- Уже встаете на сторону женщин? Вы безнравственный человек, мистер Уивер. Совершенно безнравственный. Я слышал, все евреи такие. Говорят, удалить крайнюю плоть - все равно что выпустить тигра из клетки. Но мне нравятся мужчины, которые любят женщин. А Селия, мне кажется, лакомый кусочек. Согласны? Но довольно глупостей. Вы не добьетесь успеха в Крейвен-Хаусе, если только и будете думать, как залезть под юбку служанке. Мы понимаем друг друга?
- Отлично понимаем, - сказал я.
- Хорошо. Вернемся к нашей теме. Мне это недавно пришло в голову, но скажите, мистер Уивер, как вы относитесь к тому, чтобы служить торговой компании, вместо того чтобы работать самостоятельно, как сейчас, от заказа до заказа, гадая, откуда возьмется следующий кусок хлеба?
- Я об этом не думал.
- А я вот сейчас подумал: как так случилось, что эти документы исчезли? Вы, вероятно, знаете, что недавно у наших ворот бунтовали проклятые ткачи и все охранники были заняты тем, что переругивались со смутьянами. Возможно, один из этих негодяев, воспользовавшись суматохой, проник сюда и взял документы.
Эллершо был слишком близок к правде, и я заволновался.
- Но зачем им понадобились эти бумаги? Что-нибудь еще исчезло?
Он покачал головой.
- Знаю, звучит не очень убедительно, но другого объяснения не нахожу. Даже если я ошибаюсь, факт остается фактом - у нас есть несколько десятков охранников, но нет никого, кто бы ими руководил. Сегодня этот прощелыга обыскивает на выходе грузчика, проверяет, не украл ли тот чего, а завтра они меняются местами. Словом, компания беззащитна перед халатностью и предательством тех людей, которые по долгу службы обязаны ее охранять. Вот меня только что и осенило: вы могли бы стать начальником охраны и следить за тем, чтобы охранники не наносили ущерба.
Вряд ли можно придумать что-то еще, чем я занялся бы с меньшим удовольствием, но я понимал, что должен завоевать расположение мистера Эллершо.
- Уверен, - сказал я, - бывший офицер для этого подошел бы лучше. Не отрицаю, иметь дело с ворами я привык, но я никогда никем не командовал.
- Это не имеет значения, - сказал он. - Что скажете, если в обмен на свои услуги вы будете получать сорок фунтов в год. Что скажете, сэр? Поверьте, почти столько же мы платим нашим клеркам. Это хорошее жалованье для такой должности. Может быть, слишком хорошее. Но я знаю, что с евреем лучше не торговаться. Это комплимент вашей нации, причем от всего сердца.
- Предложение очень заманчивое, учитывая стабильность работы и постоянный доход, - сказал я, решив не принимать никакого решения, не поговорив с Коббом. - Но мне необходимо подумать.
- Как вам будет угодно. Надеюсь, вы осведомите меня о своем решении. Надеюсь. Но полагаю, вы и так отняли у меня слишком много времени. У меня масса дел.
- Чай должны принести, - напомнил я.
- Что? Здесь вам не таверна, где вы можете заказывать то или это. Если хотите, сэр, служить у нас, прежде всего уразумейте, что здесь занимаются делами.
Я извинился за свою оплошность и покинул Крейвен-Хаус под испепеляющим, почти враждебным взглядом Эллершо. Я пробирался к выходу между снующими клерками, слугами с подносами, уставленными едой и напитками, и важными, как правило, но не всегда дородными мужчинами, занятыми беседой, и даже несколькими грузчиками - все они двигались с такой решительностью, как будто я попал в центр правительства, а не в контору компании. Я сожалел и в то же время был рад, что не увидел больше мисс Глейд, ибо не знал, как себя с ней вести. Но если мне придется бывать здесь регулярно, надо будет с ней что-то решать.
