- Он самый, - сказал Гросс. - Один из моих предшественников в области криминалистики, хотя я не полностью разделяю положения его теории, что преступные наклонности передаются по наследству. В некоторых случаях - да. Но итальянец слишком сильно полагается на антропологию. Вот, например вы, Вертен, с вашими высокими скулами и довольно хищным носом неплохо подходите под его физиогномический тип преступника, но я еще никогда в жизни не встречал человека с меньшими преступными наклонностями, чем вы.
- Благодарю вас, Гросс.
- Довольно странное чтение для вашего приятеля-художника, как вы полагаете?
Вертен эту книгу не читал, но знал, о чем она. Ломброзо считает художественный гений своеобразной формой наследственной душевной болезни. Он приводит чертову дюжину образцов живописи, которую характеризует как "живопись душевнобольных".
- Может быть, Климт вычитал в этой книге что-то и о своем искусстве, - проговорил Гросс со слабой улыбкой. - Тут есть над чем подумать.
* * *
В центр Вены они вернулись уже к концу дня. Пересели на другой трамвай, который доставил их на площадь Карлсплац. Сегодня там, как и почти во все летние дни 1898 года, собралась толпа зевак вокруг строительной площадки. В заборе были любезно просверлены отверстия, причем на разной высоте, для людей разного роста. Но теперь, когда сооружение уже устремилось ввысь, они были не нужны. Здание в форме куба венчал гигантский бронзовый шар, увитый лавровыми листами. Однако многим этот шар казался больше похожим на кочан капусты. Прохожие останавливались и, покачивая головами, перебрасывались шутками.
- Надо же, что придумали эти сумасшедшие художники.
- Похоже на гробницу, - заявила крупная полногрудая матрона, поднеся к глазам лорнет.
Гросс наконец не выдержал:
- Вертен, объясните ради Бога, куда вы меня ведете?
- Скоро увидите, - отозвался адвокат, не замедляя шага. Теперь пришла его очередь разыгрывать таинственность, как это делал Гросс во время визита в морг.
Он показал свою карточку красноносому привратнику у парадных дверей и, обходя препятствия, двинулся в вестибюль строящегося здания. В воздухе висела пыль, стучали молотки, громко переговаривались рабочие. Гросс был вынужден прикрыть уши ладонями.
Вертен почти сразу отыскал глазами нужного человека, который в том же самом длинном расшитом халате раздавал указания плотникам и малярам. В данный момент Климт показывал одному из них, как получить на стене нужную фактуру белого.
Адвоката он увидел раньше, чем тот его окликнул.
- Вертен, наконец-то. Что вас задержало? - Художник крепко сжал своей мясистой лапой руку Вертена.
- Нам нужно… - начал Вертен, но его прервал толстый рабочий с листом светокопии. Климту пришлось отойти с ним в сторону.
Гросс воспользовался этим, чтобы тронуть Вертена за рукав.
- Кто этот мусульманин? - Он насмешливо кивнул в сторону Климта, намекая на халат.
- Так это он и есть. Наш клиент.
- Чего же вы не предупредили?
- Хотел, но потом передумал. Решил, что так будет забавнее.
Климт наконец избавился от рабочего и подошел к ним, смущенно пожимая плечами.
- Позвольте мне представить вам моего коллегу, доктора Ганса Гросса, который любезно согласился помочь, - сказал Вертен.
Художник удивленно вскинул брови:
- Тот самый Ганс Гросс? Криминалист?
- Тот самый, - ответил Гросс, лучезарно улыбаясь.
- Как славно. - Климт неожиданно обнял криминалиста.
Тот застыл, прижав руки к бокам, недовольно глядя через плечо Климта на Вертена.
- У нас возникли трудности с вашей приятельницей из Оттакринга, - сказал адвокат, предварительно оглядевшись.
Однако Климт, видимо, полагал, что скрывать ему нечего, и громко спросил:
- Она сказала, что я не был у нее вчера ночью?
- Ваша приятельница вообще отказалась разговаривать. Как только узнала, что я ваш адвокат.
