Глава 19.
Осознание
Ленинград.
Военно-медицинская академия.
Клиника нейропатологии и психиатрии.
1988 год.
Его, и ещё семерых таких же, как он, бесчувственными доставили самолётом из Иркутска в Ленинград. Всех разместили в одной палате, тщательно охраняли, с нетерпением ожидая, когда хоть один придёт в сознание. Они приходили, но слишком ненадолго, тут же погружаясь в царство пустоты.
В беспросветном своём беспамятстве он помнил каждую царапину на стенах палаты, каждую складку белых халатов на людях, стоявших подле него. Он помнил как мучительно хотел пить и помнил восхитительный вкус виноградного сока, глоток которого успел сделать прежде, чем кошмар снова навалился на него. Он отчётливо помнил все мелочи, когда приходил в себя в Иркутске и когда приходил в себя в Ленинграде.
В те короткие минуты память возвращала все. Все, с чего это началось.
Он помнил!
"Начали!" - прохрипело радио из блиндажа командира.
И тут же хлестнула команда:
- Атака цепью! Дистанция шесть метров! Офицерам надеть изделия ДАД-1. Положение офицеров в цепи сохранять постоянно. Покинуть окопы! Вперёд!
Он затянул под подбородком ремни ставшего таким родным прибора ДАД-1. Оглянулся на солдат дисциплинарного батальона, отшвырнувших недокуренные сигареты, подхватил автомат, заряженный холостыми патронами, и выбросил своё сильное, молодое тело за бруствер. В следующий миг он уже шёл в цепи, держа наперевес оружие.
Лишь он один из всех, кто шёл к далёким блиндажам на горизонте, знал для чего и куда идут.
Он погладил вспотевшей ладонью сверкающую поверхность шлема, успокоил себя:
"Не подведёт… Все продумано. Сколько над ним пришлось поработать. Кроме того, мощность излучения не будет большой. Не по врагам же лупят… Ребятам из дисциплинарного не слишком достаться должно. Зато сразу домой…"
Оранжевое пятнышко, мигающее на горизонте, набирало силу.
Он прошёл уже метров восемьсот, когда луч ощутимо хлестнул по глазам, прикрытым оранжевым забралом.
"Ой-ё, они что там, охренели?" - поморщился он и оглянулся на солдат, чуть отставших.
Луч обжёг шею, вновь пробежавшись по цепи. Он увидел, как упал первый… Второй, третий…
Молодые, юные солдаты, падали, уткнувшись стрижеными головами в забайкальскую степь. Казалось, вся земля была завалена их пилотками. Жуткий, нечеловеческий вой нёсся по степи, вой из конца в конец цепи.
"Сволочи! Что делают!" - только успел подумать он.
Механически продолжая движение, сделал несколько шагов навстречу хлеставшему полёгших солдат лучу. Всего несколько шагов, вслед за ним, успели сделать и другие офицеры в сверкающих шлемах.
Внезапно мир стал скручиваться в жуткую, лишённую смысла спираль, из центра которой вырвался оранжевый жгут. Невиданной горячей змеёй жгут дотянулся до него, обвился вокруг горла, вокруг груди, сжал, стараясь превратить в спираль все тело…
Он шагнул, обезумев от боли. Неловко подвернул ногу и рухнул, добавив к воплям катающихся по земле солдат свой громкий протяжный стон. Его неуправляемое тело скатилось в глубокую воронку, оставленную снарядом после давних артиллерийских манёвров, проходивших когда-то на этом полигоне. Сверкающий шлем удержался на голове, а страшный оранжевый огонь теперь не в силах был до него дотянуться. Воронка надёжно укрыла.
Он вспомнил все это. Вспомнил и открыл глаза.
- Пить - хрипло попросил он.
Ему вновь дали виноградного сока. Прохладного, невероятно вкусного.
Он робко прислушался к себе. Ломило каждую мышцу, каждую связку. В голову вонзились сотни раскалённых игл.
- Боль… - пожаловался он склонившему к нему врачу.
Врач, чуть поколебавшись, приказал ввести малую дозу морфия.
