучше. Ей хотелось завыть.
– Ты не хочешь, чтобы я был здесь, когда заявится твоя мать? – Он пошел следом за ней в гостиную.
– Нет!
– Ты забыла обо всем, что я сделал для тебя, – сказал он. – Ты не смогла бы выйти из дома, если бы не я. Ты боялась своей собственной тени, пока я не оказался рядом с тобой.
– О, это все ты, ты действительно так думаешь? – крикнула она. – Именно мне приходилось каждый день выходить на улицу. Именно я сегодня проехала по 540-му шоссе. Именно мне нужно будет ездить на лифте, что не так просто для меня. Ты же даже не способен сказать Фелиции, что хочешь развестись.
Внезапно почувствовав себя выжатой как лимон и не силах больше стоять, Кори села на диван и снизу вверх посмотрела на него.
– Ты все еще любишь ее? – спросила она.
Кен погладил ее по волосам.
– Совсем нет, – сказал он. – Скорее я ненавижу ее. Она затянула удавку на моей шее и…
– Как пафосно, – с усмешкой проговорила Коринн. – Не вини ее. Выбор был за тобой. Теперь уходи отсюда.
Кен колебался, и ей показалось, что он собирается возразить ей, но вместо этого уступил.
– Хорошо, – сказал он. – Если я тебе понадоблюсь, я на телефоне. Я знаю, что сейчас ты в бешенстве, и не осуждаю тебя. Но смотри, вместе с грязной водой не выплесни ребенка.
Она посмотрела на него долгим, тяжелым взглядом и ощутила себя очень смелой.
– Я не выплесну ребенка, что бы ни случилось, – сказала она.
Развернувшись, Кен вышел из комнаты. Она слышала, как он собирает вещи в спальне, и лениво переходила с одного сайта на другой, не обращая внимания на то, что видит на экране. Он был прав: она не могла жить без него. Она была в ужасе от того, что Кен уйдет. "Засов на задней двери сломан", – вспомнила она. А еще раньше шел дождь, отчего водоотливной насос случайно бухнулся в подвал. Кори, в ожидании, пока он уйдет, застыла за компьютером, ничего не печатая и едва дыша.
56
Прошел примерно час, а Кори сдвинулась со своего места за компьютером только для того, чтобы запереть дверь и проверить окна.
Что случилось с ее жизнью? Ее оглушили перемены, которые она еще не могла осмыслить. Всего за пару часов она потеряла семью, к которой привыкла, и мужчину, за которого давно собиралась выйти замуж. Она пристально смотрела на фотографию Женевьевы Расселл, казавшейся такой живой и счастливой. Как могла ее мать допустить, чтобы эта красивая женщина вот так умерла? По сути это означало убийство. Почему она не помогла ей?
Удрученная, она дожидалась, пока зазвонит дверной звонок и Кори окажется лицом к лицу с женщиной, на которой лежит груз ответственности за смерть ее родной матери. Женщиной, от заботливой опеки которой она задыхалась и которая снова и снова лгала ей.
Кори услышала, как хлопнули двери машины на подъездной дорожке. Войдя в гостиную, она отперла двери и, толкнув, распахнула их. Повернувшись спиной к родителям, она подошла к диванчику и села, сложив руки на груди, словно щит, не шевелясь.
Ее мать, прихрамывая, вошла в комнату; сзади нее, придерживая ее за спину, стоял отец. У нее были опухшие, покрасневшие глаза, а темные волосы были зачесаны назад и собраны резинкой. Казалось, она понимала, что объятия неуместны. Эва остановилась посреди комнаты, опустив руки, и казалась расстроенной.
– Кори, – сказала она. – Прости меня, я так виновата перед тобой, милая.
Кори опустила глаза.
– Сядь, Эва. – Отец подвел мать к дивану. Он был очень внимателен к ней. Он не стал садиться рядом и вместо этого предпочел занять место у камина.
– За что именно ты просишь у меня прощения? – Коринн пристально посмотрела на нее. – За то, что лгала мне все эти годы? Всю мою жизнь лгала мне? Ты просишь прощения за то, что разрушила семью, где я родилась? За то, что убила мою мать? Ты просишь прощения за то, что украла меня у моего отца и сестры? Ты просишь прощения за…
– Довольно, Кори, – проговорил отец. – Не стоит.
