– Кори, что ты хочешь услышать от нее?
– Папа, как ты себя чувствуешь, узнав, что она лгала тебе все эти годы? – Она задала вопрос отцу, хотя сама чувствовала, что ее предали. В ее ушах звучали лживые слова Кена. Был ли когда-нибудь хоть кто-то честен с ней?
– Я чувствую себя так, будто меня вываляли в дерьме, – сказал отец. – Я сам изо всех сил стараюсь понять. Но я люблю… твою мать. Мы оба много трудились, чтобы создать для тебя и для Дрю любящую семью. Она не та девушка, которой была прежде, Кори.
Вдруг Джек повернул голову, услышав с улицы звук хлопающих автомобильных дверей. Откинувшись назад, он выглянул в окно, а потом закрыл глаза.
– Черт, – тихо сказал он.
– Кто там? – Встав, Коринн посмотрела в темноту через окно. На подъездной дорожке за автомобилем Дрю стояла полицейская машина. Другая припарковалась на улице. Трое офицеров в униформе шли по направлению к входной двери.
– Здесь полиция. – Кори посмотрела на мать, которая, не удивившись, только кивнула.
Коринн рывком открыла дверь, не дав троим мужчинам позвонить в дверной звонок.
– Вы Коринн Эллиотт? – спросил один из них.
Она кивнула.
– Эва Эллиотт здесь?
– Да. – Она отошла от двери, впустив их в дом.
Полицейские вошли, и ее мать неуверенно поднялась на ноги, снова опираясь о руку отца.
– Эва Эллиотт? – спросил один из офицеров.
– Да, – прошептала ее мать.
– Вы арестованы за похищение Женевьевы Расселл и новорожденной Рассел, за подделку документов, тайный сговор, фальсификацию документов публичного характера…
Коринн слушала, пока офицер зачитывал длинный список многочисленных преступлений ее матери, думая при этом: "Кто такая новорожденная Расселл?" Она не сразу поняла, что речь идет о ней. Кори как будто кольнуло. В ней жили два человека. Кем была бы повзрослевшая новорожденная Расселл? Она почувствовала, что у нее потемнело в глазах, и схватилась за подлокотник дивана, чтобы не упасть.
– Не надевайте на нее наручники. – Отец схватил одного из офицеров за запястье, желая помешать ему надеть на Эву наручники, но быстро отпустил. – Пожалуйста, – сказал он. – У нее болят запястья.
– Все нормально, Джек, – сказала Эва. Она спокойно подчинилась, почти не обращая внимания на наручники на своих запястьях. Эва не сводила глаз с Коринн, которая наслаждалась тем, что с Эвой обращаются как с преступницей, какой она и была. Кори хотелось, чтобы мать почувствовала ту же боль, что и она.
– Я поеду вслед за вами на машине Дрю, – сказал отец матери. Он был таким заботливым по отношению к ней. Таким понимающим. Он всегда был тряпкой.
Кори смотрела, как они направляются по подъездной дорожке к полицейской машине. Со спины неуверенная походка матери была еще заметнее. Это всегда было заметнее, когда она шла рядом с кем-нибудь, как теперь с офицерами, стараясь изо всех сил не отставать от них. Всего на секунду Коринн захотелось окликнуть полицейских: "Не принуждайте ее идти так быстро!" У нее защемило в груди, когда она смотрела, как та единственная мать, которую она знала, удаляясь от нее, прихрамывая, шла по дорожке.
57
Когда на следующий день начали звонить и собираться на улице возле дома репортеры, объятая бешенством Коринн, задвинув шторы в спальне, села на кровать и стала смотреть телевизор. Дж. Б. Макинтайер, соперник Кена на канале WIGH, вел репортаж из зала суда в графстве Уэйк, где Тимоти Глисон был приговорен к пожизненному заключению. Часом позже она увидела, что он ведет репортаж от ее дома.
– По иронии судьбы, – говорил он, – в последнее время события в деле Тимоти Глисона развивались так, что привели нас к дому репортера канала WIGH Кена Кармайкла.
Коринн терпеть не могла голоса Дж. Б. Он все драматизировал. Он мог превратить сущую ерунду в событие, представляющее собой угрозу для жизни.
