Доведись Анне Юльевне или Алле Павловне подслушать ее мысли, хором возопили бы: "Умница, Трифонова, верно рассуждаешь, не останавливайся, еще шаг, полшага, сделай его! Признай, что тебе необходимо выйти замуж. Устрой личную жизнь. Шевелись". Это Катя и без них поняла. Но они считали замужество выходом. Из одиночества в семью. И семью надо было хранить, чередуя компромиссы с жертвами. А упрямая медсестра искала вход в лучезарное счастье. Там - любовь, которая превращает компромиссы и жертвы в радость. Уразуметь простой разницы доктор и доцент не могли. Неудачницы чертовы. Одного Катя не замечала: она бегала по кругу. Пару лет назад отказывалась "шевелиться", чтобы в худшем случае вздохнуть: "Не повезло", а не рыдать: "Я не сумела". Теперь не собиралась женить на себе кого бы то ни было, называя обычные женские уловки "лживыми подлостями". И ждала, что лучшее наступит само собой. Бабы из общаги, в чьих глазах она недавно не хотела выглядеть дурой, сказали бы, что страдания ничему ее не научили. И признали бы клинической идиоткой - лечи не лечи, бесполезно. Но Катя приняла старую колею за новый путь. Расправила узкие сутуловатые плечики. И даже в театр, феерически перевернувший и высветивший ее изнутри, ходить перестала. Она знала, что там ей будет необыкновенно хорошо. Не стеснялась больше своего вида. Отказалась бы от любой компании, чтобы молчать несколько часов, будучи переполненной эмоциями. Но вспоминала о столь полезном месте лишь, когда доводилось бежать вдоль щита с афишами или билетного киоска. Вскидывалась - хочу, надо. А миновав, забывала надолго. Этого и тренированные пациентами и студентами умы Анны Юльевны и Аллы Павловны постичь не могли бы. Трифонова же оказывалась сильнее их, потому что и не пыталась.
Еще через полгода она уяснила, что мнимая колея и якобы замкнувшийся круг на самом деле были точкой невозврата. И, смеясь, удивлялась не тому, как плохо знали ее люди, а тому, что сама себя не знала совсем. Но эти шесть месяцев еще надо было просуществовать - секунда за секундой. Тогда Катя могла поверить, будто колея и круг - это одна точка, и в ней гордому человеку не возбраняется оказаться загадкой для собственного разума. Она как-то привыкла к дичи, всплывающей из ничего и не имеющей отношения к реальности. Только в то, что когда-нибудь тихонько вернется физическая способность не засмеяться, нет, просто рассеянно улыбнуться, веры не было.
3
Когда Трифонова еще жила дома, училась в школе и раз в неделю ходила в библиотеку менять книжки, она читала мемуары умудренной нелегкой и долгой жизнью, талантливой и остроумной женщины. К трехсотой странице девочка была готова сотворить из автора кумира. И тут увидела фразу: со мной была такая-то, мы с ней тогда приятельствовали. Разочарование наступило немедленно, но паникой не обернулось. Так, очередное подтверждение известного каждому ребенку факта: люди старше двадцати, независимо от интеллекта и чувства юмора, моральные уроды. Человечество состояло из друзей и врагов. От первых не было никаких тайн. С ними ржали над учителями, им жаловались на мам, пап. А главное - доверяли имена любимых мальчиков и передавали каждый нюанс свиданий и нечаянных встреч. О вторых безжалостно сплетничали. В лучшем случае не общались, в худшем могли и подраться. Дружба была на всю жизнь. Если приходилось ссориться, зачисляли друг друга в лютейшие враги. Слово "приятельница" выдумали трусы. Определили так потенциальных предательниц, которым нельзя доверять. Столкнулись две женщины на улице под дождем, ругнули погоду. И все, надо бежать дальше. Ты про свое отношение к каплям с неба, под которыми впервые целовалась, не скажешь. А она промолчит о том, как маленькой пряталась в шкаф, боясь грозы. Зачем нужно такое общение? Выходило, что литератор, которую суровая читательница почти зауважала, через годы оскорбляла тогдашнюю подругу. Открещивалась от искренней веры в нее. И лукаво не желала написать, дескать, эта мерзавка разболтала мои секреты врагам, и теперь сама такая, и я ее ненавижу. Или не хотела признаться, что все наоборот? В любом случае Катя решительно закрыла хорошую книгу. Она полагала, что уличила писательницу во лжи. Гарантий, что все остальное - правда, не было. А сказки она могла найти под другими обложками.
