Валечка оказалась невысокой, симпатичной, слегка полноватой дамой в мохеровом свитере, призывно облегающем бюст шестого номера, с глубокими и выразительными карими глазами. Эти карие глаза выражали в основном глубокий интерес ко всем встречающимся на Валечкином жизненном пути особам противоположного пола.
При виде Маркиза Валечка необыкновенно оживилась, и ее мохеровый бюст взволнованно заколыхался. Маркиз передал ей привет от Бори Штрека, в ответ, на это Валечка закатила выразительные глаза и с придыханием проворковала:
- Ах, какой мужчина, какой мужчина!
Пользуясь этим приступом энтузиазма, Леня подсунул мохеровой Валечке копию немецкой фотографии.
- Кажется, этот снимок сделан у вас в Белой гостиной?
Дама близоруко сощурила карие глазки, вгляделась в фотографию и низким грудным голосом подтвердила:
- У нас, у нас! Это с выставки "Радости жизни", закрылась месяц назад, а продолжалась… - Она пошуршала какими-то бумажками, лежащими в беспорядке на столе. - Три недели, с двадцать шестого июля, по семнадцатое августа.
- Какая у вас чудная память! - самым своим чарующим голосом проговорил Маркиз. - А не знаете ли вы, Валечка, чья вот эта фотография. - Он ткнул кончиком карандаша в снимок девушки с журналом.
- Вас что - заинтересовала эта рыжая селедка? - ревниво спросила Валечка, возмущенно качнув бюстом. - Или хотите узнать, какой фотограф ее снимал?
- Фотограф, фотограф! - успокоил Маркиз взревновавшую даму, понимая, что имени и адреса модели она все равно не знает.
- Это Славик Расторгуев, - доверительно сообщила Валечка, почему-то не добавив своего "какой мужчина!".
- Расторгуев, Расторгуев… - задумчиво повторил Леня, будто бы пытаясь что-то припомнить. - А его адресочка у вас нет?
Валечка привычно закатила глаза и с наигранным сожалением в голосе сообщила:
- Он у меня записан в старой записной книжке, а книжка - дома… Но я через полчаса заканчиваю, - она бросила взгляд на часы, - и мы могли бы зайти ко мне… Я живу недалеко, на Гороховой, Леня послонялся полчаса в фойе Союза художников, просмотрел афиши выставок на ближайшие месяцы - "Обнаженные в шляпах", "Тайны японской спальни", "Эрос и космос"…
Наконец по лестнице процокали каблучки, и Валечка торжественно спустилась в фойе. В полный рост она выглядела гораздо привлекательнее, чем за рабочим столом, - у нее оказались довольно стройные ножки и неплохая талия, что при ее выдающемся бюсте производило впечатление.
Вспомнив напутствие Бори Штрека, Маркиз подумал, на что только не приходится идти ради достижения цели, и порадовался тому, что догадался по дороге купить бутылку шампанского.
Валечка жила действительно недалеко от Союза художников В отличие о большинства подъездов в центре города, обычно донельзя запущенных, Валечкин подъезд был прекрасно отремонтирован, чисто вымыт и заперт на кодовый замок.
Они поднялись на третий этаж и попали в бывшую коммунальную квартиру немыслимых размеров, разделенную когда-то на три или четыре махоньких отдельных квартирки, одна из которых принадлежала гостеприимной Валечке.
Оставив Леню в кресле перед низким столиком, заваленным художественными журналами, проспектами и каталогами выставок, Валечка извинилась и исчезла.
Через несколько минут она спросила из кухни, предпочитает гость кофе или чай, и когда он согласился на кофе, энергично зазвенела посудой.
Прошло еще несколько минут, и наконец хозяйка появилась на пороге с подносом в руках.
Леня вытаращил глаза: гостеприимная Валечка успела переодеться, и теперь на ней был коротенький розовый халатик без пуговиц, туго перехваченный в талии пояском. В вырезе халата выразительно трепетал Валечкин умопомрачительный бюст.
- Вы не против? - хозяйка скромно захлопала ресницами. - Я по-домашнему… У меня так жарко…
Леня, не говоря ни слова, поставил на стол бутылку шампанского и начал откручивать проволоку. Ему тоже стало жарко.
- А как же кофе? - спросила хозяйка, поставив поднос на свободный край стола.
- Кофе потом, - лаконично ответил Маркиз, - фужеры есть?
Фужеры в доме, конечно, нашлись.
Валечка села на диван, скромно сдвинув колени, и выпила с Леней за знакомство.
Леня расстегнул верхнюю пуговицу рубашки и пересел поближе к хозяйке. Валечка вдруг вскочила и прощебетала:
- Ах, ведь вы хотели адрес Славика Расторгуева…
- Черт с ним, с адресом… - проговорил Маркиз, расстегивая следующую пуговицу.
