И в самом деле, собака побежала вприпрыжку. Какое-то время все думали, что она убежит, но всякий раз, когда след терялся, она останавливалась, рыскала взад-вперед, потом бежала по нему снова.
Появился Хайме, тоже приехавший верхом.
- Не могу поверить, что Франсеска ушла так далеко, - сказал он. - Не могла в своем состоянии и расположении духа. Мы оставили ее позади.
Но собака остановилась в растерянности. Заметалась, скуля, в одну сторону, затем в другую, потом обратно. Неожиданно, взвизгнув, побежала вперед, в лес на склоне холма. Скрылась среди деревьев, потом взволнованный лай привел их к небольшой поляне, густо усеянной палой листвой и хвоей.
Там на коврике в рассеянной тени лежала Франсеска, лицо ее и шея были в крови, а на раскрытой ладони лежал грибной нож.
11
- Она мертва, - произнес Хайме. - Это невыносимо. Она мертва.
- Погоди минутку, парень, - сказал Понс, обняв сына за плечи, чтобы успокоить. - Давай сперва убедимся в этом, потом будем горевать. Сеньор Исаак, вы здесь?
Юсуф спешился и повел врача к поляне.
- Господин, она лежит на спине, - сказал он, тут же перейдя к прежней манере речи. - На горле и на лице у нее кровь.
- Много?
- На горле много, только на левой стороне, ее левой стороне, и мазок на правой щеке.
- И все?
- Да.
- Даже на земле возле нее нет крови?
- Насколько я вижу, чуть-чуть.
- Она дышит?
- Я не вижу отсюда.
- Значит, надо подойти поближе.
Оба они, учитель и ученик, опустились подле Франсески на колени. Исаак легонько положил ладонь ей на грудь, подержал там. Потом прислонился ухом к левой стороне груди и прислушался.
- Она жива, - сказал он. - Рана еще кровоточит?
- Кровь сочится, довольно сильно.
- Но только сочится?
- Да.
- Тогда она не могла глубоко порезаться, - сказал Исаак, словно думая вслух. - Но я не ожидал такой реакции… Нужно…
Он ощупал ее лицо пальцами, потом наклонился и понюхал рот.
- Понюхай, Юсуф.
Мальчик повиновался.
- Она пьяна, господин, - сказал он. - И вот глиняная бутылка, - добавил он, поднял ее и встряхнул. - Почти пустая. И вот брошенная пробка.
- Да, действительно она пила. Но ты не обнаружил никакого другого запаха? Понюхай еще. Воспользуйся своим превосходным носом. Не обращай внимания на запах рвоты - ее определенно вырвало - и постарайся обнаружить другой.
Юсуф понюхал и снова сел на корточки.
- Мак. Очень легкий запах макового сока.
- Это мое лекарство, - сказал Исаак. - Я дал Франсеске эту смесь после потери ребенка, и она ее сберегла. Нужно было предупредить сеньору Хуану. Теперь ее нужно перевязать, отвезти в город и посмотреть, сможем ли вывести ее из этого оцепенения.
- Зачем было приходить сюда, чтобы выпить бутылку вина с маковым соком?
- Нет, Юсуф, она пришла сюда, чтобы перерезать себе горло, а это вино должно было прибавить ей смелости и притупить боль, - сказал Исаак. - Но я сомневаюсь, что она выпила все. Осмотри землю вокруг.
Юсуф провел ладонями по сухим листьям, потом по коврику, на котором лежала Франсеска. Приподнял край ее накидки и выжал.
- Коврик и ее накидка мокрые, - сказал он. - Я сперва не заметил этого, потому что цветом они темнее, чем вино, и влажные пятна едва видны.
- И вот поэтому она до сих пор жива. Нам нужны чистые лоскуты для бинтов и вода, - сказал Исаак, повысив голос. - А потом, пожалуйста, принесите носилки. Сеньор Хайме, это будет гораздо лучше, чем волноваться.
Кто-то сунул широкие полосы ткани в руку Исааку. Врач протянул их Юсуфу.
