Тут Катя проснулась в отличном настроении. Она могла поклясться, что этот бессмысленный морок был последним в ее жизни. И отныне все будет хорошо. Прекрасно. Замечательно. Только однажды она испытывала нечто подобное. Сотрудница в поликлинике одолжила ей на месяц деньги, но через две недели потребовала вернуть. То ли действительно что-то непредвиденное случилось, то ли мерзость характера взыграла. У Трифоновой в кошельке лежала именно эта сумма, но и до зарплаты было ровно четырнадцать дней. Бедняжка целую ночь мучилась: отдать и голодать или не отдавать до назначенного срока. Со скрипом каждого нерва выбрала первый вариант. Осталась без копейки в преддверии мучительной смерти. Но в тот же день ей выдали премию. Катя возликовала и уверовала в личное счастливое будущее.
Было около пяти часов. В московской тьме свет всегда угадывается, она прозрачная. Но тут Кате почудилось, что за окном настоящая июньская светлынь. И необходимость включать электричество ощущению не противоречила. В отличие от того дня, когда она пальцем не могла шевельнуть, дожидаясь встречи с Ксенией Ивановной, не было упущено и секунды. После душа подкрасилась, уложила феном волосы. Сказала зеркалу: "Не то. Вульгарно как-то". Умылась, размочила прическу. И начала сначала. А затем - невероятное событие - отпарила джинсы, перегладила глаженую рубашку и закрасила черным фломастером потертости на кроссовках. В оставшиеся двадцать минут неутомимая ранняя пташка вымыла и расчесала Журавлика, который от удивления не сопротивлялся процедуре. Но на всякий случай начал вести себя как больной. Она вылечила его куском колбасы со словами: "Овчарка должна принюхаться и усвоить, что ты живешь нормально".
Вскоре Журавлик лихо семенил, а она упруго шагала вдоль ограждения. Площадка была свободна. "А если Кирилл не придет?" - шевельнулось в голове.
Трифонова внятно хихикнула - этого случиться не могло. И верно, когда нырнули под арку, пересекли двор и открыли калитку, он уже сидел на одном из двух громадных бетонных кубов. Это был памятник тех времен, когда собачью территорию захватывали под ресторан. Историю противостояния со строителями Кате рассказывали все, кто здесь бывал. Сильнее действовало только живописание, как вычисляли и подкарауливали ночами ублюдка, который разбрасывал по площадке отравленные косточки. Катя собиралась поведать обо всем Кириллу, чтобы зауважал место и не вздумал его бросать. Но прежде ей хотелось увидеть его щенка.
- Доброе утро, Катя. Привет, найденыш. Кстати, тебя мне не представили, но мы это исправим.
Парень вскочил, почему-то спрятав за спину руки. Он снова откровенно рассматривал прихорошившую себя девушку. Взгляд был еще более приятным, еще более удивленным. В общем, больше уже некуда было. "А ведь я только чуть-чуть подкрасилась. И вообще это еще далеко не мой предел", - едва не ляпнула Трифонова. И быстро сказала:
- Привет, Кирилл. Честно говоря, не ожидала, что в воскресенье ты действительно появишься так рано. А где овчаренок? Жена не позволила будить? Но тебя отпустила?
- Я холостяк, - решительно выпалил он. Замялся, неловко вытащил из-за спины пять алых крупных бархатистых роз и протянул ей: - Это тебе. Не сердись, щенка у меня нет. Собирался взять у друга напрокат, но, тут ты ясновидящая, его жена категорически отказала. У меня в детстве была овчарка, честное слово.
Катя восприняла безусловную сенсацию как нечто само собой разумеющееся. Это вчера и чувствовалось - не площадка ему была нужна, а знакомство с ней. Но все равно стало грустно: если в Кирилле ей пока очень нравилось то, что она ему нравится, то его собаку Катя уже готова была любить и трепетно ласкать. Поэтому ее голос искренне разочарованно дрогнул:
- Жаль. Значит, цветами ты извиняешься за обман? Но зачем тебе это было нужно? Артистическая натура? Увидел, как мы играем в мячик, расчувствовался, вспомнил детство и сам поверил в то, что завел щенка?
