* * *
В большом доме трудно контролировать все, комната гостя была далековато от лестницы, что его и погубило.
Без стука, как привыкла у себя, графиня распахнула дверь.
- И что это мы поделываем? Жареное едим, да? - она медленно подбиралась к нему, словно хищник к жертве.
Впоследствии об этом было неловко вспоминать, но первым жестом он отправил тарелку с курицей под кровать. Графиня рассмеялась.
- Еще и пили вчера, верно? - она потянула носом воздух. - Михаил Борисович, Вы же умный человек, так почему ведете себя, как пятилетний мальчик, которого родители первый раз одного дома оставили?
Возразить было нечего. Именно как ребенок. Пользуясь отсутствием женщин, вчера с графом напились так, что голова трещит до сих пор. Зато впервые с начала коронационного кошмара расслабились.
Она уже совершенно по-свойски размотала повязку и увлеклась исследованием шва. Гладила кожу вокруг, изредка касалась рубца, ощупывала бок. И было это не очень по-медицински. Вот еще чуть ниже сейчас соскользнет и очень неловко может получиться.
- Что-то не так? Больно? - всполошилась, разволновалась.
- Нет. - он рассматривал ее лицо, шею, выбившиеся прядки волос. Потом взял ее за запястья и перецеловал кончики пальцев. Сначала на правой, потом на левой. Давно тянуло и вот нашел возможность.
Она не визжала от возмущения, не била веером по лицу, но и не подавала знаков продолжения. Только смотрела своими расширенными зрачками.
- Михаил Борисович! Это неэтично, когда пациент флиртует с доктором. - еще и шутит.
Дышала бы ровнее - и прям вылитая безмятежность. И пальцы бы не дрожали. И румянец бы не заливал щеки. Все же девчонка совсем.
- Так я же не всегда буду пациентом. - улыбнулся он ее смущению. Не все его в краску вгонять.
- Если станете есть что ни попадя - надолго задержитесь в этом статусе. - строго произнесла графиня и чуть более торопливо, чем допустимо для спокойной, уверенной в себе женщины, покинула комнату. Сбежала практически.
* * *
На следующий день вместо самой графини появилась записка с этим птичьим почерком - чистописанием ее учителя тоже не озаботились - с предупреждением, что утром планируется снятие швов. А он привык уже ее прикосновениям.
* * *
В день великого события Тюхтяев с утра покрутился перед зеркалом, даже бороду расчесал. Смешно взрослому человеку так себя вести, но больше не хотелось выглядеть похмельным обжорой.
Вошла бледна, сосредоточена, серьезна, перекрестилась перед тем как дважды помыть руки, а потом осторожно и очень аккуратно сняла все узелки. Попросила привстать и почему-то зажмурила глаза. Он стоял, чувствуя себя немного глупо.
- Ну и как? - хриплым шепотом спросила она, все еще зажмуренная.
- Может все же посмотрите? - ехиднее обычного ответил он вопросом на вопрос.
Осторожно приоткрыла один глаз, успокоилась, распахнула ресницы.
- Какое счастье! Михаил Борисович, это такое чудо, что моим хирургическим дебютом стала успешная операция на брюшной полости. - воскликнула она, а у него колени похолодели.
- То есть как это - дебютом? - Тюхтяев только что спрятался за ширму чтобы спокойно одеться, но ради такого выглянул обратно.
- Ни разу раньше не зашивала мышцы и кожу. Зато получилось же! Вот что значит удача. - восторженно причитала она.
Господь всегда хранит дураков. Особенно старых и рыжих.
* * *
- Ну что, жив? - весело поинтересовался граф.
- Да, на этот раз выкрутился. - согласился Тюхтяев.
- А ведь говорил я тебе…
Да, в разгаре той знаменательной пьянки граф додумался до того, что Ксения приносит удачу в безнадежных случаях. И на Лиговке тогда выжила, и у него столько людей спасла, и Тюхтяева выручила, даже на Ходынке предупредительные меры все же сработали. Статский советник сомневался в эффективности такого талисмана, все же дуэль у Пети Татищева закончилась так себе, с другой стороны, в Саратове тот четырежды за месяц выходил на поединки с более ловкими стрелками и выжил.
