Как потом оказалось, Микула был человеком компанейским и простым, но к философическим беседам совсем не склонным.
* * *
Со временем у Аристарха появилось и любимое место для хорошей погоды – скамейка перед фасадом дома, который смотрел на юг. Он любил греться на солнышке и читать газеты, а заодно поглядывать, как солнце скатывается за лес, как темнеют небеса, и небо набирается сонливой фиолетовой тяжести.
Вот и сейчас Аристарх читал передовицу в "Правде", написанную членом Политбюро Александром Бабакиным, и пытался свести концы с концами. Для него не была загадкой природа этого человека. Напротив, Бабакин являл собою довольно распространенный типаж политического мародера, готового очистить карманы любого павшего бойца и перебежать на ту сторону, где банка консервов тяжелее. Сколько их, людей с хватательным рефлексом и пещерным сознанием прибилось к руководящим постам в партии после смерти Сталина! Диктатор тоже делал много кадровых ошибок, которые и привели его к преждевременной смерти. Он сам создал вокруг себя круг самых отъявленных хищников. Однако в партии в целом он сумел вырастить слой политиков и управленцев, которые уподоблялись ему самому: далеких от примитивного стяжательства, по-настоящему патриотичных, сильных духом и характером. Авторитет партии тогда держался именно на них. Но все они были обречены на вымирание с приходом к власти Хрущева, который горел желанием "обновить" партийное руководство по той простой причине, что оно слишком хорошо знало, какой свиньей он является и в политических, и в человеческих делах. Хрущевское обновление привело в руководство первую волну людей, далеких от партийных принципов и рассматривающих свою карьеру чисто с меркантильной точки зрения. Дальше этот процесс приобретал все более губительные размеры, и все закончилось так, как заканчивается в старых добрых буржуазных режимах. Политбюро погрязло в кумовстве и коррупции, и к его руководству прорвалась группа авантюристов во главе с Горбачевым и Бабакиным, которые ни в коей мере не соответствовали вызовам, перед которыми стояло огромное государство. О чем пишет Бабакин? О необходимости принять западные нормы демократии, построить в СССР какое-то "новое общество", которое должно быть скопировано не то с Европы, не то с Америки. Бабакин долго жил за границей, много видел. Как он не понимает, что копирование здесь смертельно опасно? В чем дело? Где искать ответ на этот феномен? Не в рукописях ли тысячелетней давности, не в воспоминаниях ли о подвигах Иллариона…? "Ах, святой Илларион! Тысячу лет назад ты жил на нашей земле, целую тысячу лет назад размышлял о наших судьбах, а я сегодня прибегаю к тебе за советом, будто ты стоишь рядом, стоишь и смотришь на происходящее…", – думал Аристарх, уходя мыслями в глубокую-глубокую историю…
1059 год. На Рождество пришли несильные январские морозы. По Днепру плавали осколки прозрачных льдинок, посверкивая солнечными бликами, снег под ногами пел фистулой, а воздух распирал легкие обжигающим холодом. На праздники к Иллариону заходил инок Феодосий, имевший живой интерес к беседам со старцем. Он приносил с собой сушеной рыбы и теплого хлеба – теперь разрешалось пировать. Илларион одобрительно относился к любознательному и способному монаху, несшему в себе искру чистой веры. В свои двадцать лет Феодосий не снимал железных вериг и строго следовал самым суровым монастырским правилам, к чему иные насельники идут долгие годы. Просвещенность и начитанность его для такого молодого возраста была поразительной. Илларион видел в нем грядущий светоч православной мысли и охотно излагал ему свои знания.
Собеседника его, как и всех неравнодушных людей, беспокоили происходящие в державе события. Старший сын Ярослава, князь Изяслав, унаследовавший киевский престол, был человеком тихим и незлобливым. Жестокостей не любил, борьбы избегал. Видно, не ко времени родился он таким смиренным. Время это требовало сильной руки и решительных действий. Иначе не избежать попыток окольных князей отхватить себе новые владения, да не уйти и от раскола между братьями, получившими неравные уделы. Но не было такой воли у Изяслава, и чем дальше, тем больше распространялось по Руси неустройство.
– Что же не ладится мир у нас, Владыко, что же князья друг с другом не договорятся, ведь родная кровь? – спрашивал Феодосий.
Немало времени провел в мыслях о княжеской участи Илларион. Поначалу ему казалось, что все зависит от счастливого случая. Каким князь уродится, таким и будет его правление. Умным уродится – будет мудрое правление, глупым – значит, не жди добра. Жестоким появится на свет – еще хуже. Чадолюбивым – уже хорошо. Но постепенно к нему пришло другое понимание власти.
