- Не хочу вас огорчать, - сказала я, - но, похоже, он вас уже никогда не встретит. Вляпался ваш дружок в беду, что в нашей стране совсем несложно.
Передать не могу, как испугался мой американец.
- Вы видели его? - закричал он.
- В том-то и дело, что дверь мне никто не открыл, следовательно в квартире вашего друга нет.
Американец вздохнул с облегчением:
- Вы напугали меня. Странные вы делаете заключения.
- Сами же говорили, что он обязательно там должен быть в это время.
- Возможно он вышел по своим делам.
- Только не рассчитывайте, что я буду его ждать, - предупредила я. - Своих дел по горло.
- Хорошо, тогда отвезу вас в милицию.
Я пришла в ужас:
- В какую милицию?
С невинным видом американец пояснил:
- Я же говорил вам, надо заявление написать. Я уже написал.
- Этим и ограничимся, - заключила я. - Мне в милицию ехать - даром время терять.
- Хорошо, - согласился он, - теперь, когда выяснилось, что вы не хотите в милицию, скажите, пожалуйста, куда вас отвезти?
Я замялась, что за глупый вопрос, уж сам бы должен напрячь свои мозги - не приглашать же мне, одинокой женщине, его к себе на чашечку кофе: у меня баба Рая, Санька, гомики, Коля с миловидной особой и "братан". В общем, обстоятельства к приему гостей не располагают.
Я с задумчивостью ответила:
- Ну-уу, думаю вы пригласите меня в ресторан. Время близится к обеду, а я еще и не завтракала. Кстати, следуя вашим рекомендациям, горячего молока я все же попила.
- Очень хорошо, - одобрил он, не внося никакой ясности насчет ресторана.
Я подумала, что человек все же нерусский и не обязан понимать меня с первого же слова, а потому дала своей мысли логичное продолжение.
- К тому же нам надо друг другу так много сказать, - скромно потупившись, молвила я.
И тут же увидела, что мне удалось, хоть я и не ожидала: он в третий раз удивился, но ни слова не произнес, удивление свое обозначив лишь легким поднятием бровей. Чертов америкашка! Совсем дикий! Как разбаловало заморское бабье своего мужика!
- Имела ввиду совсем не то, что вы подумали, - спешно пояснить я. - Просто вы не закончили свой рассказ о том, как вас с моста сбросили.
- Я не подумал ничего, - невозмутимо сообщил он. - И не понимаю, почему вам так надо знать при каких обстоятельствах меня сбросили с моста?
Я восприняла его вопрос как личное оскорбление и закричала:
- Не хамите мне! Хоть вы и иностранец, я этого не потерплю!
- В чем же хамство? - без всякого удивления поинтересовался он.
- В том, что вы вежливо дали мне понять, будто я сую нос не в свои дела, а дела мои! Я за них уже в ледяной воде искупалась! Я русская женщина с горячей итальянской кровью, а не с вашей рыбьей американской. Благодаря вам я могла бы получить воспаление легких…
- Благодаря мне вы как раз его не получили, - с удивительной ловкостью вставил он, но ловкость его меня только раздразнила.
- Ах вот оно что! - еще сильней вдохновляясь на скандал, закричала я. - Вы уже упрекаете меня! Для того и спасли! Я столько горя из-за вас хлебнула! Одни только гомики чего стоят, - речь идет о сексуальных меньшинствах, - на всякий случай пояснила я и продолжила: - А эта миловидная особа с ее Колей. Я только что с риском для жизни ходила в незнакомую квартиру! В общем, вижу теперь - риск не оправдан, потому что вы абсолютно неблагодарный человек, к тому же совершеннейший болван и развращенный тип. Только подумать, всю ночь греть голую бабу, а потом отдать ей высушенные вещи и отпустить домой!
Возможно я наговорила и лишнее, женщины меня поймут - я была уязвлена, но лишнее я позволила себе лишь в надежде, что половины он не поймет, американец же оказался значительно просвещенней, что тут же и обнаружил одной оскорбительной фразой.
- Не водите компанию с глупцом, - сказал этот нахал, - ибо как мы можем видеть, он - двуногое животное. Как невидимыми колючками он пронзает сердце острыми словами.