Его бросило в жар. Валечка подошла к книжному шкафу и забралась на стул, чтобы дотянуться до верхней полки. При этом перед Леней открылся такой вид, что он забыл о приличиях, подскочил к хозяйке, схватил ее в охапку и понес на диван, на ходу зубами развязывая пояс халатика.
- Ну что вы, право, какой необузданный… - сладко замурлыкала Валечка, но Леня не дал ей продолжить.
Его подозрения подтвердились: под халатиком на ней совершенно ничего не было.
В комнате наступила тишина, время от времени прерываемая Лениным рычанием и Валечкиными истошными вскриками.
По прошествии полутора часов Валечка томно потянулась и спросила:
- Там в бутылке шампанского не осталось?
Леня протянул руку к столику, и они допили шампанское прямо из горлышка.
- Да, кстати… - вспомнил Маркиз. - Ты мне обещала адрес этого…
Славы Расторгуева. Только давай я сам достану твою записную книжку, а то, если ты туда полезешь, мы снова отвлечемся…
- А почему бы и нет? - Валечка пожала круглыми плечами, при этом ее непревзойденный бюст призывно колыхнулся.
* * *
Леня вернулся домой очень поздно.
Он раздобыл адрес фотографа Расторгуева, но в такое время нечего было и думать о визите к нему. Продолжение поисков волей-неволей пришлось отложить на завтра.
Лолы почему-то тоже не было, и Леня в ожидании своей партнерши принял душ.
Когда он вышел из ванной комнаты в набедренной повязке из махрового полотенца, дверь открылась и на пороге появилась Лола. У нее было какое-то удивленное растерянное лицо. Выглядела она очень утомленной - под глазами залегли темные круги, помада с губ стерлась, сами губы подозрительно припухли, и даже слегка размазался левый глаз.
- Где ты была? - напустился Маркиз на подругу. - Я за тебя так волновался! Я просто места себе не находил целый вечер!
Лола подняла на него влажный затуманенный взгляд, но ничего не ответила.
- Что ты себе позволяешь! - Маркиз накручивал себя все больше и больше, в праведном запале он так замахал руками, что махровое полотенце чуть не упало на пол, и ему пришлось подхватить его, чтобы не оказаться перед Лолой в костюме Адама, что в настоящее время совершенно не входило в его планы.
Лола в это время, совершенно не обращая на него внимания, утомленно упала в кресло, скинув лодочки.
Леня продолжил в той же тональности, но без жестикуляции:
- Мы приехали сюда с чисто деловыми целями и должны заниматься розысками этой чертовой пропавшей немки, а не тратить время на свою личную жизнь!
Лола сняла жакет и швырнула его мимо Лени на диван, а сама вольготно откинулась на спинку кресла и глубоко вдохнула, при этом достаточно помятая блузка распахнулась на груди и стало видно, что Лола без лифчика.
- Не пытайся меня обмануть, я вижу, что ты только что была с мужчиной! - кипятился Маркиз. - Нашла, понимаешь, время!
Проследив за его взглядом, Лола ощупала себя и пожала плечами: она поняла, что забыла бюстгальтер у Антона. Она хмыкнула и смущенно закрыла глаза.
- Отвечай, где ты была?! - вопрошал Маркиз тоном оскорбленного мужа.
Лола открыла глаза, удивленно посмотрела на него и проговорила хрипловатым голосом:
- По-моему, я совершеннолетняя, а у нас с тобой отношения сугубо деловые.
Да ты бы лучше на себя посмотрел - в твоем возрасте это уже неприлично!
Леня подошел к зеркалу и увидел у себя на груди багровую отметину от Валечкиных губ.
* * *
Маркиз проснулся рано, оттого что Пу И пытался зубами стянуть с него одеяло. Зловредная Лолка впустила его ночью к Маркизу и закрыла дверь в свою комнату, чтобы песик не мешал ей спать.
Пу И запрыгал по комнате, давая понять, что срочно нужно заниматься собакой.
Маркиз выпустил его вместо прогулки на балкон - там, очевидно, с прошлого года оставались ящики со старой землей.
- Действуй! - пригласил Маркиз песика. - Удобряй на здоровье!
Пу И недовольно гавкнул, но уединился на балконе. Леня взглянул на часы - еще только половина восьмого.
Чертова собачонка! Однако он решил не спать, а лучше заняться делом.
