Вернулся Бантер. В одной руке он держал маленький дымящийся чайник, в другой - бритвенный прибор, губку и мыло. На согнутой руке висели полотенца, пижама и шелковый пеньюар.
- В спальне уже довольно тепло. Я нагрел воды для миледи.
Питер укоризненно посмотрел на него.
- А что для меня, любовь моя, что для меня?
Бантер промолчал, но красноречиво кивнул в сторону кухни. Питер задумчиво посмотрел на свои ноги и содрогнулся.
- Леди, - сказал он, - ложитесь спать и предоставьте меня моей печальной участи.
В камине весело пылал огонь. Воды было не так уж много, зато она была горячая. По обеим сторонам зеркала две маленькие свечи мужественно пытались рассеять ночной мрак. Огромная кровать была покрыта роскошным покрывалом в блекло-голубых и пурпурных тонах. Благородное сияние дорогого шелка превратило скромную комнату с белыми стенами в изысканную королевскую спальню. Наконец, исчез этот ненавистный запах гари. Харриет наслаждалась ощущением тепла и чистоты. Она сидела перед старинным зеркалом, расчесывала волосы и думала, почему Питера так долго нет. Она тихонько вышла в холодный коридор и прислушалась. Откуда-то снизу раздавался грохот железа, кто-то вскрикнул и тихо засмеялся.
- Бедняжка! - подумала Харриет.
Она потушила свечи. Прекрасные полотняные простыни уже немного обветшали от времени, пахло лавандой… Река Иордан… В камине раскаленное полено треснуло и рассыпалось снопом золотых искр, красноватые отблески отражались в зеркале и на бронзовых ручках комода. Харриет задумчиво разглядывала голубоватые тени на потолке.
Скрипнула дверь, и тихо вошел ее муж. Он с трудом сдерживай торжествующую улыбку. Харриет засмеялась. Потом вдруг ее сердце сильно забилось, кровь застучала в висках и стало трудно дышать.
Питер опустился на колени рядом с кроватью.
- Любимая, - его голос дрожал от смеха и волнения. - Прими своего мужа. Чисто вымытого и уже не пахнущего дымом, но чертовски уставшего и продрогшего. Сжалься над горьким страдальцем.
- Милый Питер!
- Знаешь, - быстро и неразборчиво пробормотал он, - знаешь, Бантер сейчас тоже наслаждается жизнью. Я послал его вытрясти тараканов из чайника. Но разве это имеет какое-то значение? Что сейчас вообще может иметь значение? То, что мы вместе. Улыбайся, дорогая, улыбайся! Это конец нашего долгого путешествия и начало великого блаженства.
Мистер Мервин Бантер, который уже вытряс тараканов из чайника, налил туда воды, приготовил дрова и спички, потом завернулся в две шубы и коврик и удобно расположился на сдвинутых креслах. Ему не спалось. Он был спокоен, но в голову лезли всякие мысли. Он (титаническими усилиями!) подготовил своего любимца и вывел его на беговую дорожку, и теперь должен был оставить совсем одного. Но никакие правила приличия не могли помешать Бантеру мысленно преодолевать рядом с ним этот трудный забег. Поворочавшись полчаса, Бантер встал, зажег свечу, взял ручку и листок бумаги. Он надеялся, что исполнение сыновьего долга поможет ему хоть немного успокоиться.
"Дорогая мама, пишу из "неизвестного далека"…
- Как ты меня назвала?
- О, Питер, я сказала, не подумав.
- Как ты меня назвала?
- Мой господин.
- Последние два слова в языке, которые я ожидал услышать. Истинное наслаждение доставляют вещи, которые заслужишь. И чтобы тебя заслужить, я буду рыцарем, королем и… завоевателем…
В задачи биографа не входит вмешиваться в то, что обычно называют "тайнами супружеского ложа".
Достаточно сказать, что, наконец, и добросовестный Мервин Бантер отложил письмо, задул свечу и устроился на своем импровизированном ложе. И тот, у кого в этом доме была самая холодная и одинокая постель, в конце концов забылся мирным, спокойным сном.