– Помнишь ли, как Сатана искушал Христа Спасителя властью? Показал ему с высоты весь свет, города и страны и сказал: "Тебе дам власть над всеми сими царствами и славу их, ибо она предана мне". Значит, сама власть и слава ее, если они не одухотворены верой, есть сатанинский промысел. Не к ней должен стремиться православный князь как к главному своему делу. Она для него – только средство, через которое он исполняет Божью волю и печется о своей стране и людях. Князь – не владетель власти. Он лишь распорядитель власти, данной Богом. Когда правитель это понимает и каждое утро с этого начинает, тогда и искушений у него не будет. Искушений гордыней, алчностью, злобой, местью. Я всех Ярославичей знаю хорошо. Все они разные, все в вере выращенные, но этого главного завета они не усвоили. Все они – молодцы с добротой в душе, особенно Изяслав и Всеволод. Святослав – тот хитер, хотя к братьям ненависти никогда не питал. А двое других, Игорь и Вячеслав, люди смирные. Не богатыри. От них плохого не жди. Сами Ярославичи друг на друга руку никогда не подняли бы. Но вот если враг начнет искушать, то и между ними всякое может случиться. Потому что власть земная для них выше служения Господу.
– Но ведь непременно отец их с детства учил власть в вере исполнять. Не может же быть иначе?
– Это правда. Только каждый человек усваивает веру по-своему. И коли кто-то однажды скажет, что уже достаточно набрался мудрости, то приходит беда. Правителю, как никому другому, надо понимать, что он мал и скуден умом. Ему постоянно с Господом разговаривать надо, чтобы правильные решения принимать. А коли он к Господу только на утренней и вечерней молитве обращается, то начинает жить по законам земных страстей. Сиречь, по сатанинским законам. Ведь христианский долг – он из твоего разговора с Богом вытекает, и ниоткуда больше. Только надо этот разговор в душе постоянно вести. Но просто ли это делать человеку молодому, наполненному страстью, как чаша хмельным медом? Трудно, очень трудно. Но если тебе такая ноша не под силу – откажись от княжения, передай его более сильному брату. Стань его помощником. Это будет по-христиански. Только мало кто на такую большую утрату решится. Ведь мало кто последовал Господу, когда тот сказал: "Оставьте все, идите за мной". И у нас такое же происходит. Не бросают сокровищ земных, не хотят Господней дорогой идти. Вот, брат мой во Христе Феодосий, и ответ. Когда русские князья до того вырастут, чтобы не ради власти на престоле сидеть, а ради исполнения Господней воли во благо своим людям, тогда и про зрелость говорить будем. А когда такое время настанет – одному Богу известно. Сейчас мы с тобой видим, что крутит лукавый братьев-князей искушениями, и не могут они от него отделаться. Веры в них мало для такого большого дела.
– А как же надежда на Господа? Ведь он своим промыслом нас не оставит, войну остановит, кровопролитие прекратит. Не зря же он нам православие подарил?
– Пути Господни неисповедимы, брат Феодосий. Но мы не достойны Его благости. Ведь Господь только тем помогает, кто стремится в служении ему христианский долг выполнить. А мы стремимся? Ночью молитвы читаем, а днем коварство против ближнего совершаем. Грехи делаем не только по слабости, но и по доброй воле. Как надеяться на Господню помощь, коли мы ее не достойны? Однако нам, монахам, вот что делать надо. Надо слово веры до князей и княжьих людей постоянно доносить. Надо к ним с проповедями обращаться. Надо в первую очередь с ними о долге говорить. Все от них зависит. Как князь поступает, так и люди его. Так было и так будет всегда. Я уже стар становлюсь. Зрение плохое. Рука не слушается. Так и не допишу рукопись-то свою. Не осилю… А вот язык мой грешный еще изрекает. Ты и слушай меня. Правду запоминай, да потом опиши в своих письмах. Чтобы их люди читали. Учись так писать, чтобы каждому понятно было. Чтобы до каждого сердца доходило. Ты муж сметливый и умом глубокий, будешь много умных мыслей на свет приносить и через них паству просвещать.
В чем же главная опасность для князей, брат Феодосий? В отходе от Господа? Нет, не думаю. Они, скорее, на пути к нему находятся. Русь уже от Иисуса Христа никогда не отвернется. Дело лишь пока в ее незрелости. И мы должны ей помогать становиться боголюбивее. А главная опасность, брат мой во Христе, в том, чтобы нам Христа не подменили. Посмотри, как латиняне стараются нас к себе завлечь. Помнишь, князь Владимир свою будущую жену Анну в Корсуне поджидал, а вперед нее уже папские легаты наскочили: зачем тебе, княже, в дикую Грецию идти, иди к нам в Великий Рим. Сколько раз они удельных князей в соблазн вводили. А Святополк Окаянный чего стоит? Ведь тестюшка Болеслав его в католичество перетягивал и против сводных братьев науськивал. Сумел бы Святополк свои страшные преступления совершить, если бы не эти уговоры? Неизвестное дело. И дальше будут эти псы за Русской землей охотиться. Жадны они, алчны и жестоки. Не захотят такого богатства упускать. Жди от них новой беды.