- Нет конечно. Я далек от актерства, из реальности не выпадаю. Просто целый месяц каждый день ходил по улице с той стороны. Дела. Через сетку видел тебя. А позавчера надобность в хождениях здесь отпала. Я сообразил, что если не найду калитку, если не встречусь с тобой, то потеряю навсегда. Вот в субботу и приехал. Решил, буду ждать сутки, двое, но дождусь. Оказалось, ты уже гуляла со своим… Как все-таки его зовут?
- Журавлик, - тихо прокурлыкала Катя.
- Ничего себе! Здорово!
Есть люди, которые высоко наслаждаются, слушая классическую музыку. То сжимаются в крохотную точку бесконечной вселенной, то расширяются и вбирают ее в себя. То их, считай, что нет, то ничего, кроме них. Так Андрей Валерьянович Голубев когда-то растолковывал Кате, зачем человечеству симфонии. Под взволнованные признания Кирилла девушка испытывала это самое - сжатие и расширение. Нет, если бы Андрей не объяснил, сказала бы, что такие же розы, как те, которые она держала вспотевшими ладошками, распускаются и распускаются у нее в груди и животе. Но про вселенную было красивее. Лишь одно мешало забыться совершенно. Парень часто смотрел из-за ограды. С такого расстояния можно сразу детально разглядеть не только ее, но и Журавлика. Отчего же у него был такой радостно-изумленный вид, когда приблизился? Это относилось к внешности, Катя точно знала. Близорукий? Или слишком боялся разочароваться каким-нибудь запудренным прыщиком? Ладно, не важно. Он замолчал. Ждал реакции, впервые опустив жадные глаза.
- Мне приятно это слышать, - молвила Трифонова, расправив плечи и вздернув подбородок. Будто мама шепнула ей свое обычное: "Не сутулься, дочка. И говори поспокойнее, не части". Пусть парень догадывается, что именно приятно - его реакция на кличку или остальное. Выдержала паузу. Не специально, просто в горле запершило, а хрипеть было неприлично. Тихонько кашлянула, усмехнулась и уже нормально спросила: - А что дальше, Кирилл?
Он снова заглядывал ей в лицо:
- Я свалился как снег на голову. Но, Катя, у тебя кто-нибудь есть? Близкий друг? Жених? Никогда не был в шкуре третьего лишнего и не хочу. Только куда деваться?
Она не ожидала столь быстро и прямо заданного вопроса. Мог бы пригласить куда-нибудь. Ответит "да", значит, свободна. Захотелось крикнуть: "Не твое дело! Кто ты такой, чтобы я отчитывалась? Приглянулась тебе через сетку? Так это твои проблемы. Мне не создавай". Однако бунтарка размеренно произнесла:
- Именно сейчас я одна. В том смысле, какой тебя интересует.
И на нее вмиг тяжко обрушились четыре года, два из которых она свихивалась из-за потерянной квартиры. И еще два млела возле оперирующего хирурга, едва сдерживаясь, чтобы не поцеловать его руку в испачканной кровью перчатке. Наверное, ее перекосило от отвращения. Кирилл забеспокоился:
- Я разбередил свежую рану? Прости, прости, прости.
- Ничего ты не разбередил.
- Спасибо! Отлегло! Катя, а нам обязательно торчать тут и ждать, когда опухшие от сна домохозяйки выползут? Через двести метров за углом такой уютный сквер. В нем тоже собак выгуливают. Пройдемся, а? Я могу носить букет, могу вести Журавлика.
- Скорее мы увидим опухших с похмелья мужчин. Им не спится, вот и гуляют с питомцами, чтобы задобрить жен. - Девушке самой хотелось идти куда-нибудь. После восклицаний Кирилла ее сердце расшалилось и требовало, чтобы ноги подчинялись заданному им бодрому ритму. - Я не против. И Журавлик давно улегся.
- Где?
- Да слева от тебя, ближе к клумбе.
- Точно. Слушай, его в желтых листьях почти не видно.
- Попробовал бы ты этого конспиратора в сухих ржавых обнаружить. Возьми цветы, пожалуйста. А я этого лентяя буду подгонять.
