- Поговорим об этом потом, - сказала госпожа Нур. - Ну, где твои сестры?
- Здесь, мама, - раздался звонкий голос. Подошли две сестры, одна почти его ровесница, другая немного помладше.
Юсуф поднялся.
- Зейнаб, - сказал он, - я боялся, что больше не увижу тебя.
И обнял ее.
- Ты научился странным манерам при христианском дворе, - сказала его сестра, высвобождаясь через несколько секунд.
- А ты по крайней мере научилась ухаживать за волосами, - поддразнил ее брат. - Однако ты выросла в писаную красавицу. Айеша тоже, - сказал он, поворачиваясь к ней. Та хихикнула, отступила вбок и назад, за ней оказался мальчик шести-семи лет, изумленно таращившийся на Юсуфа.
- Кто это? - спросил Юсуф, повернувшись к матери. - Ты снова вышла замуж?
- Юсуф, это твой братишка. Хасан. Назван в честь твоего и своего отца. Он родился в конце лета в том году, когда вы уехали, - заговорила она. - Замуж больше я не выходила. У меня еще достаточно влияния, чтобы не быть пешкой для чьих-то прихотей. Но посмотри на него, Юсуф. Сразу видно, что он твой родной брат.
- Они как близнецы, только один выше другого, - сказала Зейнаб. - Айеша стесняется, потому что не помнит тебя, - добавила она, понизив голос. - Не дразни ее из-за этого.
- Не буду, - пообещал Юсуф.
Зейнаб хлопнула в ладоши, появилась маленькая служанка с тарелкой закусок, за ней следовал мальчик с низким столиком для тарелки. Их поставили у подушек возле бассейна, принесли кувшин сладкого фруктового питья, и члены семьи снова остались одни.
- Зейнаб, я ехал из порта в город с красивым молодым человеком, который, кажется, думает, что имеет право на тебя, - сказал Юсуф.
- С Насром? - прошептала она, сильно покраснев. - Какой он?
- Но ты же наверняка знакома с ним?
- Я знала Насра, когда мы оба были детьми, играли с другими ребятишками, - ответила она. - И потом видела его, но он бывал не один, или нам удавалось обменяться всего несколькими словами.
- Он самовлюбленный, - сказал Юсуф. - Неосмотрительно бросил мне вызов скакать наперегонки после того, как мы целый день ехали по горам, но я сидел на коне его брата, которому не хотелось оставаться позади.
- И кто выиграл эти скачки? - спросила его мать.
- Никто, разве что считать победителем надменного капитана стражи, который заставил нас остановиться, - ответил Юсуф. - Но общество Насра мне понравилось. Он говорил о многом, человек он умный. Только при моем скверном владении языком мне приходилось сильно напрягаться, чтобы понимать его.
- Я хотела сделать замечание по этому поводу, - сказала Зейнаб. - У нас были девочки-рабыни из деревни, которые говорили лучше, чем ты.
- Я говорю лучше, чем вчера, - сказал Юсуф. - По ходу времени вспоминаю все больше и больше.
- Это хорошо, - сказала его мать. - Мы очень ждем, когда ты заговоришь как культурный человек. Но теперь тебе надо идти. Я добилась возможности видеться с тобой час или два каждый день, но и только. Остальное время ты должен находиться во дворце, где тебе скажут, во всяком случае, первые дни.
Сестры пошли к двери рядом с Юсуфом.
- Зейнаб, мне жаль, что мы провели вместе так мало времени, - сказал Юсуф. - Но мама хотела первая поговорить со мной.
- Да, - сказала Зейнаб. - И не позволяла нам выйти во двор к тебе, пока не убедится, что ты наш брат. Будто ты мог быть кем-то другим и знать о моих волосах, негодник. Говорил ты об этом Насру?
- Конечно. Но еще сказал о твоей непревзойденной красоте и был прав. Ладно, до завтра.
2
На улице Юсуфа ждал не только Абдулла, но и Фарадж.
- Я думал, - сказал Фарадж, - ты никогда не выйдешь оттуда. Уже хотел приказать твоему рабу постучать в дверь, вырвать тебя из когтей твоих женщин.
