- О бедном маленьком Рувиме? - переспросила Перла, и глаза ее наполнились слезами. - Извините. Но я тоскую по ним. - Утерла глаза платком. - Ну вот, - сказала она. - Теперь мне легче. Мордехай хочет знать все? Очень странное желание. Не представляю, какая польза ему от этого, но постараюсь исполнить его просьбу.
- Начните с того времени, как Рувим приехал в Мальорку.
- Приложу все усилия, - сказала Перла. - Они приехали сюда три года назад. Рувиму было всего двенадцать лет. Он был славным мальчиком, любящим, тихим, но, думаю, ему было здесь тоскливо. Он все еще ходил в школу, понимаете, но учился неважно, и почти все ребята были младше него.
- Должно быть, ему это было неприятно, - сказал Даниель.
- Пожалуй, - сказала Перла. - Дома он был вполне счастлив, но у нас время от времени возникала с ним небольшая проблема. Я ходила в школу, чтобы повести его на обед, и узнавала, что он прогуливал уроки. Фанета винила переезд, меня, себя. Только не его. Говорила, что в Севилье он не был таким.
- Может, он просто становился старше, - сказал Даниель.
- Я так и говорила. Говорила, что ему пора бросить учебу, которую он ненавидел, и заняться чем-то полезным. Сеньор Маймо устроил его в торговлю тканями, на склад, и мальчик был очень рад этому.
- А ваша дочь? Как она отнеслась к этому?
- Фанета постоянно сводила проблему к тому, что он уходит из дома в слишком раннем возрасте, хотя я говорила, что многие ребята намного раньше него идут в подмастерья. Но она говорила, что все дело в переезде, который была вынуждена совершить, и изводила себя из-за этого. Хотя всем была ясно, что она не могла оставаться в Севилье.
- Почему?
- Свекор сказал ей, что собирается сдавать дом, в котором она жила, хотя Фанета пробыла вдовой меньше года. Сказал, что это разрешается, поскольку предлагал приютить ее в своем доме.
- Здесь этого бы не разрешили, - сказал Даниель. - Насколько я знаю.
- Я никогда о таком не слышала, - сказала Перла. - Она терпеть не могла этого человека и, как только смогла, приехала сюда жить вместе со мной.
- Должно быть, она пребывала в сильном горе, - сказал Даниель.
- Из-за смерти мужа? - спросила Перла с легкой улыбкой. - Нисколько. Она его ненавидела. Если б ее отец - мой муж - искал по всем королевствам мира, то не смог бы найти Фанете худшего мужа, чем этот сын его друга. Мало того, что он был для нее слишком стар, он был жестоким и разорившимся. - Сделала паузу, глядя на плывущие в небе легкие белые облачка. - Возможно, разумеется, что Рувим тосковал по отцу, хотя я ничего такого не замечала.
- Но почему вместо работы на складе тканей, - спросил Даниель, - вы с его матерью решили, что Рувиму нужно ехать в Жирону?
- В Жирону? Вы в своем уме? - сказала Перла. - Как он мог поехать в Жирону? Он мертв, его мать тоже.
- Рувим мертв? - сказал Даниель, от удивления забыв о тактичности. - Как это может быть?
- Они оба мертвы, - сказала Перла. - Моя Фанета и ее сын. Умерли в одну неделю от одной и той же болезни. Как вы могли не знать? Мы послали Мордехаю сообщение.
- Мы не знали. Насколько мне известно, никто в общине не слышал ни слова об их смерти, - сказал Даниель, запинаясь от смущения, что поднял такую мучительную тему. - Никто. Сеньора Перла, мне жаль об этом слышать, и еще более жаль, что я должен попросить вас рассказать об этом. Когда это случилось? Что стало причиной их смерти?
- Врач говорил о внезапном воспалении кишечника, вызванном какой-то инфекцией. Сказал, что сталкивался с этим и раньше, что эта инфекция обычно поражает молодых и крепких. Это случилось как раз перед большими праздниками.
- Перед ними? Вы уверены во времени?
- Сеньор Даниель, такие события не забываются быстро, - сказала Перла.
