- Как будет угодно вашему преосвященству, - пробормотал Бернат. - Начинается со слов "Его преосвященству епископу, или его самому доверенному викарию. Я нахожусь в крайне затруднительном положении; прошу вас о снисхождении и помощи. Не знаю, достигло ли известие о том, что я сделал, вашего слуха. Если да, то вы поймете, что, совершив эту страшную ошибку - нет, преступление, - я не мог принести вам эти документы собственноручно. Не имея возможности сделать это, я добавил к этому новый грех, поскольку дал святую клятву умирающему, что я доставлю их вам. Да простит Бог мою трусость. Так как я не могу приехать к вам, опасаясь повешения, я попытаюсь описать, как эти документы попали в мои руки. Во время бегства из Авиньона я старался нигде не останавливаться, даже в самых захудалых тавернах и гостиницах, и прикладывал все усилия к тому, чтобы не задерживаться в городах, где меня могли узнать или разыскивать. К сожалению, около Фигуэрес я опрометчиво присоединился к группе путников, которых мне лучше было бы обойти стороной. Один из них был гонцом, который вез документы для вас и для Его Величества. Вскоре после того, как мы достигли гостиницы, где мы все вместе остановились, гонец почувствовал себя плохо. Он страшно мучился. Гонец попросил привести священника, а рядом не было никого, кроме меня. Я был пьян, и на мне была кровь невинного человека, но именно меня привели к нему, чтобы я сделал для него все, что только возможно. Перед смертью он передал мне эти два документа, и рассказал, насколько они важны. Зная о важности этих документов, я пребывал в неведении относительного того, о чем в них говорилось. Он заставил меня поклясться, что я не позволю никому заглянуть в эти бумаги и сам не загляну, а передам их вам лично в руки. Я не знаю, что в них, но не могу передать их вам собственноручно. Я постараюсь найти честного человека, который передаст их вместо меня". - Бернат сделал паузу. - Это конец первой страницы, которая почти не испачкана.
- А вторая страница?
- Я прочту все, что можно на ней разобрать.
- Если он проповедовал так же длинно, как пишет, - сказал Франсес, - неудивительно, что его убили.
- Сначала пятно покрывает несколько строк текста, - сказал Бернат. - Вот продолжение: "…оно кажется мне довольно странным. Я думаю, что, скорее всего, несчастному гонцу помогли умереть при помощи какого-то особенно отвратительного яда. По крайней мере у двоих мужчин, которые путешествовали вместе с нами, имелись причины заглянуть в эти документы. Я не знаю, были ли это их имена, или это относится к месту, откуда они родом, но они называли себя…" - Еще одно пятно, закрывает целую строчку.
- Читайте то, что сможете, - резко бросил Беренгер.
- Да, ваше преосвященство. Имя написано нечетко, за исключением того, что оно заканчивается на "-ка". Второе имя - "Родриго де Лансия".
- Лансия, - сказал Беренгер. - Эта семья из моих родных мест.
- Родриго? - сказал Исаак. - Я знаю другое имя.
- Вы имеете в виду Гуго? Я слышал, что его имя упоминалось в деле, вынесенном на папский суд в Авиньоне. Этот Родриго, насколько я помню, является его младшим кузеном.
- Если бы документы касались Гуго, это бы объяснило такой интерес к ним, - сказал Исаак.
- Да, - сказал епископ. - Я помню его. Даже будучи мальчишкой, он был приятным, бесстрашным парнем, храбрым как лев, только недостаточно рассудительным. Он не всегда мог рассчитать последствия своих действий. И теперь, в результате собственной безрассудной смелости, он попал в большие неприятности, чем рассчитывал. Но Его Величество высоко ценит его участие в ответных нападениях на генуэзцев.
- Но ведь там были не генуэзцы…
- Конечно. Это, как я подозреваю, и было одной из его ошибок. Они не должны были охотиться за судами Анконы, с которой в то время мы не были в ссоре. - Он обернулся к священникам: - Простите нас. Мы прервали вас, отец Бернат.
- Не беспокойтесь, ваше преосвященство. Следующая строка снова покрыта кровью, - продолжил он. - "…Его Величество должен получить этот документ, поскольку в нем содержится решение, которое может повлиять на приготовления к войне. И вы уже давно ждете получения другого документа". Он заканчивает словами: "Я прошу вашего прощения за мой грех и умоляю вас помолиться за мою душу. Норберт де С…"
- Речь идет о решении его святейшества относительно иска Анконы, - сказал Беренгер. - Это письмо нужно доставить Его Величеству. Он должен знать, что решение существует, но, возможно, оно потеряно.
- Или украдено, - заметил Исаак. - Но о каком документе, который вы, ваше преосвященство, ждали так долго, он говорит?
