* * *
Дверь кабинета оказалась открытой. Лола вошла внутрь. Возле входа стоял огромный стеллаж с папками и скоросшивателями, отгораживавший от нее остальную часть комнаты и создававший что-то вроде прихожей.
- Кто там скребется? - послышался из-за стеллажа бравый офицерский голос. - Заходьте внутрь, не стойте на пороге!
Лола послушалась и прошла в кабинет следователя.
Честно говоря, она представляла себе это помещение несколько иначе.
Здесь, конечно, был письменный стол - точнее, целых два, но в остальном эта комната напоминала скорее не кабинет, а помесь гаража и мастерской - то ли столярной, то ли слесарной. В одном углу была свалена груда аккуратных деревянных дощечек и реечек, из-под которой выглядывали коробка гвоздей и новенькая ножовка с ярко-оранжевой пластмассовой ручкой.
В другом углу красовалось самое настоящее автомобильное колесо, а к нему прислонился явно не новый автомобильный же аккумулятор. Прочих мелких частей и деталей от машин и механизмов в кабинете было множество, но Лола не имела понятия, как они называются.
Довершали интерьер кабинета двое людей, судя по всему, деливших этот кабинет в служебные часы.
Один из них сидел за письменным столом, на полметра заваленным картонными папками и яркими глянцевыми пакетиками, в которых, судя по картинкам, находились семена овощей и цветов. За спиной огородника к стене был пришпилен цветной плакат воспитательного содержания. На плакате красивый кудрявый молодой человек образца пятидесятых годов тянул руку к хрустальной рюмке, до краев наполненной недвусмысленной прозрачной жидкостью. Крупная надпись в верхней части плаката состояла всего из одного слова: "Остановись!"
Но в самом низу плаката было приписано красным фломастером остроумное продолжение: "Мгновенье, ты прекрасно!"
Внешний вид огородника, сидевшего под этим многозначительным плакатом, говорил о том, что он разделяет нравственный пафос высказывания. Маленькие серые глазки были излишне оживлены, движения несколько суетливы, а физиономия была слишком красной для данного времени года и данной части суток. В остальном внешность огородника была весьма заурядна - невысокий крепенький упитанный бодрячок лет около сорока, с неровно подстриженными темно-русыми волосами, которые он то и дело взъерошивал ко, роткопалой пятерней.
Субъект, занимавший второй стол, был полной ему противоположностью. Очень худой и очень длинный, он едва умещался за своим девственно чистым столом, на котором находилось единственное украшение - модель автомобиля "Жигули" в масштабе примерно один к пятидесяти. Волосы этого автомобилиста были тщательно прилизаны и даже словно приклеены к черепу, он то и дело облизывал узкие бледные губы и поводил головой из стороны в сторону, как будто ему был тесен воротник.
За спиной у него тоже красовался плакат, но совершенно другой идейной направленности.
На этом плакате толстый жизнерадостный штатский человечек, весело улыбаясь, рассказывал что-то злобному худощавому брюнету в очках. У этого брюнета только половина лица была штатской, вторая же половина была свирепой эсэсовской мордой в фуражке с мертвой головой.
Надпись на этом воспитательном плакате гласила: "Болтун - находка для врага".
- Вы к кому, девушка? - осведомился жизнерадостный огородник, увидев на пороге застывшую в растерянности Лолу.
Лола на всякий случай заглянула в повестку и сообщила:
- К следователю Крачкину.
Огородник мгновенно потерял к ней всяческий интерес и уткнулся в свои любимые семена. Высокий же и противный субъект с прилизанными волосами поднял снулые глаза и проговорил сухо:
- Вы кто - Чижова?
- Ну да, мне звонили…
- Вы опоздали на две минуты, - сурово припечатал Крачкин.
Лола, которая никак не опоздала, а даже пришла в кабинет на одну минуту раньше назначенного времени, хотела было посоветовать Крачкину, чтобы он выбросил свои часы, но промолчала.
- Садитесь, - следователь неприветливо кивнул на неудобный шаткий стул возле своего стола.
Лола села и порадовалась, что послушалась Леньку сегодня утром и сделала самый скромный макияж и не стала пользоваться духами.
Если бы следователем была женщина, Лола и сама бы сообразила, что нужно выглядеть как можно скромнее. Но кто знает, как реагирует на женщин следователь Крачкин?
- Скорее всего, он на них никак не реагирует, - утверждал проницательный Маркиз, - небось, он законченный зануда и педант, раз не прощает минутного опоздания. Послушайся меня, Лолка, оденься как можно скромнее и незаметнее, пусть он и не вспомнит, что ты актриса, пусть считает тебя серой зачуханной домохозяйкой. Поверь, так будет гораздо лучше.