- Конечно, сеньора Перла. Прошу прощенья. Просто время смерти очень значимо. Можете сказать мне, как выглядел Рувим? Прошу вас. Это тоже важно.
- Как он выглядел? - Перла сложила руки на коленях и уставилась на них, словно вызывая в воображении его образ. - Он был красивым парнишкой. Худощавым, все еще похожим на мальчика. Но высоким. Глаза у него были материнские - зеленоватые, - а лицо формой походило на мое. Но кожа у него была не такой белой, как у матери, и волосы не такими светлыми. Собственно говоря, он был смуглым, темноволосым. В этом, как говорила Фанета, походил на отца. Не знаю, что еще можно сказать о нем. Никаких странностей во внешности, которые выделяли бы его, не было. Почему вы спрашиваете?
- Сеньора Перла, сразу же после больших праздников Рувим приехал в Жирону, - ответил Даниель. - Или кто-то, назвавшийся Рувимом.
Перла упрямо покачала головой.
- Нет. Он определенно не был Рувимом моей Фанеты. Это имя не такое уж редкое. В городе Мальорке есть другие Рувимы. Сеньор Мордехай отправил вас сюда для этого? Чтобы узнать у меня, как выглядел мой внук?
- Этот Рувим в Жироне представился сеньору Мордехаю как сын Фанеты, его двоюродной сестры. Будто член семейства.
- Как он выглядел? - прошептала Перла. На ее лице появилось выражение ужаса, и она подняла руки, словно защищаясь от врага.
- Невысокого роста, со светлой кожей и светлыми волосами, - ответил Даниель. - Цветом похожими…
- Слава богу, - сказала Перла, уронив руки на колени.
- Почему вы так говорите? - спросил Даниель.
- Потому что собственными глазами видела моего внука завернутым в саван. Плакала над его телом перед тем, как его увезли похоронить должным образом. Я бы не хотела просыпаться среди ночи и бояться, что его дух бродит, как говорят ведьмы, - ответила Перла. - Если этот Рувим такой, как вы говорите, он не родственник ни мне, ни Мордехаю.
- Он такой, как говорю. Я ехал с ним от Жироны до Сант-Фелиу-де-Гиксолс.
- Какой у него говор?
- Такой, сеньора, как я слышал в этом городе.
Грохот чего-то большого, упавшего между ними, заставил Перлу поднять взгляд на дом, затем покачать головой.
- Какой-то дрянной мальчишка присвоил имя моего Рувима и поехал в Жирону за деньгами, - прошептала Перла. - Скажите Мордехаю, пусть не дает ему никаких денег. Скажите… нет, - сказала она, покачав головой. - Скажите только это.
- Сеньора, сейчас проблема не деньги.
- А что же?
- Этот Рувим убежал, когда мы были в Сант-Фелиу, - думаю, из боязни, что в нем признают самозванца.
- Тогда проблемы нет.
- Проблема есть, - сказал Даниель. - Появился еще один человек, тоже утверждающий, что он сын Фанеты, только эта Фанета из страха за свою жизнь обратилась в христианство и воспитала его христианином.
- Моя Фанета? - произнесла Перла презрительным тоном. - Она ни за что не обратилась бы. Муж не смог побоями склонить ее к покорности, а свекор угрозами и деньгами. С какой стати она стала бы кланяться черни? После жизни в бедности замужем она сказала мне, что смерть ее не страшит. Но она не обращалась в христианство, уверяю вас. И не воспитывала Рувима как конверсо.
- Не знаете, кто могут быть эти самозванцы? - спросил Даниель.
- Прошу прощения, сеньора, - послышался голос за спиной Даниеля. Он обернулся и увидел женщину, худощавую, державшую на бедрах покрасневшие от работы руки, волосы ее были покрыты косынкой, она стояла в дверном проеме первого этажа. Рядом с ней был волочивший корзину с мокрым бельем мальчик лет восьми-девяти.
- Да, Сара?
- Можно развесить белье во дворе?
Перла искоса взглянула на гостя, который начал подниматься.
- Да, вешай, - сказала Перла. - Что еще, сеньор Даниель? Буду рада ответить на другие вопросы, но сейчас…
Она указала на хаос, словно бы нараставший в ее доме.