- Подойдут? - негромко спросил он.
- Думаю, они от чьей-то рубашки, - сказал Юсуф. - С виду совершенно чистые.
- Перевяжи эту рану. Плотно, только имей в виду, что это горло. Нельзя, чтобы мы задушили ее в попытке остановить кровь.
Юсуф осторожно обернул бинтами тонкую шею Франсески. Последним, самым длинным, обвязал остальные, плотно, но не слишком туго.
Появился Хайме с тряпками, пропитанными ледяной водой в каком-то ручье, и Юсуф принялся смывать застывшую кровь. От холодной воды на щеках и под нижней челюстью веки Франсески затрепетали.
- Пожалуйста, оставьте меня, - прошептала она. - Я очень устала и больше не могу переносить боль.
- Нет, сеньора Франсеска, - сказал Исаак. Взял ее руку и легонько похлопал по ней. - Вы должны проснуться, - произнес он оживленным, нормальным голосом. - Мне очень жаль, но должны. Сейчас спать нельзя. Хайме здесь, вы повели себя глупо, но он не сердится, никто не сердится, но он очень расстроится, если вы не будете бодрствовать.
Кивнул Юсуфу, тот выжал на ее лицо еще холодной воды.
- Хайме, - сказала Франсеска, - не позволяй меня сжигать. Я очень боюсь огня. - Голос ее звучал так тихо, что Юсуф едва слышал его. - Не позволяй.
Она умолкла, и веки ее снова сомкнулись.
- Юсуф, смачивай ее лицо холодной тряпкой. Ей нельзя спать.
- Я хочу пить, - прошептала Франсеска, - и у меня очень болит голова. Дайте мне заснуть.
- Конечно, голова у нее болит, - сказал Исаак. - Бедняжка. Нужно отвезти ее в город. Можете подвесить носилки между лошадьми? И кому-то придется снести ее с холма.
- Я снесу, - сказал Хайме. - Она очень легкая.
Он поднял жену с коврика и нахмурился.
- Ее платье мокрое и отвратительно пахнет вином.
- Ей требовалось большое мужество, чтобы сделать то, что сделала, - сказал Исаак. - Без вина она бы не смогла сделать этого. Теперь нужно благополучно доставить ее домой.
Когда Исаак с Юсуфом вышли из спальни Франсески, врач подождал с минуту, чтобы кто-нибудь заговорил.
- Сеньора Хуана? - произнес он наконец, слыша только дыхание и шелест, издаваемый двумя или тремя молча ждущими людьми.
- Я здесь, сеньор Исаак. Понс тоже.
- Хорошо. Сеньора Франсеска теперь легче дышит, чем дышала, когда мы ее нашли. Это хороший признак. Я оставил заботиться о ней Розу - она производит впечатление спокойной, надежной.
- Это так, - сказала Хуана. - И хорошо утешает Франсеску, когда та расстроена.
- С ней остались еще сеньор Хайме и сеньора Сибилла. Предлагаю, чтобы кто-нибудь один - или двое - оставались с ней до завтра. Ее нужно будить и давать ей сперва воды, потом бульона с частыми интервалами. Когда почувствует голод, она может поесть. Если снова впадет в прежнее оцепенение, вызывайте меня.
- А ребенок? - спросила Хуана.
- Сохранит ли она ребенка, это в Божьей воле, - сказал Исаак. - Мы сделали все, что могли. Это может оказаться проблемой, но имейте в виду, что многие здоровые дети рождаются у матерей, которые страдают от худших невзгод. К счастью, ее вырвало, и, возможно, она пролила больше вина, чем выпила, - сказать трудно.
- Господин, это правда? - спросил Юсуф, когда Хуана с мужем спускались по лестнице впереди них. - Что она выпила немного сделанной смеси?
- Я только знаю, что часть она пролила, часть изрыгнула; будем надеяться, что больше, чем кажется. Но она оправляется от оцепенения. Боюсь, что когда проснется, будет чувствовать себя неважно, но это обычное дело, когда люди выпьют больше вина, чем привыкли пить, - особенно смешанного с чем-то даже вроде малой дозы макового сока.