Глава IV Домашние боги
Леди Питер Вимси, приподнявшись на локте, с улыбкой разглядывала своего спящего лорда. Насмешливые глаза были закрыты, упрямые губы расслаблены, длинный нос и разметавшиеся волосы придавали ему простоватый вид. Он был похож на школьника и немного на птенца. В волосах играли рыжие искорки. Странно, что у мужчины могут быть такие светлые, красивые, мягкие волосы. Конечно, когда их днем причешут, они приобретут свой обычный цвет ячменного зерна. Этот удивительный цвет поразил ее еще вчера вечером, когда он вошел к ней после трудов неутомимого Бантера, и она насухо вытерла их полотенцем перед тем, как привести их в порядок.
Бантер? Его образ промелькнул в еще затуманенном сном сознании. Вездесущий Бантер. Издалека до нее донесся шум передвигаемой мебели, хлопанье дверей. Там сейчас, наверное, невероятная свалка. Но, конечно, к пробуждению их сиятельств все будет, полном порядке, чтобы избавить милорда от утомительных низменных хлопот. Вряд ли он хоть на минуту сомкнул глаза сегодня ночью. Ее мысли вернулись к Питеру. Она осторожно поцеловала его, боясь разбудить и надеясь, что он проснется, и думая что он скажет ей, когда наконец откроет глаза. Если он заговорит по-французски, можно надеяться, что прошедшая ночь не оставила в его сердце горького осадка недоумения или разочарования. С другой стороны, если первая фраза прозвучит по-английски, это будет означать, что он полностью отдает себе отчет, где и с кем он сейчас находится.
Как будто ее тревожные мысли пробились в его скованное сном сознание, Питер шевельнулся и, не открывая глаз, протянул руку и притянул ее к себе. И его первая фраза была не по-французски, и не по-английски. Это было длинное вопросительное:
- М-м-м?
- М-м! - прошептала Харриет, прижимаясь к нему. - Могу ли я задать один вопрос? Ты помнишь, как меня зовут? Кто я?
- Да, моя Суламифь, да. Поэтому тебе не нужно ловить меня на слове. За прошедшую половину жизни я усвоил главную заповедь настоящего джентльмена: утром первым делом нужно вспомнить, с кем вчера лег в постель. Ты Харриет, смуглая брюнетка и очень хорошенькая. И ты моя жена, а если ты об этом забыла, придется тебе выучить урок еще раз.
- Ну, правильно! - сказал пекарь. - Я так и нал, что кто-то приехал. От старины Ноукса или Марты Руддл ни в жизнь не дождешься "спасибо" или "пожалуйста", когда они заказывают хлеб. Сколько вам нужно? Я каждый день буду заходить. Смотри, как много! Сдобу, буханку белого и маленькую черного. Ясно, шеф. Вот, возьмите.
- Если, - сказал Бантер, приглашая пекаря, - вы любезно согласитесь войти и внести хлеб в дом, я буду вам очень признателен. У меня руки в саже.
- Хорошо, - любезно согласился пекарь. - Проблемы с печкой?
- Небольшие, - подтвердил Бантер. - Мне пришлось снять и заменить горелки, и теперь, смею надеяться, все будет в порядке. Это, безусловно, значительно облегчит нашу жизнь. С молочником я послал сообщение некоему Пуффетту, который, насколько мне известно, занимается ремонтом и чисткой печей.
- Ваша правда, - согласился пекарь. - Вообще-то он больше соображает в строительстве, этот Том Пуффетт, но не откажется и трубы прочистить. Вы сюда надолго? На месяц? Тогда, может быть, все время будете брать хлеб у меня? А где старина Ноукс?
- Насколько мне известно, в Броксфорде, - ответил мистер Бантер. - И мы хотели бы знать, почему он с нами так поступил. К нашему приезду ничего не было приготовлено, трубы неисправны! Хотя в письме он заверил, что все подготовит, и у нас не будет причин жаловаться.
- Ага! Понятно, - сказал пекарь. - Наобещало три короба, да? - он моргнул. - Обещания ничего не стоят, а чистка труб - восемнадцать пенсов за штуку, да еще и за вывоз сажи плати. Ну, мне пора убираться. Я могу еще чем-то помочь? Мы же все-таки соседи.
