- Если желаешь, можешь пойти со мной на хозяйственный двор, - предложил викарий. - Я намерен поговорить с "главным подозреваемым" в злодействе, согласно твоему заключению.
- С братом Гийомом?
- С ним.
- Наконец-то! - оживился Жакоб. - А то я твержу, твержу вам и всё без толку.
- Как видишь, нет. Но придётся подождать конца полуденного отдыха. Я пока немного прилягу - кости что-то ломит.
- Уж не простыли ли вы, святой отец, этим утром на похоронах? - забеспокоился Жакоб.
- Надеюсь, обойдётся, - вяло отозвался викарий.
Он заснул быстро, но короткий сон не восстановил сил, наоборот - тело ныло, а голову словно зажало в тиски. Жакоб предложил привести Гийома в покои, отведённые визитатору, но тот был категорически против.
- Нет, лучше мы поговорим с ним там, где он чувствует себя свободно.
На хозяйственном дворе было шумно и людно. С кузницы долетал звук молотов, скрипели повозки, едва тащившие полные чаны спелого винограда, суетились монахи и крестьяне.
Около амбара стояла наполовину груженая телега. Брат Гийом старательно записывал на восковой дощечке количество выносимых из амбара мешков с зерном. После того, как телега вернётся с мельницы, он также тщательно пересчитает мешки, но теперь уже с мукой, и отчитается перед келарем.
- Эй-эй-эй, аккуратней! Поправьте справа, не то среди дороги потеряете, ротозеи, - время от времени покрикивал он, на кряхтевших от натуги работников.
Викарий подождал, пока телега будет нагружена, и похвалил чёткую работу.
- Стараемся, святой отец, - оскалился в ответ брат Гийом. - Правда, тут глаз да глаз нужен, и строгий учёт, конечно.
- Ну, вы-то, я вижу, справляетесь.
- Отец-настоятель доволен, - с наигранной скромностью ответил хранитель амбаров.
Викарий кивнул и, посмотрев на ноги брата Гийома, заметил:
- О, вы сегодня обуты по уставу, а вот вчера мне показалось, что на вас была другая обувь вместо сандалий.
Брат Гийом на мгновение замер.
- Ах, господин викарий, ничего-то от вас не укроется, - он принуждённо рассмеялся. - Дело в том, что у меня всего одна пара уставной обуви, другую на Пасху я подарил нищему. Третьего дня сандалии намокли, вот мне и пришлось их сменить. Каюсь, устав нарушил, понесу любое наказание, - оправившись от испуга, закончил брат Гийом.
- Ну что вы, это я так спросил, - ответил Матье де Нель. - Я ведь, собственно, пришёл, чтобы поговорить с вами о покойном пономаре.
- Почему со мной? - Насторожился хранитель амбаров.
Викарий пожал плечами.
- Почему бы и нет? Я расспрашиваю об этом всех. Видите ли, я убеждён, что не было никакого несчастного случая.
- Да, я слышал об этом. Говорят, верёвка была подрезана.
Викарий вскинул брови.
- Однако распространение новостей в аббатстве Святого Аполлинария поставлено с размахом.
- Есть немного, - ухмыльнулся брат Гийом. - Так это, значит, правда?
- Если вы о подрезанной верёвке, то да, - подтвердил викарий.
- И вы уже знаете, кто это сделал?
Матье де Нель внимательно посмотрел на собеседника. Невзирая на напускную весёлость, в глазах у хранителя амбаров застыла тревога.
- Пока нет, но, будьте уверены, узнаю. В общем-то, я и пришёл для этого. Скажите, может вы что-либо видели необычное накануне трагедии? К примеру, с этого места хорошо просматривается колокольня. Возможно, вы заметили, как кто-то поднимался туда, кроме, разумеется, самого пономаря.
Брат Гийом покачал головой.
- Нет, к сожалению, не видел. Да и некогда мне глазеть по сторонам - работа всегда есть.
- Ну, а что вы можете сказать о самом пономаре?
- Так о покойниках плохо не говорят, - хитро усмехнулся брат Гильом.
