Через четверть часа, когда все трое сидели за самоваром, из сеней раздались энергические шаги и в горницу влетел Степан Горсткин: высокий, чернявый, жилистый и быстрый. Он был в кожаном костюме из дорогой опойки и пропитанном озокеритом плаще, в болотных сапогах, по пояс выпачканный в вонючей буро-зеленой жиже. "Сейчас!" - крикнул он, дружески махнув на ходу Лыкову рукой, и скрылся в кухне. Следом за ним там же исчез и Решетов - предупредить, в какой роли находится Алексей сегодня.
Через пять минут Степан вышел, переодетый в сухое и умытый, но все еще пахнувший нечистотами. Радостно обнял Лыкова, поздоровался с Челубеем и сел за стол.
- Что, поймали пловца по дерьму?
- Куда он денется от Горсткина? Горсткину любое дерьмо по колено. Ну, может, по пояс, - весело ответил начальник секретной службы. - Вы-то как? Я, пока ехал, кое-что услышал насчет "Ада". Когда узнал, что Коську-Сажень убили голым кулаком, сразу подумал, что знаю только одного человека, кому такое по силам. Не ошибся, значит?
- Не ошибся.
- А на кой ляд вы его, дуралея-то нашего, Анчутку?
- Я поступил в Питере на службу к человеку по фамилии Лобов. Слыхал?
- Представление имею.
- Ну вот. От него мы с Яковом урок и получили, насчет Анчутки.
Челубей толкнул под столом ногу Лыкова, но тот только отмахнулся:
- Брось, Яков! Мы здесь помощи просим, от них сейчас наши жизни зависят; нечего темнить. Я этих людей знаю, дальше них не уйдет, а они должны понимать, чем рискуют, нас с тобой выручая.
И он рассказал Степану и Антону о засаде на постоялом дворе.
- Теперь все понятно, Алексей Николаич. Человека, который вас так хитро хотел сократить, зовут Михаил Мячев; он правая рука и голова покойного господина Ещина.
- Это тот Мишка, что с ним в подвале сидел?
- Мишкой-то его один Беспятый и кликал, и докликался, а для всех остальных он Михаил Ильич. У него даже клички отродясь не было. Давно уж я ждал, что уволит он своего дурковатого начальника без прошения. Мячев весьма умный человек. Ему бы надо быть, по совести, московским "королем", только ходу ему среди "иванов" не было, потому как он ни разу не сидел. Некогда было ему сидеть… Однако сейчас, полагаю, он кого-то уберет, кого-то купит, кого-то сдаст полиции и коронуется. Деньги у Михаила Ильича уже не малые - прорвется!
- Спасая нас от него, чем вы рискуете?
- Ничем, - уверенно ответил Горсткин. - Я же сказал: он умный. Через нас, а если точнее, то лично через меня, он помещает свои деньги в торговые операции. Доход там хороший, терять его Мячеву не с руки. Кроме того, он покупает сейчас, с нашего согласия, большой пай в золотоволочильной фабрике Вишнякова. Ну и в третьих, с начала года он же поставляет на наши кожевенные заводы квебраховое дерево и кору мимозы, из которых добывают потом дубильные вещества. Тут вообще огромные обороты! Ссориться с Рогожей Михайле сейчас весьма не с руки. Я поговорю с Арсением Ивановичем, получу его согласие на вашу защиту и повстречаюсь потом с Мячевым. Все ему объясню. Ему же не просто так вас убить надо, из злобы какой - он следы заметает. Мы с ним… э-э… поищем другое решение. А вы покудова живите тут, на улицу чтоб носа не высовывать. Антон! срочно вызови сюда пять человек с оружием, пусть караулят, пока дело не разрешится. Их могли засечь, пока они разъезжали… Я к Арсению Ивановичу.
- Степан, - остановил его Лыков. - Найди, пожалуйста, время, заскочи вечерком к Триандафилову. Отыщи того пацаненка, что нас спас, и дай ему секретно сто рублей; буду тебе должен.