- Я пробыл там недолго, - холодно сказал Юсуф. - И не просил твоей помощи.
Из-за раздражения слова, которые он не знал, что знает, всплывали в памяти и легко сходили с языка.
- Похоже, та быстро учишь язык, - сказал Фарадж.
- Я уже знал его, - ответил Юсуф. - Но почти не говорил на нем в течение шести лет.
- Я думал, тебя не было здесь семь лет, - сказал Фарадж.
- Да, семь. Первый год я провел с человеком, который говорил на нашем языке. Только потом выучил язык валенсийцев. Чем я обязан этому визиту к дому моей матери?
- С тобой хочет поговорить господин Ридван, - ответил Фарадж.
- Где?
- Во дворце. Где еще он может быть в этот час?
- Разве я мог это знать? - спросил Юсуф. - Я здесь только со вчерашнего вечера.
- Нам нужно спешить, - сказал Фарадж. - Господин Ридван очень занятой человек, и он должен принять группу торговцев, которые его ждут.
- Торговцев? - переспросил Юсуф. - Сам господин Ридван принимает торговцев?
Уязвленный молодой человек повернулся к Юсуфу.
- Это очень богатые и могущественные торговцы. Они прибыли из Феса и более значительны, чем даже послы, которые служат эмиру.
- Очень любопытно, - сказал Юсуф. - Там, где я жил, есть богатые торговцы, но никто из них не является более могущественным, чем королевские послы. С этими людьми я бы хотел познакомиться.
- Вот этого нельзя, - сказал Фарадж. - Уверю, они здесь не для того, чтобы принимать тебя.
Господин Ридван выглядел отнюдь не занятым. Он восседал на большой кушетке с множеством подушек, в комнате рядом с залом, где торопливо трудились его секретари и их помощники. Сидевший поблизости на полу молодой человек с толстым свитком в руках читал вслух негромким, ясным голосом. Юсуфу это казалось похожим на поэзию, довольно трудную поэзию, и он стоял молча, пока чтец не сделал паузу.
- Добро пожаловать, юный господин Юсуф, - сказал Ридван. - Мои обязанности перед Его Величеством бесконечны. Поэт, написавший эти стихи, хочет получить должность при дворе, и я вынужден их слушать, чтобы решить, достоин ли он этой чести. Юсуф, нравится тебе красота любовных стихов? Может, хочешь, чтобы чтение продолжалось?
- Глубоко извиняюсь, - ответил Юсуф, - но я не смогу отдать им должное.
- Очень жаль, - сказал Ридван. - Я думаю, эти стихи должны доставлять больше удовольствия молодому, чем такому старику, как я.
Ответить на это замечание было нельзя, и Юсуф не пытался. Слуги принесли еще одну кушетку, поменьше, тоже с подушками. Юсуф сел и приготовился слушать.
- Почему христианский король отправил тебя обратно к нашему двору после того, как удерживал так долго?
- Я не был при его дворе, господин Ридван, - ответил Юсуф. - Я жил в городе Жирона, отдавался делу учения.
- Под чьим руководством?
Юсуф сделал краткую паузу, привел мысли в порядок и спокойно ответил:
- Под руководством господина Беренгера де Круильеса и разных учителей у него на службе.
- И что ты изучал?
- Разные вещи, господин Ридван. Физические искусства - фехтование, верховую езду и тому подобное, а также философию, математику и естественные науки.
- Право?
- Нет, господин Ридван. Я еще не изучал права.
- Однако ты очень мало занимался родным языком.
- Из-за отсутствия учителей, господин Ридван, в том городе, где я жил.
- Ума не приложу, что с тобой делать, - сказал визирь. - Если бы ты изучал право, то мог пойти по стопам своего выдающегося отца, но сам говоришь, что в этой области ничего не знаешь. Что ж, поразмыслю над этим прежде, чем что-то рекомендовать эмиру.
- Господин Ридван, Его Величество отдал мою судьбу в ваши надежные руки? - спросил Юсуф.