Боль отступила. Спряталась за дурманящий заслон, но далеко не ушла, притаилась в ожидании своего часа. Он чувствовал где-то рядом её и испытывал ледяной страх перед этой жуткой, нечеловеческой болью.
Над ним снова склонились люди в белых халатах.
- Вы можете говорить? - спросил один из них.
Он устало прикрыл глаза, давая понять, что ему не до разговоров. Он ждал: вот-вот вернётся боль. Вернётся и заставит снова кататься по койке и выть нечеловеческим воем. Позорно выть…
Впрочем, перед болью этой он был уже не человек, был не способен испытывать неловкость, стыд. Страх властвовал в его теле, в его голове, диктуя свои законы. Казалось, мир свернётся в маленький незначительный кокон, если убрать из него боль - так велика была она, так непереносима.
Боль!!!
Боль эту он будет помнить до конца своих дней…
Лишь через трое суток он смог утвердительно ответить на вопрос врачей. Все это время он спал и думал.
"Они подставили нас, как подопытных кроликов. Я сам принимал участие в разработке защитного шлема… Такого не должно было случиться…
А солдаты…
Им же просто выжгло мозги…
Нет сил вспоминать, как они кричали. Кажется, умру, а в ушах все равно будет стоять этот крик.
Говорили десять процентов мощности…
Так не могло быть…
Они врубили все сто…
Убийцы…
Но почему же подвёл шлем?"
Боль выползала из своих укрытий, вновь просачивалась в сжатое страхом телом, в голову…
Ему вновь и вновь вводили морфий…
Лишь через трое суток он смог утвердительно ответить на вопрос врачей. Наконец собрал в кулак всю свою волю и согласно кивнул, когда его в очередной раз спросили:
- Вы можете говорить?
Даже выдавил:
- Да…
Его попросили:
- Расскажите о своих ощущениях.
Он вспомнил страшную воронку, из жерла которой выползал оранжевый гад, и хриплым, лишённым интонаций голосом, ответил:
- Ничего не помню…
Остальные офицеры, доставленные из Забайкалья в Ленинград, слово в слово повторили его ответ.
Их исследовали военные психологи и психиатры, но не нашли никаких отклонений в психике. Их допрашивали под гипнозом, но и это ничего не дало. Как только психиатры просили загипнотизированных пациентов рассказать о своих ощущениях в тот страшный день, исследуемые начинали жутко выть от боли. Выть и кататься по полу.
Вскоре все восемь офицеров выздоровели.
Внешне они ничем не отличались от других людей. Ничем, кроме того, что в них поселилась неведомая боль, и они наотрез оказывались заглядывать в прошлое.
Несмотря на то, что все эти люди казались очевидно здоровыми, врачебная комиссия признала их ограниченно годными к военной службе и рекомендовала командованию уволить офицеров в запас.
Глава 20
Немая сцена длилась долго, я даже заскучала. Наконец Архангельский очнулся и проревел:
- Где коты?!
Даня горестно закатил глаза, Тася втянул голову в плечи, Пупс безразлично уставился в пол, Женька не скрывал своего торжества.
- Сразу же вам сказал, что ничего не выйдет из этой затеи, - радостно заржал он.
- Что ты ржёшь? - гаркнул Архангельский. - Будку на край света зачем я гнал? Мы летим, как стая напильников, а ты ржёшь!
Евгений стал серьёзен, с этой серьёзностью он на Ваню и накинулся:
- Будку он гнал! Бизнес разворачивать собирается! "Капусту" уже считает! Ты хоть мозгой своей шевельни! Нашёл кому верить! Даня до добра не доведёт!
- Чего это я не доведу? - возмутился Даня. - Ты хоть знаешь, сколько мы с Тамаркой за нашего кота отвалили?
- Таких дураков немного, - отрезал Евгений и с жаром воскликнул: - Кому сказать, не поверят: продавать за кордон котов! Да кому там нужны эти обосрыши? Разве что в качестве зоологической диверсии.
- Это очень хороший бизнес, - упрямо мямлил Даня. - За границей самый шелудивый кот бешеных бабок стоит, а у нас этого добра навалом.