Климт положил свою медвежью лапу на плечо Вертена.
- Анна передумает. У нее была нелегкая жизнь. Она не привыкла доверять людям.
- Думаю, ей это не помешает, герр Климт, - произнес Гросс, вступая в разговор. - А тем временем мы могли бы проверить ваше алиби в те дни, когда были совершены другие убийства.
Климт посмотрел на Вертена.
- Это необходимо, - сказал адвокат. - Пожалуйста, сосредоточьтесь на числах, которые я вам назвал: пятнадцатое и тридцатое июня, пятнадцатое июля и второе августа.
Первые три убийства всколыхнули всю Вену, и многие горожане превратились в детективов. Дело в том, что убийства совершались через равные промежутки времени. Утром пятнадцатого июня было обнаружено тело Марии Мюллер, прачки. Затем, немногим больше чем через две недели, тридцатого июня, был убит Феликс Бруннер, слесарь-водопроводчик. Когда пятнадцатого июля случилось третье убийство, все решили, что замысел преступника ясен. Новое злодеяние он совершил спустя пятнадцать дней, и жертвой пала опять женщина из низов, швея Хильда Динер, мать четверых детей. Она вывела поздно вечером на прогулку собаку и не вернулась домой. Ее тело обнаружили в Пратере, как и остальных. Собаку так и не нашли. Таким образом, убийства происходили каждые пятнадцать дней, все жертвы были из простых людей. И соблюдалась последовательность - сначала женщина, потом мужчина, затем снова женщина.
Бульварная пресса призывала население выслеживать убийцу. Нетрудно было догадаться, что следующее преступление должно совершиться тридцатого июля и мужчинам следует быть настороже.
Однако ночь тридцатого июля прошла без особых происшествий. Трое крепких мужчин вызвались бродить по Пратеру, изображая наживку для убийцы. Каждый был при оружии. У одного тяжелая дубинка, у другого кастет, у третьего трость со спрятанным внутри стилетом. При приближении незнакомца все трое среагировали одинаково. В результате школьный учитель из Сан-Плётена, который приехал в Вену на каникулы и заблудился по дороге в свой пансион, получил сотрясение мозга, мелкий воришка-карманник, работавший на улицах рядом с парком аттракционов, отделался сломанной рукой, а полицейскому, одетому в партикулярное платье, досталась резаная рана.
На следующее утро горожане с облегчением вздохнули, полагая, что убийства закончились. Однако спустя три дня преступник снова объявился. На этот раз жертвой стал мужчина, но не из рабочих. Александр фон Флигель был богатый промышленник-парфюмер. Его фабрики в Вене, Линце и Граце среди прочего выпускали модный женский крем для лица. Он засиделся допоздна с приятелями в ресторане и немного перепил. Поэтому домой в карете не поехал, а сказал, что хочет пройтись, протрезвиться. Приятели видели, как он неторопливо двинулся по улице, покуривая сигару. Его тело нашли утром второго августа в Пратере.
Климт тщетно пытался вспомнить, где находился в эти дни. Наконец махнул рукой.
- Нужно спросить Эмилию. Может быть, она в какой-то из дней получала от меня открытку.
Гросс и Вертен переглянулись.
- Мы привыкли переписываться независимо оттого, встречаемся или нет, - пояснил художник. - Открытки красивые. Из нашей мастерской.
- Я уверен, что они красивые, герр Климт, - сказал Гросс. - Но понимаете ли вы важность подтверждения вашего алиби?
- Да. Герр Вертен уже объяснил мне, что если удастся доказать мою непричастность к другим убийствам, то, значит, я не убивал и Лизель. Потому что все эти несчастные убиты одинаковым способом.
- Совершенно верно, - согласился Гросс.
- Думаю, активная защита для меня предпочтительнее.
- Кажется, герр Климт, вы знакомы с юриспруденцией. Знаете меня? А я не настолько глуп, чтобы надеяться на широкую известность.
- Я много читаю, - ответил Климт, чуть улыбнувшись.