Ридван пристально оглядел его спокойное лицо, расслабленную позу и улыбнулся.
- Пока что нет, но не сомневаюсь, что отдаст, и тут же потребует ответа. Он очень порывистый юноша.
- Но большого ума и рассудительности, - сказал Юсуф. - Это ясно после очень краткого разговора с ним.
- Несомненно, - сказал визирь. - Тебе захочется попрощаться с благородным послом и его свитой, которые сопровождали тебя сюда. Фарадж проводит тебя к ним. Они уезжают завтра на рассвете.
Посол был во дворе, возле которого они обедали накануне вечером. Светило солнце, тепло после вчерашних холодного ветра, дождя и скованности в ногах было приятным.
- Господин, мне сообщили, что вы вскоре возвращаетесь в королевство Арагон, - сказал Юсуф. - Хочу поблагодарить вас за любезность и доброту, с которыми вы позволили мне войти в состав вашего посольства для путешествия сюда.
- Думаю, должно быть наоборот, мой юный господин, - сказал посол. - Думаю, это мне позволили приехать сюда по деликатному делу, потому что ты нуждался в сопровождении. Но мы оба получили пользу, и поэтому, хотя прощание в порядке вещей, благодарность должна исходить от меня. Надеюсь, у тебя здесь все хорошо.
- Меня долго здесь не было, - сказал Юсуф.
- Когда я услышал твой разговор с Али, высоким, рыжебородым матросом, я понял, что нам следовало бы взять на борт кого-нибудь, умеющего разговаривать на правильном придворном арабском, чтобы ты мог использовать часы в море для речевой практики.
- Возможно, в конечном счете лучше, что не взяли. Всем показалось бы странным, если б я после жизни в Жироне приехал, говоря на превосходном придворном арабском.
- Юсуф, ты недоверчив, и это очень кстати. - Посол понизил голос. - Ты находишься здесь в хорошем положении. Если узнаешь что-то такое, что нам следует знать, в городе есть человек по имени… - Умолк, улыбнулся, взял руку Юсуфа в обе свои и простодушно взглянул на него. - Мы будем очень благодарны, - прошептал он. - Желаю тебе наслаждаться жизнью в этом прекрасном городе, - добавил он, убрав руки и оставив сложенный листок бумаги в руке Юсуфа.
- Пожалуйста, передайте мою благодарность Его Величеству, когда будете докладывать о своей миссии, - сказал Юсуф. - Меня огорчает, что я не смог проститься с ним.
Юсуф слегка поправил пояс и сунул в него бумажку. Постоял совершенно неподвижно, думая, что делать дальше, потом огляделся. Абдулла появился рядом с ним - неожиданно и беззвучно, как тень, когда тучи закрывают солнце.
- Где ты был? - спросил Юсуф.
- Поблизости, господин, - ответил мальчик. - Наблюдал, не понадоблюсь ли вам.
- Я хочу снова нанести визит матери, - сказал Юсуф.
- Господин, думаю, это было бы очень неразумно, - огорченно сказал мальчик. - Пока я наблюдал, другие наблюдали за вами тоже, поэтому я наблюдал за людьми, которые наблюдали за вами. Они сочтут, что христианин сказал вам что-то до того секретное и опасное, что вам нужно спрятать это в доме госпожи Нур. Это может принести ей и вашей семье большое горе.
- Тогда что мне делать? - спросил Юсуф.
- Я приведу Фараджа.
- Если уже простился с послом, - сказал Фарадж, появившийся почти так же быстро и бесшумно, как Абдулла, - существуют другие развлечения, о которых можешь подумать после еды.
- Где я обедаю?
- За столом господина Ридвана, - ответил Фарадж. - Через полчаса.
- Тогда мне нужно пойти, привести в порядок одежду, - сказал Юсуф. - Абдулла? - произнес он вопросительным тоном, оглядываясь, и мальчик появился снова.
- Господин, вам нужно посетить моего хозяина, - негромко сказал он, - но сперва действительно нужно слегка привести в порядок вашу одежду. Пойдемте сюда.