- И от меня еще сотню, - попросил Челубей. - Как приеду в Питер, вышлю денежным пакетом. А может, и вещи наши можно будет выручить? Пальто там совсем новое…
- Об голове своей думай, а не об вещах, - строго ответил ему Горсткин. - А деньги отдам, ладно. Только уж не обессудьте, они будут говнецом попахивать, потому как я их от якунчиковской пачки отберу - других, извините, нет-с. Ну, да парнишка не обидится. Ох, одне убытки мне от вас…
И, мерзко хихикая, удалился. Вернулся Горсткин через два часа, довольный.
- Арсений Иванович Морозов простерли над вами свою защитительную длань. Это первое. Второе: когда Анчутка давеча шмальнул в вас из коляски, тяжело ранил в портерной одного выпивоху. А тот оказался незаконным сыном нашего вице-губернатора; вся полиция сейчас поставлена на уши, велено к утру сыскать, доставить, в общем, колесовать на месте. Поэтому сейчас Мячев своих ребят с улицы уберет и будет сидеть неделю тише воды, лишь бы его самого не тронули. О как! Везет тебе, Лыков, что черту!
- Да уж. И чего меня, такого справного, девки не любят? - философски вздохнул Алексей, и попросил Решетова послать кого-нибудь за корзиной пива. Теперь можно было отдыхать…
Через час Лыков сидел у окна с бутылкой пецольдовского и, на всякий случай, поглядывал за улицей в щелку между занавесками. Наверное, этого можно было и не делать: Мячеву стало не до них, Арсений Иванович взял под крыло, скоро появятся пятеро угрюмых мужиков для охраны… Но привычка делать все, как положено, превозмогла, и Лыков решил перепровериться. Высовывалась же из-за угла чья-то борода…
Тикали меланхоличные ходики, похрапывал за стенкой уставший от волнений Челубей. Вдруг внимание Алексея привлек парнишка лет пятнадцати, появившийся на другой стороне улицы. Одетый не по-русски, в дорожную куртку с накладными карманами, с пластроном вместо галстука, он внимательно смотрел в бумажку и при этом непрерывно что-то жевал. За версту видать американца! Лыков насмотрелся на них в Швейцарии, когда следил за террористами, и даже видел уже парочку в Петербурге. Самоуверенные и шумные, с вечным кубиком подслащенной камеди во рту, они удивляли европейцев своей наглой бесцеремонностью. Что тут делает этот заморский недоросль?
Вдруг парнишка выплюнул свой кубик и повернул голову в сторону сыщика. Лыков отшатнулся от окна, словно увидел призрак; бутылка со звоном слетела на пол. На него с той стороны улицы смотрел - Буффало!
Глава 11
Буффаленок
Конечно, это не мог быть он, отчетливо осознал Алексей в ту же секунду. Вот уже два года его верный товарищ лежит на Рогожском кладбище. Но подросток не просто был очень похож на Федора Ратманова - так может проявляться только родная кровь! Это встречается иногда: черты у человека как будто бы другие, но глаза, излом бровей, очертания носа дают узнаваемый эскиз родительского лица, и это не спутать ни с чем.
На той стороне Никитниковского переулка стоял и глядел по сторонам сын покойного Буффало, и в этом не было никаких сомнений. Парню на вид четырнадцать-пятнадцать лет, одет он и ведет себя, как американец. А как раз в то время Федор обживался за океаном. Мог он там сойтись с женщиной и зачать с ней ребенка? Конечно, мог!
Тут парнишка - Буффаленок, как сразу же мысленно окрестил его Лыков - сверился еще раз с бумагой, что держал в руках, и двинулся дальше. Упускать его было никак нельзя: необходимо разобраться, что он тут делает. Неужели ищет отца?