- В том числе и Ломброзо.
Улыбка с лица Климта исчезла.
- Откуда вы знаете?
Гросс протянул ему набросок.
- Нашел в доме… вашей приятельницы, в книге "Гениальный человек".
Климт посмотрел на набросок, усмехнулся, затем смял его в шарик и бросил в кучу мусора.
- Вы считаете себя гениальным, герр Климт? - спросил Гросс.
- Признаюсь, иногда считаю. Но бывают времена, когда я ощущаю себя шарлатаном. Вам знакомо подобное чувство, доктор Гросс?
В ответ Гросс лишь загадочно улыбнулся.
Выйдя на улицу, Гросс покачал головой:
- Странный человек, не правда ли? Воображает себя гением, не считающимся с мнением общества, мечется по залу в несуразном восточном халате и в то же время заботится о чести своей жалкой возлюбленной. Как он стал вашим клиентом?
- Должен признаться, случайно, - ответил Вертен. - В молодости Климт имел обыкновение искать вдохновения в Триесте.
- Неужели ездил в Италию?
- Нет, гораздо ближе. В Вене есть такая улица, Триестер-штрассе. Все называют ее Триест. Там собирались ломовые извозчики. Так вот, когда Климта покидало вдохновение, он отправлялся на Триестер-штрассе и затевал драку с первым попавшимся возницей, который обижал своих лошадей. Утверждал, что потасовка высвобождает его жизненную энергию.
- И однажды его арестовали? - спросил Гросс.
Вертен кивнул:
- Да. За членовредительство. Сломал извозчику руку. Но я доказал, что это была самозащита. Противник бросился на него с ножом.
- Человек такой силы, наверное, легко сломает другому шею, - пробормотал Гросс. - Она треснет как грецкий орех.
Глава четвертая
Утром Вертен имел обыкновение записывать в дневник события вчерашнего дня. Сегодня его никто не потревожил, и он спокойно позавтракал кофе с рогаликом, а затем минут сорок спокойно поработал, получая от этого больше удовольствия, чем от своих литературных упражнений.
В дверь постучала фрау Блачки.
- Доктор Вертен, к вам пришли.
Он глянул на часы. Рано, даже для Гросса.
- Женщина, - добавила она с неодобрением. Если бы одобряла, то назвала бы посетительницу "дама".
Вертен понятия не имел, кто это мог быть.
- Проводите ее сюда, фрау Блачки.
Вошедшая через несколько секунд женщина вся светилась молодостью и красотой. Грациозная, с нежной, почти прозрачной, кожей, белой как алебастр. Уложенные в модную прическу волосы прикрывала сиреневая косынка.
Вертен сразу узнал ее по картинам Климта.
- Фрейлейн Флёге?
- Густава арестовали! - выпалила она вместо приветствия. - Пришли к нему в квартиру и забрали как обычного уголовника в присутствии матери и сестер. Я пришла к вам за помощью, адвокат Вертен.
Он встал, придвинул ей кресло:
- Прошу вас, садитесь. Думаю, мне удастся его вызволить. Но тут есть одна трудность.
- Вы имеете в виду его нежелание сослаться на алиби у фрейлейн Плётцль?
Вертену не удалось скрыть удивления.
Она улыбнулась:
- Да полно вам, герр адвокат. Любовные похождения Густава уже давно стали секретом Полишинеля.
- Но он это делает ради вас. Не хочет, чтобы вы страдали. - Вертен почувствовал облегчение, что можно говорить открыто.
- Густль прекрасно знает, что я знаю.
- Тогда в чем же дело, фрейлейн Флёге? Герра Климта обвиняют в убийстве. Его жизнь может зависеть от алиби.
- Но вы забыли о его матери, герр Вертен. Густль весьма далек от совершенства, хотя этого не осознает. По мне, так пусть делает что хочет, но мать… Неужели в полиции действительно верят, что он маньяк-убийца? Вряд ли. Поэтому мы решили отказаться от алиби.
- Мы?