Такого мне не говорил никто. Как красивая женщина, легко могу простить наветы на свою красоту. Пусть клевещут, от меня не убудет, но свой ум в обиду не дам. Ум мой бесспорен, он давно уже вышел за пределы критики, а потому держись любой! Увидеть же во мне двуногое животное мог только безрассудный храбрец, да и тот, лишь не понимая, чем ему это грозит…
Я вспылила.
- Как можете вы меня оскорблять? - потрясая кулаками, закричала я. - Меня, беззащитную женщину!
- Всего лишь привел слова великого мудреца, - спокойно ответил он. - По этому поводу великий мудрец сказал еще…
Нет, больше слушать я не могла.
"Этак далеко зайти можно, у меня уже кулаки здорово чешутся," - подумала я и, прервав его речь от греха подальше, пригрозила:
- Если вы с вашим великим мудрецом не прекратите меня оскорблять, я сейчас же покину ваш "Кадиллак"!
- Как вам будет угодно, - с поспешной радостью ответил он, плавно притормаживая и давая мне понять, что готов выполнить это мое желание.
Что мне оставалось делать? Не давать же задний ход, роняя достоинство в самом зачатке отношений. Пришлось, держа марку, с гордо поднятой головой выйти из машины. Я сделала это в тайной надежде, что он одумается и обратно меня позовет, но он не одумался, а сорвал "Кадиллак" с места с обидной скоростью, предварительно крикнув:
- Прощайте, визитка Тэда у вас, впредь будьте осмотрительней.
Я, сжимая в руках визитку, смотрела вслед "Кадиллаку" и плакала в глубине души горькими слезами. Как нелепо все получилось. Второй раз судьба посылает мне счастливый случай, а я…
Что за характер?
Как только "Кадиллак" скрылся из вида, меня охватила паника. Боже, какая я дура! Все, ну все сделала не так! Уж лучше бы поехала писать заявление в милицию, все бы вышло умней.
Обидней всего было то, что я увлеклась чувствами и не выяснила толком кто он, этот мужчина, и как умудрился вляпаться в некрасивую историю. Он очень странный, посылал меня к другу и не представился мне. Я и сама хороша: ходила в какую-то квартиру, даже не зная, как американца зовут. Интересно, что бы я лепетала этому его другу?
"Даже Тамарке рассказать нечего," - расстроилась я, подманивая к себе такси в твердом намерении ехать в ее офис.
* * *
Видимо Фортуна основательно расположилась ко мне задом: даже Тамарка, которая обычно радуется мне глупой радостью, (по другому эту радость не назовешь, учитывая мой скверный язык) на этот раз, увидев меня, закричала:
- Мама, ты невозможная! Всегда приходишь невовремя!
- Когда - всегда? - обиделась я. - Год уж у тебя не была!
- Какой год? - возмутилась Тамарка. - Неделю назад, Мама, ты чуть не сорвала мне важные переговоры! И как назло господин Гургенов опять сегодня должен приехать со всей своей свитой, причем с минуты на минуту, так что ты, Мама, не умничай перед ним и козни мне не строй, а еще лучше: иди-ка посиди в соседнем кафе с часик. Чуть позже я с радостью тебя приму, когда подпишу договор с господином Гургеновым. Даже, если хочешь, обмоем с тобой договор, и я заодно перед банкетом разомнусь. Так что, Мама, иди, иди в кафе, господин Гургенов опять тебя не поймет, у него есть воспитание, в отличие от тебя.
Я опешила. Господи, до чего Тамарка дошла: на брюхе ползает перед каким-то Гургеновым. Даже за глаза его называет господином, хотя других партнеров по бизнесу за глаза иначе как сволочами и козлами и не зовет. И чем, спрашивается, ее так взял этот Гургенов? Он, конечно, денежный мешок и мужчина приятный, но это же еще не причина, чтобы за глаза его сволочью не называть. Наверняка потом выяснится, что он Тамарку мою раз сто приобул с этой своей приятной улыбочкой, она же, дурочка, в его присутствии просто млеет. Уж не влюбилась ли эта старая калоша? Неровен час опять изменит Дане своему, а я потом буду вместо нее совестью мучаться перед этим уродом.