Но развить тему не удалось - лакей сообщил о незнакомом посетителе.
- О, это ко мне. - обрадовался Тюхтяев. - Имею честь рекомендовать вам доктора медицины Павла Георгиевича Сутягина.
Граф уставился на пришельца с недоумением, а вот графиня сразу восприняла его в штыки, причем даже не сочла необходимым это скрывать. Оглядела его с ног до головы, скривилась и явно начала готовить свой репертуар издевательств. Хотя с чего бы: Сутягин - интеллигентный человек, три иностранных языка, красив, ухожен, эрудирован. От женщин отбоя не имеет, а тут вон как вышло.
- Его Высокопревосходительство граф Николай Владимирович Татищев.
- Очень рад знакомству. - поклонился гость.
- Вот, дорогой мой, наш ангел, ее Сиятельство графиня Татищева.
- Дорогая Ксения Александровна, я очень рад с Вами познакомиться. - воркующим голосом заговорил доктор и Тюхтяев впервые задумался над тем, стоило ли знакомить эту пару.
- Ксения Александровна, господин Сутягин будет очень рад обсудить с Вами Ваши находки в области фармацевтики. - по лицу графини понятно, что она бы на госте их испытывала с большим удовольствием. Особенно яды.
* * *
Вскоре Тюхтяев наблюдал как еще полчаса назад незнакомые друг другу люди превращаются в злейших врагов. Повод-то пустяковый: Сутягин поинтересовался здоровьем присутствующих, и статский советник похвастался новым швом. Ксения Александровна еще на этом этапе поджала губы.
- Вряд ли стоило тратить время на зашивание поверхностной раны. - небрежно бросил Сутягин, возвращаясь к столу.
- То есть как это поверхностной? Да там разрез до сальника дошел! - возмутилась она.
- Женщины так впечатлительны. - произнес Сутягин, адресуя реплику графу и советнику, но это был его роковой просчет.
- Тогда поясните, что же это было. - произнесла графиня и прямо на салфетке набросала схематично слои внутреннего мира статского советника с указанием цветов, фактур и глубины повреждения. Бок сразу закололо.
- Ну будет, будет. - брейк надо объявлять, промелькнуло в голове. - Мы поняли, что вы оба разбираетесь в хирургии, и не будем доказывать очевидное. Я бы хотел обсудить это удивительное зеленое средство.
* * *
Неделю спустя Тюхтяев почитывал удивительное письмо. Эти дни он провел между двумя городами, занимаясь переездом и сдачей полномочий, так что немного упустил из виду проблему, которую сам и создал.
"Мой дорогой Михаилъ Борисовичъ! Очень прошу урезонить Вашего пріятеля, пока я не воспользовалась Вами же подареннымъ прессъ-папье. Судя по всему, скоро онъ отречется отъ современной науки и начнетъ примѣнять "Молотъ вѣдьмъ". Причемъ начнетъ съ меня, а я еще такъ молода и совсѣмъ не повидала міръ. Ваша добрая подруга Ксенія Татищева".
Интересно, что у них там получилось? Словно дети малые. Он заглянул к графине в гости словно между прочим, подгадав визит к приезду доктора.
- Ксения Александровна, я прошу прощения за бестактность, но не позволите ли Вы мне доработать отчет.
Та скептически посмотрела на тонкую папку в его руках, пожала плечами и вернулась к препирательствам с Сутягиным. Судя по накалу страстей, склоке уже не один день и не два, а закончиться она должна или членовредительством или страстным поцелуем. Ну он бы так и закрыл ей рот, особенно после некоторых выпадов.
- Вы, Павел Георгиевич, хоть раз бы попробовали верить, а не спорить. Если я говорю, что ацетилирование сделает салицин более стойким и эффективным, то сначала попробуйте, а потом критикуйте. Что Вы на это сказали? Что женскому уму это недоступно. Так сделали или нет?
