– Я собираюсь получить развод, – сказал он. – Я говорил тебе, что вопрос будет решен всего за несколько недель. Потом мы сможем пожениться в любой момент, когда ты этого захочешь.
– Я не об этом.
– Тогда о чем? – спросил Кен.
– Ты был нечестен со мной.
– Я был очень добр к тебе, Коринн. Часто ли другие мужчины хотели мириться с твоими страхами?
– Я не останусь с тобой в силу необходимости, – сказала она.
– Как ты собираешься поступить с ребенком?
– Моя мать сначала растила меня одна.
– О, правильно, и посмотри, как замечательно все закончилось.
– Пошел ты!
– Отлично, первый класс. Первое грубое слово, произнесенное Коринн Эллиотт.
Ей хотелось сказать ему, чтобы он убирался из машины, но она не могла. Они были слишком далеко от дома.
– Я хочу закончить этот разговор, – сказала она.
– Ты надеешься, что я съеду? – спросил он.
– Да.
– Но мы вместе купили этот дом.
– Я выкуплю у тебя твою долю, – сказала Кори. Она найдет способ. Расс наверняка даст ей денег, но она хотела все сделать сама.
– Я не собираюсь уезжать, – сказал он. – Ты вынудишь меня уехать вместе с вещами, а потом, и я это знаю, ты позвонишь мне среди ночи и скажешь, что услышала какой-то шум. И мне придется тащиться обратно и спасать тебя.
– Ну, если тебе было так тяжело жить со мной, ты будешь рад уйти.
– Коринн… – В его голосе сквозило разочарование. – Я люблю тебя, – сказал он. – Это глупо. Давай поженимся, у нас будет ребенок и…
– Нет.
– Давай, Коринн. На тебя нашло затмение. Твоя мать заморочила тебе голову…
– Выпусти меня.
– Что? – Он засмеялся, но в этом смехе не было и капли веселости.
До дома оставалось чуть меньше двух миль. Двух жалких миль. Она могла бы справиться.
– Останови машину и выпусти меня, – повторила она. – Я больше не хочу оставаться с тобой.
Кен съехал на обочину, и она вышла из машины. Кори видела, как он уезжает, изумляясь тому, что он оставил ее здесь. Посмотрев вперед, на уходящую вдаль улицу, она почувствовала тошноту. Ей было тяжело сглотнуть, так как в горле застрял комок.
"Одну ногу вперед, потом другую, – сказала она себе, пускаясь в путь. – Просто продолжай шагать".
Кори вспомнила свою мать, поднимающуюся с кресла-каталки, чтобы пройти к маленькой кабинке в тюрьме. Она не хотела, чтобы Коринн видела ее немощь или боль. Она всегда была такой, это было еще одним способом защиты ее семьи.
Коринн перешла улицу, держась одной рукой за живот, дав себе обет никогда не защищать своих детей от жизненных трудностей. Она помогла бы своим детям справляться с реальной жизнью, вместо того чтобы скрывать ее от них.
"Каково это, – размышляла она, – провести отрочество в приемных семьях, никогда не зная, как долго ты задержишься на одном месте? Если тебя совсем не любят и ты знаешь, что все это временно. Ты не можешь надолго рассчитывать ни на одного человека. Никого не будет рядом, если ты заболеешь, или рассердишься, или задумаешься. Тебя просто выгонят из дома. Отвезут в другое место, где единственное, на что ты можешь рассчитывать, – это на перемену".
В жизни ее матери все переменилось, когда ей было шестнадцать лет, когда она пыталась найти свое место в мире, где некому было направить ее по верному пути. Впервые в жизни Коринн поняла, что она избалована. В ее голове проносились картины ее детства. Под рождественской елкой она находила все, что просила у родителей. Чего лишали себя ее родители ради того, чтобы ежегодно в этот день они с Дрю получали все, что хотели? Она вспомнила, как мать подтыкала одеяло, укладывая ее спать. Читала ей, сажая себе на колени, когда она была совсем маленькой, переворачивала вместе с ней страницы. Вспомнила, как пахнет бумага, мускусный запах материнского шампуня. Даже теперь, когда она шла по улице, ее ноздри ощущали этот запах, отчего, как ни странно, у нее выступили слезы. Если бы Кен затормозил рядом с ней, она даже не заметила бы его.