В комнате было мало мебели, и Маркиз проделал несколько физический упражнений, с помощью которых определял, достаточно ли хорошо он владеет своим телом и не нужно ли, к примеру, похудеть или заняться упражнениями на тренажерах. Все было в порядке, тело слушалось его отлично, сердце работало как часы, а после вчерашней встречи с любвеобильной Валечкой тело Маркиза вообще приобрело удивительную легкость и гибкость. Он побрился, принял душ и устремился на кухню. Там его поджидало разочарование, потому что из продуктов в шкафчике были только кофе, сахар, а также большая коробка орехового печенья.
Маркиз вполголоса ругнул Лолку и принялся заваривать кофе. На звук шуршания коробки прибежал Пу И, требовательно заглянул в глаза Маркизу и гавкнул. Они чудно посидели и съели на завтрак целую коробку печенья. Около девяти Маркиз решил, что прилично звонить, а то, кто его знает, этого фотографа, вдруг ему взбрендит куда-то бежать с утра пораньше?
Однако на звонок ответил злобный женский голос, который сообщил, что никакого Славика Расторгуева по данному номеру нет. И никогда не было. А на вопрос, давно ли у тетки этот номер телефона, та ответила, не стесняясь, что это не его, Маркизово, дело.
Очевидно, Валечка перепутала телефон, но с нее, кроме хорошего траха, больше ничего не получишь, так что Маркиз решил идти по указанному адресу и определяться на месте.
Он заглянул к Лоле, та крепко спала на животе, обняв подушку. Двигаясь на цыпочках, Маркиз подхватил Пу И за шкирку и подсунул в кровать, после чего закрыл дверь комнаты, так что песик не сможет выйти. Через некоторое время либо он Лолку разбудит, либо написает в кровать. И то и другое Маркизу одинаково приятно.
Когда он добрался до Конногвардейского бульвара, где проживал, по Валечкиным сведениям, фотограф Расторгуев, было пять минут одиннадцатого. Дом тринадцать, хоть и находился наискосок от Манежа, был довольно обшарпанным, во дворе традиционно воняло кошками и помойкой.
В парадной не было кода, и вообще никто не встретился Маркизу на пути, только где-то наверху гремели ведра и лилась вода. Он поднялся на третий этаж, где находилась нужная ему пятая квартира, но на звонок никто не ответил. Больше сказать, оказалось, что звонок вообще не работает.
Маркиз внимательно оглядел дверь и не удивился неработающему звонку: дверь была старая, общая порванным во многих местах дерматином Судя по всему, и квартира за дверью была в таком же состоянии. Маркиз постучал в дверь костяшками пальцев, но безрезультатно, потому что дерматин гасил все звуки.
Тогда он как следует шарахнул в дверь кулаком, эффект был тот же.
- Чего стучишь? - раздался сзади скрипучий голос.
Маркиз оглянулся: сзади стояла самая настоящая баба-яга - старуха в синем рабочем, далеко не новом халате, с тряпкой наизготовку. Бывшая когда-то белой косынка была завязана у старухи концами кверху, так что получались рожки. Во рту у старухи торчал желтый клык, по подозрению Маркиза, единственный.
- Здравствуйте, - сказал он как можно приветливее.
- Чего тебе? - еще более подозрительно спросила старуха.
- Да вот, пришел к фотографу Расторгуеву по делу, - ответил Маркиз, улыбаясь, - не знаете, он дома?
- Какое у тебя дело? - спросила старуха, надвигаясь неотвратимо как судьба.
- Портрет хочу заказать, - ответил Маркиз и невольно сделал шаг назад.
- Портрет? - заорала старуха и вдруг пошла в атаку, размахивая тряпкой. - А ну пошел отсюда, бандит проклятый!
- Тихо, бабка, тихо! - уклониться От вонючей тряпки Маркизу помогла только отличная реакция. - Что это ты так разъярилась?
- Ты зачем это пришел? Да я сейчас…
- Стоп! - Маркиз отвел ее руку с тряпкой от своего лица. - Ты что, рехнулась, карга старая?
- Я-то еще не рехнулась, а вот когда приходят у покойника портрет заказывать, так это надо еще разобраться, что за человек! - орала бабка. - И шляются, и шляются, грязь только носют…
- Так что - фотограф помер, что ли? - оторопел Маркиз. - А когда это случилось?
- Да ты кто такой, чтобы допросы учинять! - окончательно рассвирепела старуха. - Да я сейчас тебя в милицию сдам! Это мы еще посмотрим, кто тут карга старая! - Она собралась было вытолкать подозрительного посетителя взашей с помощью вонючей половой тряпки, но тут тот жестом фокусника извлек из кармана тысячную купюру, и вредная старушенция мгновенно умолкла. До этого такие деньги она видела только по телевизору.
Мужчина потряс купюрой перед ее носом и сообщил:
- Если ответишь на мои вопросы, получишь вот такую денежку. Ну, сойдемся?
- Ладно уж, - проворчала бабка, не в силах оторвать взгляд от денег.