Нет уж, какое там кафе! На минуту не оставлю ее с этим Гургеновым. Более того, разнюхаю не складывается ли у них там интимного чего, и если складывается, постараюсь Гургенова этого у Тамарки отбить, чтобы не портил Тамаркиного бизнеса и не пользовался своим обаянием ей во вред. Уж со мной-то у него ничего не выйдет, меня трудно на мякине провести.
Приняв такое решение, я строго сказала:
- Ты, Тома, чем галдеть, лучше пошли кого-нибудь заплатить за такси. Там водила ждет внизу, и счетчик работает, а у меня с собой ни копейки.
Тамарка с пониманием кивнула и сказала:
- Я это, Мама, сразу поняла, как ты такси упомянула. На нем ты ездишь только за мой счет. Опять что ли на бензине экономишь? Стыдно тебе с твоими капиталами. Вложила бы лучше их в мой бизнес.
- После своей смерти вложу, - пообещала я.
- Вложишь, как же, - не поверила Тамарка, вызывая референта и давая ему указание, выдать указание его помощнику, чтобы тот выдал указание секретарше дать поручение главному дежурному заплатить таксисту за такси из бюджета компании.
У меня даже голова закружилась от столь сложных конструкций.
"Да-аа, нелегко быть президентом компании," - подумала я, поудобней располагаясь в кресле и закидывая ногу на ногу.
- Ты что это, Мама, тут располагаешься? - забеспокоилась Тамарка. - Я же сказала тебе: иди в кафе. Господин Гургенов вот-вот будет.
- И пускай будет, - невозмутимо ответила я. - Всегда рада приятным людям.
- Так радуйся, пожалуйста, им где-нибудь, а не в моем кабинете. Ты что, Мама, нацелилась загубить мой проект на корню?
- Ой, Тома, не надо, - рассердилась я. - Будто не знаю я почему ты так нервничаешь. Знаю и твой проект - влюбилась как курица в Гургенова этого.
- Почему - как курица? - растерялась Тамарка.
- Потому что на кошку ты не тянешь уже, уже шерсть не та, повылезла и слишком на перья смахивает, - пояснила я и тут же подбодрила приунывшую подругу: - Но дело не в этом. С чего переполох, не пойму. Я же тебе не конкурентка, ты же с детства меня убеждаешь, что я уродина, и я не возражаю. Да мне и не до твоего Гургенова. У меня есть мужчина получше, аж целый американец, и у нас уже страшенный роман.
Тамарка всплеснула руками:
- Какой роман, Мама?! Когда я видела тебя последний раз, (а это было вчера в полдень) ты собиралась в ресторан и выглядела женщиной вполне замужней, скромно подумывающей о любовнике.
- Знаешь сама, как обманчива бывает внешность - и вчера уже я не была замужней. К тому же, все внезапно произошло. Сама не собиралась идти на роман, но не успели мы с ним познакомиться, как в тот же миг закипели такие страсти: мы раз десять уже поругались, но судя по всему жить не можем друг без друга. Его тянет ко мне, меня к нему. Вот только что со скандалом с ним рассталась, а сердце уже просится назад. Думаю, с американцем происходит то же.
Тамарка, явно ничего не понимая, тупо смотрела на меня, молчала и хлопала глазами.
"Вот что с ней случилось? - удручаясь, подумала я. - А ведь раньше понимала меня с полуслова, все ловила на лету."
- Мама, - наконец нашла слова Тамарка. - Ты же недавно звонила мне, кричала что гибнешь, что не можешь выйти из какой-то квартиры. А-ааа! - вдруг вспомнила она. - Ты же про гомиков каких-то кричала! Он что, гомик?
- Боже упаси! - отшатнулась я. - Хотя…
В голове мелькнула картина прошедшей ночи: я в его объятиях, и его полное равнодушие ко мне…
Но не рассказывать же об этом Тамарке? Зачем доставлять ей лишнюю радость? К тому же нельзя так сразу осуждать мужчину за благородство и прекрасное воспитание. Мой американец не из тех, которые к незнакомым женщинам пристают… поспешно. Времена же опасные какие. Век не тот, и в мире свирепствует СПИД.