- В таком случае, не будете ли вы так добры, - ответил Бантер, - нам нужна свежая зелень и овощи. И еще яйца - существенная часть нашего утреннего меню.
- Какие проблемы! - ответил пекарь. - С нашим удовольствием. Скажу Вильямсу, пусть пришлет своего мальчишку.
- И еще, - миссис Руддл неожиданно появилась на пороге в голубом переднике. Рукава ее кофты были закатаны по локоть. - Передай Джорджу Вильямсу, что мы будем покупать яйца не только у него. Я могу договориться с "Импортом-экспортом". У них всегда все свежее и на полпенни дешевле!
- И все же вам сегодня нужно поговорить с Вильямсом, - парировал пекарь, - если вы хотите получить яйца к завтрашнему утру. "Импорт-экспорт" приедет только послезавтра. Ну что, на сегодня все? Ну, ладно. Пока, Марта. До свидания, шеф.
Он пошел к воротам, сел в повозку и уехал, оставив Бантера размышлять, что можно "импортировать" и "экспортировать" из этой мирной сельской глубинки.
- Питер!
- Что, любовь моя!
- Кажется, внизу жарят бекон.
- Чепуха! На небесах бекон не жарят. Да еще в такую рань.
- Церковные часы пробили восемь. И посмотри, какое солнце!
- Это какое-то глупое и неправильное солнце. Но по поводу бекона ты, кажется, права. Теперь и я чувствую запах. Наверное, через окно. Это наводит на размышления… Какое замечательное утро!.. Ты хочешь есть?
- Умираю с голоду!
- Не слишком романтично, но убедительно. Да я и сам готов съесть быка. И, смею надеяться, заслужил. Пора поздороваться с Бантером.
- Ради Бога! Накинь на себя что-нибудь. Если Миссис Руддл увидит в окне твою голую грудь, она упадет в обморок.
- Я ее вылечу. Всегда ценил прелесть новизны. Интересно, старина Руддл снимал ботинки, когда ложился в постель? Бантер! Бантер!.. Черт возьми, там действительно эта Руддл. Не смейся, лучше брось мне халат… Э-э, доброе утро, миссис Руддл. Не могли бы вы передать Бантеру, что мы хотим позавтракать?
- С удовольствием, милорд, - почтительно ответила миссис Руддл (ведь, в конце концов, он действительно был лордом). Но позже она с негодованием рассказывала своей подруге миссис Ходж:
- Вы не поверите, миссис Ходж, в чем мать родила! Я не знала, куда глаза девать. А на груди ни одной волосинки, прямо, как у меня!
- Аристократы! - воскликнула миссис Ходж, имея в виду первую часть сообщения. - Да вы только посмотрите на эти бесстыдные картинки в журналах, которые продают в Лондоне. И потом, первый парень моей Сьюзан был настоящий мужчина, волос на нем было, что на твоем ковре, если вы меня понимаете. Но, - грустно добавила она, - это не помогло. Он на ней так и не женился. Только после его смерти она вышла замуж за молодого Тайлера из Пиготта.
Когда мистер Бантер, тихо постучав, вошел в спальню с целой охапкой дров, ее сиятельство исчезла, а милорд курил, сидя на подоконнике.
- Доброе утро, Бантер. Отличное утро.
- Вы правы, милорд, замечательное осеннее утро. Надеюсь, ваше сиятельство всем довольны?
- Хм, Бантер, тебе знакомо выражение "двусмысленное выражение"?
- Нет, милорд.
- Рад это слышать. Ты не забыл, что каждое утро нужно наполнять цистерну водой?
- Нет, милорд. Я починил плиту и распорядился насчет труб. Завтрак будет готов через минуту. Если ваше сиятельство не возражает, на завтрак у нас чай. Продавец в местном магазине плохо себе представляет, что такое кофе. Они его продают почему-то в бутылках. Пока вы будете завтракать, я растоплю в соседней комнате камин, вчера вечером я не рискнул, там мог оказаться мусор или птицы. Да и времени не было. Надеюсь, сегодня у меня что-нибудь получится.