- Но почему она это сделала? - спросил Юсуф. - И что говорила об огне?
- На этот вопрос нужно непременно найти ответ, - сказал Исаак. - Но пошли домой, пообедаем, и расскажешь нам, почему так рано вернулся.
Глава одиннадцатая
СИБИЛЛА
1
В ту среду обед в доме Исаака был подан постыдно поздно. Пришли Ракель и Даниель, уже однажды поевшие; они сели на места, освобожденные близнецами, которые не могли выносить мук голода в ожидании, когда вернутся их отец и Юсуф, поели и играли во дворе. За столом царило большое оживление.
- Как ты вернулся? - спросила Ракель. - Морем?
- Тем же путем, каким впервые добрался сюда. Ехал верхом. Теперь у меня есть еще одна лошадь, и в конюшне его преосвященства косо посмотрели на меня, когда я появился с ней. Этого мерина зовут Флеткса, он курьерской породы. Может скакать сколько угодно без отдыха. Вот почему я приехал так быстро - выехал в воскресенье утром с фермы за Льейдой, и вот я здесь. Флеткса, видимо, думал, что мы везем очень важные депеши.
- Ты ехал мимо Льейды? - спросил Исаак. - Думаю, я не выбрал бы этого маршрута.
- Выбора у меня не было, - сказал Юсуф. - Я хотел добраться до побережья и оттуда отплыть в Барселону, но дороги там были не особенно безопасны, во всяком случае, так все мне говорили. Дороги, по которым я ехал, тоже были не особенно безопасными, но мне посчастливилось уцелеть.
- Расскажи, если можешь, что случилось в Гранаде, - попросила Юдифь. - Твоя семья… твоя мать…
Она умолкла, не зная, как сформулировать вопрос.
- Мать здорова, чему я очень рад, кроме того, я обнаружил, что она замечательная женщина, - заговорил Юсуф. - Сестры взрослеют. Зейнаб красавица и уже просватана, но мать считает ее пока что слишком юной, чтобы выходить замуж. И к моему громадному удивлению, у меня есть маленький братишка, Хасан, названный в честь нашего отца. Он родился после того, как мы уехали в Валенсию. Мать была очень рада видеть меня. Айеша и Хасан, конечно, меня не помнят, но по крайней мере слышали обо мне. Все жаловались, что я говорю по-арабски как портовый грузчик, хуже, чем их служанка из далекой деревни, и я начал быстро выучивать язык заново, но тут пришлось внезапно уехать. Я обещал своему родственнику эмиру практиковаться в нем, пока все не успокоится и я не смогу вернуться. Знаете, - добавил он, скорее как взволнованный мальчишка, чем опытный путешественник, которого изображал из себя, - в доме матери есть шпионы. По ее словам, они есть у всех. Мать говорит, что они как мыши; есть у каждого, и нужно внимательно высматривать их признаки.
- Значит, ты вращался в значительных кругах, - сказал Исаак.
- Пожалуй, - сказал Юсуф тоном серьезного сомнения. - Все слуги и рабы называли меня господин Юсуф. Слышать это было очень странно. Но придворное общество чересчур сложное, понять его трудно. Не знаю, как к нему приспосабливаться.
- Господин Юсуф? - спросила Ракель. - Ты уверен?
- Я думал, что у тебя есть какой-то титул, - сказал Исаак. - Но имей в виду, придворное общество здесь тоже сложное. Тебе так не казалось, потому что о нем ты узнавал медленнее.
- Это так, - сказал Юсуф с благодарной улыбкой. - Трудно было понять всю запутанность жизни там за столь краткое время. Ибн аль-Хатиб дал мне своего раба на то время, пока я был там, и тот старался объяснять мне, с кем я разговаривал, какое место занимает каждый человек, действительно ли он значителен или просто делает вид. Он был мне очень полезен, но я совершал ошибки. Не знаю, сказал я что-то или сделал, что кому-то не понравилось, или дело в чем-то другом…
- Подозреваю, это связано с тем, кто ты есть, а ты этого не знаешь, поэтому тебе трудно, - сказал Исаак.