- В случаях, когда ведётся дознание, приходится говорить. Да и потом, жить в одной обители с убийцей - не лучшая перспектива. Итак, каким монахом был покойник?
Хранитель амбаров медлил с ответом, носком сандалии утрамбовывая вокруг себя сырую землю.
- В общем, хорошим. Иногда, правда, приврать любил о своих похождениях. Накануне смерти, кстати, он тоже собирался рассказать одну из своих историек, как он их называл, да ризничий всё испортил.
Викарий вопросительно посмотрел на хранителя амбаров.
- Ризничий пришёл как раз в тот момент, когда пономарь перешёл к самому интересному, стал ругаться, мы и разошлись, - пояснил брат Гийом.
- Вот как, стало быть, ризничий, - прошептал викарий. - Что ж, вы мне очень помогли, благодарю вас.
На лице брата Гийома читалось видимое облегчение.
- Так я могу идти? Мне запереть амбар нужно.
- Да. Хотя, постойте. Ещё один вопрос, возможно, пономарь рассказывал вам или другим монахам что-нибудь о своих поездках в Орлеан?
- Так, всякую ерунду, - кисло поморщился хранитель амбаров, - за сколько продал вино, с каким новым купцом познакомился. Пару раз об итальянцах упоминал. Ну, о тех, что деньги в рост дают, ещё…
Брат Гийом осёкся - у него из-за спины неожиданно появился камерарий.
- Фу, как вы меня напугали, брат Жильбер, - сварливо заметил хранитель амбаров, - нельзя же так тихо подкрадываться.
Камерарий не обратил никакого внимания на его брюзжание и сказал Матье де Нелю:
- Не знал, что вы здесь. Я слышал, вас разыскивает отец-настоятель.
- Разве ему нужно так утруждать себя? За мной второй день тенью ходит брат Арман, поэтому господину аббату известен каждый мой шаг. - Викарий повысил голос. - Эй, брат Арман, выйдите к нам, не прячьтесь, я уже закончил.
Фаворит неспешно вышел из-за угла амбара и, как ни в чем ни бывало, поклонился викарию.
- У вас завидное самообладание, брат Арман, - восхитился Матье де Нель. - Но, прошу вас, не обременяйте себя впредь. И дабы облегчить вашу задачу, я заранее сообщаю, что отсюда отправлюсь на поиски ризничего с целью задать ему те же самые вопросы. Теперь вы знаете о моих планах и можете посвятить остаток дня своим прямым обязанностям то бишь работе в скриптории.
Брат Арман дерзко посмотрел на викария и снова отвесил короткий поклон.
- Вы очень великодушны, господин визитатор, в своём стремлении помочь мне. Позвольте и мне ответить вам тем же: ризничего вы найдёте в покоях его высокопреподобия, а я с вашего разрешения удаляюсь, - и после паузы добавил с ухмылкой, - в скрипторий.
- Гордец, - обронил камерарий, глядя в след брату Арману.
- Ещё какой! - поддакнул рыжий Гийом.
- Погибели предшествует гордость, и падению - надменность, - пробормотал Матье де Нель.
Камерарий внимательно посмотрел на викария.
- Вы думаете, что брат Арман…
- Нет-нет, ничего такого я не думаю, брат Жильбер, - торопливо заверил викарий, - просто вспомнилась притча. Скажите-ка мне лучше, братья, вот что. Не известно ли вам нечто такое, что могло бы пролить свет на смерть пономаря?
Монахи отрицательно покачали головами.
- Ну, что ж, - викарий повернулся к Жакобу. - Пойдём к аббату, узнаем причину, по которой он сгорает от нетерпения меня увидеть.
- Постойте, - брат Гийом хлопнул себя по лбу. - Как же это я сразу не вспомнил! Они ведь перед самой визитацией чуть ли не подрались с братом Юбером.
- Кто? - не понял викарий.
- Да пономарь наш и хранитель бритв. Вот и брат Жильбер может подтвердить, ведь всё случилось во время еженедельного бритья - все видели, как брат Юбер набросился на пономаря с кулаками.