Лола согласилась скрепя сердце. Она перерыла весь свой неплохой гардероб, но не нашла там никакого простенького костюмчика синего или серого цвета с прямой юбкой "учительской длины" - чуть ниже колена. Пришлось надеть брюки и бордовый свитер с пышным воротником.
И вот теперь Лола думала, что Леня был на сто процентов прав. Нечего было и пытаться соблазнить такого человека как сидевший перед ней следователь Крачкин. Просто склонить Крачкина на свою сторону, вызвать жалость к себе, как к хорошенькой женщине, попавшей в беду, у Лолы не было ни малейшего шанса.
Лола мельком оглядела кабинет и пришла к выводу, что теплые чувства Василий Терентьевич Крачкин испытывает только к своему автомобилю.
- Фамилия, имя, отчество… - скрипучим голосом начал следователь.
Лола покорно ответила на все дежурные вопросы. Снова и снова Крачкин скучным голосом спрашивал ее про Валерию, про то, какие у Лолы с ней были отношения, а также отчего она так сильно опоздала на репетицию.
Лола сослалась на пробки, и тут Крачкин слегка оживился.
- Где вы попали в пробку? На какой улице?
Цзынь! В душе Лолы зазвенел предупредительный сигнал тревоги. Ведь перед ней сидит ярый автомобилист, и сейчас очень важно не попасть впросак. Если она соврет насчет пробок, Крачкин сможет это проверить и перестанет ей доверять. Как будто сейчас он ей доверяет! - тут же рассердилась Лола.
На самом деле Лола опоздала вчера на репетицию из-за того, что помогала Леньке похитить папку у Аветисова. С девяти утра она мерзла на дороге в образе краснощекой деревенской девахи. Потом дома смывала грим и переодевалась.
Разумеется, времени катастрофически не хватило. Чтобы не застрять в огромной пробке на Фонтанке, пришлось объезжать центр через канал Грибоедова и Гороховую, но получилось все равно очень долго, и Лола опоздала на полчаса. - - Так где вы простояли в пробке? - настойчиво спрашивал следователь.
- На набережной Фонтанки, - проронила Лола и увидела, как в глазах его проявилось разочарование.
"Поди-ка, проверь! - злорадно подумала она. - Если на Фонтанке вечно пробки".
- В объезд никогда не пробовали?
- Зачем! - Лола пожала плечами. - Я всегда так езжу.
Крачкин отступился, решив, что Лола дура и не умеет ездить по городу, как, впрочем, многие женщины, чего от них ждать? Только мешаются под колесами нормальных автомобилистов.
- Перейдем к делу, - сухо сказал следователь. - В лаборатории исследовали орудие убийства, там обнаружены отпечатки пальцев.
Чтобы их идентифицировать, нам нужно взять ваши.
- Вот как? - Лола подняла брови. - И только мои?
- Не только ваши, - Крачкин опустил глаза и облизал узкие губы, - но ваши отпечатки - в первую очередь. Должен вас сразу предупредить, что отказом вы затрудняете работу следствия.
- Я не отказываюсь, - буркнула Лола, хотя внутри у нее все кипело.
Ленька умрет со смеху! Добровольно дать свои отпечатки пальцев милиции. Это при ее-то криминальной профессии!
Лола уже забыла, что своей основной профессией считала игру на сцене. Теперь это как-то выскочило у нее из головы. Теперь она беспокоилась, как бы противный следователь не стал копаться в ее прошлом. Стоит ему спросить, в каком театре Лола работала раньше, и вообще, что делала, как Лола будет, что называется, иметь бледный вид. Потому что она два года не играла ни в каких театрах, ей не на кого будет сослаться. Она вообще много времени провела за границей, да еще по чужому паспорту. Кстати, может это и к лучшему. В крайнем случае можно сказать, что уезжала к любовнику куда-нибудь в Череповец или Кологрив. Пускай проверяют!
Садовод-любитель, который делил кабинет со следователем Крачкиным, любезно согласился проводить ее в лабораторию, очевидно ему нечего было делать. Лолу провели куда-то в глубину коридора, где в маленькой захламленной комнатке крошечного роста лысый мужичонка выпачкал ей пальцы черной краской и прижал к бумаге. На бланке был заголовок: "Отпечатки пальцев задержанного", что Лоле чрезвычайно не понравилось. Еще больше ее рассердил тот факт, что в туалете, куда привел ее огородник, чтобы вымыть руки, отсутствовала горячая вода, мыло и полотенце.
Отскребая с пальцев жирную краску, Лола чуть не плакала.