- Да, - сказал Юсуф. - Но хотя меня называли господином, мне никак не казалось, что я влиятельное лицо. Тем не менее было ясно - кому-то очень хотелось, чтобы я больше не оставался при дворе.
Дневная жара начала спадать, когда Юсуф в рассказе о своих приключениях дошел до описания фермы в Льейде.
- Самым необычным, - сказал он, - было то, что из-за больной ноги моей кобылы мы остановились прямо посреди той местности, где у Раймона Форастера до переезда сюда была усадьба. Нужно сказать Раймону, что я привез ему приветы от нескольких бывших соседей. Как он поживает?
Во дворе внезапно наступила тишина.
- Ты не слышал? - спросила Ракель.
- О чем?
- Что он мертв, Юсуф, - ответил Исаак. - Его отравили. И поэтому ты должен рассказать нам все, что узнал о нем в Льейде. Все считают, что сеньор Пау и сеньор Роже Бернард сговорились убить отца, а закон часто действует на основании общего мнения.
- Я знаю только, что Раймон рассказывал нам о своей жизни правду. Его привезли туда пяти-шестилетним, и он вырос в семье добрых людей, которым было обещано большое богатство за его содержание.
- Эти люди что-нибудь получили? - спросил Исаак.
- Ни гроша. Но они и не ожидали этого. Люди там практичные, трезвые и не верят в громадные богатства невесть откуда.
- Узнал ты еще что-нибудь? Хоть что-то, имеющее к нему отношение?
- Я был четвертым, кто расспрашивал о Раймоне, - ответил Юсуф. - До этого люди трижды приезжали выяснить, где Раймон, и задавали о нем другие вопросы, - неторопливо ответил Юсуф, стараясь припомнить все подробности, услышанные на конеферме.
- Кто они? Или хотя бы что представляли собой? - спросил Исаак.
- Первым был мужчина, приехавший через семь или восемь лет после того, как отец оставил там Раймона. Говорят, Раймон тогда был примерно моего возраста. Супружеская пара, которая взяла его, отнеслась к этому человеку с крайним недоверием - Арнауд предупредил их, что за его голову и голову мальчика, возможно, назначена цена. Они решили, что этот человек хочет получить деньги, и сказали, что Раймон умер от лихорадки, Этот человек уехал.
- А потом?
- Второй раз был девять или десять лет назад, когда сеньор Раймон уже уехал в Жирону. О нем спрашивала женщина сорока с лишним лет, с ней была дочь лет десяти-двенадцати. Правда, она как будто больше интересовалась его отцом, Арнаудом, чем Раймоном, - ответил Юсуф. - Третий прошлой осенью. Тот человек назвался родственником Раймона, Задал несколько вопросов о нем, остановился у соседей тех людей, которые приютили меня, потом уехал. Назвался он Роже, но все сочли, что это ненастоящее имя.
- Почему?
- Он не отзывался на него.
- Что-нибудь еще можешь припомнить? - спросил Исаак.
- Та женщина сорока с лишним лет оставалась там довольно долго. Говорила, что подумывает осесть там; стала работать кухаркой на одной процветающей ферме, ее дочь взяли кухонной служанкой, но известна она была там главным образом из-за других достоинств. Могла делать талисманы и приворотные зелья; готовила лекарства для больного скота. Видимо, она очень хорошо лечила животных от разных болезней, но запрашивала за это большую цену, поэтому большинство фермеров держалось старых методов.
- Интересная женщина, - пробормотал Исаак.
- Это еще не все, - сказал Юсуф. - Она гадала, предсказывала будущее, предлагала счастливые имена для младенцев и все такое, но только за деньги, - добавил он. - Все считали, что, видимо, ее обвинили в колдовстве - может быть, заслуженно - там, откуда она приехала, потому она и появилась в Льейде.