- Хорошо. Горячая вода есть?
- Да, милорд. Должен, однако, заметить, что плита на кухне работает медленно, поэтому ванны будут готовы минут через сорок.
- Ванны? Боже благослови! Да, это было бы здорово! От мистера Ноукса никаких известий?
- Нет, милорд.
- Займемся этим позднее. Я вижу, ты нашел каминные щипцы?
- Да, в сарае. Что вы сегодня наденете: серый костюм или бежевый?
- Ни то, ни другое. Найди мне легкую рубашку и фланелевые брюки. Ты случайно не захватил с собой мой старый блейзер?
- Конечно, захватил, милорд.
- Тогда хватит болтать и давай завтракать. А то я буду, как герцог Виллет, который превратился в скелет… Слушай, Бантер…
- Да, милорд.
- Мне так жаль, что я вовлек тебя во все это безобразие.
- Ничего страшного, милорд. Если вашему сиятельству хорошо…
- Моему сиятельству очень хорошо. Ну, ладно, Бантер. Спасибо.
Он потрепал Бантера по плечу. Это должно было и одновременно означать, что Питер ему благодарен, и что Бантер может идти. Потом Питер подошел к окну и долго и задумчиво смотрел на залитый солнцем двор. Вошла Харриет.
- Я совершила маленькое путешествие. Мы ведь с тобой еще не видели ту часть дома, где находится то, что миссис Руддл назвала "самыми современными удобствами". Так вот, слушай. Спускаешься вниз по ступенькам, потом поворачиваешь за угол, ударяешься лбом о притолоку, потом еще один поворот. Спотыкаешься в темноте и попадаешь в маленький узкий коридорчик, дальше две спальни и треугольный чуланчик под лестницей, которая ведет на чердак. Рядом с чуланчиком в шкафу большая цистерна. Открывай осторожно: там тоже можно набить шишку на лбу и удариться подбородком о балку.
- Боже мой! Ты не испортила вентиль? Знаешь ли ты, женщина, что в деревне счастье всей твоей жизни зависит от вентилей в цистерне и бойлерной на кухне.
- Я-то знаю, но не думала, что об этом знаешь ты.
- Знаю ли я? Если ты провел детство в доме со ста пятьюдесятью спальнями и вечными приемами, а каждая капля холодной воды должна быть добыта потом и кровью вручную, причем горячую нужно носить в две работающие ванные (остальные - только фикция), и нагреватель портится именно в тот день, когда приезжает принц Уэльский? Знаю ли я? Да я изучил все эти устройства до последнего винтика!
- Питер, мне кажется, ты самый великий мистификатор, которого я когда-либо видела. Я до сих пор не поняла, кто ты. Великий детектив, ученый или плейбой? Нет, в глубине души ты навсегда остался деревенским помещиком, главная любовь которого - конюшни, а главная забота - поломанный насос.
- Боже, спаси женатых мужчин! Тебе удалось раскрыть мою самую страшную тайну. Но все же ты не права. Мой отец был помещиком старой закалки. Он думал, что все эти модные нововведения расслабляют хозяина и портят слуг… Пойдем… Знаешь, я перестал жалеть о потерянном рае, когда узнал, что не было яичницы с беконом.
* * *
- Чтобы камины не дымили, их регулярно нужно чистить, - поучал мистер Пуффетт Бантера.
Мистер Пуффетт был приземистым толстым господином, которого экзотическая одежда делала еще полнее. На мистере Пуффетте было темно-зеленое пальто, потертые брюки и бесчисленное множество пестрых свитеров, надетых один на другой. Многочисленные разноцветные горлышки этих свитеров сильно давили мистеру Пуффетту на шею. Казалось странным, что он еще как-то мог поворачивать голову. Комплекция мистера Пуффетта вызывала в памяти медицинское выражение "предпоследняя степень ожирения", а его одеяние - образ луковицы или капусты.