Они вышли с площадки и двинулись в сквер, болтая наперебой. Словно были давным-давно знакомы, разлучались, опять встретились. Им не терпелось поведать о том, кем стали друг без друга, но не уточнять как. И оказаться в совместном настоящем. Катя рассказала, что снимает комнату и трудится в частной клинике операционной медсестрой. Кирилл - что получает второе высшее образование и собирается заниматься бизнесом. Этого обоим хватило. Дальше они обменивались мнениями обо всем, что попадалось на глаза, и неудержимо смеялись.
- Ого, хорошо! - воскликнула Катя, едва шагнув на мощенную плиткой дорожку сквера. - И общество приличное. Вон дядечка с лабрадором. А вон с русским терьером. Значит, мужчины гуляют не на площадке. Знаешь, я почти уверилась, что собак держат только одинокие женщины за сорок и хронические алкоголики. Такой там контингент. А тут есть одно неудобство: с поводка зверя не спустишь. Хотя, посмотри, на скамейке возле кустов две бабули. На газоне за ними мопс и шпиц свободно играют? Ну, точно. Спасибо, Кирилл, что привел. Если честно, мне площадка уже надоела. Я люблю ходить, работа-то стоячая. А на ней застынешь напротив энного количества собачников и вымучиваешь из себя одно и то же. Они безобразно повторяются.
- Я тоже предпочитаю двигаться. Значит, внес в ваши прогулки разнообразие? Давайте обследуем территорию. С другой стороны есть выход в переулок и кафе с открытой террасой. Перекусим, ладно?
- Чашка кофе мне не повредит, - обрадовалась Катя. - Только я без кошелька.
- Ну, Катя, зачем так… Не по-русски. Я студент дневного отделения, но это не значит, что ты будешь за себя платить. Даже занимаясь в своем первом университете, я работал.
- В МГУ?
- В пражском.
- Ты чех?!
- Нет. Идем, за столиком расскажу. А лучше на обратном пути.
Минут через двадцать Трифонова совершила нечто, выходящее вон из плотного ряда своих обыденных действий. Когда официантка принесла меню, Кирилл указал ей на цветы:
- В воду, пожалуйста.
- Вазу на стол? - спросила официантка.
- А нельзя их полностью погрузить? В какой-нибудь таз? И оставить в темноте, пока мы здесь будем? Это же розы, - встряла Катя, не успев понять зачем. Наверное, потрясенная сервисом, бессознательно решила выяснить границы дозволенного. И лишь когда собственный голос затих, испугалась, что ей нахамят, дескать, мордой об асфальт потереться не хочешь? Но официантка дежурно улыбнулась, взяла букет и скрылась с ним в недрах заведения. А Катя начала выбирать пирожное. Журавлик чинно сидел у нее на руках и умильно вглядывался в пустующий дальний угол террасы.
- Воспитанный пес, - одобрил Кирилл.
- Это его первый опыт, - честно сказала Катя. - Наверное, в прошлой жизни был завсегдатаем кофеен и сейчас вспоминает годы золотые.
Молодых людей опять разобрал смех. А на утреннюю веранду стал подтягиваться народ от двадцати до тридцати пяти лет от роду. Заходили изредка парами, чаще в одиночку. Парни были улыбчивыми, девушки немного хмурыми. Одна явилась с той-пуделем, другая - с йорком. Сели порознь. И обе с ревнивым любопытством изучали Журавлика. "Наверное, гадают, что за порода. Сейчас в Москве каких только нет. В состоянии они допустить, что это чистокровная российская подзаборная? - веселилась освоившаяся Трифонова. - Интересно. Я думала, в таких местах обязательны ноутбуки или планшетники. Но люди и без них дуют кофе с бутербродами и выпечкой. Они сюда завтракать приходят, а не выпендриваться. И не смертельно дорого, по правде говоря. То есть поликлиническая зарплата такого не выдержит. Но нынешняя моя вполне. Не каждый день, разумеется, но в выходные запросто. Почему же мне ни разу не пришло в голову облюбовать столик и поглазеть из-за него на улицу, дожидаясь, пока принесут чай? Я не завидую тем, кто перекусывает за громадными стеклами или на верандах. Никогда не завидовала, относилась к ним как к предметам в витринах. Не отождествляла себя с ними. Они другие, и все. Но вот смотрю - нет, такие же. Это не для меня? Чушь, мне дико нравится…"
- Ты готова? - забеспокоился Кирилл.