- Да, мы. Это решение Густава. И я пришла просить, чтобы вы не пытались его отговаривать. Понимаете, его мать слабая женщина. С больным сердцем. Если начнется эта кутерьма с алиби и выплывет на свет фрейлейн Плётцль и ее сын… их сын, это непременно станет известно матери Густава. И… она может не выдержать. Вы меня поняли, адвокат Вертен?
- Глупцы, - произнес Гросс, усаживаясь в кресло напротив инспектора Майндля в его кабинете. - Вздумали подыгрывать прессе. У них что, есть против него какие-то улики?
- Думаю, нет, - ответил Майндль.
В последний раз, когда Вертен видел инспектора, тот показался ему выше ростом. Инспектор сидел за массивным столом вишневого дерева, примостившись в огромном кресле. Сзади на стене висел положенный в государственных учреждениях фотографический портрет императора. Бакенбарды, обычный сердитый взгляд. Рядом висел портрет меньшего размера, зато написанный маслом. Изображенный на нем представительный вельможа с копной седых волос и орденом на груди был узнаваем почти как сам император. Это был князь Грюненталь, "серый кардинал" при Франце Иосифе. Наличие портрета объясняло Вертену причину стремительного возвышения Майндля в Вене. Ему покровительствовал князь.
- Я потому и рад вашему визиту, что тут не исключена ошибка. - Майндль улыбнулся Гроссу. Вертена он не замечал.
Сегодня он на нашей стороне, подумал адвокат. Кто знает, что будет завтра?
Инспектор Майндль был розовощек, чисто выбрит и носил пенсне в черепаховой оправе с пружинным зажимом, недавно вошедшую в моду новинку.
- Я советовал не спешить с арестом. Но, как вам известно, доктор Гросс, в уголовной полиции не хватает людей, и она постоянно под прицелом прессы. Горожане требуют результатов. А ваш герр Климт внешне очень подходит на роль подозреваемого. Дурно воспитан, ведет богемный образ жизни, подстрекает художников вступать в его объединение. И вообще, мне кажется, все художники в той или иной степени неблагонадежны.
- Выходит, его преследуют за то, что он художник? - спросил Вертен. - Но это абсурд. Тем более что улик против него нет.
- Кое-какие есть, - ответил Майндль, по-прежнему глядя на Гросса. - Например, в его студии найдена подстилка с пятнами крови.
- Это еще не указывает на преступление, - заметил Гросс. - К тому же надо доказать, что это кровь человеческая.
- Климт заявил, что это кровь кота, - добавил Вертен. - Его кот накануне исчез, а потом явился сильно ободранный.
Майндль поджал губы.
- Тогда почему подстилку спрятали?
- Никто ее не прятал, - возразил Вертен, добившийся наконец полного внимания инспектора. - Она находилась в сумке с ветошью, которую Климт использует для вытирания кистей. И вы не думаете, что он уничтожил бы эту подстилку, если бы на ней действительно была кровь несчастной фрейлейн Ландтауэр?
- Совершенно верно, - согласился Гросс. - Скажу больше - наличие подстилки с пятнами крови как раз указывает на невиновность этого человека. Ему нечего скрывать.
- А может быть, он решил оставить подстилку как сувенир, напоминание о случившемся? - в свою очередь, возразил инспектор, улыбаясь тонкими, как у ящерицы, губами.
- Майндль, я полагаю, вы знакомы с моими работами о крови? - спросил Гросс. - Среди прочего там показано отличие венозной и артериальной. Они разбрызгиваются по-разному. Если бы Климт в своей студии вскрыл артерию девушки, даже мертвой, там остались бы отчетливые следы разбрызгивания. Большая часть находящейся в теле крови, а это пять литров, выплеснулась бы на стены и пол студии. Представляете, сколько времени нужно, чтобы все привести в порядок? Однако ваши люди не обнаружили никаких других следов крови, кроме как на подстилке.
Майндль кивнул.
- Я не говорю, что согласен с действиями уголовной полиции. Просто есть вопросы, которые требуют ответов.