- Сделал. - буркнул медик и уголки глаз скорбно опустились вниз, сделав сходство с господином Чеховым еще заметнее.
- И как, передохли крысы? - ехидно уточнила графиня.
- Нет, результаты совпали с Вашими выкладками. - а все же честен.
- Только мы четыре дня потеряли на спорах. - сварливо закончила она. - Давайте сегодня попробуем гепарин.
- И что же это, позвольте поинтересоваться? - с прежним ехидством спросил медик.
- Средство, предупреждающее свертывание крови.
- Таких не бывает. Все, что делали в этом направлении, вызывало только смерть пациентов. - безапелляционно заявил медик.
Графиня молча открыла короб, в котором кучей был навален коровий ливер.
- Глюкоза и сульфат - на стойке справа.
- И что это за ведьминские штучки? - брезгливо осматривал столешницу Сутягин. - Не думаете же Вы…
- Глядя на Вас, я вообще скоро думать перестану думать и начну делать все сама. Только на что тогда Вы вообще мне сдались? - огрызнулась женщина и, натянув перчатки начала разделывать кровавую массу скальпелем.
Сутягин беспомощно оглянулся, но Тюхтяев каждой клеткой тела демонстрировал, что эта история не имеет к нему отношения.
- Черт знает что. Прав был Его Величество Александр Александрович, что женщинам вход в университеты закрыл. - бурчал Сутягин, не замечая изменения в лице статского советника.
Еще час такого же теплого и непринужденного общения и Тюхтяев засобирался.
- Павел Георгиевич, проводишь? - не терпящим возражений тоном позвал Сутягина и удостоился благодарного взгляда от графини. Жаль ее по-своему, но в мужских играх это неизбежная плата.
Экипаж доставил мужчин в неприметный домик в тихом переулке у Лиговского проспекта, под которым находилось очень познавательное и жизнеутверждающее местечко. Когда Тюхтяев сюда по молодости лет привели в первый раз - с той же воспитательной целью, кошмары снились года полтора.
- Посмотри на это помещение как врач, Павел Георгиевич, и скажи, сколько человек тут сможет прожить без ущерба для организма? - Тюхтяев завел его в камеру без окон, зато с водой по колено. Она ровно на сантиметр покрывала лежанку - самое высокое место здесь. Обычно заключенные пытались стоять на цыпочках, но к исходу первых суток смирялись, и оседали на сырое, холодное ложе. Пытка, точно, но сюда надолго и не помещали. Да и вообще, в этот дом простые преступники не попадали, надобно было хорошенько охранное отделение распрогневать. Ну, или своих тут за предательство наказывали, а порой просто тренировали выносливость.
- Несколько часов, я полагаю. - тот еще не догадывался.
Дальше были узкие каменные короба со склизкими стенами, чудесная сухая комната, в которой постоянно капала вода - находка одного из командированных в Китай.
- Какую для себя выберешь? Я на денек тебя задержу, покуда не научишься с дамой достойно общаться.
- Да Вы что? - изумился Сутягин.
- Ну раз не хочешь выбирать, Империя тебе предоставит полный экскурс - по паре часов в каждой.
В темноте и тишине эти пара часов длятся долго, сам проверял, и наутро смотритель сдал статскому советнику совершенно сломленного, трясущегося человека взамен самодовольного франта.
- Если Ксения Александровна вновь ощутит Ваше хамство - повторим. - ласково улыбнулся ему напоследок.
При следующей встрече графиня загадочно улыбалась и благодарила невпопад. Сожалела, что компанию не составила. Сама не понимает, о чем говорит, но веселится!
Глава 4
Потом навалились дела, и бывать у нее чаще не получалось, так и откладывал визиты на завтра, послезавтра, послепослезавтра.
А вот графу не откажешь.
- Ты давно у наших изобретателей не бывал? - с непривычным энтузиазмом осведомился он однажды утром.