Но вечные дружбы рассыпались в прах, стоило уехать в Москву. Уже через год лучшие подруги не могли взять в толк, о чем Катька разглагольствует наездами. Пошушукались - воображает. Назвали отрезанным ломтем и занялись своим делом: принялись хомутать под залет парня с работой и жить по-человечески. Считалось, что Трифонова помыкается в громадном муравейнике и вернется домой. Разве в столице медсестер нет? Добро бы в артистки подалась. Явится обратно на родину, а и тут ей пары нет: кто не успел, тот опоздал.
Общежитие учило: не позволяй, чтобы тебе от скуки лезли в душу. И не заглядывай в чужую, распахнутую, когда ее тянет проветриться. Можно было, конечно, уважить порыв. Но Катя быстро сообразила, что люди открывают всего лишь форточку, за которой плотная штора лжи. И перестала соблазняться. На работе все завидовали всем и при этом считали себя пупами земли. И везде сказанное не просто могло, а обязательно использовалось против тебя в людском суде.
В общем, настал день, когда Трифонова размечталась о доброй приятельнице. Как хорошо искренне трепаться о сиюминутном, не заводя человека в таинственную глубину своего прошлого. Не надо тревожиться, что он примет чистый омут за грязное болото и выскажет свое мнение тем, кто никогда не услышит твоего, но дорог тебе. Как здорово надеяться, что твое общество ценят хотя бы столько минут, сколько длится разговор. И еще приятельство - вероятная дружба. А если она не состоится, то и не горько, и не больно - никто тебя не предавал. Катя жалела, что не дочитала ту книгу. Разумеется, ее можно было отыскать - Катя помнила и название, и имя автора. Но что-то ее удерживало. Наверное, она была еще слишком молода для того, чтобы самой себе признаваться в глупости. Зато, как случается только в молодости, когда даже неприятности - это шанс получить желаемое, и усталость от обломов еще не лишила энергии, яростные мечты исполняются.
Началось с того, что хозяйка, явно успокоенная тем, что благодаря нехватке денег на сильные лекарства ее печень будет целее, чем у олигарха, решилась доверить жилице квартиру:
- Катерина, у меня сестра родная в Белгороде заболела. Муж умер, сын непутевый, ухаживать некому. Месяца три надо при ней побыть. Собиралась тебе отказать от комнаты, да. Но, гляжу, человек ты надежный, не обворуешь. Свою я запру, а остальное пространство в твоем распоряжении. Думала плату увеличить, но лучше Журавлика на тебя оставлю. Вдруг мне там не до него будет. Еще неизвестно, как тяжело сестра хворает. Она ведь по телефону всегда бодрится. Песик неприхотливый, ты добросовестная, справишься.
Чтобы отдохнуть от ее настороженного присутствия в доме, Катя и с крокодилом гулять согласилась бы. Журавлик - маленький голенастый двортерьер с короткой рыжеватой шерстью - проблемой не являлся. Старушка в любую погоду часами торчала во дворе - но без него: боялась, что убежит. Он и не рвался, дрых себе в прихожей. Так что борьбы с собачьей вольницей не предвиделось. Кормила его пенсионерка дешевыми сухариками из зоомагазина, уверяла, что он малоежка, не разорит. Сделка обещала быть выгодной. И Катя энергично закивала, покусывая губы, чтобы скрыть довольную улыбку.