- Мы можем представить труп животного, - сказал Вертен. Перед встречей с Майндлем он коротко переговорил с Климтом в его камере в окружной тюрьме. - Климт утверждает, что похоронил кота в саду, под абрикосовым деревом рядом со студией.
- Это ничего не доказывает! - резко бросил Майндль. - Мало ли на какие уловки пускается преступник.
- Но вы же сказали, что были против его ареста, - удивился Вертен.
- Я действительно против, пока не появятся еще улики. Тем более что художник был хорошо знаком с убитой и не может подтвердить свое алиби. Это довольно редкий случай.
- У него есть алиби, но он не желает на него ссылаться, - сказал Вертен.
- Это не имеет значения, - буркнул Майндль.
- Вы исходите из того, что у фрейлейн Ландтауэр, кроме герра Климта, никаких знакомых не было? - вмешался в разговор Гросс. - А с девушкой, которая делила с ней квартиру, беседовали?
- Разве девушка могла совершить подобное убийство? - проворчал Майндль. - Тут требовалась недюжинная физическая сила.
Гросс поморщился и качнул головой, разочарованный замечанием бывшего коллеги.
- В день, когда произошло убийство, - сказал Вертен, - Климт получил от фрейлейн Ландтауэр записку, в которой она извинялась, что не может вечером прийти на сеанс позирования. Что вынуждена остаться дома и ухаживать за заболевшей подругой. Климт убедился, что это обман, потому что записку принесла именно та самая подруга. Так что, возможно, фрейлейн Ландтауэр в этот вечер встречалась еще с каким-то мужчиной.
- Следователи побывали на квартире убитой, но не нашли там ничего предосудительного. - Майндль со вздохом снял пенсне и потер переносицу. - Вы должны меня понять. Я не веду это дело, но мне не безразлична репутация венской полиции. Я связался с вами сегодня утром, доктор Гросс, поскольку знал о вашем интересе к этому делу. - Затем он скупо кивнул в сторону Вертена. - И о вашем тоже, адвокат. Я решил поделиться с вами результатами расследования, чтобы предварить возможные недоразумения. Разумеется, наше сотрудничество должно быть основано на самом полном доверии.
- Разумеется, Майндль, - ответил Гросс.
Этот карьерист решил на всякий случай подстраховаться, подумал Вертен. Климт всего лишь художник, но у него есть весьма влиятельные друзья. Очень многие дамы из высшего света Вены готовы позировать ему даже обнаженными. Эти дамы уговорят своих мужей на что угодно. Видимо, благодаря этому Климт уверенно победил на конкурсе и получил серьезные заказы от города, в том числе и на вызвавшую большие споры роспись потолка в вестибюле главного здания Венского университета. Люди в уголовной полиции определенно не понимали, кого упрятали за решетку и какой это может вызвать скандал.
А вот Майндль прекрасно знал, что за человек сидит у них в камере. И если в связи с этим арестом потом полетят головы, свою он сохранит, - поэтому он и привлек к расследованию Гросса. Если криминалисту удастся раскрыть дело, доказав невиновность Климта, инспектор припишет заслугу себе. А если окажется, что Климт действительно преступник, то он ничем не рискует, поскольку взял обещание с Гросса и Вертена хранить тайну. В любом случае Майндль будет в выигрыше. Неудивительно, что этот человек так высоко поднялся по служебной лестнице, подумал Вертен. Точно знает, как маневрировать. Князь Грюненталь не зря сделал его своим протеже. Такой талант не мог пройти незамеченным.
- В этом деле есть кое-что, о чем мы еще не говорили, - сказал Гросс.
- И что это? - спросил Майндль.
- Сцеженная кровь и отрезанные носы, - напомнил Гросс.
Майндль водрузил на нос пенсне.
- Да. Один из наших следователей занимается этим вопросом. Ищет нити, связывающие убийства в Пратере с еврейскими фанатиками.
Вертен застыл в кресле, чувствуя как приливает к лицу кровь.