– Неужели никогда православным с латинянами полюбовно не сойтись, Владыко?
– С латинянами – никогда. Только если они от самых главных своих измен Господу откажутся. Но в это я не верю. Как может Папа отказаться от своего наместничества? Ведь он всем европейским королям короны раздает. Он – главный король среди них. Такого добровольно не уступают. Как он может отказаться от права загодя прощать грехи, совершаемые по его повелению для решения корыстных земных целей? Он напускает войско на неугодных правителей и говорит: убивайте и казните, я отпускаю вам этот грех. Разве Святое писание позволяет пастырю такое своеволие? А если он откажется от него, кем он будет? Кто пойдет по его повелению убивать и казнить? Нет, Феодосий, латиняне веру превратили во власть, а это – подлая измена Богу.
– Что же, выходит, не будет у нас совместного жительства с латинянами?
– Опять ты к этому клонишь! Знаю, почему. Правильный вопрос задаешь. Чем дальше, тем больше народы перемешиваются. И торговлей, и войной, и ремеслом. Вон, на Крещатике, в торговых рядах, кого только нет. И русы, и поляки, и греки, а иудеев сколько было?! Весь Киев долгами опутали, псы ненасытные. Изяслав выгнал их, но это без толку. Опять придут. Значит, правильно заботишься: как быть в таком Вавилоне грядущем? А так и быть. Торговлю торговать, ремесло ремеслить, войну воевать, а веру свою свято хранить. Коли князь латинскую княжну в жены берет – чтобы крестилась в православную веру. А лучше вовсе не брать. Кровь чище будет.
– Почему же истинная вера там не прижилась, что их заставило в сторону ступить? Ведь такая печаль для нас всех, такая тревога за грядущее время!
– Кто были первые христиане в Риме, брат мой возлюбленный? Римские рабы! А раб-то, Феодосий, за жизнишку свою и ложью, и клятвопреступлением, и подлостью борется. Другого не дано ему. Честного раба сразу на галеры или в могилу отправляют. Вот он какой, первый христианин. А потом христианство на их хозяев тоже распространилось, на рабовладельцев. А рабовладелец каков? Он привык себя выше всех вокруг ставить. Он в своих владениях хозяин жизни и смерти. Как ему от такого груза избавиться? Вот и не смогли греховные и слабые люди в том положении православие удержать. Не смогли! Так что не вина их, а беда, что под свои нравы они веру подчинили.
А нам Господь веру и послал, потому что мы рабства не знали. Славянская душа, хоть и жестокая, и буйная от язычества, но вольная и честная была. Вот в чем разница. Такая душа Бога открыто принимает и ему без утайки служит. Потому что раб в нас не сидит! А если мы к латинянам отложимся, то такие же станем, как они, с рабским изъяном и ложью в душе. Помни это, Феодосий, помни и проповедуй.
Словно выныривал Аристарх из прошлого и думал: тысяча лет этим словам, а они не устарели. Латиняне сделают нас духовными рабами. Илларион и умом, и душой, и даже генетическим инстинктом воспринимал опасность, исходящую от Запада. А Бабакин ее не воспринимает. Или, может, он свою игру играет? А ведь, наверняка, свою.
Глава 9
1985 год. Ленгли, ЦРУ
Стенли читал шифровку "Лиса", поступившую из Будапешта. Агент был сверхосторожен и отказывался от любых операций по связи, если в этом не было острой необходимости. Не брал он и радиоаппаратуру быстрого действия, несмотря на убедительные доводы о том, что она не поддается радиоперехвату. Уж кто-кто, а он-то знал, на что способны асы из управления радиоперехвата и дешифровки. Ему приносили перехваченные и расшифрованные материалы многих иностранных резидентур в Москве. Поэтому "Лис" работал только на выездах, которых у него с переводом в Питер стало гораздо меньше. Лишь иногда благодаря своему высокому положению ему удавалось добиться командировки по какому-нибудь оперативному делу. Тем не менее, резидентуры ЦРУ во всех столицах Варшавского договора имели дежурные приемные устройства, день и ночь ожидавшие вызова "Лиса". Прибыв в такую столицу, он при необходимости мог провести с резидентурой тайниковую операцию. Для этого у "Лиса" имелся дистанционный пульт постановки на охранную сигнализацию личной автомашины, который одновременно являлся сигнализатором ближнего действия. Надо было оказаться в зоне прямой видимости американского посольства, не далее чем на двести метров, и нажать сигнализатор столько раз, сколько дней до операции он назначал. Два нажатия – на второй день, три – на третий и так далее. Сигнализатор был абсолютно безуликовым и действительно использовался для своих прямых целей. Места и конкретное время операции были обусловлены на каждую столицу отдельно. Категорическим требованием "Лиса" было исключение визуального контакта. Работники, изымающие контейнеры, не должны видеть, кто их заложил. На всякий случай он закладывал их раньше, чем сообщал сигналом.