- Да все как-то… - замялся Тюхтяев. А что скажешь, если испытываешь такую неловкость при каждой новой встрече. Привыкнув к нему, Ксения шутила и слегка задирала, как подростки друг друга, но не проявляла ни одного признака увлечения. И это не то чтобы обижало, но как-то снижало общую уверенность в себе.
- Там Ксения придумала невероятную штуку - протогас. Это такая маска на лице, с которой можно дышать, но не отравишься хлором или каким другим ядом. Помнишь, я рассказывал тебе про батюшку своего?
Как не помнить? Каждый раз при упоминании Крымской войны спьяну, граф Татищев вспоминал личные претензии к британцам за искалеченного отца.
- Это как же?
- Дело в угле. Обычном древесном угле! - восторженно повторял друг. - То есть что-то они там с ним делают, но я сам проверял - можно дышать, а запах не передается.
- Какое полезное изобретение! - куда только такое применить и как женщине подобное в голову пришло? Хотя был у нее опыт, когда обезумевший солдат зажег в ее доме серную шашку, пытаясь отравить жену-кухарку, но ведь никто больше не додумался…
- Она сама говорит, и я с ней полностью согласен, что это необходимо для нашей армии.
- Ваше Сиятельство, разве есть подобные угрозы?
- Когда появятся, поздно будет. - и это тоже ее цитата. Как же спелись эти двое!
- И есть ли заинтересованные?
- Скоро появятся! - беззаботно отмахнулся граф. - Я тут кое-что задумал.
* * *
И вот они втроем едут на отдаленную косу Финского залива. Ксения поначалу не особо вдохновилась такой экскурсией, но явно обеспокоилась. Нарядилась опять, как на Ходынке - в мужское платье, на голову натянула картуз. Все же ее недоверие к посторонним и стремление оставаться неузнанной порой удивляет даже Тюхтяева - с тех пор, как дела в лаборатории пошли на лад, даже какое-то лекарство продали военному ведомству, были наняты в помощь два студента - так вообще перестала показываться на Моховой. Так-то оно и правильнее, но раньше была более открытой, доверчивой.
В пути она несколько раз начинала разговор, останавливалась, но все же не смолчала о главном, том, что и самого Тюхтяева изрядно беспокоило.
- Николай Владимирович, Вы уверены, что это хорошая идея? - очень деликатно начала она.
- Все превосходно. Я уже твой протогас испытывал.
- Противогаз… - глухо поправила она и судя по звукам отодвинулась от родственника подальше.
Сам Тюхтяев правил экипажем, чем минимизировал число свидетелей всего эксперимента. О подробностях граф еще не рассказал. Но за Лисьим Носом их уже поджидал студент в компании из козы, коровы и полдюжины шезлонгов, выставленных вокруг черного стального сосуда. Ксения выругалась на редкость витиевато - значит тоже не догадывалась о происходящем, но ситуацию оценивает неблагоприятно.
- Не думаете же Вы кружком садиться? - воскликнула женщина. - Да когда скотина падать начнет - Вас же первого подавит!
Замечание было резонным, и кресла переместили как в театре, по одной линии.
Ксения Александровна не унималась, нервно расхаживала по косе, проваливаясь каблуками в гальку, с укоризной оглядывала их компанию. А что оглядывать - студент гордился своей самостоятельностью, Его Сиятельство радовался новой задумке, и только сам Тюхтяев не разделял всеобщей ажиотации. Видимо именно поэтому вторая огорченная задуманным устремилась к нему. Она склонилась к уху статского советника и, невзирая на косящегося родственника, зашептала.
- Вы тут последний вменяемый человек. - практически комплимент отвесила. Где б такое событие записать? - Николая Владимировича мы уже не остановим, так хоть надо не угробить.
Разумное уточнение - вся затея казалась ребячеством, но сейчас вдруг стало совсем не по себе. Николай Владимирович - натура увлекающаяся, и порой заносит его дальше разумного. Давненько держал себя в руках, а тут вот сорвался.
