Она достала из сумочки шоколад, которым обычно угощала ребенка на прощанье, и протянула плитку Саньке.
- На, выпросил-таки раньше времени, - сказала она, подталкивая Саньку к выходу.
Счастливый Санька схватил шоколад, поднял его высоко над головой, да так и помчался злорадно хвастаться бабе Рае.
- Значит, ты думаешь, что и я заразилась? - делая мне страшные глаза, спросила Тамарка.
- Не думаю, а уверена.
- Может, еще пронесет?
- Сомневаюсь.
- Ах, черт! - щелкнув пальцами, выругалась Тамарка.
- Сама виновата, - напомнила я.
- Ладно, посмотрим, - беспечно махнула рукой она. - Во всяком случае, никто не погиб, следовательно, это совсем не страшно. Ну прострелят там шляпку, упадет картина - ерунда.
- Кто-то только что обвинял нас всех в легкомыслии, - напомнила я.
Тамарка рассердилась.
- Мама, ты невозможная! - закричала она. - Чего ты от меня хочешь? Хорошо, давай думать. Кто это может быть? У тебя есть варианты?
- Есть, - бодро ответила я.
Глава 21
- Есть варианты?! - изумилась Тамарка.
- Конечно, без этого я не могу.
- И кто же покушается на всех?
- Пупс, - небрежно молвила я.
- Пупс?!!
- Пупс.
Тамарка разволновалась.
- Неужели Пупс?
- Думаю, да.
- Не может быть.
- Получается, что может.
- Да почему же Пупс? - нервничая, спросила Тамарка.
- Потому что он украл мою стрелу и она вскоре полетела в Юлю.
- Что значит - украл стрелу?
- Я бросила стрелу у зеркала в прихожей, а Пупс как раз в этот период очень странно ко мне приходил.
Вдруг взял и пришел без всякого повода.
Тамарка пришла в изумление:
- Невероятно! Без всякого повода? Он что же, просто пришел, и все? Без вопросов?
- Ну нет, вопросы он, конечно, задавал, - призналась я, - но все это не убедительно. Гораздо убедительней то, что после его ухода стрела пропала, а ведь она лежала на самом видном месте в прихожей: на столике возле зеркала.
- Думаешь, он взял?
- Да. Уже потом я поняла, что Пупс приходил за стрелой.
- И как же ты это поняла? - преисполняясь ехидством, осведомилась Тамарка.
- Очень просто. Посуди сама, он вел себя очень странно: сначала Пупс отказался проходить в комнату, ссылаясь на то, что скоро уйдет, потом долго топтался в прихожей, не решаясь начать разговор и якобы опасаясь, что баба Рая подслушает.
- Тебе это кажется странным? - ядовито заметила Тамарка. - Не этого ли опасаются все твои гости, не исключая меня?
- Этого, - вынуждена была согласиться я, - но Пупс слишком очевидно вынуждал меня выйти из прихожей. Уверена, он уже заметил стрелу - трудно не заметить, когда она лежит на самом видном месте, - а потому задался целью выпроводить меня поскорей, чтобы сцапать стрелу и смыться.
- Глупости, - надменно изрекла Тамарка. - Кто угодно, только не Пупс. Он абсолютно не предназначен для этого.
- Для чего этого: для убийства или для воровства? - на всякий случай уточнила я.
- И для того и для другого. Пупс вообще ни для чего не предназначен, просто удивительно, как с ним Роза в этой жизни выкручивается.
- При чем здесь Роза? Я о стреле!
- Пупс не мог ее взять, - рассердилась Тамарка.
- Больше стрелу взять было некому, - разозлилась и я. - Он спер ее, пока я ходила закрывать дверь, чтобы не подслушивала баба Рая.
Тамарка призадумалась.
- Ты так уверена, а я даже не знаю, - продолжала сомневаться она.
Из кухни снова донесся истошный крик, и с молниеносной скоростью он опять устремился к нам в гостиную. С этим криком секундой позже вновь вбежал Санька.
- Баба Рая отняла мою шоколадку-ууу! - безутешно выл он.
Мы с Тамаркой, негодуя, переглянулись.
