- Сегодня связывался с Санкт-Петербургом. Там ночью из канала Грибоедова вытащили тело профессора Мордвинова.
- Того самого?
- Да, того самого. Брат Михаил, может быть, не знает? – обратился владыка к молча стоявшему в уголке Михаилу Анисимовичу.
- Ну, почему не знаю? Он к нам два года назад в монастырь приезжал, "Власьевский псалтирь" купить хотел. Две тысячи долларов, между прочим, предлагал.
- Крупнейший, я вам скажу, собиратель церковной литературы. Так вот, медэкспертиза нашла на виске утопшего небольшую гематому, а на шее висел заплечный мешок. В нём с килограмм гвоздей, молоток, кусок верёвки и доска.
Владыка сделал паузу и посмотрел на оперативников.
- А на доске было выжжено грубое изображение козла. Так что, Глеб, твоё предположение о сатанинской тени не лишено основания. Но вот, за что убили профессора? Церковной жизни вовсе не вёл, имел, как говорится, одну, но пламенную страсть – собирал старинные церковные книги.
Он опять замолчал, барабаня по столу пальцами.
- Вот, что братия! Поезжайте-ка вы в город святого Петра и попробуйте выяснить, что-нибудь о последних днях Мордвинова. С кем встречался, с кем общался. Может, за конец ниточки ухватить удастся?
Екатеринбург, лето 1918-го
Кромешная тьма опустилась на Россию. Сумерки начали сгущаться ещё позапрошлой весной, а в июле 7426 года от Сотворения мира тьма, подобно ядовитому газу расползалась по всей растерзанной Империи. Дьявол радостно бил копытом и потирал волосатые ладони.
По глухому Вознесенскому переулку в сторону площади, с трудом передвигая ноги, видимо издалека, шёл человек в потрёпанной видавшей виды крестьянской одежде. У Ипатьевского особняка он и вовсе остановился, пытаясь заглянуть в единственное окно.
Если бы кому-то из редких прохожих взбрело в голову внимательно вглядеться в лицо крестьянина, он бы увидел благородные черты, лихо закрученные усы, который носят военные и пронзительные голубые глаза. Да и осанка, несмотря на шаркающую походку, выдавала в нём человека не крестьянского сословия.
Сейчас глаза его прямо-таки полыхали синим пламенем. "Крестьянин" не отводил горящего взора от забранного железной решёткой, полуподвального окна Ипатьевского дома.
- Товарищ, а, товарищ?
"Крестьянин" обернулся. Перед ним стоял невысокого роста человек в кожаной тужурке, перепоясанной офицерским ремнём. На левом бедре болтался маузер в деревянной кобуре. На голове офицерская фуражка без кокарды, из-под которой выбивались чёрные курчавые волосы. Сзади него стоял красноармеец с винтовкой.
- Вы чего здесь вынюхиваете? – спросил человек в кожанке сверля "крестьянина" чёрными как маслины глазами.
- Я не вынюхиваю, а просто иду себе мимо.
- Летемин, - обратился чернявый к красноармейцу, - а ну-ка проводи его в караульное помещение.
В грудь прохожего уставился трёхгранный штык.
- Давай, пошёл!
Караульная располагалась в доме напротив.
- Принимай контрика! – весело объявил Летемин, вводя арестованного в прихожую.
Красногвардейцы, свободные от службы окружили их. "Крестьянин" поморщился от запахов немытых тел и дешёвой водки.
- Гляди-ка, в крестьянской одёже, а усищи-то нафабрены!
- А рожа-то, рожа, глянь холёная какая!
- Николашку Кровавого спасти решил?
Схваченный офицер молчал, но и не отводил твёрдого взгляда от уставившихся на него пьяных глаз.
- Ну, чего уставился? – обратился к нему совсем молодой красногвардеец.
- Не смейте мне тыкать!
Вокруг засмеялись.
- Я вот, сейчас в морду твою офицерскую ткну, - парень показал внушительный кулак, - узнаешь почём фунт лиха!