Обычно его информация была предельно краткой и содержала только конкретные сведения. Но на сей раз шифровка была многословной и панической. Агенту стало известно из случайного разговора со своим бывшим подчиненным в ПГУ, что резидентура в Бонне начала работать с американским офицером, имевшим отношение к бронетехнике. Немецкий отдел обратился в контрразведывательное управление за консультацией о возможности подставы, естественно, не предоставляя никаких конкретных данных на этого человека. "Лис" забил тревогу. Как только советские танкостроители начнут получать материалы по американским танкам, они обязательно запросят образцы новой брони и боеприпасов. Если источник сумеет выполнить это задание, то давно проведенная успешная комбинация ЦРУ развалится, а сам он окажется под прямой угрозой разоблачения.
За пять лет до этого ЦРУ провело удачную операцию по доведению до русских ложных сведений о новой броне. На первом этапе этой операции американцы в ряде специализированных журналов пробросили косвенные указания на то, что некой крупной корпорацией завершается разработка композитной брони. КГБ мгновенно заглотил наживку и стал искать подходы к инженерам этой корпорации. На втором этапе с подачи Голубина в агентурную сеть КГБ был внедрен ученый-металлург, который за несколько встреч продал документы по броне именно из данной корпорации. После этого он исчез из поля зрения советской разведки. На профессиональном языке это называется "сошел со связи". Схватил куш и не захотел больше рисковать собой. Такое бывает довольно часто. Американцы реализовали именно подобный вариант, иначе русские стали бы копать глубже, а это усложняет игру. ПГУ оставили один на один с конкретным объемом секретных сведений, которые уже никто не мог прокомментировать и дополнить. Информация была добротно подготовлена, и у ЦРУ имелись основания считать, что важнейшая часть композита – керамический слой – будет изготавливаться русскими по американскому рецепту. Тот самый слой, который не позволяет кумулятивным снарядам прожигать броню насквозь. Но этот слой имел один недостаток – он был относительно хрупок. Если задаться целью создать кумулятивные снаряды, сочетающие в себе не только прожигание, но и пробивание брони, что в принципе возможно, то эта керамика не годится.
Для своих же танков США разрабатывали ударостойкий композит, способный отражать удары снарядов двойного действия. В этом и был главный замысел всей комбинации. Если советские танкостроители возьмут на вооружение дезинформацию, то преимущество американских танков станет неоспоримым, потому что они будут прошивать советские коробки, как детские игрушки, сами оставаясь невредимыми. Это станет предпосылкой для того, чтобы получить однозначное преимущество на возможном поле боя и, что еще важнее, начать вытеснение бронетехники СССР с мирового рынка.
Но теперь у ПГУ появился другой источник из этой отрасли, который мог свести на нет всю комбинацию. Более того, несоответствие его данных данным подставы бросит тень на Голубина. "Лис" опасался, что он переведен в Питер в немалой степени и из-за подозрений в свой адрес по поводу брони, а теперь враг получит солидное подкрепление, а может быть, и прямое указание на него.
Агент в резком и паническом тоне требовал в шифровке либо выявить американца, который работает с ПГУ, либо, если этого не получится, высчитать разведчика, на контакте с которым тот находится, и устранить его.
Стенли с сомнением покачал головой. ЦРУ практиковало физическое устранение противника в исключительных случаях. Предназначенная для этого секция специальных операций имела неплохой опыт работы в "третьем мире", где она задействовалась в правительственных переворотах и отправила на тот свет немало врагов Америки. Но работать против русских – занятие неблагодарное. Одно дело выбросить с десятого этажа какого-нибудь советского агента из числа чилийцев, другое – поднять руку на офицера КГБ. Здесь можно было получить немилосердный ответ, не успев поздравить себя с успешной операцией. Поэтому такие покушения были крайней редкостью, за всю историю ЦРУ их можно было пересчитать на одной руке.
Однако сейчас речь шла о сохранении самого ценного источника Агентства. Такого источника у него еще не было и вряд ли когда еще будет. Хотя завелся уже высокопоставленный крот и в ГРУ, но ГРУ – не КГБ. Это сравнительно небольшая организация.
Стенли засунул сообщение в кармашек кожаной папки и позвонил заместителю директора Агентства Лестеру.