Получилось забавно. Когда она сняла эти двенадцать метров, у четвероногого приятеля хозяйки клички не было. Он радовался обращению: "Эй, дурень". Медсестра не удивилась. Знавала в совершенстве владеющую русским матерным языком даму, которой сын оставил на полгода роскошную догиню Нефертити. Отказать ему мама не смогла. Но выражала недовольство уходом за шестьюдесятью килограммами счастья, обращаясь к ним: "Ферти, б… ты этакая". В итоге вернувшийся сын получил чудо, которое бежало к каждому, кто нецензурно упоминал продажных женщин. Насмешив старуху этой историей, Катя и предложила назвать ее собачонку Журавликом. Кто бы мог подумать, что для себя старалась?
Натура у покладистого с виду метиса оказалась сволочная. Как только хозяйка, рассеянно потрепав его по загривку, шагнула с чемоданом за порог, Журавлик громко, визгливо залаял. И не прекращал суток трое. Он подло опрокидывал миски с сухим кормом и водой. А когда нянька прибегала с тряпкой и веником, рычал на нее и щерился. На улице мелкая зловредная тварь бросалась на крупных собак. Приходилось хватать скандалиста на руки, в которые он, ловко изогнувшись, впивался мелкими острыми зубами.
- Крохотка, я понимаю, она тебя бросила. Но почему ты на мне злобу вымещаешь? Ты ведь уже понял, я буду с тобой, нам обоим деваться некуда, - увещевала Катя.
Но этот враг себе открыто подличал, не желая сдаваться. На четвертый день переставшая высыпаться медсестра забежала после работы в супермаркет за йогуртом. Тут смутная идея остановила ее возле мясного прилавка. Изучив ассортимент, она обрадовалась недорогим говяжьим ребрышкам. И, выбирая, долго испытывала терпение продавщицы. Та, однако, и черной широкой бровью не вела: неторопливо доставала из лотка и показывала товар со всех сторон. А три женщины равнодушно безмолвствовали в очереди и не убили капризную покупательницу, когда в итоге ей взвесили одно ребрышко из двадцати. Потом Катя сама себе удивлялась. Ее неимоверно раздражали московские привереды. Люди разного пола, возраста и достатка ухитрялись сравнивать пару одинаковых на вид кусков минут по тридцать, чтобы в итоге не соблазниться ничем. Не одну Трифонову, многих провинциалов бесила эта разборчивость явно небогатых столичных аборигенов. Ну взяли то, что сверху глянулось, и пусть следующий тоже никого не задерживает. И вот, пожалуйста, сама уподобилась. Просто забыла обо всех и обо всем, кроме своего шкурного интереса - раздобыть Журавлику самую легкую косточку, щедро покрытую мякотью, и подешевле. Она больше не испытывала неловкости перед томящейся очередью. Ее ждали в этом отделе, она подождет в другом. И впервые будет уважать их право за малые, но единственные свои деньги не хватать то, что удобно сунуть им торгашу, а брать что нравится.
Песик уже охрип, шкура вокруг глаз была мокрой от слез, но лаял он безостановочно. Катя прошла в кухню, буян вбежал следом, норовя укусить за лодыжку. Резкий поворот, наклон, и возле черной мочки собачьего носа оказалась бледная кисть, цепко державшая самую вкусную и самую недоступную еду. Журавлик всхлипнул, замер, как фарфоровая статуэтка, и наступила тишина. Катя даже испугалась, не довела ли псину до инфаркта. Потом солидно и кратко разъяснила, что хамить и безобразничать нельзя. Не спеша достала миску, положила в нее угощение. Еще чуть-чуть помедлила, будто раздумывала, не сожрать ли ребрышко самой. Присмиревший хулиган тонко горестно взвыл. Мучительница усмехнулась и опустила посуду на истертый линолеум. Журавлик схватил мясо и кинулся в свой угол в прихожую.
Через час он неслышно приблизился к сидящей в компании телевизора девушке, виляя довольно куцым хвостом. Улегся к правой ноге, мечтательно вздохнул и заснул.