После визита в Крейвен-Хаус у меня не было иного выбора, как посетить мистера Кобба и дать ему полный отчет о случившемся. Эта необходимость тяготила меня. Мне претило, что я должен мчаться к хозяину, дабы сообщить, как я ему служил, и получить инструкции, как я могу услужить ему в дальнейшем. Но я в очередной раз напомнил себе: чем скорее узнаю, чего хочет Кобб, тем скорее освобожусь от него.
Однако у меня не было никакого желания встречаться с его побитым и злобным лакеем, поэтому я зашел в пивную и отправил посыльного к Коббу с просьбой встретиться со мной там. Я подумал, что раз ему так хочется обращаться со мной как с марионеткой, пусть заплатит небольшую дань и придет ко мне. Распоряжаясь им, я не более чем подслащивал - но все же подслащивал - горькую пилюлю моего рабства.
Когда я допивал третью кружку эля, дверь в таверну отворилась, и я увидел не кого-нибудь, а Эдгара, лакея. Его покрытое синяками лицо было искажено гневом. Он подошел ко мне, как рассерженный бык перед травлей, и угрожающе нагнулся. Он стоял молча какое-то время, потом протянул руку и разжал ладонь над столом. Оттуда тотчас посыпались крошечные клочки разорванной бумаги. Без всяких объяснений было понятно, что это моя записка.
- Вы, должно быть, полный идиот, чтобы посылать нам записки, - сказал он.
Я взял клочок бумаги и сделал вид, будто его изучаю.
- Очевидно.
- Никогда больше этого не делайте. Если хотите что-то сказать, вы должны прийти к нам. Никогда не присылайте посыльного из таверны. Вы меня поняли?
- Боюсь, я тебя не понял, - ответил я.
- Можете развлекаться, играя в свои игры в свободное время, - зло сказал он. - Но не когда выполняете поручения мистера Кобба.
- Какая разница, если я пошлю посыльного?
- Разница в том, что вам это не разрешено. Теперь вставайте и следуйте за мной.
- Я допиваю эль, - сказал я.
- Вы его уже допили.
Он стремительным движением смахнул кружку со стола, и она ударилась о стену, забрызгав элем посетителей, склонившихся над своими кружками. Они с удивлением смотрели на меня и на лакея в ливрее. По правде говоря, все смотрели на нас - посетители, трактирщик, шлюхи.
Я вскочил на ноги, схватил Эдгара за сорочку и швырнул его на стол. Я замахнулся, демонстрируя свои намерения.
- Ха, - сказал он. - Вы не ударите меня, так как Кобб этого не позволит. Дни, когда вы могли меня терроризировать, прошли, и вы смиренно последуете за мной, иначе ваши друзья пострадают. А теперь дай мне встать, грязный варвар, или узнаешь мой гнев.
Я хотел сказать ему, что Кобб разрешил бить Эдгара, сколько мне захочется, - пункт договора, который добрый патрон забыл сообщить слуге. Но я придержал язык, ибо не хотел выглядеть ребенком, ссылающимся на разрешение родителей. Все, что оставалось в моих силах, я сделаю сам. Поэтому я решил предоставить свои объяснения.
- Возникла одна сложность, - сказал я. Говорил я тихо и спокойно, что давалось мне с трудом. - Меня здесь хорошо знают. И все знают, что я никогда не позволю лизоблюду типа тебя обходиться со мной подобным образом. Поэтому, чтобы соблюсти конспирацию, как того желает мистер Кобб, мне ничего не остается, как ударить тебя. Ты согласен?
- Одну минуту… - начал он.
- Разве всем не должно казаться, что я не изменился?
- Должно, - сказал он.
- Тогда что я вынужден сделать?
У Эдгара сжалось горло.
- Ударить меня, - сказал он.
Я замер, думая, что, ударив лакея, когда он столь беспомощен, едва ли получу удовлетворение. А затем все же ударил - чтобы проверить. Я врезал ему по голове два или три раза, потом бросил немного серебряных монет трактирщику за беспокойство и удалился. Если Кобб и удивился, что я пришел один, без сопровождения лакея, то ничего не сказал. Более того, он ничего не сказал ни о записке, ни о посыльном, и я подумал, уж не сочинил ли все это Эдгар, пытаясь продемонстрировать мне свое влияние. Но скорее всего, Кобб не хотел открытой конфронтации. Во всяком случае, обычно стремился этого избежать.
