- Я посижу с вами, и вы расскажете мне о своих странствиях, - предложил Маликульмульк. - А Давид Иероним будет принимать посетителей.
И он действительно около часа провел со старым аптекарем, но напоминать об Илише и давней истории с бальзамом опасался. Герр Струве рассказал о приключениях юных лет, когда был бродячим подмастерьем, - главным образом смешные истории.
- А вот еще был случай в Бремене. Там я, любезный герр Крылов, попал в большую аптеку, где хозяин держал, кроме меня, еще подмастерье и троих учеников. Все было превосходно, и еда, и постельное белье, он многому нас научил, но вот беда - он обожал музыку и пение. Вечером он собирал нас на ужин, а после ужина заставлял петь. Это было ужасно, никто из нас не имел ни голоса, ни слуха, но наш хозяин, очевидно, тоже - и, слушая нас, он был счастлив. Эти кошачьи концерты прекратились внезапно - он зазвал в гости своего друга, который вернулся в Бремен после долгой отлучки. Угощение было превосходное, и наконец нам приказали петь. Делать нечего - мы запели. После первой же песни гость, мужчина прямого характера, попросил нас замолчать и сказал, что мы только дерем глотки и пускаем петухов. Мой хозяин огорчился, но вздумал оправдаться. Они, все пятеро, - так сказал хозяин, - может, и не придворные тенора и баритоны, зато все - прекрасного поведения и спиртного в рот не берут ни капли, разве что немного пива. И тут гость выразился так: уж лучше бы твои воспитанники пили, да хорошо пели! Больше нас вокальными упражнениями не мучили.
- Я расскажу эту историю ее сиятельству! - отсмеявшись, пообещал Маликульмульк. - И непременно при дамах, которые воображают себя певицами.
- Да, да, расскажите, история поучительная!
Шагая к замку, Маликульмульк невольно улыбался, вспоминая, как славно рассказал свою историйку герр Струве. И уже у Свинцовой башни он вспомнил о важном деле. Пришлось немного вернуться и зайти в "Петербург" с черного хода, спросить повара Шульца-Шуазеля. Тот обещал освободиться через полчаса. Маликульмулька это устраивало - он успевал зайти к фон Димшицу.
Шулер отсутствовал, но фрау Векслер передала Маликульмульку записку. Назавтра его ждал к ужину герр Видау.
- Герр Крылов, если вы увидите, что Леонарду предлагают неподходящее угощение, помогите ему, ради Бога, - сказала фрау Векслер. - В прошлый раз он что-то такое съел у этого Видау, что всю ночь не спал.
- Как же я могу помочь? Разве что сам съем и его, и свою порцию.
- Это было бы замечательно! - фрау улыбнулась.
Он шулер и в амурных делах, подумал Маликульмульк, он выбирает некрасивых женщин, зная, что они всей душой к нему привяжутся и будут о нем заботиться. Весьма разумно - а если обстоятельства неблагоприятны, то и бросить не жалко, как бросил он бедную мопсовидную Эмилию… Впрочем, тут он вкладывает деньги. Возможно, и впрямь решил остепениться. Сколько ему лет - сорок пять, пятьдесят? Фрау Векслер будет заниматься лавкой и домашним хозяйством, а фон Димшиц - читать книги, навещать немногих приятелей, играть по маленькой. Возможно, родится ребенок… По классификации Паррота фон Димшиц - явный родитель.
Екатерина Николаевна - та самая некрасивая женщина, которая будет безмерно благодарна человеку, решившему на ней жениться. Может, права княгиня, однажды прямо сказавшая об этом? К тому же Екатерина Николаевна бездетна и первым делом постарается родить младенца, а то и двух. Получится отменное семейство под крылышком Голицыных. Фон Димшиц так бы и поступил.
Это по-философски - найти любящую женщину, чтобы провести с ней остаток дней своих. Но ежели философу тридцать три года? Дурацкий возраст - ни то, ни се. И на покой еще рано, и жениться, сдается, уже поздно… или еще рано?..