- Не знаю, - ответил Беренгер. - Хотя…
- Ваше преосвященство, - сказал Франсес, - возможно, он полагает, что это относится к архиепископскому… - Он замолчал. - Ведь спор относительно некоторых разногласий случился совсем недавно, и, конечно, сведения о нем не посылались его святейшеству, папе римскому.
- Я ни в коей мере не пытаюсь противоречить вам, - заметил Исаак, - но давайте вспомним о слухах, заполонивших город. Относительно архиепископа, посылающего жалобу в Авиньон. Я предполагал, что они ложные…
- Но некоторые слухи таковыми не являются? Как хорошо, что вы напомнили нам о них, господин Исаак, - сказал Беренгер. - Хотя фраза "давно ждете" все же сильное преувеличение. Но нам необходимо принять решение. Следует все рассказать Его Величеству, - тихо произнес он.
- По всей вероятности, он уже знает, - заметил Бернат.
- Наверняка, - решительно сказал Беренгер. - Но тем не менее мы должны ему все рассказать.
- Он должен знать, ваше преосвященство, - сказал Бернат. - Мы пошлем к нему гонца или мы отправимся к нему лично?
- Лично, - добавил Исаак.
- Я согласен, произнес Франсес. - Если угодно вашему преосвященству.
- Да, - сказал Беренгер. - Когда мы миновали барселонскую дорогу?
- Капитан! - позвал Бернат. - Как далеко от нас барселонская дорога?
- Осталась позади, в нескольких милях, - сказал капитан, пришпорив свою лошадь и приближаясь к беседующим. - В двух-трех милях. Если вам надо послать сообщение в Барселону, гонец доскачет быстрее любого из нас, - добавил он.
Они переглянулись.
- Возможно, это - бред пьяного безумца, - сказал Беренгер, - не стоящий потраченной на него бумаги. Но думаю, что мы должны отправиться туда все вместе, капитан. То есть я должен, но мне не следует ехать одному.
- Поездка увеличится на несколько дней, ваше преосвященство. Мы и так двигаемся очень медленно.
- На сколько дней?
Капитан замолчал, прикидывая.
- По крайней мере на два дня, ваше преосвященство. Скорее даже на три помимо времени, проведенного в городе.
- Я постараюсь все сделать как можно быстрее, - сказал епископ. - И эти дополнительные дни не будут потрачены впустую. Ожидая Его Величество, я смогу посетить некоторые учреждения.
- Развернуть повозки, ваше преосвященство? - спросил капитан.
- Но вы объясняли епископу, что мы торопимся в Таррагону? - спросила Юдифь, пытаясь справиться с раздражением. Она понимала, что все ее продуманные планы рушатся на глазах. Ее муж безразлично улыбнулся.
- Это одна из особенностей путешествия с епископом, - сказал Исаак. - Вам не следовало отправляться с нами.
Глава шестая
В окрестностях Видререс
Хозяин замка де Сан-Искль, что неподалеку от Видререс, получил известие о грядущем визите епископа и тридцати его спутников и слуг за час до появления самих путников.
- Что? - заревел он, глядя на своего обеспокоенного дворецкого. - Что здесь делает епископ?
- Мой господин, если вы помните, вы сами просили его помощи в споре, касающегося того поля, на которое претендует монастырь…
- Я знаю, что я просил, - сказал он. - Но я не ожидал, что он прибудет лично, притащив с собой всю свою челядь. Как мы сможем устроить такую прорву народа?
- Как можно лучше, сделаем все, что в наших силах, - пробормотал дворецкий. - Слуги будут спать на чердаках и в конюшнях, у нас есть кровати для…
И двое мужчин занялись непростым делом оказания гостеприимства богатому и благородному церковнику.
Ко времени, когда все собрались в зале на обед, и превосходный суп, пряная тушеная говядина, со сладкими овощами и луком, сыр и хлеб были принесены и поставлены на стол, все, кто ехал с епископом, были размещены на ночлег. Каждому была приготовлена постель, даже если это была просто пухлая подстилка из соломы на чердаке или в конюшне. Кроме того, Беренгер успокоил владельца замка, пообещав быстро решить дело с неким жадным до земель религиозным орденом, действия которого и побудили того просить епископа о помощи.
Юдифь тихо сидела возле мужа. Перед ней лежал большой кусок хлеба и стояла тарелка с супом. Она услышала рядом с собой звяканье ложки и обернулась к мужу.
- Исаак, - прошептала она. - Ты что, ешь этот суп?
- Да, моя дорогая, - сказал он. - А также это превосходное блюдо.
- Но мы понятия не имеем, из чего оно сделано.
- Дворецкий уверил меня, что это отличный бульон из баранины с овощами.
- Это не пахнет бульоном из баранины, - шепнула она.