- Я, юноша, этого лиха насмотрелся, на вас всех хватит. Я – боевой офицер, а вот вы от фронта здесь прятались. Трусы!
- Боевой офицер? Белая кость? Щас посмотрим!
Юнец неумело размахнулся, целя в левую скулу. Но кулак его пропорол воздух, а покрытый рыжим пухом подбородок наткнулся на офицерский. Охранник сел на пятую точку, вращая осоловелыми глазами. Летемин ударил офицера прикладом, целя в затылок, но тот в последний момент успел закрыться плечом. Тут накинулись охранники, сбили с ног и принялись пинать коваными сапогами. Больше всех старался пришедший в себя парень.
- А ну, прекратить! – раздался зычный голос.
Из внутренней части дома в прихожую вышел русоволосый мужчина в рабочей тужурке, на ходу надевая портупею с кобурой. Разгорячённые красногвардейцы не обратили на вошедшего никакого внимания, продолжая избиение.
Русоволосый достал из кобуры наган и выстрелил в потолок. Экзекуторы, уставились на него, прекратив, наконец, пинать уже неподвижное тело.
- Это что тут за анархия? – грозно спросил человек в тужурке.
- Контрика поймали, а он дерётся! Ваньке Пермякову скулу своротил!
- Почему в чрезвычайку сразу не отвели?
- Дык, это, товарищ Юровский велели сюда тащить.
- Заприте его в подвал!
Двое охранников подхватили за руки бесчувственное тело и потащили к ведущей в подвал лестнице. Его швырнули на земляной пол маленькой камеры. Хлопнула дверь, лязгнул засов, и в камере воцарилась почти полная темнота, лишь робкая полоска света пробивалась сквозь крошечное окошко.
Капитан Политковский кряхтя от боли, с трудом поднялся, держась руками за сырую стену. Подняв голову, заглянул в оконце, но увидел лишь пару нечищеных сапог, да сквозь прутья решётки в камеру потянулся дым от махорки.
- Слышь, Иван, царя ноне перевозят куда-то, - донеслось до него.
- Знамо дело, беляки на подходе.
- А ты царёвых дочек видел?
- Видал один раз через забор, когда они по двору гуляли.
- Красивые?
- Знамо дело! Белая кость, голубая кровь!
- А чего кривишься?
- Скула болит. У-у, контра недобитая, своими руками шлёпнул бы!
- А чё, может и шлёпнешь. Просись в расстрельную команду.
- Как думаешь, Медведев за меня слово замолвит?
- А чего не замолвить?
Капитан обессилено опустился на земляной пол. Значит, Семью сегодня увезут!
- Проклятье! – ударил он кулаком по полу. – Так глупо попасться!
Правильно, одежду крестьянскую надел, а военную выправку, приобретённую долгими годами службы, куда денешь? Ребёнок, и тот сразу раскусит!
Сумерки густели, и странная тишина царила вокруг. Часовые куда-то ушли, и даже птиц не было слышно.
Капитан вспоминал последний приезд Государя в Ставку. В Петрограде уже начались брожения, но на фронте об этом ещё не знали. По фронтам вовсю ходили анекдоты о германофильстве венценосной супруги, и энтузиазма по поводу готовящегося наступления не было.
Когда царь появился в штабе, капитан поразился выражению его глаз. В них явно читалась, нет, не безысходность, но какая-то покорность судьбе. И словно он судьбу свою знал. Словно предвидел Ипатьевский дом. Так думал штабс-капитан, сидя на земляном полу мрачного подвала в нескольких десятках метрах от своего Государя. Которому он уже ничем не в силах помочь.
Ночь, между тем опустилась на город. Звёзды высыпали на небосклоне и ярче всех светила одна. Звезда Люцифера.
Звёздного уральского неба Политковскому в крохотное окошко видно не было, лишь отсвет уличного фонаря. Офицер сидел окутанный тьмой и ждал смерти. Мысль эта не ужасала его и даже не повергала в уныние. Вся жизнь есть ожидание смерти. Единственная его забота сейчас – умереть достойно.