Алексей схватил со стола револьверы, сунул их сзади за ремень, накинул сюртук и выбежал на улицу, успев сказать оторопевшему Решетову, чтобы остался на месте и охранял спящего Челубея. Отпустил подростка саженей на пятьдесят и двинулся следом по другой стороне улицы. И очень быстро обнаружил, что не он один наблюдает за мальчишкой. Двое мужчин, одетых так же по-заграничному, шли по пятам, довольно умело маскируясь в вечерней толпе. Рослые дядьки лет тридцати пяти, рожи чисто русские, несмотря на платье, и вполне бандитские. Что еще за маскарад?
Лыков удвоил осторожность. Задержался у лотка с барменским товаром, зашел в цепную лавку фабрики Сиу, постоял за чьим-то экипажем. Так они прошли вчетвером до Новой площади, миновали Лубянку и приближались уже к Трубе, на которой Алексею, после недавнего побоища, появляться вовсе не следовало. Что делать? Сейчас мальчишка свернет на Грачевку и через десять минут окажется возле "Ада".
Лыков заколебался, еще больше увеличил дистанцию. Идти прямо в пекло было безумием, но и бросать Буффаленка нельзя, потом всю жизнь себе не простишь, если потеряешь. Отца погубил, хоть сына защищу, решил Алексей, и упорно шагал следом.
Неожиданно у переулка, где во дворах сгрудились самые грязные на Москве публичные дома, мальчишка развернулся кругом, быстро подошел к своим преследователям и сердито крикнул:
- Что вам надобно, сволочи?
Бородачи сначала смутились, но, оглянувшись по сторонам, мигом схватили подростка под руки и потащили в ближайшую подворотню. Тот пытался сопротивляться - для своего возраста Буффалёнок был крепким и высоким, но что мог он сделать с двумя взрослыми мужчинами? Закричал было "помогите!", но на Грачевке не принято помогать… Лыков понял, что ему пора вмешаться.
Мужики, получив сзади тычка по шее, свалились на колени, выпустив подростка. Но оказались оба на драку не слабые и весьма быстрые - почти мгновенно выхватили револьверы. Ударом ноги в челюсть Лыков свалил одного окончательно, однако второй успел взвести за его спиной курок. Алексей уже бил и его с разворота, но запаздывал: черный зрак ствола сорок четвертого калибра нацелился ему в лоб. И тут вдруг мальчишка очень ловко пнул бандита под ухо - тот смешался, а следом и лыковский кулак подоспел… Даже не охнув, здоровый детина завалился на спину без чувств.
- Бежим! - Алексей потянул подростка за рукав в сторону Лубянки; надо было как можно быстрее вернуться обратно в убежище в Никитниках. Но тот смотрел на своего спасителя недоверчиво и идти с ним никуда не собирался.
- Ты Ратманов?
Мальчишка опешил, потом кивнул, хотел что-то сказать, но Лыков не дал.
- Я был другом твоего отца. Ты очень похож на него… Но сейчас прошу тебя - бежим; здесь нам обоим оставаться опасно!
Буффаленок сразу поверил и резво припустил бок о бок с Алексеем.
- Где он сейчас? Он… жив?
Но ответить Лыков не успел: из-за угла на них вышел бородач в дешевом полукафтане из древесной шерсти , тот, что высовывался давеча из-за угла. Выследили!
Он хотел сначала прорваться, но следом за "древесным" появились еще четверо, на ходу вынимая ножи. С подростком на руках, драться с ними Алексей не решился.
- Кто это? - спросил Буффаленок, увидев, как его спутник переменился в лице. - Еще русские американцы?
- Нет, это уже по мою душу. Говорить теперь некогда; делай, как я!
Лыков, а следом за ним мальчишка бросились в ближайшие ворота. Алексей снес с дороги кинувшегося было им наперерез дворника. Они обежали дом, потом каретный сарай и, ловко забравшись на крышу помойного выгреба, спрыгнули в соседний двор. Выскочили через калитку на улицу и снова побежали в сторону Лубянки, но тут навстречу им вылетела пролетка с новыми преследователями. Их умело отсекали от спасительных Никитников и загоняли на Трубу.