- Я пробуду в городе до утра пятницы, - сказал Даниель. - Обдумаю то, что узнал, и можно будет вернуться, если понадобится?
- Конечно, - ответила Перла. - Буду рада вас видеть. Думаю, вторая половина дня будет поспокойнее.
- Я вернусь завтра или послезавтра во второй половине дня. Спасибо, сеньора Перла. Вы были очень любезны.
Как только дверь дома закрылась за ним, Даниель вспомнил, что Перла не ответила на последний вопрос. Повернувшись, поднял руку, чтобы постучать, и замер. Он уже серьезно нарушил распорядок дома сеньоры Перлы, и Маймо ждал его на складе. Ответа на вопрос вполне можно было подождать до завтра. Даниель опустил руку и быстро пошел по улице в поисках склада или человека, который мог бы сказать, где находится склад.
Где-то позади него открылась и закрылась массивная дверь. Даниель оглянулся и мельком увидел маленького мальчишку, бегущего в противоположном направлении, ликующе подняв руку от радости, как с тоской решил Даниель, свободно бегать на ветру, под солнцем.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
Попасть в руки смертельного врага.
Даниель, не думая, пошел направо, спиной к дому сеньора Маймо. Когда миновал не меньше десятка домов, ему пришло в голову, что нужно отыскать ворота, через которые вошел в гетто. Как-никак, он шел от гавани, а импортные и экспортные службы должны находиться там. Чувствуя себя довольно глупо, он повернул обратно к дому сеньоры Перлы, чтобы спросить направление.
На сей раз прачка находилась в проеме открытой двери, продолжала подметание, прерванное появлением Даниеля. Увидев его, она прекратила свое занятие и прислонила метлу к дверному косяку.
- Вы хотели видеть сеньору? - спросила эта женщина, подходя вплотную и глядя на него так, словно хотела выведать самые мрачные тайны его души. Глаза ее были ярко-синими и выделялись на обветренном, загорелом лице, словно зажженные восковые свечи в безлунную ночь.
Даниель отогнал свои блуждающие мысли и улыбнулся.
- Вряд ли мне нужно видеть сеньору Перлу, - уступая, сказал он. - Я ищу сеньора Маймо. Он заверил меня, что будет смотреть шелка на складе тканей. Не могли бы сказать, где это может быть?
Прачка нахмурилась.
- Нужно перейти мост, чтобы попасть туда, - сказала она. - Этот склад в нижнем городе, а мы находимся в верхнем. У меня самой там дело, с которым нужно покончить до обеда. Если позволите, сеньор, я переведу вас через реку и покажу направление к складу. Сеньора сейчас очень занята, - добавила она и быстро скрылась в доме.
Через минуту-другую Сара вернулась без передника и без метлы. Не говоря ни слова, быстро пошла в сторону дома Маймо. Однако на площади свернула влево на другую улицу, потом направо и стала проворно подниматься по склону мимо собора и дворца.
Улицы и площади были заполнены бегающими детьми, спешащими женщинами и неторопливо идущими, разговаривавшими о делах мужчинами; лавки и рыночные ларьки были заполнены покупателями. Даниель повсюду слышал звон переходящих из рук в руки монет и крики продавцов, расхваливающих свои товары. Сара нырнула в гущу толпы, не дав Даниелю времени обратить внимание на впечатляющую красоту дворца и собора, так он старался не терять ее из виду. Неожиданно она остановилась и оглянулась, дабы убедиться, что он следует за ней. Сделав ему знак поторопиться, быстро спустилась по склону холма и перешла мост у его основания.
Мост соединял берега довольно большой реки с высокими берегами. Быстрое течение грязной воды красноречиво свидетельствовало о сильных дождях, прошедших ночью и утром. Когда Даниель поравнялся с прачкой на другом берегу, она стояла на слиянии нескольких узких улочек, с головой уйдя в разговор с крупным мужчиной в коротком камзоле из грубой ткани, какой может быть у носильщика. С приближением Даниеля он отошел назад.