- Обязательно проследите, чтобы весь газ развеяло ветром, и только после этого снимайте противогаз. По-хорошему полчаса бы обождать после окончания реакции, но откуда у нас столько. - "Интересно, откуда столько познаний в массовом отравлении у нее?" уже совсем вяло удивился статский советник. - Ветрено сегодня, и только на это надежда. Дотрагивайтесь до всего только в перчатках, и вообще, лучше защитить кожу, хоть платками, хоть чем.
В подъехавшем экипаже Тюхтяев опознал практически всех, и еще раз защемило возле хребта дурное предчувствие - товарища военного министра с помощниками потравить тоже совсем бы нежелательно. Ксения первой натянула противогаз, перчатки и теперь только знаками показывала, что делать дальше. На нем лично замотала горло, проверила плотность прилегания маски и перекрестила. Что-то раньше такой растерянности у нее не было. Снарядила графа, проверила шеи у гостей, словно заботливая мать, и прытко скрылась в татищевском экипаже.
Студент развернул бочонок и оттуда повалили белые клубы, мгновенно обратившие животных в агонию. Тюхтяев помнил наставления Ксении, чтобы дождаться покуда газ полностью развеется. Испарина на лице выступила - и от духоты, и от зрелища. Он вытер лоб и случайно скосил глаза. Ну как случайно - хотел убедиться, что она в безопасности. Ксении на прежнем месте не было, а вот кучер военного министерства, напротив, присутствовал, да еще как.
Тюхтяев похлопал по плечу начальника, указал ему на трупы, а сам бросился рысцой в сторону собственного экипажа.
Бледная и чуть зеленоватая лицом Ксения восседала на козлах, неловко сжимая поводья.
- Вы зачем разделись? - рассерженно прошипел он.
- Как ветер сменился, стало незачем. - с отвращением проговорила ужасная и несчастная женщина.
- А эти? - он кивнул в сторону военного имущества.
- Не успела предупредить - лошади понесли. - она очень неохотно поясняла случившееся, но и так было понятно. Хорошо хоть не пострадала.
- Вы бы, Ксения Александровна, спрятались куда… - он осмотрелся и открыл сундук, в котором доставили средства защиты. Она кивнула и покорно забралась в ящик.
- Ваше Сиятельство, это же преступление! - опомнился товарищ министра.
Татищев вызверился на самого слабого - студента.
- Но это же непредвиденный фактор! - оправдывался юноша. - Ваш кучер зря снял маску.
- Это невероятно чудовищная сила. - ошарашено твердил первый помощник. - Такое нельзя допускать к использованию.
- Нельзя. Но что, если кто-то не будет столь щепетилен в вопросах морали? - и это тоже реплика Ксении. Даже интонации у графа ее появляются. - Это открывает такие возможности: спасение солдат на поле боя, стратегическое превосходство….
- Сейчас нужно убрать все. - сообразил второй помощник.
- Лучше бы сжечь. Место безлюдное, да и вдруг трупы опасны. - Тюхтяев.
- А мы с Вами, Андрей Петрович, вместе как-нибудь. - граф гостеприимно махнул в сторону своего экипажа.
Студент остался с помощниками товарища министра, а тот составил компанию графу. Татищев только вопросительно посмотрел на Тюхтяева, но пришлось подмигнуть и ладонью отложить вопросы на будущее.
- … Дорогой граф, это была очень доходчивая… презентация… И я, конечно, рассмотрю Ваше предложение… Но мы все могли погибнуть! - помощника министра начало потряхивать. Тюхтяев сообразил и не глядя передал за спину фляжку, с которой не расставался в сложных ситуациях.
- Нет! В этом-то и вся штука. - распинался граф, и тут Тюхтяев начал соглашаться с Ксенией - он определенно сегодня не в здравом уме. - Защита от неминуемой гибели таким малым средством.
- Воля Ваша, Николай Владимирович, но не шути так более. - и вышел неподалеку от министерства, на Вознесенском проспекте.
- Где наша барышня? - уточнил граф, дождавшись, пока попутчик отойдет подальше.
- В сундуке лежит. - ответил Тюхтяев.