Алексей быстро осмотрелся - затравленно, но не испуганно. На той стороне улицы заметил вывеску: "Ф. Пшениснов - духовный портной". Годится!
Они ворвались в мастерскую, перепугав хозяина с работником до смерти - те решили, что это налет. Дверь заперли изнутри на засов, и вовремя: снаружи ее уже через несколько секунд принялись увлеченно ломать.
Так Лыков с Буффаленком оказались в осаде. Алексей первым делом спустил мирное население в погреб, чтобы не пострадало в случае штурма, и закрыл черный ход. На окнах мастерской были решетки, двери и засовы крепкие - оборона обещала быть упорной. С двумя заряженными револьверами он в любом случае продержится до прихода полиции, но лучше было обойтись без нее. Той же точки зрения придерживались и анчуткинские люди, поэтому уже через минуту вступили через форточку в переговоры с Лыковым.
- Слышь, лешман, нас тут восемь человек. Все одно долго не продержишься. Сейчас приладим веревку и вырвем дверь лошадью; лучше так выходи. Удавим на гашнике , и всех делов. Мальчонку мы не тронем…
- Ты, шерстяной, поговорил бы с теми своими ребятами, кто жив остался - хотят они со мной знаться, или лучше убегут, - внушительно отвечал Алексей. - Сразу видать дурака… А чем дверь ломать, сбегай спервоначалу к Мячеву и скажи ему: Степан Горсткин об нас разговор имеет. Запомни - Степан Горсткин.
- Ах, ты, песья лодыга! - осерчал "шерстяной". - Михайла Ильич про тебя уже поручение дал. Налить как богатому до полного удовольствия , опосля чего в пещерку поместить в Дорогомиловских каменоломнях. А Горсткин пусть потом к тебе на могилку приходит - нам не жалко…
- Чувырло, еловая голова, - в тон ему отвечал Лыков. - В последний раз говорю: срочно вызвать сюда Мячева и Степана Горсткина! Они тебе, дурню, всё объяснят. Иначе начну стрелять, и будет у вас тогда большой некомплект!
И красноречиво щелкнул курком "веблея".
Уверенный тон Алексея, а еще больше память о том, как он обращается с револьверами, остудили пыл осаждавших. Кроме того, на стрельбу сбегутся городовые, и без того уже накрученные вице-губернатором. Разумнее показалось не шуметь и вызвать начальство - пусть оно и решает.
Потянулись минуты ожидания. Восемь "утюгов" ходили под окнами, не спуская глаз с двери. Воспользовавшись паузой, Буффаленок немедленно перевел разговор на отца, спросил, где он.
- Давай сначала выберемся отсюда, - пытался оттянуть тяжелое объяснение Лыков.
- Он жив? - в лоб спросил подросток, глядя ему прямо в глаза.
- Нет, - с грустью ответил Алексей. - Он погиб 18 февраля 1881 года и похоронен на Рогожском кладбище. Я очень любил Федора, и все отдал бы, чтобы… но ничего уже не изменить.
Лицо мальчишки сразу состарилось, глаза потухли, руки повисли, как плети. Алексею стало невероятно тяжело, как тогда, когда он нес мертвого Буффало по ледяному подвалу новоярмарочного собора… Он положил руку на голову подростку, неуклюже погладил его жесткие вихры, но тот сразу отстранился, отошел к стене.
Прошла тягостная минута. Потом сын Буффало повернулся; лицо его было уже твердым, глаза сухими.
- Кто это сделал и где он сейчас?
- Я убил того человека; его звали Гришка Отребьев. Уголовник, сволочь. Но это длинная история… Скажи - как тебя зовут?
- Федор.
- Как его. Федор Федорович Ратманов. Твоего отца помнят и любят в Москве много достойных людей. И тебе будут очень рады… А где твоя мать? В Америке?