- Сеньор Даниель, здесь я должна вас оставить, - сказала Сара. - У меня дела в другом месте. Но Эстеве покажет вам путь. Вы не собьетесь. Идите по этой улице, - и указала на темную, узкую улочку - слишком узкую, чтобы два человека могли спокойно идти по ней плечом к плечу.
Когда Даниель полез в кошелек, чтобы вознаградить ее за помощь, Сара отвернулась. Он осторожно пошел по темной улочке.
- Это далеко? - спросил он, оглянувшись, и обнаружил, что как будто остался один.
Улочка круто вела вниз. Даниель, глаза которого не привыкли к темноте после яркого солнечного света, незряче вгляделся в нее, но не мог разобрать, куда она ведет. Дальше в этом муравейнике, хотя глаза его освоились с окружением, свет был опасно тусклым, его заслоняли высокие, узкие дома, соединенные переброшенными через улочку арками. Он с беспокойством посмотрел на них и подумал, для того ли они служат, чтобы расширить жилое пространство каждого дома на комнату-другую или чтобы дома не обрушились на улицу. Не соединенные друг с другом здания зловеще кренились друг к другу, не давая солнечному свету достичь уровня земли.
В самой крутой части склона были высечены ступени, и Даниель стал осторожно спускаться по ним. Они были мокрыми, грязными от утреннего дождя и скользкими от всевозможного мусора. У подножья ступеней остановился. Улица немного расширялась - почти образуя площадь - перед тем, как резко повернуть налево. Он стоял перед фасадом высокого, узкого дома, обшарпанная дверь которого была чуть приоткрыта.
Утица, повернув налево, быстро оканчивалась; Даниель увидел впереди блеск солнца на мостовой более широкой улицы и с большим облегчением пошел туда.
Свет впереди ему заслонили две массивные фигуры.
- Прошу прощения, сеньоры, - сказал Даниель. - Но…
Оба человека ринулись к нему Даниель сделал шаг назад, оступился, вскинул руку, чтобы сохранить равновесие, и обнаружил, что падает в приоткрытую дверь в конце улицы. Потом между ним и окружающим миром опустилась черная завеса. Кто-то набросил ему на голову грубую, грязную мешковину, кто-то другой крепко схватил его за руки, и Даниель пришел в ярость. Ударил ногой, она соприкоснулась с чьей-то плотью, ударил еще раз. При этом он неистово вырывался из хватки державшего его за руки.
- Тащим его отсюда, - послышался голос. - Пока никто не появился.
Эти люди поволокли его, как ему казалось, к грязным каменным ступеням. Они не обращали внимания на его попытки вырваться и на крики о помощи, заглушаемые наброшенной на голову мешковиной. Даниель упал на какую-то твердую поверхность, ударился плечом и локтем, что-то - видимо, сапог, рассеянно подумал он - ударило его под ребра. С закрытым лицом он едва мог дышать, и теперь к горлу подступила тошнота. Он не мог понять, в доме он или на улице, не представлял, куда его тащили и что собирались с ним делать. Испытывал только сильную горечь из-за того, что согласился уехать из Жироны, от Ракели, потерять все желанное, когда оно казалось под рукой. Силы покинули его, сожаление переполнило, и он перестал сопротивляться.
- Потерял сознание, - послышатся голос.
- Так или иначе, бросим его здесь, - произнес другой. - Я ухожу, пока тут не появился весь мир.
Даниель не представлял, сколько времени прошло - если прошло, - прежде чем он стал оценивать свое положение. Он лежал на боку на холодной, неровной поверхности. Плечо болело, но терпимо; ныл бок, куда пришелся удар сапогом; нос и рот были отвратительно заполнены пылью. Руки были связаны за спиной в запястьях, однако ноги были свободны. Чуть приободряясь от сознания, что других повреждений как будто нет, он попытался перекатиться и сесть, и обнаружил, что это не так уже сложно даже при неловкости его позы.