Да, мать слишком пеклась о ней. Да, она душила ее своей любовью. Бывают вещи похуже, чем душить любовью.
Подняв голову, Кори увидела, что до дома остается пройти меньше сотни ярдов, и бросилась бежать. Взбежав по ступеням, она повернула ключ в замке и поняла, что теперь она дома, в полном смысле слова дома.
63
– Я отпрошусь с работы и приеду к тебе, – сказала Дрю в телефонную трубку. Не успев войти, запыхавшаяся Коринн в состоянии легкой эйфории от того, что сама добралась до дома, позвонила ей. Она рассказала Дрю о том, что попросила Кена уйти, но пока не упомянула о своем визите к матери.
– Спасибо, – сказала она, – но со мной все будет нормально. – Она надеялась, что не подшучивает над собой. Дом был таким пустым, что ее слова отдавались в нем эхом. Хотя Кори часто оставалась дома одна во второй половине дня, ощущение было совсем другим. Она знала, что сегодня вечером он не вернется. Возможно, Кен ждет, что она позвонит, умоляя его вернуться домой, но она не сделает этого. Скорее она попросила бы подругу побыть с ней, чем стала бы умолять Кена вернуться.
– Мне вдруг стало… – нерешительно проговорила Коринн, подыскивая слово. – Ну, сначала мне было страшно. – Она засмеялась. – Но в каком-то смысле спокойно. Я ощущаю себя как девчонка, и я в безопасности. Мне не нужно больше бороться за то, чтобы родить своего ребенка. Это мое решение, и я не обязана ни перед кем оправдываться.
– Как это прекрасно, Коринн, – сказала Дрю.
– Я собираюсь завтра позвонить в службу охраны и установить сигнализацию, – сказала Коринн. – Мне нужно всего лишь пережить сегодняшнюю ночь.
– Ладно, мы можем всю ночь разговаривать по телефону, – сказала Дрю. – ты будешь чувствовать себя так, будто я там, рядом с тобой.
– Ты самая лучшая сестра.
– Тебе следует также сменить замки, – сказала Дрю.
– Не думаю, что Кен попытается войти в дом или что-нибудь в этом роде.
– Дело не в этом. Я просто подумала, если он придет неожиданно, это может напугать тебя.
– Ты права, – сказала Коринн. Она задернула штору на кухонном окне. – Я хочу этого ребенка, Дрю, то есть частичка Кена так или иначе останется в моей жизни. Может быть, он сможет измениться. Может быть, нам следовало бы пойти к семейному психотерапевту. Но я не хочу, чтобы он возвращался, если снова начнет давить на меня. Почему я не видела, что он делает то же самое, что мама?
– Ты была слишком близко к нему, для того чтобы увидеть это, – сказала Дрю.
– А ты видела?
Дрю медлила с ответом.
– Я видела, что ему было необходимо, чтобы ты в нем нуждалась, – сказала она. – Подумай об этом. Его бывшая жена – на самом деле, как я подозреваю, она все еще его жена, – по словам Кена, по-прежнему нуждается в нем. То есть он все еще женат на ней.
– Он говорил мне, что я пытаюсь слишком быстро преодолеть свои многочисленные страхи, – сказала Коринн, снова разозлившись на него.
– Я знаю, ты все делаешь по-своему, Коринн, – сказала Дрю. – Но, возможно, пришло время попросить о помощи.
– Я знаю. – Кен советовал ей обратиться к психотерапевту, и она была согласна с ним. На ее доверие к психотерапевтам, которые могли бы помочь ей, влияло то, что психотерапевтом была ее мать. – Я не хочу родить ребенка и испортить его. Я не хочу передать ему или ей свои страхи.
– Ты не передашь, – сказала Дрю. – Ты будешь самой лучшей матерью.
На минуту обе замолчали.
– Итак, – нарушила молчание Дрю. – Ты рассказала мне о том, что Кен выпустил тебя из машины и ты пошла пешком домой, и все такое, но ничего не сказала о том, как ты встретилась с мамой. Как все прошло?
