Прямо напротив вокзала располагалась шашлычная "Аштарак", где Аникина всегда "поправляли" бесплатно, да еще угощали. "Небось армяне еще не открыли, шашлыка не дождешься". Но Аникин был готов удовольствоваться малым - бутылкой пива или ста граммами водки. "А зажевать что-нибудь осталось из вчерашнего".
Аникин с некоторым усилием провел рукой по лицу и волосам, чтобы придать себе относительно пристойный вид, одернул шинель и вышел в помещение вокзала. Жизнь здесь шла своим чередом - цыгане уже проснулись и теперь завтракали, поедая пищу прямо грязными руками; кое-где по углам дремали бомжи, у касс толпились пассажиры. Оглядев все это мутным взором, Аникин устремился на улицу. Он пересек вокзальную площадь и оказался у входа в "Аштарак".
2
Третье покушение на Президента было особенно циничным и в то же время самым загадочным. Готовясь к встрече с премьером Ирландии, российский глава решил принять таблетку "тонусина", нового средства, повышающего работоспособность и снимающего усталость. Небольшой пузырек с капсулами "тонусина" всегда лежал у него во внутреннем кармане пиджака. Накануне, во время пребывания в Соединенных Штатах, он был вынужден воспользоваться этим препаратом, поскольку нужно было продолжать переговоры, несмотря на усталость. И "тонусин" подействовал, как обычно. Когда же менее чем через сутки российский Президент решил принять еще одну таблетку перед встречей с ирландским премьером, произошло нечто совершенно неожиданное. И он, и его супруга внезапно потеряли сознание и к тому времени, когда самолет сел в Шенноне, находились в состоянии глубокого обморока.
Все, кто был в самолете, оказались настолько потрясены случившимся, что забыли о предстоящей встрече, думая лишь о том, как спасти Президента и его жену. Именно поэтому премьер-министру Ирландии пришлось почти два часа в полном неведении ожидать появления российского Президента.
Российского главу спасло чудо. На борту кроме команды находился посторонний человек. В Россию летел племянник супруги Президента, подающий большие надежды молодой врач Евгений Точилин, который проходил практику в нью-йоркском госпитале при Колумбийском университете.
К счастью, он быстро сообразил, что Президент и его супруга находятся в коматозном состоянии в результате сильнейшей аллергии.
В другое время его просто не допустили бы к Президенту, но охранники были настолько деморализованы, что расступились и пропустили врача.
- Анафилаксический шок, - констатировал молодой врач и бросился к своему дипломату.
Охранники молча следили за тем, как он вскрывает ампулу и наполняет шприц прозрачной желтоватой жидкостью.
- Но... - один из охранников преградил ему путь.
- Сначала ей, - коротко скомандовал Вадим Дроздов, пропуская врача.
Тот сделал своей тетке подкожную инъекцию. Буквально через несколько секунд ее дыхание стало ровнее, веки дрогнули. Женя Точилин уже готовил шприц для следующего укола - Президенту.
По всем инструкциям Вадим Дроздов не имел права разрешать непроверенному врачу делать Президенту инъекцию неизвестного препарата. Но, приняв на себя ответственность за последствия, он пропустил врача вперед. Президент уже начинал задыхаться, когда племянник, развязав ему галстук и расстегнув рубашку, ввел в плечо несколько кубиков нового американского антиаллергена.
Дыхание Президента выровнялось, он глубоко вздохнул, однако продолжал спать.
- Это естественная реакция, - объяснил Точилин, продолжая держать шприц в руках. - При введении в организм какого-то очень сильного аллергена резко падает кровяное давление, происходят спазмы бронхов, нарушение сердечной деятельности. А затем - паралич дыхательного центра и - все. Летальный исход.
- Но как это могло случиться? - спросил Дроздов. - Он вроде ничего не принимал.
- Президент проглотил свое лекарство, - пробасил один из охранников. - Сам принимал и жене дал. Эту штуку для прояснения ума.