Кабинет Крачкина ей пришлось искать самой, потому что "огородник" куда-то испарился. Лола постучала и услышала какие-то невнятные звуки, которые посчитала за разрешение войти. Василий Терентьевич сидел за столом и ел бутерброд с полукопченой колбасой.
- Простите, - слегка растерялась Лола, - можно зайти?
Никто ей не ответил, Крачкин был занят пережевыванием пищи. Судя по оставшейся части, бутерброд был изначально огромен.
- Мне подождать? Или можно идти? - безнадежно спрашивала Лола.
Крачкин досадливо поморщился, проглотил последний кусок бутерброда и сказал хрипло:
- С вас сняли отпечатки? Ну так ждите, когда из лаборатории ответ придет. Посидите пока в коридоре, - он икнул.
"Чтоб тебя тем бутербродом разорвало!" - подумала разозленная Лола.
* * *
В коридоре стояло несколько сколоченных вместе стульев - примерно таких, какие раньше украшали залы кинотеатров в заштатных поселках городского типа или домов культуры в колхозах средней руки.
Лола села на такой стул, ощутив своей филейной частью некое ностальгическое чувство в виде плохо забитого гвоздя, устроилась поудобнее, насколько это было возможно, и приготовилась к долгому ожиданию. При этом она очень пожалела, что не взяла с собой текст новой роли.
В коридоре было малолюдно, хотя изредка пробегали из кабинета в кабинет озабоченные сотрудники, прижимая к груди толстые картонные папки или стопки служебных бумаг.
Минут через десять возле Лолы остановились двое молодых людей с растерянным и ищущим видом.
- Девушка, - обратился к Лоле один из них, - вы не могли бы поучаствовать в опознании?
- А что нужно делать?
- Ты что, Вадик, - придержал коллегу за локоть второй мужчина, - тебе эта девушка совершенно не подойдет. Твоей подозреваемой пятьдесят восемь лет и она весит чуть не центнер.
- Ну где я сейчас найду двух таких теток! - простонал Вадик. - Ну ладно, девушка, извините…
Двое страдальцев медленно удалились по коридору.
Лола уныло уставилась в вывешенный на стене план эвакуации здания, и вдруг увидела неторопливо приближающегося к ней по коридору Николая Афанасьевича Аветисова.
Никаких сомнений не было, это был именно Аветисов. Лола полезла в сумочку, вытащила платок и уткнулась в него носом, симулируя внезапный приступ аллергии. Она не думала, что Аветисов ее узнает - во время их последней и единственной встречи она была загримирована под деревенскую простушку - но тем не менее не могла преодолеть растерянность и испуг.
Интересно, что он здесь делает? Перешел улицу в неположенном месте и теперь приглашен для воспитательной беседы?
Николай Афанасьевич остановился перед той же самой дверью, возле которой томилась в ожидании Лола, и решительно вошел в кабинет.
Лола завертелась на своем инвалидном стуле, изводясь от желания выяснить причину посещения Аветисовым следователя. В конце концов, не в силах больше бороться с этим чувством, она встала, бесшумно приоткрыла дверь кабинета и замерла в закутке за стеллажом с бумагами, прислушиваясь к разговору.
- Как давно вы не встречались со своей бывшей женой? - раздался характерный скрипучий голос следователя Крачкина.
- Больше года, - лаконично ответил Аветисов.
- А у нас есть сведения, что вы поддерживали с ней отношения, - проскрипел следователь.
- Какие там отношения! - Аветисов явно нервничал. - Я Валерию не видел с позапрошлого лета!
"Валерию? - мысленно повторила Лола, - интересно, что это за Валерия? Имя не такое уж распространенное…"
- Значит, так и запишем в протоколе, - протянул Крачкин с невероятно занудной интонацией, - свидетель Аветисов утверждает, что не видел свою бывшую жену Валерию Борисовну Кликунец с лета одна тысяча девятьсот., простите, с лета двухтысячного года…
Верно?
- Совершенно верно, - подтвердил Аветисов.
Лола стояла за стеллажом, как громом пораженная. Валерия - бывшая жена Аветисова? Ничего себе совпадение! Такого просто не бывает!
- А вот у нас в деле есть свидетельские показания, - тянул свое Крачкин нудным голосом, - что вы встречались с Валерией Борисовной гораздо позднее… Кто там? - Крачкин повысил голос, услышав какой-то шорох или просто почувствовав присутствие Лолы за стеллажом.
- Это я… - испуганно пискнула Лола. - Чижова.., экспертиза по моему вопросу еще не готова?
- Не готова! - рявкнул следователь. - Я же сказал, что вызову вас! Подождите в коридоре!