- У вас очень хорошие, крепкие трубы, - продолжал мистер Пуффетт, снимая пальто и предоставляя Бантеру возможность полюбоваться самым верхним и, видимо, самым пестрым красно-желто-зеленым свитером. - И если бы меня сюда вовремя приглашали, все было бы в порядке. Ваши трубы я изучил еще в молодости, когда отец начал учить меня ремеслу.
- Что вы говорите! - воскликнул Бантер.
- Теперь мне не позволяет этого делать закон: это не моя специальность, - сказал мистер Пуффетт, покачав головой, увенчанной большой бесформенной шляпой. - Да и фигура у меня уже не та. Но я знаю эти трубы с рождения, если можно так выразиться. Должен сказать, лучших и желать нельзя. За ними только следить нужно. Трубы - как кухня. Ничего путного не получится, если там грязно, как в преисподней. Думаю, вы со мной согласитесь, мистер Бантер.
- Именно так, - согласно кивнул Бантер. - И все-таки, вы бы не могли привести их в порядок?
- Только из уважения к вам, мистер Бантер, к молодой леди и джентльмену. Буду счастлив почистить ваши трубы. Я по профессии строитель, но никогда не отказываюсь, если меня приглашают добрые соседи. Отец говорил, что у меня талант к трубам. Я в них, если позволите, вырос. И никто, мистер Бантер, не вычистит ваши трубы так, как я. Потому что никто их так хорошо не знает: где нужно почистить, где пробить.
С этими словами мистер Пуффетт закатал по локоть многочисленные рукава, собрал веревки и щетки, разложенные перед ним, и спросил, с какой трубы начинать.
- Давайте начнем с гостиной, - сказал мистер Бантер. - На кухне я пока могу обойтись плитой. Сюда, пожалуйста, мистер Пуффетт.
Миссис Руддл, которую по желанию Вимси оставили на прежней должности горничной, уже тщательно убрала в гостиной, аккуратно прикрыла старыми покрывалами уродливую мебель, застелила безвкусные ковры газетами. Она не смогла передвинуть двух бронзовых кавалеров на пьедесталах по бокам камина, потому что они были стишком тяжелыми, и поэтому пришлось надеть им на головы мешки. Легкой тканью новая горничная старательно закрыла увядший тростник в огромном расписном горшке у двери, "чтобы не запылился".
- Ага! - сказал мистер Пуффетт и снял верхний свитер, под которым оказалось не менее живописное одеяние цвета молодой травки. Он разложил инструменты на полу, наклонился и открыл дверцу. Он заглянул внутрь и удовлетворенно хмыкнул. - Ну, вам говорил! Труба забита сажей. Ее сто лет не чистили, а может, даже больше.
- Мы тоже так думаем, - поддержал Бантер. - И обязательно обсудим этот вопрос с мистером Ноуксом.
- Угу, - отозвался Пуффетт, который, привязав к щетке веревку, сделал попытку засунуть все это в дымоход. - И позволю себе заметить, мистер Бантер, - щетка с трудом продвигалась вверх, - я сейчас делаю работу, которая должна была регулярно проделываться за последние десять лет и… - он сделал еще одну попытку, - и если бы мистер Ноукс платил мне хотя бы по одному пенни, - еще один рывок, - за чистку вот этих самых труб, - еще один рывок и легкое вращательное движение, - …сейчас вы бы так не мучались, - он обернулся и красноречиво посмотрел на Бантера.
- Я вам верю, - отозвался Бантер. - И чем быстрее вы ее прочистите, тем быстрее мы сможем вас отблагодарить.
Он вернулся в бойлерную. Миссис Руддл выливала кипяток из большого таза в огромный кувшин.
- Нужно было позвать меня. Ведь это очень тяжело. Я сам отнесу его наверх. А вы, если хотите, захватите чайник.
Вернувшись в гостиную, он увидел только нижнюю часть туловища Пуффетта. Верхняя же скрылась в черном зеве трубы, посылая гулкие проклятия жадности мистера Ноукса и одобрительные междометия собственной проворности и сообразительности. Бантер удовлетворенно хмыкнул: всегда приятно посмотреть, как кто-то выполняет работу, намного более сложную и тяжелую, чем твоя.