Тишину нарушил шум проезжающего авто, хлопанье дверей и звуки беготни во дворе соседнего дома. А ещё через полчаса за дверью подвальной комнатки послышались шаги. Кто-то не торопясь, спускался по лестнице. Лязгнул отодвигаемый засов, и дверь приоткрылась, пропуская в камеру полосу света. Капитан перекрестился.
- Господи, да свершится воля Твоя!
Санкт-Петербург 2018-й
Питер встретил их мелким дождём, холодным ветром с Залива и грандиозной стройкой почти у самого Московского вокзала. Огромная надпись на бетонном заборе, мимо которого они ехали на такси, гласила, что компания "Building Corporation" ведёт здесь строительство храмового комплекса Внутренней эволюции человека. Московские гости смотрели, приоткрыв рты.
- Куда едем? – спросил их таксист, сорокалетний дядька.
- Вы нас на Юризанскую сначала отвезите, рядом с институтом геронтологии, - вышел, наконец, из ступора Михаил Анисимович. Мы вещички бросим, а потом опять сюда на Жуковского 5.
- Давно строят? – спросил Глеб, кивая головой на причудливой формы здание.
Кивок головой дался ему с трудом, ибо голова начинала раскалываться от боли, настолько от недостроенного здания исходила негативная энергия.
- Месяца три назад здесь ещё ничего не было, - отвечал таксист. – А вы не знаете, что это за внутренняя эволюция такая? Звучит заумно, но народ интересуется.
- Народ у нас любознательный, - согласился дядя Миша. – Попробую объяснить. Согласно материалистическим теориям эволюции человек как развивается?
- Ну, книги читает, науки там разные изучает, - ответил водитель.
- Начнём с того, что сначала он слез с дерева, выпрямился и стал ходить на двух задних конечностях, отчего у него отвалился хвост, а потом взял в руки палку. Но это ещё не сделало его человеком разумным.
Таксист с интересом слушал, рассматривая "лектора" в зеркало заднего вида.
-"За что я люблю петербуржцев, так это за их тягу к знаниям и любовь к интеллектуальным беседам", - думал Глеб, откинувшись на спинку сиденья. Как только отъехали от стройплощадки комплекса внутренней эволюции, головная боль тут же ушла.
Его напарник, между тем, продолжал свою лекцию.
- Это сделало его всего лишь gomo erectus – человеком прямоходящим. От того, что он встал на задние конечности, разум у него не появился.
Дядя Миша замолчал, уставившись в окно, за которым проплывал мимо Исаакиевский собор.
- Красотища!
- Ну и когда у нас разум появился? – не выдержал таксист.
- Разум? Да он всегда в нас был заложен. Разум, как основа познания мира, в котором мы живём. Познавая мир, мы меняемся сами. Это и есть эволюция. А внутренней эволюции без взаимосвязи с окружающей нас средой быть не может.
- Что ж, выходит, очередная завлекаловка?
- Причём опасная. Ангелом внутренней эволюции человека считают Люцифера. Вы знаете, кто это?
Водитель наморщил лоб.
- В каком-то ужастике, по моему, про него упоминали.
- Хорошо, хоть в ужастике, - улыбнулся Михаил Анисимович. – Это дьявол, сатана. И храм этот, который строят, посвящён ему. А дьявол в переводе с греческого означает разрушающий. Вот и делайте выводы.
- Да, уж, сделаем! – ответил таксист. – Приехали, вот он, если не ошибаюсь, институт стариковедения.
- А нам, вон, в ту арочку.
Через пять минут, оставив вещи на явочной квартире, они ехали назад в центр
Глеб сверился с бумажкой. Точно, Жуковского 5.
В здании этом находилась Библиотека христианской литературы, сотрудником которой по их данным последнее время работал профессор Мордвинов.
- Да какой он сотрудник, я вас умоляю? – встретила их заместитель директора. – Чисто номинально. Ну, подарил нам две книги. Последний раз был здесь с месяц назад. Всё копался в материалах по предсказаниям монаха Авеля. Он их перечитал за последние полгода не менее десяти раз. Мариночка рассказывала, она тогда дежурила, ушёл жутко разочарованный.