- Вот так, дружок, - сказала Катя, не ожидавшая столь быстрой победы. Думала, не один раз бунтаря прикармливать надо. - Я тут вспоминала, пока ты наслаждался. Веришь, шла отчитывать недобросовестного пациента, но тоже сломалась на горячих домашних котлетах. Ох, какие котлеты Андрей жарил! Словами не передашь. Будешь хорошо себя вести, как-нибудь побалую. Фарш, оказывается, не такой уж и дорогой. Нам с тобой граммов триста хватит? Хватит. Так, как Андрюша, я не смогу. По его рецепту все делала, но на выходе - мамины котлеты, хоть тресни. Чудно, правда? Кстати, заметь, я наелась и убралась в общагу, а не плюхнулась возле тапочек кормильца сразу. По тебе видно, что отныне ты - мой раб. Ни в чем не ослушаешься, как миленький. А я, даже когда стала жить в его квартире, позволяла себе и недовольство выражать, и требовать много чего. Без наглости, конечно, но обид не глотала. Потому что я - человек, а не животное!
Гордый тон заставил Журавлика оторвать морду от лап. Он тревожно взглянул на Катю, но быстро уронил отягощенную счастьем голову. Только вечером при слове "гулять" нашел в себе мужество пробудиться.
Трифонова часто повторяла, что женщина - существо, зависимое от мужчины. Эмоционально прежде всего. Он творец ее настроения, как не крути. Материальные взаимоотношения лучше не обсуждать - это пот, кровь и слезы рекой. От них человечество отдыхает только во время войн, как ни кощунственно это звучит. Разговоры на тему, кто за чей счет живет, Катя пресекала дежурной фразой: "И слушать не буду. Как бы там исторически ни складывалось, оба хороши, только детей очень жалко". Собеседницы, бывало, вздрагивали и забывали обидеться.
Так вот, эта самонадеянная умница годами твердила, что если мужчина для женщины - наркотик, то он ее, болезную, обязан холить и лелеять. Да, есть любовники-знахари, к которым бегают не столько за новизной, сколько за ощущением, будто можешь кого-то выбирать и что-то менять. Есть героини, которые, чувствуя, что теряют достоинство, способны бросить унижающих типов и вытерпеть ломку без поддерживающей дозы. Но в основном бабы склонны терпеть и ждать. Идеальный мужик по Трифоновой должен был все время стараться облегчить любимой жизнь. Пусть у него мало что выйдет, но старание зачтется ему наверняка. А за все, что сделано ради себя, а не ради нее, даже если она этим тоже пользуется, благодарности он никогда не дождется. Яснее говоря, женщину нельзя ограничивать. Она не станет требовать норковую шубу, если мужчина заработал только на полиестровую куртку. Но хоть этого добра у нее должно быть столько, сколько попросит. А еще лучше не вынуждать ее просить. Пусть распоряжается всем.
Казалось бы, при этаких убеждениях, да при дворняжьей солидарности Кате легко было начать пичкать Журавлика мясом. Дело не в том, какого пола живое существо. А в его неспособности самостоятельно налить себе воды из крана и принести из магазина еду. Но на практике Катя сурово заявила:
- Ребрышко будешь получать раз в неделю. Наверняка ведь когда-то и сухой корм был в радость. А потом стал в тягость. И с деликатесами то же получится. Нет, баловать тебя я не намерена.
Катя сообразила, что вредный Журавлик был прав. Милая женщина принесла его домой, где было тепло и сытно. Он ее боготворил. И вдруг появилась чужая. Она посягала на их территорию, но хозяйка запрещала возмущаться. А потом исчезла. Наверняка без козней захватчицы не обошлось. Пес оказался в ее власти. Она стала подменять любимицу - кормила, гуляла. Но и орала на него, и газетой шлепала, и на улице зажимала под мышкой, когда он часами не желал затыкаться или хотел выпустить пар в битве с другой собакой. Больше некому было заставить его молча выносить несправедливость и горе. Дворянин взбунтовался по-настоящему. Он был готов погибнуть, облаивая и кусая источник своих бед. Не успел, самозванка дала ему мяса. Мяса! Прекрасное новое божество. Старое таких чудес не творило.