- Что - хотя? - насторожилась Тамарка. - Почему ты сказала "хотя"?
- Просто уверена, что он шпион. Агент ЦРУ, - желая ее шокировать, выпалила я.
- Ах, вот что, - облегченно вздохнула она. - И почему ты так думаешь?
- Боже, какая ты любопытная. Лучше пораскинь умом как мне помочь, - посоветовала я.
- А что с тобой? - безразлично поинтересовалась Тамарка.
- Умудрилась вляпаться в некрасивую историю. Кстати, твой Гургенов мог бы здесь пригодиться. Я слышала, что он в большом авторитете. Баба Рая про таких говорит: "Тот еще мафиоза."
Тамарка сразу на дыбы:
- Только не вздумай, Мама, вмешивать господина Гергенова в свои дела. Он никакой не мафиоза, а напротив: очень солидный человек.
- Хоть буду знать, кто расположился напротив мафиоз, - без внутреннего удовлетворения отметила я и тут же психанула: - Черт, что ж мне пропадать теперь?
- Почему - пропадать? Женьке своему расскажи. Слава богу, муж твой работает в такой фирме, что хоть "братва", хоть гомики - все ему не проблема. Я сама неоднократно к нему за помощью обращалась.
- Женька в командировке, - неохотно сообщила я. - И вообще, здесь очень темное дело. Эх, жаль, Тома, ты не хочешь, чтобы я с Гургеновым поговорила. В прошлый раз мы с ним подружились.
- И он так поспешно отсюда ушел, что проект мой повис в воздухе. Нет, Мама, к Гургенову я тебя не допущу. О каком проекте после этого сможет идти речь? И что он обо мне подумает, пообщавшись с тобой?
- Подумает, что ты умная, образованная женщина, не чуждая юмора, как и я. Здесь он ошибется, конечно, но я тебя закладывать не стану.
Тамарка потемнела лицом, а я, выражая восторг и упоение, закатила глаза и с чувством воскликнула:
- В прошлый раз мы так мило с ним побеседовали, пока ты разбиралась со своими факсограммами. Этот Гургенов! Он был полон интереса, я изложила ему ряд взглядов на жизнь.
- Ряд взглядов? - побледнела Тамарка.
- Да, много, много взглядов, и все мои. Я ему изложила, он остался доволен. Думаю, он не откажет мне, если обращусь к нему с просьбой. Дело мое дрянь! Уверена, ситуация обратится позволяет, тем более, что Женьки нет. Пока он вернется, меня уж и скинут: или с крыши или с моста.
Тамарка решительно запротестовала:
- Нет, Мама, нет! Не вздумай обращаться к Гургенову, и что там такого с тобой страшного могло случиться, чтобы не справилась я сама?
- Ой, не знаю, Тома, не знаю, - сокрушенно качая головой, призналась я. - Все могло случиться. Даже не представляю кто бегает за мной и с какой целью. Вот только послушай…
И я собралась уже подробно рассказать о своих злоключениях, но в кабинет беспардонно вломился референт - слизняк и мальчишка - и с пафосом величайших вершений сообщил, что к нам приехал господин Гургенов. То есть, к ним, а точнее к Тамарке. Удостоил и одарил своим вниманием.
Я едва успела мысленно этого Гургенова обругать, как он и сам пожаловал со всей своей свитой - в Тамаркином кабинете, размерами смахивающем на футбольное поле, сразу стало тесно. А тут еще и Тамаркина свита набежала - собралась целая толпа. Все любезность и доброжелательность источали. Только я и Гургенов вели себя естественно, к нему я сразу и обратилась, расталкивая остальных.
- Как хорошо, что я вас повстречала, - воскликнула я, старательно не замечая отчаянных Тамаркиных знаков. - У меня возникли неразрешимые проблемы, скажу более, кто- то пытался меня убить…
Дальше говорить я не смогла, как этого ни желала. Тамарка грубо зажала мой рот рукой и, пользуясь мышечным превосходством, поволокла к двери. В приемной на меня навалились и ее приспешники. Я пыталась кричать, но очень быстро поняла, что молчать безопасней. Скрученная референтом и двумя секретаршами сидела я в кресле и беззвучно роняла горькие слезы на грудь.