- Надо взять на экспертизу, - посоветовал Точилин.
- Но он и вчера его принимал, - ответил Дроздов. - Никаких последствий не было.
- Тем не менее кроме "тонусина" подозревать нечего, - ответил Точилин.
В этот момент Президент открыл глаза.
Он немало удивился, увидев склонившиеся над ним встревоженные лица. "Наверно, я в обмороке был, - подумал он. - Совсем здоровье ни к черту".
- Андрей Степанович, как вы себя чувствуете?
"Кажется, племянник Женька". Президент качнул головой, стараясь сбросить остатки неприятной тяжести.
- Кружится все, перед глазами черные точки. Но уже становится лучше.
- Андрюша, что с тобой? - это пришла в сознание его жена. - Где твой галстук?
- Андрей Степанович, - сказал Дроздов, - вам и вашей супруге внезапно стало плохо, и ваш племянник, - он указал на Точилина, - сделал вам необходимый укол.
- Молодец, Женька,- похвалил племянника Президент, - не зря в Америке учился.
- Мы бы хотели взять на экспертизу препарат, который вы приняли, - сказал Дроздов.
- Да с ним-то все в порядке, - возразил Президент. - Я его уже сколько раз принимал. Никогда такого не было.
Дроздов посмотрел на молодого врача.
- Возможно, передозировка,- нашелся Женя Точилин. - Вы когда принимали его в последний раз, Андрей Степанович?
Президент на миг задумался:
- Ну, еще в Нью-Йорке. Вчера, я думаю? Или это было уже сегодня? С этими временными поясами не сразу сообразишь...
- Препарат же еще не окончательно проверен, - сказал Женя. - Вдруг там какие-то примеси... Давайте я отнесу его на экспертизу в нашу институтскую лабораторию.
- Ну раз так, - Президент вынул из кармана пузырек с капсулами "тонусина" и отдал племяннику. Тот вернулся на свое место и аккуратно положил пузырек, но не в портфель, а в небольшой кейс.
- Здесь у меня самое ценное, - объяснил он.
- Голова какая-то тяжелая, - сказал Президент, - А у меня же еще встреча с ирландским премьером... Когда прилетим?
- Да мы уже... - растерялся Дроздов. - Ребята, - обратился он к бортпроводникам, - сколько мы уже стоим?
- Да скоро два часа будет.
- Вот тебе и на! - воскликнул Президент. - Он же меня ждет!
- Андрей Степанович,- твердо сказал Женя Точилин, - я как врач вам выходить из самолета запрещаю. Еще, чего доброго, свалитесь с ног или будет вас качать из стороны в сторону.
- Опять скажут - напился, - проворчал Президент. - А что же делать?
- Я сейчас спущусь на поле и скажу, что вы по болезни не можете выйти. Другого пути нет.
Президент только вздохнул и стал застегивать рубашку.
3
Шашлычная "Аштарак", примостившаяся у вокзала в Калуге, представляла собой переделанное под общепит здание бывших билетных касс. Снимавшая это помещение семья беженцев из Спитака украсила свое заведение как могла - стены выкрасили в желтый цвет и на них старательно, но очень непрофессионально нарисовали шашлыки на шампурах, оранжевую курицу на блюде и стаканы с напитками таких ядовитых цветов, что, будь они действительно таковы, пить их было бы опасно. Над входом красовался длинный железный лист с надписью "Аштарак", выведенной большими неровными буквами на фоне белеющих горных вершин.
Днем здесь часто можно было видеть самого хозяина - Вассака Саакяна, плотного, приземистого мужчину, который появлялся в сопровождении очередного друга, знакомого или нужного человека, усаживал его за стол и, потчуя красным вином, пивом, а то и водкой, угощал до отвала шашлыками и тут же угощался сам.