- Как они полагали, откуда она?
- А с севера, конечно, потому что сеньор Раймон и его отец приехали оттуда. И хотя она как будто интересовалась, видел кто-нибудь отца сеньора Раймона или нет, она еще хотела знать, что сталось с сыном и где он теперь. Девочка слегка походила на сеньора Раймона в детстве, поэтому местные жители решили, что сеньор Арнауд, видимо, и ее отец. Но эту женщину никто не спрашивал.
- Как она выглядела? - спросила Ракель.
- Не знаю, - ответил Юсуф. - Никто не говорил, а спросить мне в голову не пришло. Правда, старая сеньора сказала, что она была высокой, сильной, настоящей сельской женщиной. Умела обращаться с самыми большими животными, ничего не боялась. В общем, она оставалась там, пока не получила плату за полгода, а потом однажды ночью исчезла, прихватив все свои вещи и несколько чужих.
- Ей сказали, что сеньор Раймон и сеньора Марта уехали в Жирону?
- Да, - ответил Юсуф. - И старая сеньора на той ферме - мать сеньоры Эстеллы - сказала, что, когда она скрылась, люди слегка беспокоились из-за того, что сказали ей, насколько они ее знали, она казалась несколько…
Он умолк, подыскивая нужное слово.
- Неприятной? - спросила Ракель.
- Опасной, - ответил Юсуф. - И мстительной, словно имела что-то против Раймона.
- Как она называла себя? - спросил Исаак.
- Беатриу, - ответил Юсуф. - Мне это запомнилось.
- Беатриу, - повторил врач. - Это самое интересное. Возможно, в тех местах это распространенное имя, но так звали мать сеньора Гильема. А дочь? Как ее звали?
- Простите, господин, - ответил Юсуф. - Я не спросил. Как глупо с моей стороны.
- Юсуф, ты не мог знать, что это окажется важным. Ты и так привез нам очень много интересных сведений.
2
Как только все в обоих домах позавтракали, Исаак с Юсуфом позвали Ракель и отправились к дому Понса.
- Мы надеялись, что вы скоро придете, - сказала Хуана. - Франсеска проснулась, но постоянно плачет и отчаянно держится за Хайме. Бедняга. Наконец-то он пошел позавтракать, сейчас с ней Роза.
- Пойду, обследую ее, - сказал Исаак.
- Папа, мне пойти с тобой? - спросила Ракель.
- Да, пожалуйста, хотя бы на первое время, - ответил ее отец и уверенно стал подниматься по лестнице.
Франсеска лежала в своей затемненной комнате, Роза, служанка Сибиллы, меняла на ее лбу холодный компресс. Исаак сел у кровати и взял Франсеску за руку. Рука дрожала, но была сравнительно холодной.
- Жара у нее нет? - спросил он Розу.
- Нет, сеньор Исаак. Сейчас у нее только болит голова. И рана на шее.
- Рану перевяжем снова. Сможешь найти чистые бинты?
- Конечно, сеньор, - ответила она. - Я вернусь через минуту.
- Будем надеяться, что нет, - сказал врач. - Потому что, сеньора Франсеска, я хочу сказать вам кое-что до того, как приняться за перевязку.
- Не браните меня, сеньор Исаак, - сказала Франсеска. - Если б вы знали, под какой тучей я живу…
- Кое-что об этом я знаю, - бодрым тоном сказал Исаак. - И сегодня узнаю гораздо больше. Достаточно, чтобы прогнать эту тучу полностью и навсегда, уверяю вас.
- Сомневаюсь, - сказала Франсеска. - Это невозможно.
- Еще как возможно, - сказал Исаак. - Вы сегодня ели?
- Я не могу есть. Меня тошнит.
- Именно потому, что не ели, - оживленно продолжал Исаак. - Сегодня вам нужно есть понемногу каждый час. Иначе, как сможет расти ваш ребенок?
- После того что сделала, у меня нет надежды сохранить ребенка, - сказала Франсеска и снова залилась слезами.