Даниель подумал о возможности встать, но решил не делать этого. Он не представлял, как может быть высок потолок этого помещения, и не мог определить его высоты без того, чтобы подняться и удариться обо что-то головой. Ограниченный в движениях, стал двигаться назад рывками, пока не достиг стены. Она казалась грубо оштукатуренной, на ощупь такой же прохладной, сырой, как пол. Подумал, что, видимо, находится в подвале, и остался доволен тем, что не рискнул подняться на ноги. Извиваясь, стал перемещаться влево и очень скоро коснулся другой стены. Отложив ее исследование на потом, начал двигаться вправо вдоль первой стены, которой коснулся спиной. Продвинувшись на поразительно короткое расстояние, ударился о еще одну стену уже ушибленным локтем. Негромко выругался и перестал двигаться. Что это за место? Какой-то крохотный подвал? Пустой грузовой ларь?
Даниель вжался в угол, чтобы ощупать пальцами поверхность. Там был камень в отличие от первой стены. Сплошной камень, подумал он. Двинулся вбок, и камень исчез. Дальше не было ничего. Пустота.
Он содрогнулся. Что находится рядом? Яма, в которую он упадет, если попытается изменить положение? Коснулся поверхности позади. Каменная стена доходила до угла и продолжалась дальше. Наклонился вбок и ощупал каменный пол. Насколько он мог понять, пол также спокойно шел дальше. Даниель стал очень медленно передвигаться, чтобы нащупать стену. Она, как ни странно, теперь стала не холодной и сырой, а сухой и слегка теплой. Потом его пальцы коснулись грубого, толстого металлического предмета; он отходил под углом от каменной стены. Под ним оказался более гладкий металлический предмет, несколько закругленный. Когда Даниель коснулся его, он закачался с плеском, совсем как чайник.
Печь с чайником. Он находился в кухне.
В кухне должно быть что-то острое, чем можно разрезать веревки, подумал Даниель. Но где это искать?
Думая об этом, Даниель услышал где-то поблизости легкое движение и замер.
- Кто вы? - послышался тонкий голосок. - Почему на голове у вас эта штука?
- Кто-то в шутку набросил ее мне на голову, - ответил как можно спокойнее Даниель. - Можешь снять ее?
Ответа не последовало, послышался только легкий шорох движения. Потом Даниель почувствовал, как за мешковину потянули. Затем неудачливая избавительница схватилась за нее с двух сторон и попыталась поднять, царапая крохотными ноготками его кожу. Он ощутил какое-то движение кверху.
- Можешь крепко ухватить за самый верх и поднять?
Мешковина цеплялась за его волосы, причиняя боль; задевала за нос и подбородок, при этом из нее сыпалось множество пыли и грязи; наконец сорвалась с головы. Избавительница хихикнула.
- Вы весь грязный, - сказала она.
- Это был грязный мешок, - сказал Даниель. - И я очень рад, что его больше нет на моей голове.
Он трижды чихнул, и его избавительница снова хихикнула. Проморгался и взглянул, кто избавил его от удушливого мешка. Это была девочка от силы четырех лет, серьезно смотревшая на него. Они находились скорее всего в главной комнате той части дома, что принадлежала ее семье. Кроме печки, там были кровать, стол со стулом и кухонный шкаф. На шкафу лежали различные кухонные принадлежности.
- Почему вы сидите так? - спросила девочка.
- Потому что руки у меня связаны за спиной. Можешь… как тебя зовут?
- Гуда, - ответила она.
- Бенвольгуда? - спросил Даниель.
Девочка кивнула.
- Очень красивое имя. Ну, Бенвольгуда, ты вряд ли сможешь развязать узел.
Та не ответила, лишь с любопытством смотрела на него большими карими глазами.
- Но если сможешь дать мне нож, я разрежу веревку, и тогда шутка обернется против них.
- Это была не шутка, - сказала девочка.
- Гуда, Гуда, ты где? - послышался резкий женский голос. - В кухне? Я велела тебе не ходить в кухню.
- Нет, мама, я иду на улицу.
- Не попадай в беду, - сказала женщина.
Девочка подошла к кухонному шкафу, сняла с него что-то и поволокла за собой.
- Это был мамин друг. Он сказал, чтобы она о вас позаботилась, но мама не делала этого, поэтому делаю я.
- Спасибо, - сказал Даниель. - Что у тебя там?