Напротив, его племянник казался мне человеком, которому ничто не доставляло такого удовольствия, как раздор. Он тоже сидел в гостиной и смотрел на меня с такой злобой, словно я наследил по всему дому. Однако сидел он тихо, ни словом, ни жестом не выказывая своего неудовольствия. Только наблюдал за Коббом и мной, причем с невозмутимостью рептилии.
Бросив на Хаммонда холодный взгляд, я повернулся к Коббу и рассказал обо всем, что произошло между мной и Эллершо. Кобб остался чрезвычайно доволен рассказом.
- Все идет, точно как я рассчитывал. Точно. Уивер, вы прекрасно работаете, и обещаю вам, что будете вознаграждены.
Я ответил лишь:
- Насколько я понимаю, вы хотите, чтобы я поступил на службу в Крейвен-Хаус.
- Ну конечно же. Мы не можем упустить такую возможность. Вы должны делать все, что он просит. Конечно, соглашайтесь на эту должность. Но с вашей стороны было мудро взять время подумать. Так выглядит правдоподобнее. Но через день-другой вы должны явиться к нему и сказать, что принимаете предложение.
- На какой срок?
- Это сейчас не важно, - сказал Хаммонд. - Узнаете, когда мы сочтем нужным вам сказать. В настоящее время ваша задача - понравиться Эллершо и втереться к нему в доверие.
- По-моему, на этот раз мы должны кое-что объяснить, - сказал Кобб. - Не хотелось бы, чтобы мистер Уивер упустил возможности только из-за того, что мы не объяснили ему, зачем он там нужен.
- А мне не хотелось бы, чтобы наши планы рухнули из-за того, что мы открыли ему карты слишком рано, - возразил Хаммонд.
Кобб покачал головой:
- Еще опаснее оставлять такого важного агента в неведении.
Хаммонд пожал плечами, скорее снисходительно, чем уступчиво:
- Тогда говорите.
Кобб повернулся ко мне:
- Вам придется выполнить множество заданий, служа в Крейвен-Хаусе, но, пожалуй, самое из них главное - разузнать истинные обстоятельства смерти человека по имени Абсалом Пеппер.
Выходит, им все же надо, чтобы я провел расследование. Почему-то это открытие меня обрадовало. По крайней мере, я вступал на знакомую территорию.
- Очень хорошо, - сказал я. - Что вы можете о нем сказать?
- Ничего, - отрезал Хаммонд. - В этом заключается вся сложность. Нам практически ничего о нем не известно, кроме того, что Ост-Индская компания организовала его убийство. Ваше задание - узнать о нем все, что возможно: почему компания видела в нем угрозу и, если возможно, имена людей, совершивших преступление.
- Если вы даже не знаете, кто он, почему вас это интересует?
- А это, - сказал Хаммонд, - вас не касается. Это наше дело. Ваше дело - выполнять наши указания и спасать своих друзей от тюрьмы. Теперь, когда вы знаете, чем должны заняться, послушайте внимательно - как. Ни в коем случае не задавайте о Пеппере никаких вопросов. Ни в Крейвен-Хаусе, ни где бы то ни было. Даже имя его вам нельзя упоминать, разве только другой кто-нибудь сам упомянет. Если нарушите правила, я об этом непременно узнаю, и будьте уверены, наказание последует незамедлительно. Вы всё поняли?
- Я в толк не возьму, как можно узнать что-то о человеке, если нельзя никого расспрашивать.
- Это ваша забота, и, если хотите освободить друзей, вам придется хорошенько поломать голову, чтобы найти способ.
- Вы больше ничего не можете мне о нем сказать?
Хаммонд вздохнул, показывая, что я испытываю его терпение.