- Да где же? - возмутился Архангельский. - Где навалом? Ни одного не вижу. Даже проверить не могу хорош ли бизнес, дайте продать хоть половину кота. Сколько бабок уже потратили?
- Шестьсот долларов, - отчитался Пупс. - И ещё деньги, что ты отдал за будку. Итого: шестьсот тридцать долларов.
- Моих, - проныл Даня.
- Тамаркиных, - напомнил Евгений. - Кинется баба искать и тебя пришибёт твоим же любимым котом. Он килограммов пятнадцать уже весит.
Архангельский неожиданно на моего Женьку вызверился.
- Чем пугать малых детей, - закричал он, кивая на Даню, - думай лучше как выкручиваться будем!
- А что тут выкручиваться, - развёл тот руками, - я пас. Меня во уже как достали ваши коты, - и он провёл рукой по горлу.
- Тебя? - возмутился Тасик. - Котов-то я ловил. Вы все к культурной работе потянулись. Даня вообще только иностранцев согласился брать на себя, а я пахал, как проклятый.
Тут и Евгений вышел из берегов.
- Ты пахал? - взревел он. - Ты "капусту" считал, а пахал один я. Того отвези, того привези, потом вези уже котов, потом на рынок за рыбой. С утра до ночи рысачу! А воняет из-за ваших котов от меня так, что Юлька и на порог скоро не пустит. Выгонит и будет права.
Тут же я призадумалась, не вернуть ли им котов.
- Зря ты, Жека, бушуешь, - не одобрил Архангельский. - Юлька хрен выпустит тебя за порог, когда ты лимон баксов ей вручишь.
Я сразу же решила котов не возвращать.
- Да-а, - неожиданно поддержал Архангельского Пупс, - если верить тем бизнесменам, с которыми нас Даня свёл, бизнес и в самом деле неплохой налаживался. Несложный…
- Я бы так не сказал, - вставил Женька.
Пупс продолжил:
- И не требующий больших вложений.
- Я бы так не сказал, - вставил Даня.
- Хороший бизнес и неопасный, - заключил Архангельский. - В столярку сунулись, а там все схвачено, сразу напоролись на братву, а тут все чисто.
"Я бы так не сказала," - зажимая нос платочком, подумала я.
- Да, в этом бизнесе нам никто дорогу не перейдёт, потому что придумал его я, - с важностью сообщил Даня. - Безопасный и доходный бизнес.
- Правильно, - одобрил Архангельский, - а то, что не будет размаха того, как мы планировали со столяркой, так ерунда - тише едешь дальше будешь.
- От того места, куда едешь, - саркастично заметил Евгений. - Неужели вы не видите, что бизнес абсолютно беспонтовый? С животными заморочка одна, а бабок с гулькин нос. Уже потратились, уже пролетели. Уже невыгодно. Мужики, встряхнитесь, вы что, ослепли? Почти семьсот долларов тю-тю! Остановитесь, пока дальше не влипли. Бизнесу вашему хана. Это даже не бабушка надвое сказала, это уже дедушка на хрен послал.
Его пламенная речь не нашла отклика, но капнула яда сомнений в сердца товарищей. И Пупс, и Тасик, и даже Даня помрачнели, призадумались. Один Архангельский не внял.
- Да брось ты, Жека, - оптимистично отмахнулся он, - наловим новых котов…
- Сами ловите, - тут же запротестовал Тася.
- И на свои дачи возите, - запротестовал и Даня.
- И сами покупайте корм, - подключился к ним Евгений.
Короче, бунт.
Архангельский сразу сбежал, смылся под предлогом, что надо отпустить будку, водитель которой загнул бешеную сумму за простой.
Когда он вышел, мужья затеяли спор: все, кроме Женьки, сомневались. Были аргументы и против и за, из чего я сделала вывод, что бизнес их, скорей всего, будет развиваться - Женьку они уговорят.
Как только я это поняла, сразу же начала ломать голову, как снова их бизнесу помешать. Смех смехом, но кто знает, может и в самом деле заграница помирает без наших котов. Я тоже слышала, что домашние животные там стоят дорого.
Когда же Архангельский будку отпустил да в дом вернулся и вовсе запаниковала я.