Коринн описала, как охранник привез мать в зал для переговоров на кресле-каталке.
– Ей там не место, – сказала она.
– Фу! – выдохнула Дрю. – Я рада услышать от тебя это.
– Не место, – повторила Коринн. – Она совершила нечто ужасное, и, думаю, ей придется так или иначе заплатить за это, но не таким путем. Это жестоко. Что делает ее адвокат, для того чтобы вытащить ее оттуда?
Дрю вздохнула.
– Это будет нелегко, – сказала она. – На президента Расселла работает целая юридическая фирма. Завтра мы с папой встречаемся с ее адвокатом. Мы собираемся привлечь группу свидетелей, которые дадут показания о ее репутации, в их числе буду и я.
– Хорошо.
– Маму обвиняют в целой куче преступлений, – сказала Дрю. – Я устала считать, когда адвокат перечислял их, и она виновна в каждом из них. Она во всем призналась, что, как я думаю, было ошибкой.
– Возможно, это ошибка с точки зрения ее защиты, но не с точки зрения ее совести, – сказала Коринн.
Дрю снова замолчала.
– Ты говоришь так, что я не узнаю сестру, которую знала много лет, – наконец проговорила она. – Мне кажется, тебе нужно было бы давным-давно выставить Кена.
– Дело не в Кене, – сказала Коринн. – Я видела маму. Я видела, как… Я не знаю, Дрю. Она плохо выглядит, и ясно, что она очень больна. Она ужасно страдает от того, что всем сделала больно, но… Я думаю, что она отчасти освободилась. Это принесло ей своего рода покой. Я почувствовала это. – Кори вспомнила о ее прижатой к плексигласовой перегородке ладони. – Я поняла, как сильно я люблю ее, – сказала она. – Я понимаю, что, воспитывая меня, она старалась как могла.
– О господи! – сказала Дрю. – Ты правда так думаешь, Кори?
– Да. – Коринн не оставалось ничего другого, как только улыбнуться в ответ на восторженный возглас сестры.
– У меня камень с души упал, когда ты так сказала! – воскликнула Дрю. – Ты будешь… Наверное, нечестно спрашивать об этом.
– О чем?
– Ты будешь выступать свидетелем?
– Ох, Дрю, я не могу, – сказала она. Одной мысли о том, что она будет сидеть, как в капкане, на месте свидетеля, было достаточно для того, чтобы у нее часто забилось сердце.
– Ты хорошо подумала?
– Да. – Она помолчала. – Но также… Не имеет значения, как я отношусь к ней, но она, тем не менее, несет ответственность за смерть моей биологической матери и лишение меня родной семьи.
– Я знаю, – сказала Дрю. – И все-таки ты можешь поговорить с президентом Расселлом? – спросила она. – Мамин адвокат говорит, что он может воздействовать на рассмотрение дела. Он пользуется большим влиянием, и именно он подстрекает к тому, чтобы ее посадили в тюрьму на долгий-долгий срок. Ты можешь поговорить с ним об этом?
При мысли об этом Коринн поежилась. Мысль о том, что она боится его, смутила ее.
– Я могу поговорить об этом с Вивианой, – сказала она.
– Идет, может быть, потом она сможет поговорить с отцом? – спросила Дрю.
– Может быть, – сказала Кори. – Впрочем, они действительно считают маму мразью.
– Их нельзя винить, – сказала Дрю. – Но я думаю, попытка не пытка, верно?
Где-то далеко завыла сирена, а по соседству залаяла собака. За окном сгущалась темнота, и она почувствовала, как к ней подкрадывается тревога. Ей хотелось, чтобы Дрю всю ночь не вешала трубку.
– Я позвоню ей сегодня, – сказала Кори, набравшись храбрости. – Позволь, я опущу трубку и прямо сейчас позвоню ей.
Она закрыла на защелки все окна и придвинула кресло к закрытой на засов входной двери. Потом, взяв телефон, собралась позвонить Вивиане, но оробела. Как сформулировать свою просьбу? Она должна была поставить себя на место Вивианы. Лучше она пошлет ей письмо по электронной почте. Так будет легче для них обеих.