- А ты сказал бабе Рае, кто ее дал тебе? - возмущенно спросила я.
- Не-еет, - размазывая слезы по лицу, признался Санька.
- Так пойди ей скажи, - посоветовала я. - Скажи бабе Рае, что шоколад тебе дала сама тетя Тамара, и увидишь, что будет.
- Она отдаст? - загораясь надежной, спросил Санька.
- Обязательно, - заверила я. - И еще от себя сунет в придачу.
- Ура-ааа! - радостно завопил Санька и, окрыленный, помчался на кухню.
Я же решила брать быка за рога.
- Вот что мы с тобой должны сделать, Тома, - не теряя времени даром, сказала я. - Совершенно очевидно, что маньяка так сразу не найдешь, голову сильно поломать придется, а зараза передается вербальным методом, то есть в устной форме.
- Куда ты клонишь? - насторожилась Тамарка.
- Послушай - и все поймешь, - пообещала я. - Нам сейчас что надо? Остановить эту странную эпидемию. Найдем мы маньяка или нет, это еще бабушка надвое сказала, а вот поставить щит на пути распространения эпидемии нам по силам.
- Это как же? - спросила Тамарка, преисполняясь скептицизмом.
"Посмотрим, голубушка, что ты скажешь, когда увидишь, как я умна", - не без гордости подумала я и продолжила:
- Следи за моей мыслью глубокой. Каким образом маньяк выбирает следующую жертву?
Тамарка тупо уставилась на меня, испытывая большие затруднения с ответом. У меня же таких затруднений не было, поэтому я мгновенно ответила на свой вопрос.
- Маньяк следующую жертву выбирает с помощью предыдущей, - с чувством глубочайшего восхищения собой сообщила я и тут же эту сложную мысль пояснила:
- Как только с Розой случилась стрела и дырка в шляпке, она сразу же бросилась трезвонить об этом.
- Так же поступила и Тося, а следом и Лариса, и Маруся, и Юля, - ловя мою мысль на лету, продолжила Тамарка.
- Правильно, - одобрила я. - А чего еще от них ждать? Бабы - они и есть бабы. Мы же с тобой женщины умные, тонкие, интеллигентные.
- Не могу с тобой не согласиться, - вставила Тамарка.
- Следовательно, у нас есть все шансы эпидемию остановить. Мы же не варвары типа Тоси или Юли, у нас же нет того зуда, который не позволяет удержаться в… Короче, сама знаешь.
- Знаю-знаю, - прочувствованно заверила Тамарка.
- Поэтому мы не станем рассказывать о своих шляпках, картинах и стрелах, летящих бог знает откуда. О том, что заразилась я, все узнали от Юли. Маньяк, Пупс это или не Пупс, не важно пока, важно то, что он, маньяк, близкий к нашим кругам человек.
- Почему так думаешь?
- Ну как же, конечно, близкий, раз он может беспрепятственно слушать все наши сплетни.
- Да, - согласилась Тамарка, - я тоже не верю в чудеса.
- В них никто не верит, кроме Маруси. Так вот, маньяк узнает от предыдущей жертвы о последующей.
Сначала это было не так просто, поскольку жертвы ни о чем не догадывались, а он почему-то нацелился покушаться именно на ту, которая узнает о последующем покушении самой первой.
- Лично я, задав Розе несколько вопросов, легко установила, кому она первому поведала о своей шляпке, - сообщила Тамарка. - То же мог сделать и маньяк, если он из нашего круга.
- Ты права, - согласилась я, - но сейчас еще проще, сейчас и узнавать не надо - жертвы сами трезвонят, кому эстафету передали. Вот Юля, к примеру. Не успев толком заразить меня, она сразу же растрепала об этом всему белому свету.
- Это так, - подтвердила Тамарка. - Лично я узнала о том, что ты заразилась, ровно через десять минут от Юльки. Не звонила тебе лишь потому, что расстраивать не хотела.
- А что меня расстраивать, - удивилась я. - Я узнала это раньше тебя.