– Эва Бейли Эллиотт, также известная под именем Кики Уилкс, вчера вечером была арестована в доме, где Кармайкл жил со своей невестой Коринн Эллиотт, – сказал Дж. Б. – Эва Эллиотт призналась, что в 1977 году похитила новорожденную девочку Женевьевы Расселл и воспитала ее как собственную дочь.
На экране появилась фотография Коринн, снятая за ужином по поводу вручения премии на канале WIGH, на котором она присутствовала вместе с Кеном, та, что всегда стояла на столе, на рабочем месте Кена, за ней последовала фотография Женевьевы Расселл, та же самая, что уже несколько дней печатали на первых полосах газет. – Эллиотт публично сообщила о своей роли в похищении незадолго до того, как нашла убежище в доме Кармайкла вместе с мужем и дочерью.
"Убежище? – подумала Коринн. – Едва ли".
– От Ирвинга Расселла и от его другой дочери, Вивианы, пока не поступало никаких комментариев, – продолжал Дж. Б. – А Коринн Эллиотт, она же дочь Женевьевы Расселл, до сих пор отказывается говорить с нами.
"Позвонит мне Ирвинг Расселл?" – размышляла Кори. У нее стало больше родственников, чем прежде, а она чувствовала себя так, словно их вообще не было. Эва и Джек казались ей чужими. Здесь, забаррикадировавшись в своей спальне, она слушала, как на улице хлопают двери фургонов, а репортеры болтают с ребятами из съемочных групп у ее дверей. Она понимала, что оказалась в ловушке, и тосковала по Кену. Он был прав, она нуждалась в нем. Кен был буфером между ней и внешним миром.
Кори сидела за компьютером в кабинете, когда, должно быть в тысячный раз за последние пару дней, зазвонил телефон. Посмотрев на экран определителя, она чуть не запрыгала от радости, увидев, что на нем высвечивается номер Кена. Она нажала клавишу громкой связи.
– Прошу тебя, возвращайся домой, – сказала она вместо приветствия. – Прости меня, я вспылила.
Он нерешительно молчал.
– Это я должен просить у тебя прощения. Не могу представить, сколько всего обрушилось на тебя за последние несколько дней, а я только подлил масла в огонь.
– Сказав мне правду.
– Мне следовало бы сказать тебе ее несколько лет назад.
– Я не знаю, что делать, Кен, – сказала Кори. – За мной охотятся репортеры.
– Не отвечай на телефонные звонки или звонки в дверь и закрой шторы.
– Я так и сделала.
– Я еду домой, – сказал он. – Не хочу оставлять тебя там одну.
– Хорошо. – Ей стало легче. Она позволит ему позаботиться о себе.
Некоторое время он молчал.
– Твоя мать ранила тебя еще больнее, чем я думал, – наконец сказал он.
– Я очень зла на нее, – сказала Коринн. – Я так зла, что не могу держать себя в руках. Мне хочется все выбросить в окно.
– Я не осуждаю тебя, – сказал он. – Она лишила тебя родной семьи. Расселл уже попытался связаться с тобой?
– Нет. Если только это не был один из несметного количества звонков, на которые я не отвечала сегодня днем.
– Ты знаешь, что я сделал, когда уехал в тот день? – спросил Кен.
– Что?
– Я поехал к своему адвокату и возобновил процедуру развода. И я позвонил Фелиции и сообщил ей об этом.
Кори улыбнулась.
– Хорошо, – сказала она.
Он снова немного помолчал.
– Коринн, – сказал он, – ты выйдешь за меня замуж?
Кен фильтровал все поступавшие на домашний телефон звонки. Кори не желала разговаривать со своим отцом, с Джеком. В детстве она сначала называла его Джеком, теперь она вспомнила об этом. Она не желала слышать, как он умоляет ее навестить мать в тюрьме. Она была даже не готова представить себе там свою мать. Она за решеткой? В крохотной холодной камере? Кори не хотела думать об этом.
Тот звонок, которого действительно ожидала Коринн, испытывая одновременно страстное желание и трепет, раздался неожиданно.
Кен, как обычно, снял трубку, но на этот раз он протянул ее ей.