Пообещав фрау Димшиц, что присмотрит за Леонардом, и условившись о времени, Маликульмульк поспешил в "Петербург" за Шульцем-Шуазелем.
Дегустацию производили в кабинете князя - чтобы дамы не мешали. Опять были расставлены и бутылки, и чарки. Из "взятки" Лелюхина выставили до поры только "кунцевский" бальзам. Повар потребовал еще стакан воды - полоскать рот. И приступил к священнодействию.
Маликульмульк и Голицын смотрели на него во все глаза - уж больно получилось занимательное зрелище. Повар хмурился, сдвигал брови, хмыкал, фыркал, замирал с разинутым ртом - Маликульмульк поневоле вспомнил театр Фитингофа с его весьма средними актерами. Взять такого Шуазеля-Шульца на роли комических слуг - и от публики отбою не будет.
Кроме того, облеченный княжеским доверием дегустатор на свой лад переставлял бутылки. И после получасовых манипуляций изрек свой вердикт.
- Вот перед вами "кунцевский" бальзам, ваше сиятельство. Ему почти совершенно соответствует бальзам из аптеки Оленя, словно наливали из одной бочки. Похож, да не таков бальзам из аптеки Лебедя. В нем больше имбиря. Добавить истолченный имбирь или его настойку в готовый напиток несложно.
- А прочие?
- В этой бутылке, ваше сиятельство, тоже "кунцевский", но разведенный Бог весть чем, каким-то травным настоем. Он по крепости выходит слабее, но это именно он. Мне кажется, он отдает малиной.
- Чье это творение? - спросил князь. Маликульмульк с трудом разобрал свою закорючку на желтоватой наклейке.
- Это Синяя аптека, ваше сиятельство.
- Продолжайте, сударь.
- Вот эти - заметно отличаются от "кунцевского", - Шуазель-Шульц показал на бутылки из Коронной аптеки и аптеки Льва. - Они и меж собой отличаются. Но лечебных свойств в них, я полагаю, больше. В них добавлен мед.
- А в тех меда нет?
- В тех нет, ваше сиятельство.
- Итак, если Абрам Кунце действительно продал свой рецепт кому-то из аптекарей, как считают полицейские, то это - скорее всего хозяин аптеки Оленя. От него рецепт могли получить хозяева аптеки Лебедя и Синей аптеки. И у него украл рецепт Лелюхин, во что я не очень верю. Логично я рассуждаю? - спросил князь, и Маликульмульк с поваром подтвердили: весьма логично!
- Если же этот загадочный Кунце продал рецепт Лелюхину, то хозяин аптеки Оленя - личность гениальная. Распробовав лелюхинское творение, он определил все элементы и сделал точно такой же бальзам… - князь задумался. - Господин Шуазель, такое возможно?
- В бальзам входит по меньшей мере с десяток трав, ваше сиятельство. Можно, проведя множество опытов, подобрать очень похожий состав. Но тут много зависит и от спирта, которым спиртуют бальзам, и даже от воды. Опытные виноделы знают, как много значит вода.
- Черт знает что… - проворчал князь. Маликульмульк отлично видел: Голицыну не хочется верить, что вором оказался русский купец.
- Ваше сиятельство, вспомните, о чем мы тогда говорили в гостиной. Кунце мог продать рецепт и Лелюхину, и хозяину аптеки Оленя. Коли так - наши попытки бесполезны…
- Нет, братец! - князь сгоряча перешел на русский. - Коли так - я потребую от хозяина аптеки Оленя и от Лелюхина купчую! И это надо сделать поскорее - пока те люди, что подбросили на фабрику посуду с синильной кислотой, не выкрали купчую и не уничтожили ее!
- Снимем ли мы таким образом обвинение с Лелюхина? - спросил Маликульмульк. - Нет ли каких-то обстоятельств, которые приберегаются полицией на случай, если ваше сиятельство вмешается в это дело? Пристав мог мне всех подробностей и не рассказать.