Лола изнывала в коридоре еще томительных полчаса, после чего Аветисов вышел, красный как рак, бормоча какие-то ругательства. Он собирался было хлопнуть дверью, но опомнился и аккуратно прикрыл ее, после чего устремился по коридору, размахивая пропуском.
- Чижова, зайдите! - послышалось из кабинета.
- - Ну что, Ольга Николаевна, - необычайно ласково начал следователь, - есть у меня для вас новости…
- Хорошие? - спросила Лола, но тут же поняла, что сморозила глупость - от этого следователя ей хороших новостей ждать не придется.
- Как посмотреть, - Крачкин выглядел оживленным и довольным, - экспертиза показала, что пальчики на шпаге - ваши…
"И это он называет хорошими новостями! - мысленно возопила Лола. - Ну и тип!
Я не убивала несчастную Валерию, но этого человека проколола бы шпагой, не раздумывая…"
- А на змейке? - спросила она. - На брошке Валерии Борисовны Кликунец, той самой пресловутой бриллиантовой змейке, которую нашли у меня в гримерной, тоже мои отпечатки пальцев?
Следователь Крачкин поглядел на нее с тихой укоризной, как ребенок, которому испортили праздник.
- Нет, на брошке ваших отпечатков нету.
Там следы пальцев только самой Кликунец, и то смазанные, - неохотно признал он. - Но это ничего не значит, вы могли быть в перчатках. Или взять брошку носовым платком, например.
- Для чего взять? Чтобы положить ее в свой собственный ящик? - Лола едва сдерживалась. - И я вам скажу про эту шпагу.
Шпага эта из театрального реквизита, я неоднократно брала ее в руки. В четвертом акте "Двенадцатой ночи" я фехтую с герцогом. Так что мои отпечатки просто обязаны быть на ручке шпаги, было бы странно, если бы их там не было.
- Возможно, - протянул следователь, - очень возможно. Но как-то все сходится вокруг вас - и шпага, и брошка, и отношения с потерпевшей… И коллеги о вас не слишком высокого мнения… Опять же улики…
Лола просто задохнулась от возмущения.
- Улики! Да какие это улики! Они все до единой сомнительные! А сомнение, да будет вам известно, во всех случаях должно толковаться в пользу обвиняемого.., то есть подозреваемого…
- Если бы я не сомневался, вы бы, гражданка Чижова, уже давно в камере сидели, - неожиданно выдал Крачкин.
- Что? - опешила Лола.
- А что? Ведь произошло убийство, серьезное преступление.
- Но я-то ее не убивала! - кипятилась Лола.
- Разберемся! - пообещал следователь, но у Лолы не было к нему веры.
Она вышла из кабинета следователя в смятении чувств. Положа руку на сердце, будь она на месте Крачкина, она тоже склонна была бы доверять уликам. А то, что она на самом деле не убивала Валерию - разве это так уж важно?
А если еще всплывет история с Аветисовым.., конечно, сам он очень не заинтересован в огласке, но любая случайная на первый взгляд связь с покойной Валерией может в глазах следствия превратиться в серьезный мотив…
Лола вышла из подъезда и направилась к своей машине, припаркованной метрах в сорока. Машины вдоль тротуара были наставлены так плотно, что втиснуть еще одну не представлялось никакой возможности, а к управлению подъехал навороченный джип "Гранд чероки".
Джип проехал вдоль ряда плотно упакованных машин и, не найдя достаточного места для парковки, его водитель решил не ждать милостей от природы. Подкатив к Лолиной зеленой "тойоте", он подтолкнул ее никелированной рамой-кенгурином, чтобы расчистить себе место для стоянки.
- Эй! - крикнула Лола, прибавляя шаг. - Ты что же, гад, делаешь? Ты мне фонарь разобьешь!
Но разбитый фонарь потерял всякое значение после того, что случилось в следующую секунду.
Синяя новенькая "тойота" вспыхнула, как спичка, грохнул довольно негромкий взрыв, и Лолина машина как будто провалилась внутрь самой себя.
Из джипа выскочил классический карикатурный "браток" с бритым жирным затылком и маленькими заплывшими глазками и, в изумлении уставившись на догорающую "тойоту", заверещал:
- Е-мое, это что ж такое творится? Это что ж, блин, делается? Какой козел минированные тачки на улице оставляет? Конкретному пацану на улицу не выехать! Мне весь капот, блин, закоптили! Да попадись мне этот засранец, я ему все конечности на хрен пообрываю!
Лола зажала рот рукой, чтобы удержать крик, и, резко развернувшись, торопливо пошла прочь от места взрыва.
"Еще минута, и я была бы в этой машине! - думала она в панике. - Если бы не этот придурок, меня бы уже собирали по кусочкам!
Выходит, Ленька прав, и меня действительно хотят убить?"