Дамы переглядываясь удалились, а я выдохнула. Клиент наживку заглотил и повелся.
Вечером я подбила кассу, подмела зали уже готовилась закрываться, когда нерешительно звякнул колокольчик.
- Доброго здоровьица, Матрена Саввишна. Али забыли чего? - наивность моего взгляда можно отрезать и продавать карточным шулерам.
Купчиха почти незаметно перевернула табличку на двери на "Закрыто".
- Да вот разговор наш все из памяти не идет, Ксения свет Александровна.
Я вытащила из-под прилавка поднос с рюмочкой. Такими темпами разорюсь раньше, чем начну зарабатывать.
- Чем могу служить? - подобострастие и лесть, лесть и подобострастие.
- Али правда, коль с девицей какая беда приключилась, то помочь ей можно? - бусинки зрачков уцепились за меня, как утопающий за корягу.
- Ну мы же к примеру говорим, да? - я дождалась кивка и продолжила. - Вот если с девицей случай какой произошел, что жениху объяснять неуместно, а скрыть не получится, то помочь можно. Повитухи пузырь с кровью предлагают, так про то женихи уж знают. Деревенские суриком натираются, а потом родить не могут - что тоже тайна невеликая. А вот заморские операции есть… Там все можно сделать, как до случая было… Если случай тот через месяц на нос не полезет, конечно.
- Нешто ножом резать? - испугалась, а пугаться-то не надо.
- Резать там уже нечего, до нас все раскрыли, там сшить надо. Особой иглой да особой нитью. И станет девичество как новое и нарушится в брачную ночь как положено.
Я протянула гостье пирожок и замолчала.
- А…. Откуда ты про то знаешь?
- Батюшка мой, царствие ему Небесное, пока не разорился, год иностранного доктора в именье держал. Тот меня биологии и химии учил. Ну и так, по мелочи нахваталась.
- Хороша мелочь…
- Так она для женщины судьбу сломать может, а мужчины-то друг за друга всегда… - я наполнила рюмки и задумалась, что идти мне по морозной улице, а переломы тут лечат даже без рентгена.
- Да, мужчины друг за друга… - она машинально дотронулась до скулы и я поняла, что огребут мои дамы обе от супругов, коли дело наше не выгорит.
- И ты можешь… вот это вот все…. - она изобразила это все руками и тут мне стало казаться, что зашивать нужно как минимум Марианскую впадину.
- Могу. Только нитки особенные, раньше чем через неделю не придут. За три дня до венчания операцию можно провести, накануне живот очистить и потом три дня есть только бульоны, ничего твердого, ходить осторожно и молчать. Про все это молчать. Ни отцу, ни мужу не говорить. Исповедаться ежели решите - то потом, не своему священнику.
Матрена Саввишна кивала, как китайский болванчик у Фролушки в кабинете.
- И дорого ль возьмешь? - ну вот наконец-то включилась купеческая жилка, а то я уж думала не очухается.
- Нитки, говорю, особенные, дорогие. 80 рублей. - Глаза округлились, но удар сдержала. - Шелком-то шить - потом из самого интересного места нитки повалятся - совсем неудобно выйдет. А эти особенные, растворяются. Даже врач не определит (вот тут вру, потому как вменяемый врач это рукоделие определит, а вот то, что Люська от щедрот в свое время наваяла мне - не определил. Поэтому теперь я реально побаиваюсь секса, дома к гинекологу с подобным сходить все откладывала, а теперь вот…)
- Недешево, сударыня.
- Недешево, - согласилась я и долила остатки настойки. - Так мне с этого что? Еще 30 рублей за операцию. Вам особую скидку даю, как очень душевной клиентке, с другой бы и сто рублей взяла. - Душевная клиентка чуть покраснела. - И еще за 20 рублей забываю про все, о чем мы тут разговаривали.
- Как забываешь?
- Да вот просто помню, как Вы травки успокоительные покупали. Про житье-бытье мое расспрашивали, и жалели сироту.
Клиентка мялась и страдала.
- Матрена Саввишна, давайте поступим так. Вы заплатите только за материалы, а мое вознаграждение принесете после свадьбы. - очень рискованное предложение, но нужен рекламный агент и эта купчиха мне подойдет.