Кате стало неловко: ему впору было предположить, что она не умеет читать. Но смущение поразительно быстро улетучилось. Ее "обычный кофе и шоколадный эклер" прозвучало безмятежно.
- И по сливочному пломбиру с вишней, да? - заговорщицки улыбнулся спутник.
- Искушаешь?
- Рекомендую.
- Согласна. Все было так просто.
- Что? - не понял Кирилл.
- Все, - ответила она.
Он энергично закивал, будто слушал мысли.
Мороженое и впрямь было отличное. Катя слопала его так быстро, что вынуждена была пробормотать:
- Не люблю растаявшее.
Кирилл едва притронулся к своей порции. На секунду они встретились глазами, и оба смутились. У Кати возникло ощущение, что парень сейчас предложит ей доесть из его креманки. "Держи себя в руках, - запоздало подумала она. - Девица с йорком еще и полчашки кофе не выпила". Но смаковать было уже нечего. И оставалось только поклясться себе, что больше такого не повторится.
Розы вряд ли распаковывали, топили в ванне, а потом снова художественно заворачивали. Но сбрызнули обильно и в воду ставили. Поникшие цветы приободрились. Отдохнувший Журавлик скакал как рысак. Идя назад через сквер, Кирилл выполнил обещание и без напоминаний заговорил о себе.
Ему исполнилось двадцать девять. Родился в Москве. Папа занимался советской внешней торговлей. На малопрестижном уровне длительных командировок, бумажной волокиты и постыдно низкой зарплаты. Местом последней семейной высадки была Чехословакия. Мальчик вырос под завистливый шепот: "Американские специалисты в нормальной Европе за ту же работу получают в сто раз больше". И бесконечные мамины подсчеты, когда они накопят на "ту, только ту разлапистую хрустальную люстру". Но социализм приказал долго жить. Коллеги отца ринулись домой, обсуждая приватизацию. Он же рассудил мудро: "Ничего там не светит. Разве что пуля. А сюда народная тропа из России не зарастет. Надо готовиться торговать личными связями". Они остались в Праге, и папа успешно "наводил мосты между бизнесменами и бизнесами". Что это значило, Катя представления не имела. Вероятно, посредничество за гораздо большее вознаграждение, чем раньше. Сын выучился "на нигде не нужного искусствоведа". Внимательная слушательница даже не пыталась ничего уточнять, все было ясно. Кирилл регулярно ездил в Москву по отцовским поручениям. Открыл здесь небольшую фирму для пробы. Но сплоховал с откатами, и чиновники с ментами его благополучно разорили. Папу воодушевил бесценный опыт сына. Он благословил его изучать Родину в деталях. Кирилл начал с того, что поступил на экономический факультет одного из технических университетов.
Эта история была полезна Трифоновой, как раньше говаривали, для общего развития. Она, к примеру, не знала, что Чехословакия мирно разделилась на два государства. Думала, переименовали одно социалистическое, чтобы не трясло от ненависти к былому при упоминании. Однако, с важной для нее житейской точки зрения, ничего не поняла. Стареющий русский благоденствует в Праге и отчего-то не может передать дело взрослому наследнику. То ли все мосты давно стоят, а их обслуживание гарантирует невеликую прибыль. То ли страсть к обогащению с возрастом разъела здравомыслие. Господин захотел возвести переправу за собственные деньги, на сей раз с другого берега, отослав на него родимого искусствоведа. Как-то странно. "Но Кирилл не нищий, во всяком случае, пока. И замолчал, ждет моей реакции. Только бы чушь несусветную не сморозить", - подумала Катя. И осторожно сказала:
- Вот не отдыхать, а жить в Чехии хорошо? Или скучно?
Парень уставился на нее с веселым изумлением. Наверное, ожидал любого вопроса, кроме этого. Но ответил серьезно:
- Американцы утверждают, что для тех, кто бывал в Западной Европе, Восточная - совсем не Европа.
