- Ну, это будет не так скоро, - поспешил успокоить меня Евгений.
- Да, но я уже сейчас представить не могу, как буду обходиться без нее.
К тому же она мне как дочь. Все, что есть у меня внутри, что накопилось за долгие годы жизни, настойчиво требует передать это дочери.
- Отдай Саньке. - Ему это на пользу не пойдет. Нет, нет, нет. Представить себе не могу, что будет, когда меня покинет Жанна.
- Это будет не скоро, - снова заверил меня Евгений, но он ошибался;
Через несколько дней после нашего разговора позвонила Тамара и пригласила меня на банкет по случаю своего юбилея.
Так было всегда. Все дни рождения Тамары, сколько себя помню, проходили на моих глазах. Сначала это были детские собрания с тортом, свечами и лимонадом, потом отроческие вечеринки с теми же атрибутами и подпольным вином, потом юношеские бесшабашные пьяные компании и так далее.
Но с тех пор, как Тамара забралась на коммерческий олимп, ее дни рождения не радовали меня. Я отбывала их как повинность, расплачиваясь за многолетнюю верность и дружбу. Там уже не было прежней атмосферы родственного единства, где все любили и были любимы. Там присутствовали скука и суета, и еще много тщеславия и прагматизма. Все друг от друга чего-то хотели и старались это тут же получить.
Там, на этих юбилеях, я уже не принадлежала себе и чувствовала себя чужой и страдала, что не нужна Тамаре, как прежде, и что она меня уже не так любит, хотя она клялась, что без меня на собственном дне рождения просто повесилась бы. Вот как загнала бедняжку жизнь.
В общем, я знала, что ждет меня на этом банкете: это будет шумный и суетливый прием с чиновниками, политиками, бизнесменами, банкирами и звездами эстрады, где у каждого припасен камень за пазухой и улыбка до ушей.
Я очень не хотела туда идти, но не могла отказать подруге. Я вынуждена была сказать "да".
Тамара, избавившись от неловкости, связанной с ожиданием моего ответа, обрадовалась и размечталась о том, чего уже не будет никогда: как мы посидим вдвоем, напьемся, поболтаем, распахнем друг другу души…
- Кстати, Мама, как там твоя новая подруга-домработница? - неожиданно спросила Тамара. - Ты по-прежнему от нее в восторге?
- Она прелесть, я не прочь ее удочерить, - засвидетельствовала я, - Жаль, что я никак не могу ее увидеть. Все дела, дела. Времени свободного совсем нет. Неужели она так уникальна?
- Можешь не сомневаться. Это перл.
- Слушай, Мама, а почему бы тебе не захватить ее на мое торжество?
Может, мне удастся переманить ее к себе, и я узнаю, что такое настоящее счастье.
Мне понравилась такая мысль, я имею в виду, конечно, не счастье Тамары, а само торжество.
- Это идея! - закричала я, предвкушая, сколько радости получит Жанна от того, что для нас с Тамарой хуже цирроза.
Я мгновенно ощутила себя волшебницей-крестной, щедро одаривающей Золушку-Жанну, и поинтересовалась:
- А карета за нами будет? Тамара поняла меня с полуслова.
- Будет, и с кучером, - пообещала она.
- Блеск!
Я повесила трубку и вот тут-то впервые ощутила его. Он стоял за моей спиной и дышал мне в затылок. Я застыла перед зеркалом, висящим над телефонным столиком, и потому ясно видела: за мной нет никого.
Но кто-то дышал. Даже волосы шевелились на затылке. Ужас!
Не знаю, что стало бы со мной, если бы не звонок в дверь. На пороге стояла Старая Дева. По отсутствию бигуди я определила, что она при параде.
- Ко мне пришел старый друг, - заблеяла она, - и очень хочет с вами поговорить.
- С чего это? - испугалась я.
- Он ваш читатель.
- Ваш друг?
- Да, - с осуждением подтвердила Старая Дева. - Мой друг - ваш читатель.
- Пусть читает что-нибудь другое, - запротестовала я и поспешно захлопнула дверь.
И в это время осознала, что не чувствую дыхания на моем затылке.