- Помолчи, Христа ради, - князь указал на Шульца-Шуазеля и обратился к повару по-немецки. - А у вас в заведении этот проклятый бальзам подают?
- Подают, ваше сиятельство, только… признаюсь честно, а вы будьте снисходительны…
- Что такое?
- Мы привозим с Клюверсхольма "рижский" бальзам и наливаем его в бутылки из-под бальзама, взятого в Коронной аптеке…
- Ну да, Лелюхину же запретили продавать свой товар в Риге! - воскликнул Маликульмульк.
- Придется быть снисходительным, - усмехнулся князь. - Ну что ж, благодарю вас. Во что вы цените свое время?
- Ваше сиятельство, Бог с ним, со временем! А вот когда бы ваше сиятельство с ее сиятельством и с детками пришли пообедать в "Петербург", предупредив заранее, чтобы можно было приготовить лучшие блюда, то, ваше сиятельство понимает…
- Как не понять. Вот, учись, как умный человек создает себе репутацию, - сказал Голицын Маликульмульку. - Скоро Масленица, я пришлю сказать, когда ждать мое семейство на блинчики и оладьи.
Маликульмульк проводил повара и вернулся в кабинет.
- Нельзя им отдавать Лелюхина, - сказал князь. - Нельзя, и все тут.
- А что, коли вообще ни одной купчей в природе не существует? - спросил Маликульмульк. - Что, коли Кунце просто продал бумажки с каракулями и ушел?
- Но Лелюхин же сказал, что у него купчая есть?
- Сказать-то сказал, но и пальцем не пошевельнул, чтобы ее показать. А ведь мы у него дома сидели… - Маликульмульк вздохнул. - Рехнемся мы все с этим рецептом, ваше сиятельство.
- Вот тут ты совершенно прав, - отвечал князь.
* * *
Наутро, прибыв к Рижскому замку, Маликульмульк обнаружил у Северных ворот Демьяна Пугача. Сбитенщик зря времени не терял - встал со своей медной посудиной так, чтобы солдаты и офицеры гарнизонных полков, идущие в Цитадель и из Цитадели, мимо него не прошли.
- Идем со мной, - сказал ему Маликульмульк, провел гостя в Северный двор, оттуда - в сени перед башней Святого духа и вверх по лестнице, в бывшее свое жилище. Там он усадил Демьяна и сел сам. Раздеваться не стали - башню теперь не топили.
Демьян, сообразив, что господин, повстречавшийся ему на Клюверсхольме, особа не простая, молчал и даже глаза опускал, но так поглядывал исподлобья - хоть пиши с него картину "Гений любопытства".
- Слушай меня, Демьян. Ты, как я понял, всех знаешь на Клюверсхольме. Его сиятельство господин генерал-губернатор хочет собрать сведения, но тайно, - и для понятности Маликульмульк добавил: - Чтобы немцы не пронюхали.
- Это славно! - обрадовался Демьян. - Чертовы немцы совсем обнаглели, особливо когда матушка померла. И все не поймут, что новый государь - не то что прежний.
Маликульмульк не сразу понял, что сбитенщик вспомнил покойную императрицу.
- Обнаглели, - согласился он. - Управа благочиния всюду своих осведомителей держит, и на Клюверсхольме тоже один такой есть. Вот он-то нам и нужен. Потому как не о том свое начальство осведомляет. Это - первое дело. Другое - когда к Лелюхину откуда-то, чуть ли не из Пскова, пришел обоз, вместе с обозом прибыла женщина. Звать ее - Анна, хотя она могла и другое имя себе придумать. Ее нужно отыскать. Может статься, она еще прячется на острове. Может, по льду перебежала в предместье. Ты потолкуй с обозными мужиками, они вспомнят, как ее подобрали. Может, чего путного скажут.
- Воровка? - спросил Демьян.
- Нет, просто с пути сбилась.
- А, таких мы знаем, видывали! Все они теперь в Ригу слетаются! К началу навигации их будет больше, чем солдатушек в гарнизоне.
Маликульмульк философски решил не возражать.