- Есть веские основания подозревать, что Ост-Индская компания организовала на него нападение, ночью, и, видимо, его избили до смерти. А если не до смерти, то он утонул - его сбросили в Темзу, а нашли только уже через несколько дней. Когда в конце концов тело выловили, конечности были обгрызены речными тварями, но лицо осталось почти нетронутым. По лицу его и опознали.
- Кто опознал?
- Черт побери, Уивер, откуда мне знать? Все, что нам известно, было получено из перехваченной переписки. Больше я ничего не знаю.
- Где его нашли? - спросил я. - Хотелось бы поговорить с коронером.
- Вы что, глухой? Я же сказал: больше нам ничего не известно. Я не знаю, где его нашли, где похоронили и прочих подробностей. Знаю только, что убила его компания, и мы должны узнать почему.
- Сделаю что могу.
- Уж постарайтесь, - сказал Хаммонд. - И не забудьте про ограничения. Если узнаем, что вы произнесли это имя вслух, наш договор будет расторгнут, а вы с вашими друзьями благополучно отправитесь доживать свои дни в тюрьму. Помните об этом. Теперь отправляйтесь и делайте то, что вам велели.
Я понятия не имел, как можно сделать то, что мне велели, но другого выбора у меня не было, и я отправился к себе в комнаты. Уединение не помогло мне избавиться от тревоги, но идти мне было некуда, да и незачем. Город стал казаться мне чужим и опасным.
Когда начало смеркаться, я отправился на Сент-Мэри-Экс - там находилась харчевня, где готовили блюда в соответствии с требованиями португальских евреев, - и заказал себе ужин. Я не был голоден, но решил поесть, так как надо было поддерживать физические и умственные силы. Несколько знакомых пригласили меня подсесть к ним, но я вежливо отклонил приглашения, сославшись, что хочу побыть один. Они хорошо меня знали, и, понимая, что я могу быть весел и общителен, но могу быть и задумчив, никто не вынуждал меня присоединиться к веселой компании. Я был им благодарен за это.
Не прошло и пяти минут, как в харчевню вошел джентльмен, обративший на себя внимание всех присутствующих. Это был англичанин в простом костюме и скромном маленьком парике, в руках у него был кожаный конверт. Он явно чувствовал себя не в своей тарелке и растерялся, увидев вокруг столько евреев. Он переговорил с трактирщиком, и тот после некоторого колебания, помня, что я хотел уединения, указал на меня.
Англичанин поспешил в мою сторону:
- Вы мистер Уивер, да?
Я кивнул.
- Ваш домовладелец сказал, что я могу найти вас здесь.
Я снова кивнул. Наверное, парень пришел нанимать меня разыскивать какую-нибудь пропажу, и по приказу Кобба я должен буду отказаться от предложения.
Однако вскоре выяснилось, что этого не требовалось.
- Меня зовут Генри Бернис, сэр. Позвольте отнять у вас несколько минут?
Я снова кивнул, продолжая угрюмо скалиться: не хотелось, чтобы он принял меня за компанейского человека.
Какое-то время Бернис изучал меня. Он вытягивал шею, чтобы получше рассмотреть мою голову с обеих сторон.
- Не могли бы вы встать, сэр?
- Что вам, собственно, нужно?
- Да встаньте же. Мне надо на вас посмотреть.
Сам не знаю, почему я подчинился, но мне стало любопытно, и я встал. Он попросил меня покрутиться, но я отказался.
- Танцевать для вас я не стану, - сказал я.
- Бог мой. Какие танцы. Никаких танцев. Никаких прыжков или скачков. Я просто хочу удостовериться, что вы здоровы. Для защиты инвестиций. Можно взглянуть на ваши зубы?
- Вы меня еще не наняли, - заметил я. - Вы еще не сказали, чего вы хотите. И ловец воров вам не лошадь, сэр. Я не потерплю подобного отношения, даже если сам король захочет нанять меня.
- Нанять вас? Бог мой, да нет же. У меня нет ни малейшего желания вас нанимать. Какой мне прок от ловца воров?
Я сел.
- Не знаю почему, но вы, мистер Бернис, начинаете меня раздражать, и если вы не объясните, чего вы хотите, боюсь, вам понадобится хирург, чтобы вправить вам кости.