"Чего только не привидится, - подумала я и рассмеялась. - А может, тот, который дышал, обиделся за друга Старой Девы? Не слишком-то любезно я обошлась с ним. Сам виноват. Впредь будет знать, с кем дружить".
…Это происшествие тут же забылось, и последующие два дня я портила Жанну, заставляя ее примерять свои наряды. В моем розовом платье она была так мила, что это заметил даже Евгений.
- Ого! - сказал он, после чего я поняла, что перестаралась.
Жанна вспыхнула и потупилась, а я возмутилась.
- Это что еще такое? Ты не пойдешь с нами, так что не радуйся, - предупредила я Евгения.
- И очень тебе за это благодарен, - ответил он. - По роду деятельности я достаточно насмотрелся. Когда я был телохранителем у…
Но я не могла это слушать. Я его оборвала:
- Знаем, знаем, наслышаны. Чем распускать перед Жанной хвост, пойди-ка лучше посмотри, чем занят там наш Санька.
- А что, Жанна уже освобождена от своих обязанностей? - удивился Евгений.
- До банкета частично - да. Нам еще нужно обсудить манеры, раз они так ее беспокоят.
Астров скроил недовольную физиономию, но отправился к Саньке.
- Так вот, - обратилась я к Жанне, едва за ним закрылась дверь, - нет там никаких манер. Все то воспитание, которое ты получила у своих родителей, придется забыть. Ты не сморкаешься в занавеску, умеешь пользоваться ножом и вилкой, не чавкаешь во время еды и не хватаешь со стола руками - на этом и остановимся. Этого Достаточно.
- Неужели? - удивилась она.
- Остальное тебе ни к чему. Научись, милая, не краснеть, не робеть, не конфузиться и говорить то, что хочется, не выбирая момента.
Жанна с ужасом воззрилась на меня.
- Да, да, милая, - компетентно подтвердила я. - Обязательно научись перебивать собеседника: уверенно и хорошо поставленным голосом, так, чтобы ему сразу стало ясно, что он невежа и несет форменную чушь. И непременно дай ему понять, что ты Нечто, а он плебей и недостаточно богат. Если при этом ты будешь сидеть с нахальным видом, закинув ногу на ногу и попыхивая сигаретой в дорогом мундштуке, тебе поверят и возненавидят всей душой. После этого можешь переходить к сдержанным комплиментам. Из твоих уст они будут очень ценны.
Я перевела дыхание, пользуясь этим, Жанна сообщила:
- Но у меня нет дорогого мундштука. И я совсем не умею курить.
- Чепуха, это проще простого, а мундштук я тебе одолжу. Главное, не переборщить с комплиментами, чтобы собеседник (или собеседница) не задрал нос.
Так, слегка одари его и принимайся давить по новой, пусть почувствует свое ничтожество, а потом снова приободри легким комплиментом.
Жанна всплеснула руками:
- Боже, как это сложно!
- Да, милая, непросто, - согласилась я. - Но ради собственного престижа порой приходится из кожи вон лезть, тебе же придется делать немного. Держи собеседника в тонусе, и его уважение тебе гарантировано. Если при этом он сочтет тебя полезной, завоюешь и его любовь.
- А ее?
- Или ее, смотря с кем будешь общаться.
Здесь существенной разницы нет. Но это при условии, что ты не будешь занудой. Умей улыбаться и вызывать улыбки. И помни, где бы ты ни была, везде ты главная, потому что женщина и очень хорошенькая. Ты должна свято в это верить, так как тебя обязательно попытаются убедить в обратном.
С чувством исполненного долга я откинулась на спинку дивана и победоносно взглянула на нее. Бедняжка окончательно сникла.
- Как же все это суметь? - схватилась за голову она. - Что для этого нужно?
- Уверенность.
- Уверенность?
- Да, милая. Уверенность в том, что ты венец творения. Когда ты уверишься в собственной непогрешимости, в это поверят и все остальные. Ты приобретешь значимость.
- Правда?
- Клянусь!
- А если у меня не получится, - вздохнула Жанна. - Что для этого нужно?