– Это адвокат Ирвинга Расселла, – сказал он.
Она взяла трубку из его рук, чувствуя, что у нее вдруг вспотели ладони.
– Это Коринн Эллиотт, – сказала она.
– Меня зовут Брайан Чарльз. – Он говорил быстро и отчетливо. – Я представляю Ирвинга Расселла. Президент Ирвинг Расселл хотел бы узнать, согласны ли вы пройти тест на ДНК, для того чтобы установить, являетесь ли вы его дочерью или нет.
На какое-то мгновение ей показалось, что ее предают, это чувство стало слишком привычным для нее. Неужели Расселл надеется на то, что она не его дочь? Может быть, он не хочет иметь дела с той кутерьмой, которую она привнесет в его жизнь?
– Разумеется, он очень надеется на то, что вы представите доказательства того, что являетесь его похищенной дочерью, – сказал Брайан Чарльз, не слыша ее ответа. – Но я уверен, вы понимаете, что ему необходимо во всем убедиться. Вам тоже лучше быть уверенной во всем.
– Да, – сказала Кори. – Я понимаю. Что я должна делать?
– Мы устроим так, что тест будет проведен с помощью вашего семейного врача, если это приемлемо для вас.
Так ли это? Могла ли возникнуть какая-та проблема, если тест будет сделан через ее врача? Могли ли они оказать какое-то влияние на врача? Допустим, заплатить ему за то, что он… что? Она чувствовала себя маленькой девочкой, которая больше не знает, что для нее хорошо, а что плохо.
Прикрыв трубку рукой, она заговорила с Кеном.
– Они хотят, чтобы я сдала тест на ДНК через своего лечащего врача, – сказала Кори. – Это нормально?
Кен кивнул.
– Хорошая идея, – сказал он. – Ты должна быть уверена. Кто знает, где правда, если мы имеем дело с твоей матерью.
Она снова поднесла трубку к уху.
– Да, отлично, – сказала Кори.
– Прекрасно. Если вы дадите мне его номер телефона, я свяжусь с ним и скажу, чтобы он ждал вашего звонка. Разумеется, все связанные с этим расходы мы берем на себя.
Днем Кен отвез ее к врачу. В машине, когда они проезжали мимо выстроившихся вдоль подъездной дорожки репортеров, она надела солнцезащитные очки. Внезапно ей стало понятно, почему люди в подобных ситуациях надевают темные очки. Ее глаза уже не были красными от слез, но ей не хотелось, чтобы ее видели. Она не хотела рисковать, встретившись взглядом с кем-нибудь из сотни репортеров. Кори понимала, что Кен был, естественно, одним из них. Вернувшись домой, он стал обладателем сенсационной новости и кичился этим. Он хвастался тем, что причастен к этому делу.
– Прости, ты… – Она не знала, как сформулировать свои мысли. – Ты оказался в проигрыше из-за этой истории.
Кен рассмеялся.
– Еще в каком, – ответил он. – Я стал участником этой истории. – Он улыбнулся ей, Кен был так добр к ней с тех пор, как вернулся домой. – Не думай об этом, ладно? – сказал он. – То, что происходит с тобой, намного важнее премии, неважно, дали бы мне ее или нет.
Они стояли на светофоре в плотном потоке машин, зажимавших их с обеих сторон, и она почувствовала, как ее охватывает паника. Сердце так часто и гулко застучало, что его биение отдавалось в горле. Кори жадно глотнула воздух, стараясь выровнять дыхание.
– Мы почти на месте. – Кен бросил на нее взгляд. Он понимал, что она борется с собой. – Всего в двух кварталах.
Когда они снова двинулись, ей полегчало. Кен заехал на парковку у больницы и застонал, заметив стоявшую у входа женщину.
– У приемной твоего врача стоит информатор, – сурово проговорил он, вынимая ключ зажигания. – Не выходи.
Кен обошел машину и подошел с ее стороны, не сводя глаз с женщины, стоявшей у двери приемной.
– Выходи. – Он открыл дверь и, когда она вышла из машины, взял ее под руку. – Не отходи от меня.
Женщина приблизилась к ним. Она была старше, чем сначала показалось Коринн. Ее светлые волосы отливали медью, а прыщавое лицо было покрыто толстым слоем макияжа.