- Успокойтесь, Софья Адамовна, - нежно уговаривала меня секретарша, пытаясь влить в нос какую-то гадость.
Я всеми доступными способами намекала на то, что есть у меня и рот, но об этом никто не хотел даже слушать. Рот мне залепили скотчем.
Я, конечно, лягалась, но в кресле это получалось неэффективно.
Вдруг дверь Тамаркиного кабинета открылась, и Гургенов, с состраданием глядя на меня, спросил:
- Может вызовем скорую помощь?
- Не нужно, - поспешила успокоить его чертова Тамарка. - Скоро приступ пройдет, и она почувствует бессилие.
"И не надейтесь," - гордо подумала я, понимая, каких Тамарка Гургенову про меня небылиц наплела.
Скорей всего наплела, что у меня мания преследования, а она, конечно же, как благородная подруга опекает меня - идиотку - бросая важные дела, занимается моими психозами.
Да-аа, дружба дело тонкое. Тут ухо востро держи!
И, что обидней всего, Гургенов поверил. Вон с каким сочувствием смотрит на меня.
Только я так подумала, как Гургенов возьми и скажи:
- Да-аа, теперь вижу: шизофрения ужасная вещь. Теперь припоминаю, Тамара Семеновна, и в прошлый раз ваша подруга мне немного странной показалась. Жаль бедняжку, очень милая женщина.
- Да, - согласилась подлая Тамарка, - она с детства была мила. В детском садике ее все воспитательницы любили.
"И это все, что она может для меня сделать после десятилетий дружбы?" - горестно подумала я.
Подумала и замычала, выражая им свое презрение, Гургенов же, растолковав все по-своему, меня милостиво приободрил:
- Ничего, Софья Адамовна, я вам помогу. Есть некоторые возможности.
И скрылся в кабинете.
"О своих возможностях мог бы уже и помолчать хотя бы из скромности," - в бешенстве подумала я.
Тамарка же не сразу побежала Гургенова охмурять, а слегка задержалась и шепнула мне на ухо:
- Мама, родная, не сердись, лишь договор с господином Гургеновым подпишем и сразу же только твои проблемы решать буду.
Черта с два - все вышло не так!
Справедливости ради замечу: Тамарка героически пыталась слово свое сдержать, но ничего у нее не получилось, и виновата в том судьба.
Подписав договор с Гургеновым и выпроводив его в рискованно короткие сроки, Тамарка примчалась в чуланчик, в который меня по ее приказу запихнули, и начала оправдываться.
- Мама, - с опаской отлупливая от моего рта скотч, лебезила она, - Мама, милая, ты должна меня понять. Ты сама виновата, такое ляпнула - кто-то пытался меня убить! Ужас! Господин Гургенов подумал бы, что в нашей компании происходит черт-те что.
- В вашей компании именно это и происходит, - закричала я, почувствовав приближение свободы.
Тамарка, отлепив скотч, не позвала приспешников на помощь, а собственноручно разматывала мои верхние конечности. Как только они освободились, я залепила Тамарке звонкую оплеуху.
- Мама, - с необъяснимым укором хватаясь за ухо, воскликнула она. - Мама!
- Не лишай меня хоть такого удовольствия, - воззвала к ее совести я и тут же принялась распутывать свои, затекшие от неподвижности, нижние конечности.
Тамарка стояла рядом с видом побитой собаки.
Я не стала ее тиранить, а, распутав ноги, глянула на часы, вскочила и с воплем "за мной!" кинулась вон из компании. Тамарка что-то кричала мне вслед, но я ее уже не слушала. Моя душа болела за Саньку.
"Вот-вот он вернется с бабой Раей домой, - содрогаясь от страха, думала я, - а мне так и не удалось обезвредить толпу врагов. Черт меня дернул гомикам признаваться, что я мадам Мархалева. Тщеславие до добра не доводит. Теперь эти гомики без труда узнают мой адрес, а если поймут что и Коля с миловидной особой хотят его знать, то и их просветят. О "братане" просто вспоминать не хочется, так много связано с ним неприятного."