- Возможно, повар не так умело использует травы и специи, как Наоми, - пробормотал Исаак. - Но уверяю тебя, это очень вкусно. И я хотел бы напомнить тебе, моя дорогая, что голодание в таких трудных условиях, какими является путешествие, не подобает добродетельной женщине. Мы должны есть все, что нам подают.
Юдифь давно подозревала, что ее муж толкует религиозные законы так, как ему удобнее, но она не имела ни навыков, ни знаний, чтобы спорить с ним. Она взяла ложку и попробовала суп. Ей очень хотелось есть, и суп оказался, как он и говорил, просто восхитительным. Прежде чем она поняла, что сделала, она разделалась с супом и принялась за тушеную говядину.
- Вон там - ветчина, - сказала она.
- Тогда советую не есть ее, моя дорогая, - заметил се муж.
- Поскольку мы прибудем в Барселону в конце недели, - заметил Бернат после еды, когда они прогуливались по прилегающем к замку парку, - мы не сможем уехать до понедельника. Это может вызвать неприятные толки.
- Мы уедем, - сказал Беренгер, - как только я передам это письмо Его Величеству, независимо от того, даст ли он мне аудиенцию или нет. Если мы останемся до понедельника, то не сумеем вовремя добраться до Таррагоны и опоздаем на совет.
- Следует ли мне предупредить остальных, чтобы были наготове отправиться в любое время? - спросил Франсес. - Аббатису? Лекаря и его семью?
- Да. И скажите господину Исааку, что я хотел бы поговорить с ним.
Аббатиса Эликсснда вышла из-за стола в большом зале и взглядом, который был так хорошо знаком сестрам-монахиням, приказала своим спутникам следовать за ней. Сестра Марта, всегда неторопливая, с похвальной поспешностью подошла к аббатисе.
- Мы прибудем в Барселону в четверг вечером, а уедем в субботу или в воскресенье утром, - сказала аббатиса Эликсенда.
- Я уже размышляла над тем, что могло случиться, госпожа, - сказала сестра Марта. - Мы останемся во дворце епископа?
- Думаю, нет. Мы сами найдем, где разместиться.
- Конечно, госпожа, - сказала сестра Марта. - Аббатиса монастыря Святой Клары будет рада принять нас.
- Нет, - ответила Эликсенда.
- Они не будут нам рады?
- Мы не можем позволить себе остаться с ними. И так уже ходят разговоры о мирском поведении и о некоторой излишней свободе в этом монастыре. Я с удовольствием повидалась бы с аббатисой. Это очень интересный человек, большого достоинства и учености, - сказала Эликсенда, - но…
- Она не слишком крепко держит в руках своих монахинь, - закончила сестра Марта. - Я слышала это.
- А так как мы здесь не для нашего удовольствия или развлечения, я предлагаю отправиться искать убежища у сестер Сан-Пере-де-лес Пуэллес, - быстро сказала Эликсенда. - Никто не сможет обвинить нас за то, что мы остановились у них.
- И к тому же этот монастырь расположен неподалеку от дворца, - заметила сестра Марта.
- Что понравится епископу, - сухо добавила Эликсенда.
- Я согласна, что наиболее правильным будет остановиться в самом строгом сестринстве, госпожа Эликсенда.
- Исаак, друг мой, - сказал Беренгер. - Боюсь, что сегодня вечером мне придется оторвать вас от семьи. И я не уверен, что дело того стоит.
- Вы больны, ваше преосвященство? - спросил лекарь.
- Нисколько. У меня нет подобного оправдания. Просто я хотел поговорить с вами.
- Для меня нет ничего приятней. В этом саду очень мило, а хорошая компания только прибавит удовольствия.
- Присядем? Здесь поблизости есть скамья. Она выглядит весьма удобной и расположена достаточно далеко от посторонних глаз и ушей.
Исаак положил руку епископу на предплечье и позволил отвести себя к скамье. Беренгер сел рядом. Они погрузились в тишину, длившуюся несколько долгих, томительных мгновений.
- Мы будем говорить о личных делах, ваше преосвященство?
- А что еще заставило бы меня опасаться любопытных глаз? Однако я не уверен, господин Исаак, - сказал Беренгер, - что вы с вашей логикой сможете помочь мне. Исаак, эта смерть монаха вызывает у меня нехорошие предчувствия.
- Предчувствия, ваше преосвященство? Почему? У любого человека возникло бы чувство жалости и ужаса от такого преступления, но почему предчувствие?
- Вы слышали содержание письма, Исаак. Оно было наполнено ужасом еще до того, как оказалось залитым кровью. Брат Норберт - кто это, Исаак? - брат Норберт был в ужасе, когда писал.
- Вас обманули глаза, - сказал Исаак. - Ваше преосвященство, кровь, которой покрыто письмо, заставляет вас ощутить ужас умирающего человека. Я не мог видеть кровь и поэтому услышал только корыстные оправдания человека, который боится наказания за свои преступления. Когда он писал это, что бы он ни говорил, он боялся позора и тюрьмы больше, чем внезапной смерти.