- Ты должна твердо знать: все, что делают Другие, - плохо, пошло и бездарно. Правильно и хорошо лишь то, что делаешь ты. Вот формула Успеха. Но она требует определенного состояния, я имею в виду материальную сторону жизни.
Самовлюбленность - порок, а порок - роскошь. Бедность обречена быть добродетельной, в то время как богатство может позволить себе и порок. За все то, чему учила тебя я, нищенку, невзирая на внешность, назовут хамкой и надают по шее. Так что, милая, ничего не поделаешь, придется блефовать, если хочешь попасть в приличное общество.
Жанна задумалась. Кажется, желание попасть в приличное общество у нее исчезло. Я поняла, что перестаралась, и решила ее успокоить.
- Ну, милая, не стоит пугаться, я буду рядом и поддержу, если будет в этом нужда. К тому же у нас есть несколько дней, которые мы посвятим усиленным репетициям и тренировкам. У тебя все получится. К тому же я смотрю на этот банкет не только как на развлечение, а с дальним прицелом. Ты молода, бедна и вышла из среды, не предполагающей будущего. Если осуществится твоя мечта и ты закончишь университет, что будет дальше? Думала ты об этом?
Жанна растерялась.
- Не знаю. Я разбогатею и буду жить достойно.
- Как ты себе это представляешь? - спросила я, изумляясь такой наивности.
- Ну, получу образование и буду работать.
- Где? Все приличные места давно заняты. Кто поможет тебе устроиться на достойную работу? Твои подруги, которые работают за гроши?
Она сидела в моем безумно дорогом розовом платье на моем безумно дорогом антикварном диване и была похожа на печального суслика.
Сердцe мое зашлось от жалости.
Почему хорошим людям так плохо живется?
В этом есть жуткая несправедливость!
- Допустим, я тебя не брошу, - заверила я-. Но ты должна сама научиться хоть чуть-чуть работать локтями. Ты трудолюбивая девочка, и руки - это хорошо, а локти еще лучше.
Пришел Евгений и возмутился:
- Чему ты учишь ребенка?
- Жизни! - парировала я и с гордо поднятой головой удалилась.
Но лучше бы я этого не делала. Лучше бы я осталась в комнате и убедила Жанну в том, что все это шутка, что не надо ей никакого общества, поскольку живут же люди и без него, и совсем неплохо живут на свои гроши. Но я ушла, позволив ей закоренеть в своих желаниях.
Глава 4
Наступил долгожданный день. Все утро мы репетировали, и у Жанны уже кое-что неплохо получалось. Она научилась элегантно закидывать ногу на ногу, принимать раскованную позу и естественно смотреть в упор пристальным взглядом.
Мундштук в ее пальчиках выглядел тоже вполне естественно, и она уже почти не давилась дымом.
Евгений, которому в этот вечер предстояло нянчить Саньку, крутился рядом и не переставал Дивиться: как легко можно испортить человека.
Я не разделяла его мнения, поскольку Жанна все еще не могла избавиться от комплекса неполноценности и в глазах ее слишком часто появлялся испуг. Она была безнадежно целомудренна и ничего не могла поделать со своей наивной доверчивостью, а также любовью к людям. Времени было мало, и мне пришлось смириться. Я сделала все, что могла. На первый взгляд Жанна была неотразима, а там уж - как бог даст.
Когда за нами прибыл автомобиль, присланный Тамарой, я, в последний раз придирчивым взглядом окинув Жанну, успокоила себя:
- Как-нибудь обойдется.
- Она так прелестна, что не обойдется, - рассмеялся Евгений.
Он словно в корень смотрел. Так все и вышло.
Обычно Тамара для своих торжеств арендовала подходящие случаю помещения, но на этот раз все были приглашены на ее новую дачу. Она сделала там суперремонт и хотела незамедлительно пустить пыль в глаза. Ей это удалось. В тот вечер многие ее друзья стали ее же тайными врагами. Только Жанна, пожалуй, восхищалась без примеси иных чувств. Остальные - коченели от зависти.
Тамара, в бриллиантовой диадеме, в драгоценной горностаевой накидке, в длинном белом платье, как прекрасное привидение стояла у входа в свой сверкающий огнями дворец и на правах любезной хозяйки говорила гостям гадости.