Эва плакала, слезы заливали ей лицо. Она наклонилась вперед, словно желая быть как можно ближе к Коринн.
– Я прошу прощения за то, что так или иначе причинила тебе боль, – сказала мать. – Я с самого начала полюбила тебя. Я всегда любила тебя.
– Ты полюбила меня и поэтому украла, ты – эгоистичная сука. – Коринн поперхнулась, произнося это слово.
– Кори, прекрати, – сказал отец.
– Все не так просто, – сказала Эва. – Но я здесь не для того, чтобы просить прощения за свое поведение. Оно непростительно. Я здесь только для того, чтобы сказать тебе, как сильно я люблю тебя и как я сожалею о том, что сделала тебе больно.
Коринн была не в силах взглянуть на мать. Если бы она посмотрела на нее, она смогла бы увидеть, какая она бледная, заметить темные круги у нее под глазами, распухшие запястья. Она не желала испытывать никакого сочувствия к ней, поэтому, положив голову на спинку стула, уставилась в потолок.
– Тогда объясни, – сказала она. – Ты сказала, что ты ждала в хижине, пока парни похищали мою мать. Какой она была, когда оказалась там? – В ожидании ответа Кори обхватила себя руками. Как ужасно узнать о Женевьеве от женщины, виновной в ее смерти!
Эва ответила не сразу.
– Она была скорее рассержена, чем испугана, – сказала она. – Возможно, если бы тебя воспитывала она, тебя не мучили бы страхи, потому что Женевьева была очень сильной и напористой женщиной. И красивой, Кори. Ее красота зачаровывала. Так же, как твоя. Ты очень похожа на нее.
Кори не хотела плакать. Она не хотела, чтобы ее слезы доставили удовольствие ее матери.
– Еще, – сказала она, опуская голову и глядя на нее. – Расскажи еще.
Эва рассказала ей все о той ужасной ночи в хижине – о том, как Женевьева инструктировала ее, готовясь к родам, о том, как Коринн появилась на свет, а Женевьева угасла. Она рассказала ей о том, как завернула ее в одеяло и убежала.
– Я была так напугана, – сказала Эва. – Я полюбила тебя, но я понимала, что должна вернуть тебя твоему отцу. Я попыталась сделать это. Я хотела положить тебя в полицейскую машину, стоявшую перед особняком губернатора, но когда попыталась открыть дверь машины, завыла сигнализация. Поэтому я убежала вместе с тобой. Я до ужаса боялась, что полиция пойдет по моему следу…
– Меня тошнит от этого. – Коринн посмотрела ей прямо в глаза.
– От чего? – спросила Эва.
– Ты все время говоришь только о том, что случилось с тобой. О том, что ты чувствовала. Все о себе, разве не так? Все о себе.
– На самом деле нет, – сказала Эва. – Я очень тревожилась о тебе. О том, что я сделала с тобой. Я не знала, что еще могу сделать, кроме как беречь, и любить тебя, и заботиться о тебе.
– Ты говорила, что мой отец погиб, разбившись на мотоцикле.
– Я не знала, что еще…
– Ты не знала. Ты не знала. Если ты повторишь это еще раз, я завою. – Кори выпрямилась. – Ты слишком хорошо знала, что должна была сделать. Ты должна была пойти в полицию и рассказать им правду, тогда они отдали бы меня моему отцу. Моему настоящему отцу. – В этот момент Кори не отводила глаз от матери, не осмеливаясь смотреть на Джека. Он во всем этом был невинным свидетелем. Ей не хотелось обижать его, но она была слишком зла для того, чтобы выбирать слова. – Вот что ты должна была сделать, – сказала она, – и даже в нежном возрасте, когда тебе было шестнадцать лет, ты понимала это, разве нет так?
– Да, – прошептала ее мать. – Понимала.
– Как ты могла допустить, чтобы моя мать умерла вот так?
Отец придвинул ближе свое кресло.