- Не тебя, а меня, - пояснила Тамарка. - Себя я расстраивать не хотела. У меня в эти дни была череда очень важных встреч, поэтому я старалась избегать вредных эмоций, а всем известно, что самая вредная эмоция - это ты, Мама. Вот я и хотела тебя избежать, вместе со всеми эмоциями.
- Зато теперь не избежишь, - злорадно заявила я. - Приготовь похуже шляпку. Ее скоро прострелят.
- Я надену твою, - той же монетой отплатила Тамарка.
- Надевай хоть сразу все, - демонстрируя неслыханную щедрость, заявила я. - Если не станешь распускать свой язык, моим шляпкам ничего не грозит.
- Почему это? - обиделась Тамарка.
- Тогда ты ничего не поняла, - расстроилась я. - Как ты узнала, что и я уже в деле?
- Ну Юля же сообщила, сколько можно об этом.
- Вот видишь, Юля всем сообщила, что я заразилась, а я никому ничего сообщать не буду.
- Но ты уже мне сообщила.
- Да, но не в твоих интересах это разглашать, ведь ты же первая, кому я сообщила, следовательно, покушаться маньяк будет уже на тебя. Тебе это нужно?
- Совершенно не нужно, - призналась Тамарка.
- Вот и молчи. Маньяк покрутится-покрутится, а на кого покушаться-то, и не поймет. Я же молчок.
И ты, надеюсь, молчок.
- Я-то молчок, но как выдержишь ты? Все же теперь будут страшно пытать тебя.
- Пускай пытают, а я умная, тонкая и интеллигентная, потому и молчок. Буду всем говорить, что нет никаких покушений.
- Врать будешь, - поджимая губы, констатировала Тамарка.
- Да, буду врать, - храбро подтвердила я. - Пускай маньяк хоть стреляет, хоть стрелы в меня пускает, а я о подвигах его рассказывать не буду. Не буду и не буду! Вот тут-то он и обломается.
Я скрутила внушительную дулю и злорадно изрекла в пространство:
- Ну что, съел, маньяк? Схавал?
Тамарка обласкала меня восхищенным взглядом и заверила:
- Я тоже буду молчать.
- Молодец, - одобрила я.
- Пускай цепочка оборвется, не надо больше жертв, а то далеко дело может зайти. Кто это остановит, если не я? - с пафосом вопросила Тамарка, неуклюже пытаясь сделать вид, что старается исключительно ради человечества, будто я дура и не понимаю, что в этом молчании есть ее прямая выгода.
Я хотела Тамарку тут же изобличить, чтобы не задирала она нос, но в комнату вбежал счастливый Санька.
В каждой его руке было по две шоколадки.
- С ума сойти! - ужаснулась я. - Ты где столько. шоколаду взял?
- Баба Рая дала, - радостно сообщил Санька.
- Как только узнала, кто инициатор, - догадалась я, не без зависти глядя на Тамарку.
- Вот она, волшебная сила любви, - с довольной улыбкой изрекла Тамарка.
- Слишком мало баба Рая с тобой общается, - справедливо заметила я.
Баба Рая - легка на помине - вошла в комнату и торжественно произнесла:
- Ужин жа готов. Милости просим к столу.
Тамарка расплылась в улыбке, а я сердито сказала:
- Вот чтоб каждый вечер меня так на ужин звала.
Я рисковала нарваться на грубость, но бабе Рае было не до меня, она уже погрузилась в милую беседу с Тамарой.
На кухне нас ждал роскошно накрытый стол. Пока Евгений радовался яствам, как ребенок, я мрачнела от злости, ревности и обиды.
"Почему жизнь полна лжи и несправедливости?" - думала я.
Однако вопль души моей был нем, а души окружающих - глухи.
Все уселись за стол, каждый со своими намерениями: Санька - чтобы тут же, когда увлекутся взрослые, выскользнуть в Красную комнату и включить телевизор; Евгений - чтобы сытно поужинать и отбыть на диван; баба Рая - чтобы насладиться приятной беседой; Тамарка - чтобы забыться от забот среди людей, которые искренне ее любят…
Для чего, ни есть ни пить не желая, за стол села я?