- Хороша ли она собой? - спросил Демьян.
- Нет… пожалуй, что нет… Лет ей около двадцати трех, лицо простое, волосы русые, темноватые… Ростом… тебя вершка на полтора пониже будет…
- И когда сыщу - что с ней делать?
- Ничего - просто дай мне знать, где она и чем занимается. Остальное - не твоя забота. А его сиятельство наградит.
- Это славно! - обрадовался Демьян. - А куда с доносом бечь?
Слова "донос" Маликульмульк страсть как не любил. Но опять же пустил в ход философию: объяснять сбитенщику словесные тонкости - обнаружатся всякие прорехи в его образовании, которые придется спешно заполнять. Так пусть уж говорит, как умеет.
- Грамоте знаешь? - спросил философ.
- Малость, - немного смутившись, отвечал Демьян. - Самую малость. Зато считаю хорошо!
- А по-немецки?
- Не хуже природного немца!
Тут бы философу усомниться, но он всегда жил среди людей, владеющих свободно французским, а в придачу - немецким либо английским. Сам он даже четвертый язык худо-бедно освоил - итальянский. Теоретически парень, несколько лет живущий в Риге и не сидящий дома, а торгующий по всем закоулкам, уж один-то язык в придачу к русскому мог выучить отменно.
- Пойдешь в аптеку Слона, спросишь господина Гринделя.
- Господина Гринделя.
- Продиктуешь ему записку, он доставит мне. Главное - чтобы тебя больше возле замка не встречали. А я тебя при нужде искать буду у Благовещенского храма.
- Да что у храма! Я на Смоленской улице живу, там всяк покажет. На Смоленской, ближе к речке.
- Вот и сговорились. И получай полтину задатку. Коли в записке будет что важное - прибавлю.
- Найти сукина сына и девку Анютку, - сдвинув брови, повторил задание Демьян. - Да единым духом!
Маликульмульк вывел его на витую лестницу. Демьян поглядел вниз и встал как вкопанный.
- Ты ж только что по этой лестнице поднимался, - напомнил Маликульмульк.
- Так то - поднимался! А со мной еще кумушка! Ну как полечу, а она - на меня?
Демьян Пугач менее всего был похож на труса - да и не положено казаку быть трусом; он только впервые в жизни увидел старинную витую лестницу. Когда лез по ней вверх - было не страшно, а спускаться - так растерялся.
- Ну, я вперед пойду. Сверзишься - удержу, - пообещал Маликульмульк.
- Ага, я - на вашу милость, а кумушка - на нас обоих? Нет! Пустите-ка!
Получить себе на голову полведра горячего сбитня Маликульмульк не желал и охотно уступил дорогу. Демьян не то чтобы пошел, а пополз вниз, цепляясь за веревочные перила. Лестница для человека непривычного и впрямь была страшна - как будто уводила прямиком в преисподнюю. А Демьян, живший в предместье, и во второй-то этаж редко поднимался.
Но он отважно спустился и вышел в сени, безмерно гордый собой.
- Стало быть, обо всем уговорились? - спросил на прощание Маликульмульк.
- Уговорились!
Демьян ушел, а Маликульмульк поспешил в канцелярию. И честно работал до обеда. Отобедав в замке, он подошел к Варваре Васильевне и объяснил, что вечером зван в гости к почтенной особе, идет туда по приказу его сиятельства, так чтоб его не выпускали в чумазом виде.
- Гляди ты! Просветление на нашего Жанно нашло! - воскликнула княгиня. - После службы сразу же ступай в девичью, я девкам накажу, чтобы тебя отчистили. Вот плохо, что обувь на тебе неподходящая… не для гостиной обувь…
Это были плисовые сапоги на меху, в которых, кстати сказать, и в помещении канцелярии ноги не прели - не так уж там было жарко. На улице ж они были незаменимы - и мягки, и удобны. Маликульмульк сказал, что может заехать на Большую Песочную за элегантными сапогами, и княгиня одобрила эту мысль.