К кухне хозяин никакого отношения не имел. Там работала хозяйка - сильная мощная женщина с начавшими седеть черными волосами. Она трудилась не покладая рук, следя за кухней, принимая деньги и обслуживая клиентов. Присесть за стол, подобно тому как это делал ее муж, она не могла и на минуту. Был у нее помощник, хотя и не слишком толковый - русский испитой мужичонка, в обязанности которого входило убирать со стола, подметать пол в зале, чистить картошку и другие овощи, перебирать рис на суп харчо. Работал он спустя рукава, а бывало, и вовсе не приходил: когда у него появлялись лишние деньги и он обычно пускался в загул. Но хуже было другое - за ним все время нужно было приглядывать, как бы чего не стащил.
После обеда приходили дочки - круглолицые пухленькие девочки-двойняшки с яркими бантами в непокорных темных кудрях. Вместо того чтобы помогать матери, они затевали шумные игры, прыгали, бегали по кухне. Так что, в сущности, Гаянэ, так звали хозяйку, приходилось все делать самой. Однако муж выполнял одну очень важную роль, которую не мог доверить жене, - он сам имел дело с милицией и рэкетирами, улаживая свои дела за стаканом вина и хорошим шашлыком.
Поэтому, когда к Саакянам приехал Сергей, они ничего не имели против. Он был сыном их соседки еще по Аштараку. После свадьбы они перебрались в Спитак, но во время землетрясения их дом был полностью разрушен, и Саакянам с тогда еще совсем маленькими девочками удалось осесть в Калуге. Это, конечно, не Ростов и не Москва, но город совсем неплохой, а главное - они появились здесь еще в советское время и бежали от землетрясения, а не от войны. Поначалу все им только сочувствовали, и городские власти не только не пытались от них избавиться, но даже помогали. В целом они были довольны жизнью.
Вассак платил дань местным рэкетирам, бесплатно кормил и поил участкового, и его заведение никто не трогал. Торговля на вокзальной площади шла бойко, и только Гаянэ все время жаловалась, что ей рук не хватает. И тут как раз появился Сергей.
Сосед в Аштараке - это близкий человек, куда ближе, чем даже родственник в Москве. К соседям можно зайти едва ли не в любое время дня и ночи по любому поводу, они всегда в курсе всех дел, они разделяют радости и сочувствуют горю. Нельзя даже представить, чтобы соседей вдруг забыли пригласить, скажем, на свадьбу или поминки - да никто и не ждет приглашения: женщины просто идут к соседке и предлагают помощь во всем.
Сосед остается близким человеком и за тысячи километров от родного городка. Саакяны ни о чем не спрашивали Сергея, хотя и догадывались, что у него какие-то сложности с милицией. "Захочет - сам расскажет", - таков был обычай. Но Сергей ничего не рассказывал. В первые два дня Вассак сидел с ним за дальним столиком подальше от посторонних глаз и угощал по первому разряду, на третий день Сергей по собственному почину стал рассчитываться с клиентами и жарить шашлыки на заднем дворе. До кухни его не допустили - не мужское это дело.
В Калуге никто и не заметил, что в армянской шашлычной прибавился еще один человек. Кто их, кавказцев, разберет - все на одно лицо. Тем более что Сергей, приехавший к Саакянам с уже порядочной щетиной, за несколько дней зарос черной бородой.
Когда в "Аштарак" заходили погреться и перекусить работники местной милиции, Сергей благоразумно скрывался на заднем дворе, хотя никому и в голову не приходило обращать на него особое внимание.
Сергей не знал, что во всех российских отделениях милиции получен его портрет. Правда, его нынешнего было трудно узнать в том чисто выбритом, хорошо одетом молодом человеке, который смотрел с милицейского листка усталыми и немного грустными глазами. Борода его сильно старила, а в сочетании с просторной кожаной курткой, которую ему одолжил Вассак, он выглядел полуграмотным горцем, может, и по-русски-то не очень понимающим.
4
Дверь как назло оказалась запертой. "Не пришли еще, сукины дети", - обругал армян Аникин. Однако, чтобы окончательно убедиться в том, что в шашлычной никого
нет, несколько раз со всего размаху ударил в железную дверь. Изнутри не доносилось ни звука.