64
Дорогая Вивиана!
Сегодня я навестила свою мать – Эву Эллиотт. Она страдает от ревматоидного артрита и до сих пор не получает лекарств. Мне неловко писать тебе о том, что я чувствую. Я не знала другой матери, кроме нее. Но, разумеется, не могу простить ее за то, что она сделала, однако она была мне хорошей матерью. Я знаю, что говорила о ней иначе, когда ты и твой отец были здесь. Я была охвачена ужасом, узнав о том, что она совершила, когда поняла, что была похищена и лишена своей биологической семьи. Но она старалась как могла, воспитывая меня. Была хорошим психотерапевтом, работая в университете, и на протяжении многих лет помогала людям. Она – добропорядочная гражданка, может быть, даже образцовая. Я пишу для того, чтобы попросить тебя и твоего отца пощадить ее. Вспомни, что она была подростком, когда умерла ее мать.
Коринн
Дорогая Коринн!
Я весь день думала о твоем письме и о том, как ответить на него. Я несколько раз перечитывала написанное тобой, пытаясь представить, что ты чувствуешь. Мне жаль, но я вынуждена сказать, что не могу закрыть глаза на собственные чувства и оказаться в твоей шкуре. Я понимаю, что ты не знала нашей матери, поэтому тебе трудно понять, что значило потерять ее, но попытайся представить, что ты таким ужасным образом теряешь любимого человека – например, сестру?
Думаю, ты способна понять, что я не могу избавиться от ненависти к Тимоти Глисону и твоей матери. Они оба в этом замешаны. Твоя мать этого не отрицает. Пусть ей было "всего" шестнадцать лет, но она была достаточно взрослой для того, чтобы понимать, что правильно, а что нет, она каждый раз принимала неправильные – и абсолютно беззаконные – решения. (Кстати, по законодательству Северной Каролины шестнадцатилетние НЕ считаются несовершеннолетними, поэтому твой аргумент спорен.) Каждый должен расплачиваться за сделанный выбор. Не имеет значения, что она является чьей-то матерью. Не имеет значения, что она ужасно тяжело больна. Это не освобождает ее от уплаты долга по отношению к обществу. Я никогда не покажу твоего письма папе. Ему было бы больно узнать, что ты так думаешь. Он обожал мою мать. Он так и не женился снова, и после ее смерти у него не было ни одной серьезной связи. Всю свою жизнь он посвятил тому, чтобы заботиться обо мне и скорбеть по ней. Хотя я отчасти могу понять твои чувства, он никогда не сможет понять их, а я не хочу говорить ему ничего такого, что могло бы оттолкнуть его от тебя. Папа считает тебя красавицей без единого изъяна.
Знаешь, сестры не всегда бывают согласны друг с другом, правда? Я думаю, что мне повезло, у меня наконец появилась сестра, с которой я могу быть несогласна!
Целую тебя, Вивиана.
65
– Дрю сказала мне, что ты попросила Кена уйти. – Мать сидела за плексигласовой перегородкой, держа телефонную трубку у уха. Ей разрешили принимать лекарства и сделали первый укол, и она уже выглядела чуть лучше.
– Попросила, – сказала Коринн.
– Как ты справляешься одна?
– Более или менее. Теперь у меня самая замысловатая система сигнализации во всем квартале. И я сменила замки.
Накануне вечером Кен приехал якобы для того, чтобы забрать свои вещи, но на самом деле для того, чтобы вымолить у нее разрешение вернуться. Он сказал, что развод с Фелицией закончится через пару недель. Они могли бы пожениться на следующий день после него, если она захочет. Но хотя ей пришлось попросить подругу делать для нее покупки в магазине и приходилось вызывать такси, чтобы доехать до тюрьмы, потому что она боялась водить машину, Кори не собиралась менять своего решения.
– Я горжусь тобой, Кори, – сказала мать.
– Я думаю, что готова обратиться к психотерапевту, – сказала Коринн. – В сентябре я перехожу на другую должность, что предполагает разъезды по графству Уэйк, и я хочу занять ее, но не знаю, как я смогу это сделать, если не могу доехать даже до продуктового магазина.