- Давай рассказывай подробно, что случилось с фотографом из пятой квартиры, да не забудь никакой мелочи!
- Забудешь тут… - вздохнула старуха. - Ну слушай. Значит, Славка этот, фотограф-то, так себе мужик был, пьяница и прощелыга. Жил один, бабы у него бывали, но ни одна не жила - там в квартире такое творилось, что бульдозер не разгребет, не то что одна женщина. Да он, Славка-то, не больно баб и жаловал - не могу, говорит, Егоровна, работать, когда баба в квартире сидит. Она, говорит, из меня будто кровь пьет! Да кому, говорю, твоя кровь нужна поганая, когда она вся проспиртованная, тьфу!
- На что жил-то он, где работал? - подал голос Маркиз.
- Так фактически нигде не работал, - отозвалась бабка, - болтался по городу да по разным мероприятиям, снимет там кого-нибудь, а потом пристраивает фотографии в журналы да газеты.
- Или на выставку, - протянул Маркиз.
- Ну не знаю, - отмахнулась бабка. - Я, говорит, на одном месте работать не могу, лямку тянуть, я, говорит, художник, работать могу только творчески! Так и перебивался. То - гульба у него, бутылки потом выставляет на лестницу заграничные десятками, а то у соседей десятку на пиво просит, чтобы опохмелиться.
- Ближе к делу, бабуля, - попросил Маркиз, нетерпеливо взглянув на часы.
- А что там ближе к делу, - усмехнулась бабка, умильно поглядывая на тысячерублевку. - Поскольку за ним никто не присматривал, за Славкой-то, то и не хватились, когда пропал он. Ну, нет и нет его, так, может, подался куда-нибудь на заработки? Или загулял, кто ж его проверит? Мне меньше грязи убирать - никто к нему не ходит. А тут вдруг Леокадия, которая с шестой квартиры, что напротив Славкиной, вдруг и говорит: "Вы, говорит, Алевтина Егоровна, наверное, лестницу недобросовестно моете, потому что, говорит, такой ужа-асный запах стоит и даже в квартиру попадает!" Это я-то плохо мою! Да я с семи утра на этой лестнице… - тут старуха в сердцах вставила непечатное слово, - на этой лестнице корячусь! Как мыла, говорю, так и мою!
А если не нравится, так, пожалуйста, ищите уборщицу за свой счет! Дворникам-то замечания делать все умные, а как нужно денежки из своего кармана выложить, так сразу у них слух отказывает и всем довольны! Она говорит - мы с мужем научные работники, муж профессор, ему работать надо, а тут воняет вашей тряпкой так, что дух захватывает!
- Это точно, - вставил Маркиз, - тряпку твою можно вместо нашатыря использовать, она мертвого в чувство приведет.
- Тряпка как тряпка, - огрызнулась старуха, - всегда ей мою… Но, конечно, Леокадии я ответила, все высказала, что о ней думаю!
- Я себе представляю, - тихонько пробормотал Маркиз. - И что дальше было?
- Ну что было, время идет, стали нижние жильцы на запах жаловаться, а у верхних собака беспокоится и воет. Тут поняли, что от Славки пахнет, прикинули, что не видели его недели две…
- Это когда было, не помнишь? - перебил Маркиз.
- Почему не помню, - обиделась старуха, - помню очень даже точно.
Было это в начале августа, Леокадия-то завелась аккурат на второй день после пенсии. А пенсия у меня восьмого числа… Ну потом еще дней пять прошло, когда про Славку-то сообразили, что не то у него в квартире. И тут как раз одна там, со второго этажа, пошла ночью в туалет, а там - черви!
В глазах старухи зажегся нехороший огонь, Маркиз даже испуганно отступил.
- Тогда Леокадии муж, профессор, сказал, что черви - трупные, и вызвали милицию.
Маркиз почувствовал явственные рвотные позывы, но сдержался.
- Ну, я тебе скажу, в квартире вонища была - живому человеку не выдержать! - продолжала старуха весьма оживленно. - Один из милиции даже в обморок чуть не свалился! Меня понятой вызвали. Там от Славки, почитай, ничего не осталось, при такой-то жаре! Врач сказал, что недели две он так пролежал, убитый-то.
- Так что - убили его, или сам умер?
- Ясное дело - убили, раз кровищи .вокруг немерено! Хоть и сгнило все, но сразу определил врач, что зарезали его.
Может - в пьяной драке, а может, еще чего не поделили. Квартиру опечатали…
- А где же печать? - встрепенулся Маркиз.
- Да кто же ее знает, может, дети сорвали… Ну так давай деньги-то, - напомнила старуха.
- Держи, если ничего не забыла мне сказать, - протянул Маркиз купюру.