Аникин уже хотел повернуться и пойти в привокзальный буфет, где надежды найти халявную выпивку было куда меньше, как вдруг где-то в глубине шашлычной послышались тихие звуки.
Аникин удвоил усилия.
- Милиция! - крикнул он на всякий случай для устрашения. А потом добавил добродушно: - Свои!
Наконец, дверь открылась. На пороге шашлычной стоял парень, которого Аникин уже видел как-то со спины. Вассак называл его своим племянником.
- Никого нет, - немного растерянно, как показалось Аникину, сказал "племянник".
- Ну ты-то на месте! - бодро ответил милиционер. - Будь человеком, дай поправиться, а то голова раскалывается, прямо мочи нет.
- Проходите, - после секундного колебания сказал "племянник" и пропустил Аникина внутрь.
Сергей Саруханов волновался. С одной стороны, он понимал, что этот мент пришел сюда не за ним и вообще с похмелья вряд ли интересуется чем-то другим, кроме рюмки водки. Но они наверняка объявили розыск, и кто знает, как может дело обернуться...
Однако, не показывая своих страхов, он стал быстро обслуживать постового - поставил перед ним чистый стакан и бутылку водки, принес зелень, сыр, колбасу.
- Горячего еще ничего нет, - извинился он. - Приходите через час. Гаянэ скоро появится.
Аникин уже выпил сто грамм и закусывал сыром с зеленью. Внутри полегчало, по телу разлилось тепло.
"Как хорошо по-русски говорит, собака", - вдруг подумал Аникин, вспоминая речь Вассака Саакяна.
Он внимательнее взглянул в лицо "племянника". Ему вдруг показалось, что он где-то уже видел его, или это просто мерещится спьяну?
Сергей поставил на стол горчицу.
- Слушай, - не выдержал Аникин, - ты на вокзале не торговал? Это не у тебя была палатка, которую спалили прошлым летом?
- Нет, не я, - отрицательно покачал головой Саруханов, мучительно соображая, не лучше ли было назваться этим палаточником? Но мент, пожалуй, начнет выспрашивать подробности, еще учует чего.
- А-а, не ты, - милиционер налил себе еще сто грамм.
И все-таки он определенно видел это лицо. Но где, когда? Как это часто бывает в таких случаях, ему почему-то очень хотелось вспомнить. К тому же как человек, считающий себя вправе задавать вопросы, он снова спросил:
- А к нам в отделение тебя не забирали?
- Нет, не было такого, - ответил Саруханов.
- Хм, откуда ж я тебя знаю? - говорил вслух Аникин. - У меня, понимаешь, упрямый такой характер. Я теперь буду три дня мучиться, а вспомню, где тебя видел!
Сергею оставалось только развести руками.
5
Через пару часов "поправившийся" и посвежевший Аникин сдал дежурство и отправился домой отсыпаться. По дороге ему надо было еще заглянуть к лейтенанту Карасеву в горотдел - занести "передачу" от Гришки-хохла.
В коридоре висела большая доска с портретами находящихся в розыске. Аникин прошел было мимо, но вдруг резко обернулся и впился глазами в портрет молодого армянина. Подпись гласила:
"Саруханов Сергей Тотосович, 1962 г. р., уроженец г. Аштарак Армянской ССР. Разыскивается за совершение умышленного убийства".
Аникин еще раз вгляделся в портрет. Сомнений не было - на него смотрел племянник Вассака, который с утра обслуживал его в шашлычной. Но даже если бы какие-то сомнения оставались, магическое слово "Аштарак", безусловно, рассеяло бы их.