- Пожалуйста, обойдемся без угроз, - сказал он. - Я этого терпеть не могу. И никакого применения силы, пожалуйста. Всякий раз, обращаясь к насилию, вы рискуете своей безопасностью, а этого мы допустить не можем. Вы должны оберегать себя от ущерба, дорогой сэр. Прошу вас.
- Черт побери, да что вам надо?
- Вы не оскорбите меня грубыми словами, сэр. От них никакого вреда ни вам, ни мне, а если человек будет проклят за употребление грубых слов, так что из этого. Что будет в загробной жизни, не моего ума дело. Меня заботит только ваше благополучие в этой жизни. Полагаю, вы в последнее время не болели?
- Не болел, но…
- Серьезные травмы? Я знаю о сломанной ноге, из-за чего вам пришлось расстаться с рингом, но это было давно. Имели вы подобные травмы в последнее время?
- Не имел, и мне кажется…
- За границу не планируете путешествовать? Нет?
- Нет. И больше я не собираюсь отвечать на ваши вопросы, пока вы не объясните, что все это значит.
- Я хочу оценить ваше здоровье.
- Для чего?
- Простите. Разве я не сказал? Я служу в страховой конторе "Сихок". Я просто проверяю, не допустили ли мы ошибку.
- Страховая контора? При чем тут это?
- Никто ничего не знал. Видите ли, слишком много клерков, и они не общаются друг с другом. Похоже, за последние дни мы продали несколько полисов на ваше имя. Мы просто хотим разобраться, не планируется ли против нас какого-то жульничества. Но должен признать, у вас отменное здоровье.
- Каких таких полисов?! - воскликнул я.
Мистер Бернис наморщил лоб.
- Страхования жизни, естественно.
Я знал кое-что о коммерческом страховании, поскольку мой дядя часто прибегал к нему для защиты своих грузов. О страховании жизни я знал не так много, но был о нем наслышан. Мне было известно, что это своего рода азартная игра: люди делали ставки на продолжительность жизни какого-нибудь известного человека, например папы римского, генерала или короля. Я также знал, что полисы покупали для защиты инвестиций. Например, если вы купец и посылаете своего агента, который обладает определенными умениями, за границу, вы можете застраховать его жизнь, с тем чтобы, если его убьют или похитят турецкие пираты, получить компенсацию. Но я совершенно не понимал, зачем кому-то понадобилось покупать полис на меня.
- И кто покупатели?
- Не могу сказать, сэр. Я сам этого не знаю, но, признаюсь, даже если бы и знал, все равно не сказал бы - таковы правила. Я просто хотел удостовериться в состоянии вашего здоровья, которое, на мой взгляд, превосходно. Благодарю за то, что уделили мне время.
- Эй, подождите. Вы хотите сказать, что есть люди, причем много людей, которые выложили свои деньги с целью обогатиться в случае моей смерти?
- Да нет же, бог мой. Ничего подобного. Никто не инвестировал в вашу смерть. Это было бы чудовищно, сэр, совершенно чудовищно. Нет, эти люди выложили деньги с тем, чтобы не понести ущерба в случае вашей смерти. Эти деньги не пари, сэр, а защита их инвестиций в вас.
По его сбивчивому, беспомощному лепету я понял, что догадался правильно.
- И сколько таких полисов?
Он пожал плечами:
- Может, пять или шесть.
- Кто владельцы этих полисов?
- Я уже говорил, что не знаю. В любом случае мне дали понять, что владельцы полисов желают сохранить свои операции в тайне. Отношусь к этому с уважением и вам советую.
- Я, вероятно, зайду в вашу контору, - сказал я.
- Не советую, вы только потеряете время. Все операции законны, и вам скажут, что у нас есть правило не разглашать подобные вещи.
- Выходит, один человек может приобрести такой полис на другого человека и не отвечать за это? Ну и дьявольщина!
- Как это может быть дьявольщиной, если таков закон?
Его вопрос был настолько абсурден, что ответа у меня не нашлось.