После булгаковского "Собачьего сердца" поразмышлять за непородистого пса у нас может каждый. А Катя еще и много общего нашла в своей и Журавлика судьбе. Но ей в голову не пришло дать ему то, чего ей не досталось. Вместо того чтобы дать ему мяса и накормить до отвала, Катя прочитала ему лекцию вроде тех, которыми регулярно воспитывал ее Андрей Валерьянович. Мол, никогда не пытайся получить все быстро и сразу, девочка. Это такая же трагедия, как и не получить ничего. Ну зачем тебе третьи сапоги? Разве фабрики прекращают существование? Нет, во множестве ежедневно разрабатывают новые модели и шьют обувь. Купим в следующем году, а в этом носи свои две пары с удовольствием. Как она злилась на престарелого любовника за нравоучения. Была уверена, что ему просто жалко денег. А теперь повела себя как он и не заметила этого. Более того, свято верила в то, что действует во благо неразумного зверя.
Один раз - случайность, два - закономерность. По поводу выгула Катя довела до сведения Журавлика:
- Тебе необходимо общение с воспитанными домашними собаками. Тоскуешь в четырех стенах один целый день. Потом слоняешься по надоевшему двору полчаса. Взбесишься от такого режима. Мне самой уже невмоготу. Значит, вечером идем на площадку. Во-первых, масса впечатлений по дороге. Во-вторых, будешь играть с чистыми здоровыми животными. Найдешь себе друзей, а если повезет, и невесту. В стае ты не выжил бы, зато под присмотром людей никто не обидит.
Это было прямое цитирование Анны Юльевны и Аллы Павловны. Тоже внушали: общежитские хамки - не для тебя, ступай в безопасные места к ровесникам с пристойными увлечениями. А она сопротивлялась. А она доказывала, что быть лежачим камнем в текучей воде здорово. Но тут пожелала добра меньшему брату, и оказалось, то, что ей смерть, ему - самое то. Если бы у Кати были время и силы думать, она, глядишь, признала бы, что сама себе враг. Но, испугавшись своих недавних мыслей - жить незачем, - резво вытащила Журавлика из квартиры.
Чтобы добраться до собачьей площадки, надежно огороженного лет тридцать назад куска земли с мощными деревьями, надо было всего-то пересечь пару дворов. Смеркалось, освещение было не ахти, но Катя разглядела в противоположном от входа углу какую-то женщину с таксой. И распахнула высокую сетчатую калитку, тихо призвав Журавлика вести себя как надо и громко здороваясь.
- Привет, привет, новенькие! - бодро отозвалась завсегдатайница. - У вас мальчик, девочка?
- Мальчик.
- У меня тоже. Для таксы он не очень агрессивен, так что не бойтесь. Поладят. Сколько вашему?
- Два года.
- Моему четыре. Да смелее же! Мики, встречай… Как зовут?
- Журавлик.
- Прелесть какая, - расхохоталась женщина. - Он и правда длинноногий. Будет здешней достопримечательностью. Встречай Журавлика, Мики.
По мере приближения Катя все сильнее ощущала беспокойство. Но когда разглядела любезную хозяйку нетипично миролюбивой гончей по кровавому следу, когда узнала, бежать было поздно.
- Ба, медицинская сестра, которая не держит камня за пазухой. Сразу вынимает и швыряет в лоб. Надо же, соседками оказались. А я всматриваюсь, кажется, знакомы, но без спецодежды никак не припомню…
- Взаимно, - уныло сказала Катя. - Если вы рассчитываете на извинения, то… Извините, не надо было при всех вам отвечать. Вы все-таки врач… Но я обиделась за Ирину Леонидовну. И не сдержалась.