- Для американцев, может быть. Для нас же, где чисто, люди культурные и произвола нет, там и рай. А что с этой, как ее, второй страной?
- Словакией? - казалось, он готов грохнуться в обморок. - Существует. В Братиславе полмиллиона жителей… Катя… Ты в смысле географии или туризма интересуешься? Может, я продолжу о себе? О московских реалиях?
- Конечно, - спохватилась девушка, - извини. Мне просто неловко спрашивать, почему ты в Россию вернулся. Европейцу логичнее было бы с Америкой познакомиться. Ностальгия?
- Ты знаешь, возможно. Я как-то не думал… Решили на семейном совете…
- Ладно, давай дальше, не хочу тебя с мысли сбивать.
Рассказчик потряс головой, чтобы эта самая мысль оказалась сверху двух других, которые он едва не озвучил. Первая - основным занятием жителей Словакии является разведение гусей. Вторая - со Штатами он уже познакомился, но в качестве искусствоведа мгновенно им наскучил. Когда перетряхивание завершилось, Кирилл улыбнулся:
- Я сейчас на последнем, выпускном курсе…
Все годы учебы он сдавал родительскую квартиру, а жил с одинокой тетушкой в однокомнатной. Вернее, являлся ночевать - в кухню, на раскладушку. На лице Трифоновой отразилась боль и сострадание.
- Ничего ужасного, там старинный, многократно перепланированный дом, и кухня - шестнадцать метров, - торопливо успокоил оптимист. - А раскладушка у меня наисовременнейшая. Алюминиевый каркас, дно из тонких деревянных перекладин, на нем - замечательный ортопедический матрас. Никакой диван не сравнится. Не всякая кровать.
- И прямо с матрасом складывается? Пополам? Очень громоздкая? В собранном виде тете не мешает?
После выступления о Чехии и Словакии Катя решила молчать. Но не выдержала. Ее худенькому телу мягко лежалось только в деревне у прабабушки, на толстенной пуховой перине. Все остальное было пыточными агрегатами разной степени жестокости. Нынешняя хозяйская тахта давала сто очков вперед общежитской койке. И вдруг вместо того, чтобы просто сказать: "Да, да, нет, нет", Кирилл опустил глаза. Его взгляд заметался по асфальту, как луч фонарика. Кате показалось, будто она видит под ногами панически кружащий свет.
- Все нормально? - встревожилась она.
- Извини. Растерялся. Что-то не то говорю? Не так? Или ты по-своему расставляешь акценты? Прости, Катя. Мне приходилось рассказывать людям и про родителей, и про раскладушку. Но никто никогда в ходе этого не интересовался судьбой Словакии. Ни у кого не дрожал голос от беспокойства за мою тетушку, которую я могу стеснить громоздким спальным местом.
Трифонова невольно изобразила второй фонарик. Он хотел ее понять, хотел, чтобы она его понимала. Чуткий влюбленный мальчик. Неужели это с ней стряслось? И голосом, который сама не узнала, - ликующим и в то же время низким, хрипловатым - она его успокоила:
- Кирилл, мы познакомились только вчера. Со всеми, наверное, в первых разговорах бывает что-то такое. Надо приноровиться. А ты слишком остро реагируешь.
- У меня есть для этого причины, - смущенно проговорил он.
Катя могла бы броситься ему на шею. Целовать в эту шею. Любое безумство было ей по уму. Но если он от слов терялся, то с действиями, пожалуй, лучше было погодить. Чтобы вернуться к прежнему тону, который, как выяснилось, нелегко давался Кириллу, можно было обсудить Журавлика. Бедняга устал и еле плелся. Но тут они вошли в Катин двор, и она совместила темы:
- Смотри, как малыш припустился к дому. Уходился он сегодня. Но нести себя не просил. Дворняга. Молодец.
- Катя, давай остановимся ненадолго. Мне нужно договорить без помех в виде любопытных соседей, - мгновенно взял себя в руки парень. - Девушке с твоей ясной и чистой биографией я рискую показаться мутным типом. Проходимцем каким-то.