Как тот жид - за компанию.
Поскольку компания не замечала меня, долго я за тем столом не просидела, чего нельзя сказать о Тамарке и бабе Рае.
Могу сказать, что Во всем дальнейшем виновата только она, баба Рая.
Если бы баба Рая не напоила мою Тамарку, честная Тамарка, хоть кровь из носу, сдержала бы слово, но баба Рая и литровая бутылка водки сделали свое…
Пока мы с Евгением после легкого ужина занимались воспитанием ребенка в духе сознательности и гуманизма, читая по ролям сказку про Емелю-дурака и щуку, Тамарка и баба Рая энергично приговорили бутылку.
Бабе Рае ничего, ее сморило, она спать легла и на утро проснулась как стеклышко, если не считать проблемой похмелье, а вот Тамарка…
Хочется в связи с этим вспомнить известную всем историю про того бедного монаха, который в странствии своем, желая уютно на ночлег пристроиться, долго решал задачу, коварно поставленную хитрой вдовой: в чем грех меньший - в чарке самогонки, в заклании козла или в совокуплении с самой же вдовой, бесстыдно источающей женскую силу.
Поскольку от решения этой задачи зависело, где монаху предстоящую ночь ночевать - в теплой и мягкой постели или под открытым небом в придорожных кустах, - голову поломал бедняга изрядно и после немалых мук решил, что погубить козлиную душу - грех чрезмерно великий и больше его - только грех совокупления с дебелой, истекающей жизненным соком вдовой. На фоне этих двух гигантских грехов какая-то жалкая чарка самогона показалась монаху тем мизером, который, являясь все же грехом, дает надежду на всемилостивейшее божье прошение, а следовательно, грех этот можно и во внимание не принимать, если речь идет о теплом и мягком ночлеге.
Таким образом рассудив, несчастный монах ради теплой постели, начав с одной чарки, вылакал бутыль самогона, потом твердой рукой заколол невинного козла и уж после всего этого был в полном распоряжении дебелой вдовы, к немалым ее плотским утехам.
Неоднократно исполнив свой мужской долг и через край изумив сладострастную вдову, монах, напрочь забыв о ночлеге, гордо удалился в темную ночь.
Утром, найдя себя сильно побитым в пыльных кустах возле деревенской дороги, он в совершенстве постиг истину, в чем самый страшный грех - в отсутствии контроля над разумом, разумом, который надежно бережет от всех прочих грехов.
Этому монаху и уподобилась моя Тамарка. Потеряв контроль над разумом еще в моей квартире, она бросилась в пекло дружбы с бабой Раей. Распрощавшись же с собутыльницей - бабой Раей, - она не пошла домой, а глупейшим образом отправилась по всем друзьям и знакомым.
Не в силах бороться со вспыхнувшей в ней вдруг жаждой общения, Тамарка не только выдала все наши планы и секреты, но и мерзко надо мной надсмеялась, многократно называя меня маразматичкой, заедающей лучшие годы бабы Раи.
Все это добрыми людьми было передано мне в ту же ночь. Передано неоднократно - Евгений только трубку с телефона успевал хватать. Я же, стараясь не слышать пьяного храпа бабы Раи, доносящегося из соседней комнаты, неистово костерила Тамарку.
Нет, обиды я на Тамарку не держала и не держу, поскольку сама в пьяном виде способна и не на такое…
А то, что Тамарка внезапно встала на защиту бабы Раи…
Уж так устроен человек: душа у него одна, и рвется она любить в разные стороны.
Баба Рая за той бутылкой тоже времени даром не теряла - щедро жаловалась на свою судьбину, испытывая при этом настоящее блаженство. Поскольку из короткого перечня человеческих радостей ее жизнь вычеркнула почти все, баба Рая научилась смаковать еще доступные удовольствия и осуждала меня долго и замысловато, пользуясь тем, что Тамарка на ее стороне.
Наслушавшись россказней бабы Раи и за бутылкой сроднившись с бабой Раей душой, Тамарка прониклась ненавистью ко мне - угнетательнице.