– Назад, Лиз, – сказал Кен. Видимо, она была его коллегой. Та не обратила внимания на его предупреждение.
– Коринн, – сказала она, подходя к ней с блокнотом наготове, – что вы здесь делаете? Вы приехали, чтобы пройти тест на ДНК?
– Не отвечай ей, – сказал Кен. Он шел так быстро, что ее собственные одеревеневшие и внезапно ставшие слишком длинными для ее тела ноги почти заплетались. – Без комментариев, – сказал Кен. Рывком открыв дверь, он провел Коринн в фойе. – Даже не думай об этом, – сказал он репортерше, когда та попробовала проследовать за ними. На этот раз она услышала его, и Коринн с облегчением вздохнула, когда двери плотно закрылись за ее спиной.
Никто не спросил ее, зачем она здесь. Она даже не видела врача, только медсестру, которой хватило здравого смысла сделать вид, что забор образца клеток с внутренней стороны щеки Коринн – ординарное событие. Коринн была благодарна ей за это.
– Через сколько будут готовы результаты? – спросил Кен, когда медсестра закончила.
– Это займет примерно неделю, – ответила она.
"А что потом?" – размышляла Коринн, пока медсестра писала ее имя на пластиковом контейнере. Кем она станет потом?
58
Экран определителя высветил виргинский номер, что обычно означало, что звонит Дрю со своего сотового телефона, поэтому Коринн решительно сняла трубку.
– Привет, Дрю, – сказала она.
Ответом ей было молчание.
– Дрю?
– Я пытался дозвониться до Коринн Эллиотт. – Голос был грудным. И принадлежал взрослому мужчине.
Она затаила дыхание. Что-то подсказывало ей, что на линии был не репортер.
– Это Коринн, – сказала она.
– Коринн, это Ирвинг Расселл.
– О, – произнесла она. – Здравствуйте.
– Сегодня днем я получил отчет по поводу теста на ДНК. В нем говорится, что ты – определенно моя дочь. – Не споткнулся ли он на этом слове? – Я очень… волнуюсь, – сказал он. – Я безмерно рад, что ты жива, Коринн. Я уже потерял всякую надежду.
Кори закрыла глаза. Она ждала этого звонка и теперь не знала, что сказать. Она было открыла рот, но не смогла выдавить из себя и слова.
– Ты слушаешь? – спросил он.
– Да, – сказала она. – Простите. Наверное, у меня шок. Внезапно все, что рассказала мне мать, стало таким реальным.
– Женщина, которую ты считала своей матерью, – поправил он.
– Да. – Ей хотелось сказать: "Я ненавижу ее". Кори снова почувствовала, как в ней закипает ненависть.
– Мне жаль, что ты так и не увидела своей родной матери, – сказал Ирвинг Расселл.
– Мне тоже. – Ей хотелось плакать. Наконец-то нашелся человек, хорошо знавший ее мать. – Я хочу узнать о ней все, – сказала Кори.
– Конечно. – По голосу было понятно, что он улыбается. – Вивиана – это твоя сестра – и я хотим пригласить тебя на уик-энд в Шарлотсвилл. У нас больше комнат, чем ты можешь себе представить. Разумеется, ты можешь захватить с собой своего жениха.
"Как он узнал о Кене?" – подумала она, но догадалась, что теперь всем известно о ней все.
Однако Кори подумала, что даже вместе с Кеном не сможет доехать на машине до Шарлотсвилла. В эти дни она чувствовала себя очень слабой. На следующей неделе ей нужно было возвращаться на работу, и она боялась, что снова поедет объездными дорогами.
– Я, хм… Я не очень хорошо переношу дорогу, – сказала она.
– Ты больна?
– Нет. Это просто… это глупая фобия.
Он молчал, и ей показалось, что этот мужчина никогда в жизни ничего не боялся.
– Тогда мы приедем к тебе, – сказал он. – То есть мы не станем останавливаться у тебя, – быстро добавил он. – Но в субботу мы приедем в Роли и проведем с тобой весь день, если ты не против. А вечером вернемся обратно. Как это тебе?