Глава двенадцатая ПЕРЕХОД ПОД КУТУЗОВСКИМ
1
Евгений Точилин был подающим большие надежды молодым врачом-эндокринологом. Это отчасти и определило его выдвижение на место стажера в госпиталь при Колумбийском университете в Нью-Йорке. Разумеется, только отчасти. Главную роль сыграл тот приятный для Жени факт, что когда-то старшая сестра его матери, скромная и застенчивая, хотя и очень хорошенькая Фая вышла замуж за несколько неотесанного Андрея, который при первом появлении поразил всех домашних своим высоченным ростом и трубным голосом.
В целом же Андрей, учившийся тогда в Высшей партийной школе, на фоне остальных слушателей этого заведения, не казался таким уж неотесанным, как другие. Он был достаточно напорист, честолюбив, и все указывало на то, что его ждет хорошая партийная карьера. Но тогда никому и в голову не могло прийти, до каких высот он в конце концов доберется.
Женю, знавшего дядю с детства, всегда поражала его способность улавливать сиюминутное, быстро выбирать правильное решение и упорно доводить его до конца. Со временем, когда он стал подниматься все выше и выше по партийной лестнице, Женя видел его все реже, но и его не могла не поразить перемена во взглядах, которая внезапно произошла с дядей, когда он, убежденный коммунист, вдруг сделался чуть ли не диссидентом.
В семье многие его не понимали. И только после августа 1991-го они увидели, какую тонкую игру он затеял, как ловко повел ее и чего в результате достиг.
Лично для Женьки это значило - стажировка в Соединенных Штатах, и он не мог не быть благодарным за это дяде.
После случившегося в аэропорту Шеннон он, разумеется, как и Вадим Дроздов, не мог не задуматься о том, какая именно опасная примесь попала в капсулу с "тонусином", и пожалел, что во всеуслышание заявил о необходимости экспертизы. Поэтому в Москве он решил добираться до города на правительственной машине. Однако, когда пару часов спустя он уже в простом такси отъезжал от дома на Осенней улице, где находилась квартира Президента, ему показалось, что в то же самое время с места тронулась припаркованная неподалеку машина. Жене почему-то подумалось, что она следует за ним.
Предчувствие его не обмануло. Когда через двадцать минут он вышел из такси на Кутузовском проспекте рядом с подземным переходом, то увидел, что та же самая машина затормозила в нескольких метрах сзади.
Точилин поспешил по туннелю на другую сторону проспекта, в дом, который раньше украшали многочисленные мемориальные доски, а теперь глаз радовала полукруглая надпись: "Магазин НOROSHIY".
Женя был уже в середине подземного перехода, когда сзади послышались торопливые шаги. Он быстро оглянулся - его настигали двое в кожаных куртках и маленьких черных шапочках, надвинутых по самые глаза. Они быстро приближались к нему. В руках у Жени был лишь маленький кейс - остальные вещи дядя обещал прислать ему завтра же со своим шофером.
Сомнений относительно намерений этих двоих не было, и Женя бросился бежать по переходу в надежде достичь улицы раньше, чем преследователи догонят его. В ответ двое сзади также перешли на бег и настигли Точилина уже у самой лестницы, ведущей наверх. Один из них профессиональным ударом сбил его с ног, другой выхватил из рук кейс. После этого оба неспешной трусцой вернулись на противоположную сторону перехода и исчезли.
Чертыхаясь, Женя поднялся на ноги и пошел домой. Слава Богу, ключи, деньги и документы он заблаговременно переложил во внутренний карман пальто.
Возможно, ему передалось удивительное свойство дяди - выходить сухим из воды. Во всяком случае, оказавшись дома за металлической дверью, Точилин вздохнул и, прислонившись к стене, закрыл глаза- все прошло как нельзя более удачно.
- Но передвигаться-то он самостоятельно может? - спросил капитан Сивыч. - Нельзя же проводить допрос в палате, где лежат еще десять человек.
- Я могу освободить свой кабинет, - сказал завотделением. - Но там придется сидеть, а это ему, безусловно, будет трудно. Так что, - врач задумался, - могу предложить процедурный кабинет. Но, - он поднял вверх указательный палец, - вам придется помыть руки и надеть халат.