- Мы должны утереть носы нашим жёнам! - оптимистично сообщил он. - Пускай знают, что и мы не лыком шиты. Пускай не задаются, пускай не воображают, что в этом мире выживают лучше нас.
И он такую радужную расписал картину, что у меня под ложечкой заныло - не видать мне Женьки, как своих ушей без зеркала.
И в этот миг я услышала за окнами звук. Звук автомобильного двигателя.
Мужья, увлечённые спором, на этот звук внимания не обратили, да и я не сразу обратила, а лишь тогда, когда он у ворот Тамаркиной дачи застрял.
Я выглянула в окно; на дороге рядом с калиткой остановился чёрный армейский автобус, стекла которого защищала стальная сетка.
Что-то сильно мне это напоминало.
"Да ведь ОМОН же на таком в тот раз подъехал, когда я бизнес их ломала", - озарило меня.
Из автобуса, тем временем, высыпала толпа здоровенных молодых мужиков в униформе, с автоматами и в бронежилетах. Командовал ими бугай совершенно немыслимых размеров. Он взмахнул рукой и проревел голосом, напоминающим пароходную сирену:
- Рассредоточиться! Занять круговую оборону!
"Просто странно, что не услышали этого рёва наши мужья, - удивилась я. - Правда, на второй этаж (почему-то) с улицы звуки лучше долетают, да и окна закрыты на первом этаже."
Пока я размышляла, крутые мужики бросились выполнять команду. Они тут же преобразовались из толпы в цепочку и организованной рысью потрусили кто к кустам, кто к лопухам.
С делом этим, видно, они знакомы были не понаслышке. Быстро рассосались и растворились в окружающем пейзаже.
"Любо-дорого смотреть, так слаженно работают," - мысленно похвалила их я, не сомневаясь, что это Тамаркины орлы прикатили.
Удивляло лишь одно: речь, вроде, шла об охране, а тут на даче высадился настоящий десант.
"Все, - подумала я, - придётся отвечать за самоуправство Дане. Так ему и надо. Может он к бизнесу поостынет."
Я сразу принялась ломать голову, как бы настроить против Вани Марусю, а за ней и Тосю на Тасю натравить, да заодно и Розу на Пупса. Если все они бизнесом заниматься бросят, то мой Женька в одиночку даже думать о миллионах не захочет.
"Он парень компанейский, совсем не одиночка," - с нежностью вспоминая его привычки, подумала я.
Однако засада уже в кустах, а мужья все спорят и спорят и ничего, что творится вокруг, не замечают и замечать не хотят.
А чёрный автобус газанул, выплюнув облако сизого бензинового перегара, и укатил.
Едва он отъехал, и звук его двигателя растворился вдали, как появился новый звук: откуда то, мягко урча, накатывался ещё один автомобиль. Не такой шумный, конечно, как армейский автобус, но и неслабый.
"Что здесь, у Тамарки, фешенебельные дачи или проходной двор? Правильно сделала, что "Мерседес" в гараж поставила," - сердито подумала я, снова выглядывая в окно.
К воротам подкатывал знакомый "Лендровер"; я опешила.
"Гоблины!"
Джип ненадолго притормозил перед воротами, а гоблины, как герои заправского вестерна, попрыгали ещё на скорости.
И тут я ещё больше поразилась, потому что увидела…
В открытую дверцу "Лендровера" высовывалась необъятная морда моего старого знакомого - Вована.
"Он что же, - подумала я, - до конца своих дней мой заказ решил выполнять? Опять вязать мужей приехал? Вот и урок мне. С этой братвой только свяжись, потом не отстанет."
Вован из машины не вышел, остался за рулём. Я пригляделась к его браткам и с трудом удержала в себе дикий вопль.
"Вот это да! - изумилась я, глядя на гоблинов и глазам не веря. - Живы и невредимы. Даже те, простреленные. А ведь эти двое всадили друг в друга по пуле. Отчётливо видела… Неужели в бронежилетах были?"
- Открой ворота! - гаркнул Вован.
- На кой хрен? - изумился простреленный. - Дави их к едрене фене. Пусть, бля, раньше наложат в штаны, прежде чем мы их конкретно прищемим.