- А ведь и правда! - нахмурился камерарий.
- Что же послужило причиной ссоры? - спросил Матье де Нель.
- Бритва, - ответил камерарий и тут же объяснил, - дело в том, что брат Юбер буквально помешан на бритвах. Он их натачивает после каждого бритья, протирает и перекладывает мягкой тканью. Он всех нас извёл рассказами о том, как он это делает, а больше всех достаётся мне, поскольку брат Юбер у меня в прямом подчинении. В общем, страсть брата Юбера - это притча во языцех.
- А пономарь любил его за это поддеть, - вставил брат Гийом. - Делал он это и раньше, но в этот раз брат Юбер терпеть насмешку не стал.
- В первый момент мы все растерялись, не ожидая такого неистовства от всегда спокойного хранителя бритв, - камерарий наморщил лоб. - Первым, кажется, опомнился санитарный брат, он обхватил сзади брата Юбера, успевшего окатить грязной водой пономаря и уже закатывавшего рукава рясы. Пономарь к тому времени вышел из оцепенения и приготовился отбить атаку табуретом, но приор, пригрозив немедленно запереть обоих смутьянов в карцер, охладил пыл противников.
- На этом всё и закончилось? - спросил викарий, слушая с большим интересом.
- Нет, - камерарий слегка замялся. - Склока разбиралась на следующем капитуле, но приор, не любивший брата Жана, упирал на то, что пономарь виноват не меньше, следовательно, заслуживает такого же наказания, как и брат Юбер.
- Пономарь страшно из-за этого разозлился, - добавил хранитель амбаров, - и ждал только возвращения отца-настоятеля, чтобы поквитаться с братом Юбером.
- Ну, а что брат Юбер?
- Грозился отныне давать пономарю только тупые бритвы, - засмеялся брат Гийом.
- А вам, брат Гийом, как видно, достаются исключительно наточенные бритвы, - викарий указал глазами на руку собеседника.
- А, это не бритва, - отмахнулся хранитель амбаров. - Гвоздём я распорол на днях, но на мне быстро всё заживает.
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
В своих покоях Матье де Нель велел Жакобу справиться у аббата о ризничем. Сам же опустился в кресло и развернул грамоту, принесённую услужливым прекантором. Но вникнуть в суть читаемого не удавалось: его лихорадило, лихорадка накатывала волнами и мешала сосредоточиться. Очевидно он всё-таки простыл этим утром на похоронах, а заболеть сейчас означало отложить дознание на неопределённое время. Только вот разговор с ризничим откладывать никак нельзя, и о прошлом пономаря необходимо выяснить всё что можно. Кроме расследования, хотелось бы заняться книгами - не век же он будет сидеть в этом аббатстве.
Жакоб вернулся, сообщил, что ризничий всё ещё у аббата, и принялся раздувать в камине едва теплившийся огонь. Делал это он настолько усердно, что сам перепачкался будто трубочист, и усеял пеплом всё вокруг.
- Что-то вы больно бледный, святой отец, - заметил Жакоб, когда усилия его наконец увенчались успехом, и поленья в камине ярко заполыхали.
Викарий, следуя ходу своих мыслей, никак не отреагировал на беспокойство Жакоба, заговорив совершенно о другом.
- Аббат, сторож Пьер, брат Гийом и брат Юбер уже опрошены. Я полагаю, все они были не вполне честны, за исключением, возможно, только брата Юбера. Но и тут я не совсем уверен.
- Солгали! Вот этим они себя и изобличили! - воскликнул Жакоб, вытирая рукавом рясы, испачканное пеплом лицо
- В чём? В убийстве пономаря? Тогда это сговор, ведь их четверо, - охладил его пыл викарий.
Но Жакоба не так-то просто было сбить с толку.
- Разве так не бывает? Один придумывает план, а другие его исполняют.
- Да, такое бывает, - кивнул викарий. - Но не думаю, что это наш случай. Здесь действовал один человек. Но как к нему подобраться, не имею пока представления.