- А-а, это ты, мой маленький! - фальшиво обрадовалась она толстому, приземистому мужчине, ведущему под руку высоченную девицу, похожую на фонарный столб. - Это ты, мой пони!
- Почему это маленький? Почему это поди? - обиженно пыхтел он, подставляя хозяйке губы.
- Потому что я обожаю тебя, - пояснила Тамара и, словно только что заметив "фонарный столб", захлебнулась от восторга:
- Ах, Дианочка, прелесть моя, как ты пополнела! И как тебе идет второй подбородок!
Дианочка, позеленевшая от бесконечных диет, но так и не сумевшая избавиться от двойного подбородка, была близка к обмороку. Она вспыхнула от ярости и могла наговорить бог знает чего. Я даже струхнула, но глупость в больших голубых глазах выдавала ее безобидность, и я успокоилась. Тамара легко справится с такой и без моей помощи.
За "столбом" и "пони" следовали мы. На лице моей подруги появилась мимолетная искренность.
- Мама! Это ты?! Слава богу! Я думала, ты уже не придешь, - воскликнула она, целуя меня, отстраняясь и цепким взглядом оценивая мой скромный наряд.
- По-моему, мы не опоздали, - ответила я, кивая на Жанну.
- Здрасте, - присела моя смущенная Золушка, которая, несмотря на утомительные репетиции, сразу, же все сделала не так.
- Ба! Мама, да ты не одна! - обрадовалась Тамара. - Это и есть твоя необыкновенная крошка?
- Да, это она, но что ты будешь с нами делать?
Тамара мгновенно поняла, о чем идет речь.
- Не волнуйся, я представлю ее как подругу и дочь своей подруги, - воскликнула она.
- Надеюсь, ты не меня имеешь в виду? - насторожилась я.
- Нет, конечно, у нее же есть своя мать, - успокоила меня эта язва. - Пойдем, я покажу тебе кое-что. Даня! Даня! Принимай гостей!
Элегантный Даня поспешил занять пост, а мы направились в сад.
- Как вам моя иллюминация? - поинтересовалась Тамара. - Обрати внимание, последний писк.
- Дом словно охвачен пламенем, - похвалила я. - И что, это будет постоянно так?
- Да, наружное освещение нынче в моде. Мама, а как тебе мои фонтаны?
- Зашибись!
- А цветы?
- ;И цветы - зашибись, но кто их выставил на холод? На деревьях еще и почки не набухли, а у тебя фонтаны и цветы.
- Ах, я же не виновата, что родилась весной, - вздохнула Тамара. - За делами жизнь проходит мимо. Даже некогда полюбоваться этой красотой. Даже на Сейшелах я отсыпалась, и единственное, что мне удалось, так это обгореть на солнце.
Мне стало жаль свою несчастную подругу.
Я решила ее приободрить.
- Зато сегодня у тебя сладкая жизнь, - сказала я. - Все, не исключая и меня, страдают от зависти.
- То-то же, - удовлетворилась польщенная хозяйка и от избытка чувств ущипнула за щечку Жанну. - А что это мы такие молчаливые?
- Ребенок никак не может в себя прийти от твоего "Мазератти" с водителем, - пояснила я.
- Ах, вот оно что, - улыбнулась Тамара. - Но ты же сама просила карету.
Я не успела ответить. Примчался взволнованный Даня и с воплями "приехал Сам" утащил мою подругу. Мы с Жанной остались одни.
- Почему эта Тамара называет вас Мамой? - спросила девушка. Я рассмеялась.
- Надеюсь, ты не подумала, что нас связывают родственные узы?
Жанна испуганно замотала головой.
- Нет, нет, так невозможно подумать, - пролепетала она.
- Тамара даже старше меня, а Мамой меня зовут все мои друзья. Открою свою тайну. Ты не знаешь, что Санька не мой сын. Точнее, теперь-тo он мой, но до этого он был сыном моей любимой подруги.
- Что же случилось с вашей подругой? Спросила Жанна, и на лице ее отразилось заблаговременное сострадание.
- Она умерла, - с искренней грустью ответила я. - Погибла, когда Саньке было три года. Я усыновила его, но паршивец никак не хотел звать меня мамой.