Мать, улыбнувшись, кивнула.
– Это пойдет тебе на пользу, – сказала она. – А что за новая должность? И как совместить ребенка и новую работу?
Коринн рассказала о предстоящей работе и что она думает о том, как пристроить ребенка в ясли.
– Я боюсь, что не справлюсь.
– Это большой стресс, – согласилась Эва. – Но, по-моему, то, что ты пытаешься сделать, – замечательно, и то, что ты намерена найти психотерапевта, тоже хорошо. Ты хочешь, чтобы кто-нибудь… – Она осеклась. – Если хочешь, я скажу, что, как мне кажется, тебе нужно, или ты сама поразмыслишь над этим? – спросила она.
Коринн улыбнулась.
– Верно подмечено, мама, – сказала она. – Но прошу тебя, скажи мне. Я знаю только, что не хочу копаться в своем детстве, придираясь к каждому мельчайшему происшествию, как это было с женщиной, к которой я ходила, когда училась в колледже. Особенно теперь, когда все знают, с чего началось мое детство.
– Ты права, – сказала мать. – Тебе этого не нужно. Тебе нужен человек, который будет работать быстро и сосредоточится на твоих страхах. Ты сейчас очень сильная, и тебе нужен тот, кто сможет использовать твою силу во благо.
Мать говорила как психотерапевт, и впервые за многие годы ее слова не оттолкнули Кори.
– Так как же мне найти кого-нибудь? – спросила она.
– Позвони Валерии, – сказала она, намекая на друга семьи, также работавшую психологическим консультантом в университете. – Попроси ее, чтобы она навела справки и нашла кого-нибудь в Роли.
– Смогу ли я быть в форме к сентябрю? – спросила Кори. – Я так давно запуталась.
– Ты не запуталась, милая, – сказала мать. – Ни капельки. Тебе нужно решить проблему. Каждому приходится решать ту или иную проблему. Просто твоя не такая, как у всех. И посмотри, чего ты добилась, несмотря на нее. Тебе придется усердно потрудиться. Психотерапевт не волшебник, но если ты найдешь хорошего специалиста и настроишься на эту задачу, ты решишь ее. – Казалось, матери было очень приятно дать ей совет. Она перекладывала трубку из одной руки в другую. Коринн знала, что у нее болели руки, когда она слишком долго держала трубку. – Это мое скромное мнение вместо совета, – сказала она. – Ты можешь представить себе тот момент, когда чувствуешь себя по-настоящему храброй?
– Нет, – засмеялась Кори.
– Когда ты уверена в себе и контролируешь себя? – Мать не желала довольствоваться отрицательным ответом.
Склонив голову набок, Коринн уставилась в потолок и думала.
– Я в классе, – сказала она. – Стоя перед двумя десятками детей, я знаю, что делаю.
Эва улыбнулась.
– Это многих заставило бы трястись от страха, – сказала она.
– Мне нравится эта работа, – искренне проговорила Коринн.
– В следующий раз, когда тебя что-нибудь напугает, вспомни о том, как ты чувствуешь себя в классе, перед детьми. Вспомни во всех подробностях. Запахи, и звуки, и, главное, спокойствие, которое ты ощущаешь, находясь там.
– Это больше похоже на волнение, – поправила ее Коринн. – Приятное волнение.
– Это даже лучше. Вспомни о том позитивном волнении, которое ты ощущаешь, и постарайся перенести это ощущение в новую ситуацию. Повторяй про себя как мантру: "Будь спокойна". Скажи это про себя, когда чего-то испугаешься, и пусть эта фраза напомнит тебе о том, как ты чувствуешь себя в классе, в присутствии детей.
– Хм, – сказала Коринн. – Это совет личного консультанта?
Мать покачала головой.
– Это то, чему я научилась еще до поступления в колледж, – сказала Эва. Она замолчала, и улыбка исчезла с ее губ.
– Мама? – Коринн не понравилась внезапная перемена в ней.
– Ох, Кори, – сказала мать.
– Что случилось?
Мать вздохнула.
– Из всех навыков и приемов, которыми я владею как консультант, этот… – Она нерешительно замолчала.
– В чем дело? – спросила Коринн.