– Это было бы здорово, – сказала Кори. – Если вы дадите мне свой электронный адрес, я напишу вам, как добраться.
Он сообщил ей необходимую информацию, и она дрожащими пальцами записала ее, еще раз подумав о том, что ее жизнь скоро изменится. На этот раз к лучшему.
59
В субботний полдень на подъездную дорожку въехал "Лексус", и Коринн обрадовалась, что поблизости больше не дежурили репортеры. Она приготовила куриный салат – изысканный куриный салат, который ее давно научила готовить для гостей мать, – а также круассаны и фрукты. Впрочем, сама она была не способна съесть ни крошки, ее желудок сжался в комок, когда она наблюдала за тем, как Ирвинг Расселл и его дочь выходят из машины и направляются к входной двери.
– Ты в порядке, Кор? – спросил Кен, обнимая ее за талию. – Хочешь, я открою дверь?
Дожидаясь, когда зазвонит звонок, она покачала головой. Вдруг ей захотелось, чтобы Кена с ней не было. Этот момент был слишком личным, для того чтобы делить его с кем-либо, даже с ним. Несмотря на то что в последнее время он был очень добр к ней, ее чувства к нему изменились после откровения о разводе или, скорее, о том, что развода не было. Кори ничего не могла с собой поделать, Кен оказался не тем человеком, которым она прежде считала его.
Вместо того чтобы позвонить, Расселл постучал в дверь. Открыв дверь, она лицом к лицу столкнулась с женщиной, которая была так похожа на нее, что при одном взгляде на нее у Коринн закружилась голова.
– О боже, – сказала Вивиана. Войдя в дом, она порывисто обняла Коринн, прижав ее к себе, при этом ее плечи слегка подрагивали. Коринн почувствовала, как ее наполняет любовь, исходящая из груди этой женщины, такая чистая и непритворная любовь, подлинность которой не вызывала сомнений.
– Все хорошо, – сказала она, поглаживая Вивиану по спине, но ей тоже не хотелось отпускать ее.
– Я Кен Кармайкл, президент Расселл, – услышала она голос Кена.
– Называй меня Расс, – произнес Ирвинг Расселл.
Когда они с Вивианой расцепили объятия, мужчины пожимали друг другу руки. Потом она заглянула в лицо человека, который был ее отцом. У него были темные глаза, но они покраснели за дни, когда он метался между неуверенностью, надеждой и неверием.
– Ты так похожа на нее, – нежно сказал он. Положив руку ей на плечо, он наклонился и неловко поцеловал ее в щеку. На секунду все умолкли. Потом он улыбнулся. – Я потрясен, – сказал он, – так же, как тогда, когда звонил по телефону.
– Так и есть, – согласилась Вивиана. – Папа никогда не бросает слов на ветер.
– Что же, это понятно, – сказал Кен. – Проходите в дом, садитесь. У нас есть чай со льдом, содовая вода и вино.
Они прошли в гостиную, и Вивиана, сев на диван рядом с Коринн, взяла ее за руку. Это был одновременно странный и приятный жест, и Коринн почувствовала, что ее сердце бьется в унисон с сердцем сестры. Они крепко держались за руки, и она не могла бы сказать, чей пульс бьется под ее пальцами – ее или Вивианы.
Расс улыбался, слезы застилали ему глаза, когда он внимательно разглядывал двух своих дочерей.
– С чего начнем? – спросил он.
– Мы хотим все знать о тебе, – сказала Вивиана. – Как ты жила. Впрочем, – она бросила взгляд на отца, – я думаю, мы немного боимся услышать об этом. Услышать обо всем, что тебе пришлось пережить тогда, когда ты должна была быть рядом с нами.
Все, что ей пришлось пережить? Она пожала плечами.
– На самом деле это была вполне нормальная жизнь, – сказала она.
Кен покачал головой.
– Я бы так не сказал, – проговорил он. – Ее родители… они – прекрасные люди. Ее отец – по крайней мере, тот человек, которого она всегда называла своим отцом…
– Джек Эллиотт, – сказал Расселл. – Все говорят о нем как о прекрасном преподавателе. Я не думаю, что он знал обо всем.
– Он был сознательно введен в заблуждение ее матерью, – сказал Кен. – Так же как и все мы.