"Тетя", и все. И так продолжалось довольно долго. Время шло, ребенок рос, катастрофически накапливая опыт, а я по-прежнему была "тетя Соня". Разве это не обидно?
- Обидно, - подтвердила Жанна. - Но сейчас же он зовет вас мамой.
- И это благодаря нашей Марусе. Она придумала хитрость. "Давай, - однажды сказала она, - мы все будем звать тебя мамой. Санька подумает, что это твое имя, и к нам присоединится". Она сама оповестила всех знакомых и друзей, как теперь надо ко мне обращаться. Все, кроме нее, стали звать меня Мамой, даже Евгений. Мне стоило немалых трудов его от этого отучить.
- А как вас звала тетя Маруся?
- Как обычно: старушкой. Но Санька, слава богу, не стал звать меня старушкой. Слово "мама" гораздо чаще звучало в моем доме. Ты знаешь, это помогло. Ребенок действительно очень быстро присоединился к большинству и теперь зовет меня мамой, впрочем, как и все остальные. Они пристрастились и не могут отвыкнуть. Ну что, пойдем к гостям?
Жанна улыбалась и слушала меня с интересом, но вдруг задрожала.
- Тебе холодно? - спросила я, заметив внезапную перемену.
- Нет, это нервное. Может, не надо к гостям? Может, лучше побудем здесь?
Мне это очень не понравилось. К черту летели все наши тренировки.
- Ты - венец творения, - строго сказала я. - И запомни, здесь нет никого лучше. Пойдем в дом, увидишь сама. Ты - это совершенство, а они все - посредственности. Надеюсь, мой мундштук на месте?
- Он в моей, то есть в вашей сумочке, - пролепетала Жанна.
- Что значит в "вашей"? Раз сумочка у тебя в руках, значит, она твоя. И переходи уже на "ты", - отрезала я и потащила ее в дом.
Я тут же в холле споткнулась об Тосю, которая обрадовалась и закричала:
- Мама! Это ты?
- Это мы, - ответила я.
- Ты не видела Марусю? - спросила Тося, с любопытством разглядывая окаменевшую Жанну. - Я везде ее ищу.
- Бог с тобой, - возмутилась я. - Откуда Марусе здесь взяться? Будто не знаешь, что она уже двадцать лет не разговаривает с Тамарой.
Нам навстречу пробирался облезлый Тосин муж, видеться с которым я не желала никогда. Тося вбила себе в голову, что он лакомый кусочек для всех без исключения женщин, и мне не хотелось ее в этом разубеждать. Хотя сейчас, когда его бизнес пошел в гору, может, это стало и так. В любом случае я поспешила ретироваться, но было поздно. Он раскинул руки для объятий и завопил:
- Мама, как ты похорошела!
- И ты по-прежнему неотразим, - решила быть любезной я, от чего Тося пошла пятнами.
- Нам надо поболтать, - зашипела она, оттесняя мужа от нас с Жанной. - Стае, слышишь? Нам с Мамой надо поболтать!
Я решила воспользоваться моментом.
- Станислав, - с патетикой воскликнула я, после чего он вытянулся и стал сантиметром выше. - Нам действительно надо поговорить, а ты пока развлеки эту юную леди, - и я кивнула на Жанну, которая тоже пошла пятнами и испуганно залепетала:
- Нет, я лучше останусь с вами.
- Не говори мне "вы", - зашипела ей на ухо я. - Мы же перешли на "ты".
Иди с ним. Он круглый дурак. Рядом с ним несложно чувствовать себя венцом творенья.
- Мама, что такое? Вы шепчетесь? - капризно надул губы Стае.
Тося смерила меня ехидным взглядом.
- Лишь из любви к подруге, - рассмеялась я, лаская ее взглядом. - Но, Станислав, раз ты обижаешься, скажу. Я призналась Жанне, что в юности была в тебя влюблена.
Эффект был потрясающий, причем сразу с обеих сторон. И Тося, и Стае были в шоке, каждый по-своему, конечно.
- Как зовут эту прелесть? - неловко сменил тему Стаc, с опаской косясь на жену.