- Она умерла восемь месяцев назад от чахотки. А перед тем наказала мне разыскать отца. Разыскал…
- Ты знаешь, что у тебя есть маленький братик? Федор женился за год до смерти на хорошей женщине, купеческой вдове. У них родился сын, но он не успел его увидеть… Твоему брату сейчас два года, его зовут Александр. Имя выбрал заранее Федор; была бы дочка - назвали бы Александрой.
- Мою мать звали Александра. Видно, отец помнил ее, потому такое имя и назначил!
- Наверное в честь нее, - охотно согласился Лыков.
- У меня есть братишка, - словно пробуя эту новость на слух, медленно проговорил Ратманов-младший. - Ради этого стоило плыть через океан! А отцова вдова действительно добрая женщина?
- Очень. Полина Аркадьевна, еще совсем не старая, отказывается выходить снова замуж, говорит, что лучше человека, чем твой отец, уже не встретит. И растит Сашу. Думаю, вы с ней подружитесь.
- Брат. И - как это по-русски - мачеха?
- Мачеха, но лучше - приемная мать.
- …И приемная мать. Да, так лучше. Целая семья получается. Я так хотел семью, отца… Пусть будет такая семья! Я очень постараюсь и буду их любить; тяжело очень одному. А вырасту, стану зарабатывать, содержать их!
Алексей не успел сказать Буффаленку, что денег у его новой семьи достаточно; в переулке зазвенели подковы. С двух сторон одновременно подъехали пролетки, послышался голос Степана Горсткина и еще чей-то властный баритон. Не иначе, как пожаловал наследник московского трона.
Через три минуты переговоров в отдалении от свиты Мячев махнул своим "утюгам" рукой:
- Пропустить!
Степан стукнул снаружи в дверь:
- Алексей, открой.
Тот впустил его в мастерскую и снова запер дверь на засов.
- Дурья башка! - заревел Горсткин с порога. - Я же сказал тебе сидеть дома и не высовываться! Всю Москву решил перестрелять?
- Извини, так получилось. Увидал вот его в твое окошко, случайно, и побежал следом. Ты взгляни…
Горсткин подошел к Буффаленку, глянул - и обомлел. Развернул за плечи к окну, ахнул, прижал руки к груди:
- Это ж Федора сын! Откуда он?
- Приехал из Америки искать отца.
- Ты уже сказал?
- Да. И про братика двухгодовалого, и про Полину Аркадьевну.
- Федора сын! - Горсткин обежал вокруг подростка, ошалевший от счастья, потом вдруг обнял его, прижал к груди. Отпустил, снова забегал, затараторил:
- Мы с батькой твоим состояли большими приятелями. И дядя Алексей тоже. Тут много кто в Москве кинется тебе на шею - такой уж у тебя отец был! А как ты в Никитниках-то оказался? Случайно, али нет?
- За ним следили двое, с оружием, одетые как иностранцы, но оказались русские. Здоровые, черти… Кто они были, Федь?
- Долго рассказывать. Давайте выберемся отсюда и поедем побыстрее к моей семье; там все сразу и объясню, с самого начала…
Горсткин выпустил духовного портного с подмастерьем из погреба и дал перепуганному хозяину четвертной билет, чтобы молчал и не жаловался. Когда они все трое вышли в переулок, мячевских громил уже не было. Поехали сразу на Волхонку, к Полине Аркадьевне. Челубея Лыков оставил в мастерской староверов, чтобы не услышал чего лишнего про его настоящую службу.
Они засиделись на Волхонке до глубокой ночи. Маленький Санятка уже давно спал, вдова, счастливая и заплаканная одновременно, без устали хлопотала вокруг своего новообретенного второго сына. Она сразу же, как пришла в себя, заявила, что Федор будет жить в их доме, и тот согласился. Чувствовалось, что дело у них слаживается, мальчишка мечтает о семье и, через какое-то время, научатся они жить втроем…