- А что если начать с другого конца? - предложил Жакоб. - Вы сказали, святой отец, что все четверо вам солгали. Так как нам это известно, значит, распутывая их ложь, мы можем вывести преступника на чистую воду.
- Дело в том, Жакоб, что я не знаю в чём именно каждый из подозреваемых солгал, - признался викарий. - Возможно, с их стороны это была всего лишь попытка скрыть что-то другое, никак не относящееся к убийству пономаря. Вот, к примеру, что ответил брат Гийом на вопрос об уставной обуви?
- Что его сандалии были толи грязными, толи мокрыми, поэтому вчера он обулся не по уставу.
- Именно. Видишь в чём здесь ложь?
Жакоб задумавшись, почесал кончик носа.
- Ничего толкового на ум не приходит. Похоже на правду.
- Вот то-то и оно, похоже, но не правда, - викарий громко чихнул. - Кажется, я всё-таки простудился. Ах, как не ко времени. Но вернёмся к обуви брата Гийома. Скажи мне, Жакоб, когда братия отправилась спать до или после того как начался дождь?
- Дайте-ка подумать, - Жакоб снова почесал нос. - Кажется, до.
Викарий подался вперёд и, понизив голос, спросил:
- В таком случае, когда же добрейший брат Гийом смог настолько испачкать свои сандалии, что был вынужден их сменить? Ответ напрашивается сам собой: только после того как начался дождь. Из этого следует, что брат Гийом выходил из кельи в неположенное время, но скрыл этот факт от нас. Почему?
Глаза Жакоба округлились.
- Потому, что он выходил подрезать верёвку.
- Но как это проверить? - Спросил викарий. - А что, если его ночные прогулки не имеют никакого отношения к смерти пономаря? Опять же, чтобы подняться на колокольню, нет необходимости шлёпать по лужам. Как ты знаешь, туда можно без труда пройти прямиком из братского корпуса. Отсюда следует, что брат Гийом скорее всего бродил ночью по внешнему двору. Спрашивается, что он там делал?
- Нужно прижать его как следует, он во всём и сознается, - тут же предложил Жакоб.
Викарий сложил кончики пальцев и задумчиво покачал головой.
- Не уверен, да и не в этом дело. На главный-то вопрос мы до сих пор так и не нашли ответа: почему кто-то желал избавить грешный мир от брата Жана? И что, собственно, нам известно о его прошлом? Ровным счётом, ничего. - Викарий повернулся к Жакобу. - Кстати, у пономаря ноги тоже были измазаны грязью. Хотелось бы знать, не вдвоём ли они с братом Гийомом разгуливали роковой ночью?
После Вечерни, когда братия устремилась к выходу из храма, Матье де Нель окликнул ризничего. Брат Антуан повернулся и хмуро уставился, на излучавшего любезность, викария.
- Я хотел вас расспросить, брат Антуан, о том ковчежце для святых мощей, что вы мне показывали, помните, на нём ещё сохранились остатки инкрустации слоновой костью? Если не ошибаюсь, ему лет двести, а то и триста.
- Скорее триста, - сдержанно подтвердил ризничий.
- Да, теперь таких не делают, - посетовал викарий. - Конечно, сейчас можно приобрести более изысканную утварь для богослужений, но мне больше по вкусу старые сосуды. А вам?
Брат Антуан поджал сухие губы.
- У меня нет времени для подобных размышлений: я обязан и за ризницей следить, и за порядком в храме.
- Я думал, у вас есть помощники, - удивился викарий.
- Есть, конечно, - нехотя согласился ризничий. - Да только я привык сам за всем присматривать.
- О, в таком случае вы наверняка знаете всю древнюю утварь, находящуюся в ризнице?
- Смею надеяться, не только древнюю, - губы ризничего сомкнулись в тонкую нить.
Отчуждённая холодность брата Антуана всё больше раззадоривала Матье де Неля, ему даже показалось, что лихорадка отступила.
- Прекрасно! - Воскликнул он. - У меня есть интересный образец. Не могли бы вы определить, насколько он ценен?