- Вы слишком бесчувственны, Исаак. Там ощущался ужас.
- Некоторый страх, да. Согласен до некоторой степени признать ваше утверждение, что в его словах был страх, ваше преосвященство. Вы же, в свою очередь, должны признать, что потребность в корыстном самооправдании там также чувствовалась.
Епископ помолчал.
- Мне становится легче на душе после ваших четких рассуждений. Но кем был этот человек? Норберт де С., неизвестный соборным каноникам. По его словам выходит, что он хорошо меня знал, господин Исаак. Все же я не могу вспомнить ни одного Норберта, который бы был францисканцем, с фамилией, начинающейся на "С".
- Это действительно странно, - заметил Исаак. - У вашего преосвященства хорошая память. Этому должно быть объяснение, и если мы поймем, кто он, то поймем и причину, по которой вы не можете его вспомнить.
- Кем бы он ни был, Исаак, он должен быть отмщен. Независимо от того, какие грехи он, возможно, совершил, он умер, совершая достойное деяние. Он искал моего прощения за свои заблуждения. Он считал себя членом моей паствы и рассчитывал на мою защиту. Вместо этого он был убит почти у стен моего собора.
- Отомстить за него было бы легче, если бы мы знали, кто он, - сказал Исаак.
- Это правда, - сказал Беренгер. - Но как мы узнаем это? Исаак, я уверен, что это довольно просто, но я так устал, к тому же происки моих врагов сильно утомили меня, и я не могу понять, что мне делать дальше. Именно поэтому вы нужны мне. Бернат и Франсес заняты только моей безопасностью и защитой моих интересов, и они искренне желали бы, чтобы я не занимался делами этого Норберта.
- Что мы знаем о нем?
- Ничего, - устало ответил Беренгер. - Вообще ничего. За исключением того, что он был одет как францисканец.
- Нет, - сказал Исаак. - Мы знаем, что он назвал имя Родриго де Лансии; он также знал человека, имя которого скрыто пятном крови. Он, возможно, знал Гуго де Лансию. Если ваше преосвященство мог бы написать этому Гуго де Лансии…
- Не Гуго, я полагаю, - сказал Беренгер, и в его голосе послышался живой интерес. - Я не стану беспокоить его в это трудное для него время. У меня есть более близкий друг, который к тому же живет поблизости. Это превосходная идея. Бернат! - позвал он. - Франсес изложит вам мои соображения об изменении планов нашего путешествия. Франсес!
- Похоже, на ночь или две нам придется просить пристанища в Барселоне у нашего старого друга, - сказал Исаак, когда Франсес отвел его к семье, которая мирно прогуливалась в саду около замка.
- Почему? - спросила Юдифь.
- Поскольку, моя дорогая, епископ решил, что мы проведем два или три дня в городе.
- Отец, если он старый друг, нам не придется его упрашивать.
- Возможно, нет, Ракель, - живо заметил ее отец.
- На что похожа Барселона?
- Довольно скоро ты сама все увидишь. Теперь давайте пройдем в дом и посидим немного у камина. Поднимается холодный ветер.
Когда они вернулись в залу, число путешественников, расположившихся в гостеприимных стенах замка, увеличилось на двух человек.
- Подстилка из соломы в хлеву будет для нас роскошью, господин, - сказал более высокий из них. - Мы проехали мимо нужной нам дороги и, скорее всего, не сможем сегодня вечером добраться до цели нашего путешествия. Провести ночь в поле не слишком приятно. Чувствую, что будет дождь.
Дворецкий сделал знак, и один из слуг принес суп и хлеб.
Двое мужчин были в дорожной пыли и выглядели уставшими и голодными. После того как они съели суп, низкорослый путник, бородатый блондин в короткой темно-красной тунике изящного, хотя несколько старомодного покроя, осмотрел комнату так, словно стоял перед публикой.
- Господа, дамы, - произнес он, - мы приносим извинения за то, что вторглись сюда без приглашения. Мы очень благодарны за возможность находиться здесь. Меня зовут Андреу, а моего молчаливого товарища - Фелипа.
- Что привело вас на дорогу в Барселону, господа? - серьезно, но вежливо спросил Беренгер.
- Мы с севера. Нами движет желание увидеть мир и учиться. Мы стремимся выучиться всему, что только возможно, у людей и философии, - сказал Андреу.
- И заработать себе на жизнь по дороге, - добавил Фелип с сильным акцентом, продемонстрировав, что он умеет говорить, когда это необходимо.
- Каким образом? - спросил Беренгер.
- Честным, ваше преосвященство, клянусь вам, самым честным образом, - сказал Андреу. - Фелип, возьми свой инструмент.