- А вы знаете, что профессор Мордвинов позапрошлой ночью был убит.
- Да вы, что? – ахнула женщина. – Ограбили?
- Обстоятельства пока нам неизвестны, - ответил Глеб шаблонной фразой. – Не знаете, с кем он последнее время общался?
- Да я его совсем не знала! Так виделись раз в неделю здесь. Впрочем, я вам сейчас дам адрес одного коллекционера. Они не то, чтобы дружили, у Мордвинова, по моему в друзьях были только книги, но, насколько мне известно, часто общались. Тут не очень далеко, на Большой Пушкарской.
Они с полчаса плутали по бесчисленным питерским дворикам, прежде чем нашли искомый дом. Квартира на третьем этаже встретила их обитой дерматином дверью. Такая обивка была в моде лет тридцать назад.
- Странно, коллекционер, а на двери даже глазка нет, - удивился Глеб.
- А ты голову то, подними, - посоветовал дядя Миша.
Глеб так и сделал, и над дверью узрел крохотный глазок видеокамеры.
А тут ещё из невидимого динамика на них обрушился голос:
- Я вас слушаю!
- Ян Бенедиктович? – уточнил Глеб.
- Он самый.
- Нам ваш адрес дали в библиотеке.
- Что за самодеятельность? – возмутился голос. – Без моего ведома. Придётся вам, господа, подождать, пока я сделаю контрольный звонок в библиотеку.
Минуты через три защёлкали замки, и дверь приоткрылась. Глеб увидел за дерматиновой обивкой сантиметровой толщины сталь.
На пороге их встретил высокий худой старик. Всё выдавало в нём аристократа; и благородная осанка, тщательно уложенные седые волосы, узкое нервное лицо. Он запер за посетителями дверь, как минимум на три замка. Михаил Анисимович выразительно покивал головой.
Это не укрылось от хозяина.
- Осторожность, молодой человек, - обратился он к пятидесятитрёхлетнему дяде Мише, - основа моего долгожительства. А мне уже, между прочим, восемьдесят восемь. Сколько нашего брата-коллекционера покинули этот мир раньше времени. Вот и Коля Мордвинов. М-да.
Старик замолчал, и его выцветшие глаза задумчиво уставились в пол. Так продолжалось с полминуты. Глеб уже хотел кашлянуть, но Ян Бенедиктович встрепенулся.
- Что же я вас в коридоре держу? Пройдёмте на кухню.
И он повёл их по коридорам своей большой квартиры. Через открытую дверь одной из комнат Глеб увидел огромные стеллажи с книгами.
- Прошу садиться, - церемонно предложил хозяин, когда они вошли в просторную кухню. – Я заварю чай.
Чай он заварил великолепный.
- "Твайнингз", - похвастался библиофил. - Настоящий. Друг из Лондона присылает.
Гости отдали должное напитку.
- Как погиб Николай? – спросил Ян Бенедиктович.
- Судя по всему, его ударили по голове и сбросили с моста позапрошлой ночью, – ответил Глеб.
- С моста? Что он мог ночью делать на мосту?
- Это мы и хотели бы выяснить. На шее у него висел заплечный мешок. В мешке – с килограмм гвоздей, молоток, моток бельевой верёвки и сосновая доска.
- Бред какой-то!
- Ян Бенедиктович, мы не представители светских правоохранительных органов, хотя и плотно с ними сотрудничаем. Мы расследуем ритуальные убийства и подчиняемся высшему руководству Русской православной церкви.
- Вы что же, считаете, что убийство Мордвинова было ритуальным?
- Пока не знаем, но на доске, которую нашли в рюкзаке, был выжжен сатанинский знак.
- Зачем сатанистам было его убивать? Я, честно говоря, не уверен, был ли Николай крещёным.
- В библиотеке нам рассказали, что покойный последнее время интересовался предсказаниями Авеля. Расскажите, чем он занимался, с кем общался?