- Значит, наконец становится ясно, что ты не мой, - сказал Юсуф, когда они покинули группу во дворе. - Я подумал, что ты очень полезный, умный, расторопный, чтобы кто-то мог отдать тебя. Кто твой хозяин?
- Увидите.
Когда они вошли в комнату, мальчик пристально посмотрел на Юсуфа.
- Волосы у вас немного в беспорядке, - сказал он, причесывая их, - и вы набрались уличной пыли.
И когда мальчик водил грубой тряпкой по запыленным местам, Юсуф догадался, что листок бумаги ловко вынут у него из пояса.
- Теперь лучше, господин, - сказал Абдулла. - Есть еще один человек, который просил возможности познакомиться с вами, потому что был близким другом вашего отца. Я отведу вас к нему. До обеда у нас как раз достаточно времени.
- Ну, вот наконец мой маленький Абдулла привел тебя ко мне, - сказал человек с серьезным лицом, носивший неяркие одежды.
Юсуф низко поклонился.
- Для меня честь быть представленным вам, господин.
- Меня все называют аль-Хатиб, - сказал секретарь эмира. - Всякое другое обращение удивляет меня. Абдулла, что ты хочешь сказать мне?
- Наверняка, что листок бумага, который валенсийский посол тайком сунул мне в руку и который я в страхе сунул в пояс, теперь находится в его поясе, - сказал Юсуф.
- Абдулла редко попадается, - с улыбкой сказал аль-Хатиб. - Ты, должно быть, ловкач.
- Я старался выжить по пути из Валенсии в Жирону в течение более пяти лет, - сказал Юсуф. - И многому научился.
- И все же помнишь свое детство здесь.
- Кое-что помню. Этот город удивил меня. Я мог бы поклясться, что раньше никогда его не видел. Однако двор моей матери, хотя она теперь, кажется, живет в другом доме, представляется мне тем же самым - то же солнце, тот же фонтан, те же цветы. И мать совсем не изменилась, кроме того, что раньше мне приходилось смотреть на нее снизу вверх. Я старался не забывать свой язык, но это было трудно.
- Мне это понятно. Нужно будет немедленно найти для тебя учителя. Ты быстро восстановишь владение языком. Сегодня ты говоришь более бегло, чем вчера вечером. Читать и писать умеешь?
- Немного. Я знал кой-какие буквы, потому что отец учил меня, учил и первый человек, который спас меня по дороге из Валенсии. А прошлым летом на шедшем к Сардинии судне я встретил человека, который научил меня многому и дал мне книгу, чтобы я оставил ее себе и практиковался.
- Христианин?
- Да, аль-Хатиб. Или ставший христианином…
- Таких называли мулади, господин Юсуф.
- Господин, пожалуйста, не называйте меня так.
Секретарь эмира кивнул.
- Тогда в дружеском разговоре я буду называть тебя Юсуфом. А ты теперь христианин? - спросил он без паузы.
- Я верю в единого Бога моего отца, матери и всей семьи, - ответил Юсуф, беспомощно подняв взгляд. - Но я мало знаю о своей вере кроме обрывков, памятных с раннего детства. Я не принял никакой другой веры. И никто не предлагал мне этого, - добавил он.
- Нужно что-то сделать и с этой частью твоего образования, - сказал секретарь эмира, словно составляя перечень ремонтных работ для заброшенного дома. Потом взглянул на Юсуфа, словно подводя итог тому, что мог прочесть в выражении его лица. - Можем мы теперь поговорить о твоем разговоре с валенсийцем?
- Я должен поговорить с кем-то о нем, - ответил Юсуф. - Я не знаю, что делать.
Едва Юсуф вытер пальцы, как Абдулла снова повел его в кабинет секретаря.
- Я нашел для тебя учителя, - сказал Ибн аль-Хатиб. - Это один из самых многообещающих молодых людей, работающих под моим руководством, а так же один из самых приятных. Возможно, твое мастерство возрастет так, что он не сможет помогать тебе. Если будет так, меня это удивит. Но тогда мы обдумаем эту проблему снова.
Секретарь кивнул Абдулле, тот выбежал из комнаты и вернулся, ведя за собой знакомого человека.