- Да может их, блин, и нет здесь? - засомневался Вован.
- Здесь, - уверенно ответил самый верзилистый гоблин. - Разведка донесла.
- А где же их тачка? - продолжал сомневаться Вован.
- В сарай загнали.
Рыжий гоблин ткнул пальцем в сторону комфортабельнейшего гаража, приютившего мой отремонтированный "Мерседес", и решительно зашагал к нему. Открыл ворота и присвистнул от удивления.
- Бля! Да эти уроды тачку поменяли! Как же, блин, наша наружка прохлопала?
Он достал пистолет, и не боясь шума, четыре раза пальнул…
Сердце моё зашлось от боли.
"Боже! Мои колёса! Новенький "Мешлен"! Неужели у этого гада рука не дрогнула? Если мерзавец их прострелил, я за себя не ручаюсь!"
- Хрен они куда поедут, - радостно загоготал рыжий гоблин, и я тут же решила: "Вендетта!"
А он, не подозревая о своём горе, повернулся к "Лендроверу" и жизнерадостно махнул рукой.
- Давай, Вован, загоняй!
"К чему оптимизм, когда жизнь коротка," - подумала я, уже глядя на него, как на покойника.
Джип взревел мотором и с треском вкатился на территорию дачи. Красивые, но непрочные Тамаркины ворота лишь хрустнули под его колёсами.
И вот тут-то насторожились наши мужья!
Я подивилась: "Какая реакция!"
Первым, правда, обратил внимание на посторонний шум мой Евгений.
- Слышь, Иван, - сказал он Архангельскому. - Вроде рядом из пушки палят.
- Да здесь у каждого, если не пистолет, так ружьё, - успокоил его Даня.
- Да нет, Жека, - отмахнулся Архангельский, - никто не палит. Послышалось тебе.
И тут-то загрохотали ворота.
- Атас! Мужики! - крикнул Евгений, бросаясь к окну.
Глава 21
На "атас" мужики отреагировали по-разному. Даня сразу на пол рухнул, прямо в кошачье дерьмо, Тася и Пупс, взявшись за руки, помчались на второй этаж, чем сильно осложнили жизнь мне. Пришлось резво сниматься с насиженного места и снова бежать под антикварный диван.
Впрочем, ненадолго. Тася и Пупс почему-то передумали и вернулись под крыло Архангельского.
Архангельскому же было не до них. Он и Женька прилипли к окну, за которым готовилась баталия. Тася и Пупс тоже притихли, из-за могучих спин друзей наблюдая за происходящим.
А гоблины, не теряя времени, шагали к дому.
- Слышь, Иван, - воскликнул Евгений. - Это же те, которые нас в прошлый раз вязали!
- Да вижу, - откликнулся Архангельский.
- Они что, крышуют весь город? - с обидой изумился Тася.
- Ладно столярное производство, а коты-то наши чем им помешали? - удивился Пупс.
Архангельский живо его поддержал:
- Сам не фига не пойму! Бизнес, вроде, ещё не раскрученный, лично я раньше и не слыхал о таком.
Тут он осёкся, потому что на лужайке перед Тамаркиным домом начались невероятные вещи.
Невероятные для наших мужей, они же не подозревали о засаде "десанта". Все дружно (даже Даня, который нехотя покинул кошачье дерьмо и тоже в окно воткнулся) удивились, когда на пути гоблинов прямо из лопухов вырос гигант Тамаркиного отряда.
- Кво вазум, инфекция? - интеллигентно поинтересовался он, опуская стопудовый кулак на голову моего несчастливого друга Вована.
- Не понял! - пришёл в замешательство Архангельский.
- Я тоже не понял. Что сказал этот мерин? - забеспокоился и Евгений.
- Куда прёшь, зараза, - перевёл с латыни умнющий Пупс.
Пока они коротали время в светской беседе, Вовану моему поплохело. Он, бедняга, крякнул, осел и уткнулся мордой в траву. Остальные гоблины прытко отскочили и ощетинились стволами.
Мужья недоуменно переглянулись.
- Не понял! - снова закричал Архангельский, теперь уже обращаясь к Дане. - Что у тебя здесь за разборки?