- Да, Николай последнюю пару лет был одержим прямо таки маниакальной идеей найти книгу Авеля, – после минутного молчания нехотя начал Ян Бенедиктович. А дней десять назад прибежал ко мне жутко возбуждённый. Всё говорил, что напал на верный след.
- Но ведь книга Авеля находится в Кремлёвском архиве? – вступил в разговор Михаил Анисимович.
- Видите ли, Авель написал три книги. Одна книга предсказаний по слухам в правительственном архиве, а две другие считаются утерянными. В одной из них монах предсказывал возрождение монархии. Вот, якобы на ёё след Николай и напал.
- А покойный не говорил, куда ведёт этот след? – осторожно спросил Михаил Анисимович.
- Ничего конкретного он мне не сказал, – хозяин опустил глаза на льняную скатерть, водя пальцем по узорам. Но, судя по тому, как был возбуждён, а я Колю знаю, не исключаю, действительно на что-то наткнулся. Чутьё у него было неплохое. К тому же всё прошедшее лето по монастырям ездил. И на Соловках был и на Валааме. Может, в одной из обителей что-то и обнаружил? Но лично я в эти сказки не верю. Книги предсказаний Синод передал Тайной канцелярии, а там, насколько мне известно, они были уничтожены.
- А если нет? А если книга эта действительно существует? – Глеб отодвинул от себя фарфоровую чашку. – И учитывая, что сейчас страна наша самая демократическая в мире, книгу эту опубликуют? Для начала в Интернете.
Ян Бенедиктович посмотрел на молодого оперативника, как мудрый родитель на неразумное дитя.
- Молодой человек, тогда ответьте мне, почему до сих пор не опубликовали книгу Авеля, ту, которая по слухам находится в кремлёвских архивах?
- Просто очередь ещё не дошла, - неуверенно ответил тот.
- А кто знает, когда придёт эта очередь? Демократия, юноша, простирается до определённых пределов. Это, как наука. Объяснить может многое, но далеко не всё. Да и не верит госпожа президент в предсказания. Единственному, кому она безоговорочно верит – так это американскому Госдепу.
Высказав эту неполиткорректную мысль, хозяин подлил гостям чаю.
- Завтра Колю будут хоронить, - сказал Ян Бенедиктович после более чем минутного молчания, - на Серафимовском кладбище в одиннадцать часов.
- Мы приедем, - пообещал Глеб.
Санкт-Петербург 2018-й
Всё же профессор Мордвинов был крещёным, потому что отпевали его в церкви Серафима Саровского. Проводить в последний путь библиофила пришли около ста человек. Дядя Миша с Глебом стояли рядом с Яном Бенедиктовичем, одетым по случаю в велюровый пиджак и чёрные брюки. Старый коллекционер знакомил их с участниками траурной церемонии.
- Вон те две дамы - вдова покойника и его дочь. С женой он последние восемь лет не жил, но поддерживал дружеские отношения. Надо сказать, она не одобряла его страсти. Причём объясняла это чисто по-женски. Книги собирают пыль и тому подобная чушь.
Дочь последнюю пару лет живёт в Гамбурге, вышла замуж. Тот высокий господин в чёрном костюме – её муж.
За колонной у Распятия стоял Иосиф, печально склонив голову. В кармане куртки завибрировал сотовый. Он не торопясь, вышел из храма и приложил к уху телефон.
- Высокий старик в тёмно-коричневом пиджаке из велюра, - услышал он тихий голос Мессира. – Но должен предупредить тебя, мой мальчик. Книгу он не видел, скорей всего, он даже не звено. Так, побочный продукт наших деяний. Но, рисковать, мы не имеем права. Прежде поговори с ним, мы должны знать, что старому пройдохе известно. Можешь использовать весь свой дар убеждения.
"Нет, всё-таки Мессир – великий кукловод", - в который раз подумал Иосиф, убирая трубку в карман. А ему выпало великое счастье быть любимой куклой.
- Получается, что больше всех наш покойный общался с Яном Бенедиктовичем, - подвёл итог Глеб, когда они возвращались с кладбища. – А я вижу, старик глаза так ловко прячет! Знает он что-то, чую и без моих способностей!