С фанатической преданностью бабе Рае пьяная Тамарка бросилась меня осуждать при всех, кто под руку подворачивался. И после этого заграница еще гадает, в чем секрет русского фанатизма.
Что касается меня, скажу: рада была бы я, если бы Тамарка ограничилась одним лишь разбором моих косточек, но Тамарка ограничиться не смогла, за что в дальнейшем и поплатилась.
Но не моя в том вина.
Глава 22
На следующий день случились сразу два события: упала картина и позвонила Тамарка.
Картина упала во время обеда. Поскольку она была маленькая, легкая и невзрачная, мы с бабой Раей не слишком обратили на это внимание.
Баба Рая после вчерашнего обращать внимание не способна была ни на что. Душераздирающе охая и ахая, она перевязала голову платком и каждые пять минут заставляла меня смотреть, не полезли ли наружу ее старые мозги.
Мозги если и были у бабы Раи, то доказательств тому не давали и наружу не лезли. Я же в перерывах между осмотрами бабы-Раиной головы выполняла множество других обязанностей: капала в стакан с водой валерианку, мерила давление, щупала пульс и регулярно совала валидол под язык бабы Раи, не забывая ей напоминать о бесчинствах прошедшей ночи.
Баба Рая стоически старалась сентенций моих не слышать, но, видимо, это у нее не получилось. Иначе откуда бы взяться тому выводу, которым порадовала меня она.
- Как тяжело быть молодой, - в конце концов сказала старушка, и Санька тут же с ней согласился.
Он время от времени завидовал старости бабы Раи, в чем неоднократно мне признавался.
- Бабе Рае хорошо, - говаривал Санька, - она может без игрушек, и зубы ей не надо чистить, только в стаканчик класть, и рано ложиться спать ее никто не заставляет, и просыпается она утром сама и шаркает ногами сколько хочет, и никто ее за это не ругает.
К этому перечню я могла бы кое-что добавить и от себя, но завидовать бабе Рае ни в коем случае не стала бы, поскольку недалек тот день, когда сама смогу воспользоваться всеми теми благами, которыми так восторгается глупый Санька.
Что касается бабы Раи, то счастья она своего не понимала вообще, а в тот день особенно.
- Как жа ж тама бедная Тамарка-то? Она жа ж еще и работаеть? - с потаенным восхищением вопрошала баба Рая. - Как жа ж на работу она пошла, когда я жа ж ни сидеть, ни стоять не умею?
Слава богу, долго мучиться этим вопросом бабе Рае не пришлось, потому что Тамарка позвонила и во всех подробностях своей собутыльнице сообщила о всех своих похмельных ощущениях.
Длилась их беседа долго. В конце концов пообещав прислать бабе Рае от их общего недуга прогрессивного заморского лекарства, Тамарка с бабой Раей простилась и переключилась на меня.
Поскольку я уже была в курсе всех ее подвигов, то разговаривала с ней предельно сухо, Тамарка же была верней побитой собаки и, как говорит Маруся, прямо всей собой рвалась мне чем-нибудь услужить. Я вежливо, но непреклонно отражала ее рвение.
- Ну что ты, Мама, как неродная, - в конце концов взмолилась Тамарка. - И разговариваешь со мной сквозь зубы.
- А как прикажешь с тобой разговаривать? - рассердилась я. - Ты меня предала.
- Если кого и предала, так только себя, - нахально Заявила Тамарка и тут же шепотом спросила:
- Как у тебя, Мама, картина, еще не падала?
- Падала, но я не уверена, что ее не сшиб Санька.
Что-то он задумчивый какой-то.
- Это не Санька, - пылко заверила меня Тамарка. - Клянусь, не он.
- Тогда домовой, - рассердилась я. - Я из дому не выходила, отпаивала лекарствами бабу Раю, выведенную из строя тобой.
Тамарка рискнула мне возразить:
- Ну и что, что из дома не выходила? Веревку могли и ночью подпилить.
- А мы разве спали ночью? Благодаря тебе я не сомкнула глаз, все выслушивала, какой ты грязью меня поливаешь.
- Мама, ты жестокая, при чем здесь грязь, когда я говорю про картину?