Потрудившись еще немного и отпустив подчиненных, Маликульмульк поехал домой за сапогами, вернулся в замок и был подвергнут жесточайшей обработке. Куафер Варвары Васильевны привел в порядок густые волосы, горничные отчистили и отутюжили фрак, вывели всякие сомнительные пятна с панталон, причем всякий раз бились об заклад, оставлено ли пятно соусом, щами, малороссийским борщом, вареньем или чем иным. Княгиня, слушая их речи, покатывалась со смеху. Маликульмульк смиренно сидел рядом в шубе - ни один из старых шлафроков и архалуков князя ему не годился. Возились девки не менее двух часов. Наконец канцелярского начальника снарядили для выхода в свет, и Варвара Васильевна собственноручно попрыскала его ароматной водой.
- Господь с тобой, - сказала она, перекрестив на дорогу Косолапого Жанно. - Вдругорядь так изгваздаешься - чистить не велю!
Глава пятая
Патриарх
Шулер уже был совершенно готов к выходу - и фрак на нем сидел куда лучше, чем на Маликульмульке. Да и видано ли, чтобы фрак ловко сидел на медведе? Когда-то давно Маликульмульк завидовал тем, кому для красоты и успехов в свете довольно найти хорошего портного. Теперь он на все ухищрения мужского щегольства попросту махнул рукой.
- О-о! - сказал, увидев его, фон Димшиц. - Мое сердечко, ты права - этот господин понял, что пора жениться. Плохо лишь, что дочерей у герра Видау нет, а правнучки еще слишком малы.
- Кого я увижу там? - спросил Маликульмульк.
- Самого хозяина, Мельхиора Видау. Он не дворянин, но в Риге эта фамилия значит больше, чем в столице фамилия Голицыных или Трубецких, - отвечал шулер. - Он - патриций.
- У вас тут возрождение Древнего Рима?
- Эти бюргеры, которые из рода в род сидят в магистрате и правят городом, сами себя так называют. Им нет нужды покупать дворянство. Это особая гордость, герр Крылов. Так вот, вы увидите самого Мельхиора Видау, двух его сыновей, членов магистрата, троих внуков… он истинный патриарх!
- Будут ли там дамы? - спросила фрау Векслер.
- Фрау Видау будет, несомненно, также невестки, возможно, жены внуков, замужняя внучка… вспомнил! Одна невеста для вас все же нашлась! Старший внук старика женат на очаровательной женщине, и вместе с ними живет ее незамужняя сестра.
- Сколько же лет этому герру Видау? - удивленно спросил Маликульмульк.
- Кажется, девяносто. И помирать он не собирается. Ноги не слушают его, а в остальном он бодр и правит своим семейством, как истинный патриций. Вы оставили ормана у дверей?
- Да.
- Не скучай без нас, сердце мое, - с тем фон Димшиц поцеловал невесту и позволил Марте накинуть себе на плечи большую, подбитую мехом епанчу. Фрау Векслер сделала Маликульмульку знак - прижала палец к губам и этим же пальцем указала на жениха. Сие означало: вы обещали присмотреть за ним!
Маликульмульк покивал: о да, разумеется!
Дом Видау стоял на Большой Песочной, так что ехать оказалось недалеко. Это было великолепное здание, выстроенное уже на новый лад, в три этажа, с высокой черепичной крышей, с большими дверьми, обрамленными целой каменной гирляндой. Рядом участок земли был огорожен забором.
- Видау хочет поселить младшего сына с семьей рядом, чтобы чаще видеть внуков, - объяснил фон Димшиц. - Теперь в Риге много старинных одноэтажных домов сносят, чтобы поставить новые здания. Одноэтажный дом, построенный еще при шведах, а то и при поляках, занимает много места - при нем же непременно и двор, и хлев, и курятник, и свинарник! А ратсману вроде Видау это ни к чему, ему разве что каретный сарай нужен и конюшня, да и те могут находиться в предместье - кому охота нюхать навоз? И так его на улицах предостаточно.