- Наср! - сказал Юсуф. - А я-то думал, куда ты пропал. Ты отведешь меня к моему учителю?
- Это будет трудно, господин, - спокойно ответил Наср.
- Наср твой учитель, - сказал аль-Хатиб. - Мало кто говорит по-арабски более правильно, с большей изысканностью и блеском, чем Наср ибн Умар. И хотя он не имам, но определенно разбирается в делах веры лучше, чем ты, и не будет поражен твоим невежеством. Теперь вы должны найти себе тихий уголок в приятном дворе для первого урока, потому что, насколько я понимаю, попозже у вас будут скачки.
- Скачки? - переспросил Юсуф.
- Предоставлю объяснение Насру, - сказал аль-Хатиб.
Наср повел их из дворцового комплекса, мимо примыкающих к нему расположенных радом домов, вверх по склону в просторный сад.
- Здесь нам будет спокойно, никто не помешает, - сказал Наср. - Нужно только… - С задумчивым видом повернулся к Абдулле. - Ты можешь принести нам чего-нибудь пожевать и кувшин холодного питья, так ведь?
- Нет, - господин, - твердо ответил Абдулла. - Я должен оставаться с вами до конца урока, потом позаботиться, чтобы у господина Юсуфа была одежда для верховой езды.
Демонстрируя свою решимость, он сел, скрестив ноги, на каменные плиты и стал чертить рисунки на скопившихся поверх них пыли и песке.
- Когда он становится таким, тут уж ничего не поделаешь, - сказал Наср. - Придется страдать. Но, может быть, он соблаговолит принести нам два прутика, и мы последуем его примеру, только будем чертить в пыли буквы.
- Что мы должны делать?
- Будем разговаривать. А если услышишь незнакомое слово или не сможешь что-то сказать, мы это запишем.
- Когда тебя избрали мне в учителя? - спросил Юсуф, решив начать с того, что может сказать.
- Как только мы узнали о твоем возвращении. Его Величество посоветовался с аль-Хатибом, он был близким другом твоего отца и знал кое-что о том, каким ты был раньше, и аль-Хатиб предположил, что твоей основной трудностью, скорее всего, будет язык.
- Разве мое образование было поручено не визирю?
- При дворе много фракций. - Увидев выражение лица Юсуфа, записал это слово в пыли. - Групп, которые соперничают за благосклонность и являются сторонниками кого-то из могущественных придворных.
- Они есть при каждом дворе, - уверенно сказал Юсуф. - Я понимаю.
- Его Величество отдал это в руки аль-Хатиба, потому что он очень образованный и хорошо знал твоего отца. Они решили, что если ты будешь говорить, как один из нас по прошествии семи лет - тех лет, когда тебе нужно было учиться, - значит, ты самозванец и шпион. Он с большим облегчением обнаружил, как примитивна и своеобразна твоя речь. Иначе не принял бы тебя так тепло.
- Как он мог это узнать до того, как я пришел туда?
- Я сказал ему, - ответил Наср. - Обратил внимание, как медленно слуги вели тебя во дворец? Я был уже избран тебе в учителя, потому что мое скромное мастерство в речи и письме много хвалили, а также потому, что я твой родственник и смутно помню тебя ребенком.
- И должен жениться на моей сестре.
- Если будет угодно Богу, - сказал Наср. - Она такая же красивая, как ты помнишь ее?
- Еще красивее, - ответил Юсуф. - И очень любезная, умная. Наср, ты должен обращаться с ней хорошо.
- Как может быть иначе? А теперь говори как можно больше, и я стану исправлять твои ошибки. Расскажи, как ты избежал убийства и нашел путь ко двору арагонского короля.
- На объяснение этого потребуются дни и дни, - сказал Юсуф. - Это долгая, сложная история.
- Я люблю долгие, сложные истории. Буду слушать, как монарх, которого развлекает любимый рассказчик.
- Мы с отцом ехали отсюда по многим длинным дорогам, через горы и холмы, по большой, пыльной пустыне, пока не добрались до Валенсии.
- Только он и ты?