- Когда? - осведомился ризничий без всякого энтузиазма.
- Да вот прямо сейчас, - простодушно ответил викарий. - Сегодня постный день, ужина не будет, а до Повечерьямы вполне успеем.
Ризничий пожевал тонкими губами, недовольно сопнул, и вынуждено согласился.
В своих покоях викарий усадил гостя за стол и нарочито небрежно поставил перед ним, найденную на колокольне, кадильницу.
- Ну, брат Антуан, что вы можете сказать мне об этом предмете?
Ризничий отшатнулся не в силах отвести взгляд от кадильницы, лицо его стало восковым.
- Откуда это у вас?
Викарий был доволен произведённым эффектом.
- Вам знакома эта кадильница, не так ли?
- Д-да, - прохрипел ризничий. - Но я не понимаю…
- Когда она пропала? - Перебил его Матье де Нель.
- Накануне вашего приезда.
Викарию пришлось напрячь слух - голос брата Антуана походил на шелест опавших листьев.
- Что-нибудь ещё исчезло из ризницы?
Брат Антуан едва заметно кивнул в ответ. Он казался совершенно раздавленным, от его былого самодовольства не осталось и следа.
- Светильник, такой же старый как и кадильница. Мы ими давно уже не пользовались. Поймите, господин викарий, - лепетал ризничий, кусая тонкие губы, - я всегда сам слежу за сокровищницей, и знаю, что где лежит. Эта кража меня очень обеспокоила.
- Вам, разумеется, было от чего разволноваться, - согласился викарий, - это ведь не первая кража. В прошлом году решили, что брат Рауль похитил канделябры и отправили его в карцер, после чего несчастный умер, но один из канделябров так и не нашли. Не так ли?
- Истинная правда, господин викарий, - подтвердил ризничий, - раз уж вам и так всё известно, то…
- Расскажите мне подробней о той краже, - попросил викарий.
- Да тут и рассказывать нечего. Как-то после Утрени подхожу я к ризнице, хочу дверь открыть, вижу - замок сломан. Ноги у меня так и подкосились. Что украдено я сразу заметил: эти два канделябра были из тех, которыми мы пользовались в праздники, и хранились особо. Это были дорогие позолоченные канделябры, - ризничий провёл языком по сухим губам. - Я тут же рассказал всё господину аббату, и он согласился со мной, что вор должен быть найден и примерно наказан за кощунство. Ворота аббатства закрыли, не выпускали даже гостей и крестьян, бывших в то время в стенах обители. Помню, мы хотели начать именно с них, то есть не с братии. Но вдруг отец-настоятель посылает за мной и просит идти прямо в келью брата Рауля. Там без лишнего шума мы и нашли один из канделябров.
- А вас не удивило, что вор был найден так быстро? - спросил викарий.
- Удивило? С какой стати? - Лицо брата Антуана неожиданно просветлело, и он с благоговением пояснил. - Святой Аполлинарий явился во время молитвы отцу-настоятелю и указал, где искать.
- Ах, вот даже как! И вы ни на минуту не усомнились в виновности брата Рауля?
- Как же усомниться, когда канделябр у него под тюфяком нашли, - поразился брат Антуан.
- Но, если вы знали брата Рауля как достойного монаха…
Ризничий бесцеремонно перебил викария:
- Наши суждения ограничены и полны самообмана, господин викарий, но Святой Аполлинарий ошибиться никак не может.
Матье де Нель вздохнул, решив переменить тему.
- Скажите, брат Антуан, какого мнения вы были о покойном пономаре?
Ризничий поджал бескровные губы.
- Говорлив был пономарь без всякой меры, а это, как известно, дурно действует на братию.
- То есть разговоры были далёкими от благочестия? - уточнил викарий.
- От благочестия?! - Возмутился брат Антуан. - Их даже не назовёшь благопристойными! О таком в деревенских харчевнях лишь всякое отребье болтает.
- Интересно было бы послушать.
Ризничий на мгновение замер с приоткрытым ртом.
- Вам-то зачем?