- И прямо здесь что ли? - Она огляделась и уставилась на окно. То самое, в котором кукольная медсестра подавала страждущим поднос с пилюлями.
- Ну что Вы. Я у купца Калачева, Фрола Матвеича, благодетеля моего, комнатку снимаю, туда и заходите с утра. Мы с девицей побеседуем, а Вы шоколад можете выбрать для стола.
* * *
Дамы пришли к самому открытию лавки и были необычайно бледны. Матрена Саввишна уже домучила прежнюю сумочку и теперь блистала новой, цветным бисером вышитой. Мы с Агафьей пошли наверх.
- Раздевайся.
Агафья оглядела мои апартаменты и поджала губы.
- Вот поэтому нужно выходить замуж и убедить мужа, что ему за счастье обеспечивать тебе роскошное житье. - пробормотала я.
- И то правда.
- Тяжела ли ты матушка?
Та головой замотала. Ну ей виднее.
- Укладывайся на стол. Да, прямо на стол и на эти подушки. Вот, ноги так и так…И давно ли срамные дела были?
- Так как к Вам приходили….
А, ну это уже попроще будет.
А теперь эфир под нос, шторы чуть одернуть, кисею оставить, инструменты из шкафа достать и вперед, с песней.
Два года прошло, а руки-то помнят. Напевая кое-что из песенок моей юности, я чуть было не прослушала стук в дверь.
Вот что за нахер, а?
Я прикрыла натюрморт на столе ширмочкой и подошла к двери.
- Ксения Александровна, пустите на два слова. - полушепотом блеяла мать пациентки.
Я молча открыла дверь, приложила палец к губам и завела ее к себе. Дышать стало тесно. Отодвинув ширму и зажав вскрик купчихи, я тем же шепотом пояснила картину.
- Вот эти четыре шва создают hymen. На латыни так девство зовут. В брачную ночь оно все снова порвется и все будут счастливы.
Ну кроме невесты, само собой. Она и от нашатыря-то не обрадовалась. Слезть со стола я ей помогла, одеться тоже, и вот скоро она поймет, что боль останется надолго. Про то, что крови будет еще больше на свадьбе я ей говорить не стала.
Пока мы наверху предавались вышиванию крестиком, купчиха Прянишникова набрала недельный запас шоколада, так что Фрол Матвеич смотрел на меня с умилением.
- Хорошая у Вас, Фрол Матвеич, помощница в делах. Не хуже любой родни будет.
- Да уж, Бог послал.
* * *
В четверг с утра в лавку заехала чета Прянишниковых. Я сидела за конторкой максимально сливаясь с интерьером, потому как Фёдор Никитыч был из тех купцов, что двух быков на спор узлом свяжет. И не факт, что хвостами. Но зашел он к нам в настроении хорошем, принял многословные поздравления с удачной свадьбой, пожелал угоститься конфетами с ананасным марципаном, купил на пробу еще несколько коробок лакомств, а супруга его передала сиротинушке кулек орешков со свадебного стола. Я счастливо разулыбалась, поблагодарила щедрую гостью, и лишь у себя рассмотрела, что среди орешков серьги с аметистами лежат. Оно, конечно, подороже 50 рублей, но наличка бы тоже не помешала. А… Купюры вложены между слоями бумаги. Предусмотрительная женщина.
* * *
Матрена Саввишна хранила секрет недели две. А потом пришла в аптеку с высокой, тонкой как жердь дамой с поджатыми губами. Не в пример уютной и какой-то домашней Матрене, та была наряжена в элегантный парижский туалет, чем несколько выделялась из купеческой массы, которая до сих пор еще носила налет крестьянского происхождения. Как я поняла, часть купцов втайне гордилась тем, что произошла из незнатного сословия, а теперь может себе позволить куда больше, чем иные князья. Другие же мехом внутрь выворачивались, чтобы стать неотличимыми от дворянства. Так что ко мне принесло даму из другого лагеря.
- Чем могу Вам помочь?
- Доброго здоровьюшка, Ксения Александровна! - Матрена Саввишна чуть разрумянилась от смущения.
- Изволите чайку?
- Да, чайку будет в самый раз.
* * *
И потянулись в дом купца Калачева матери семейств с дочерями на выданье. По будним дням сложился особый ритуал, когда с утра пара взволнованных грядущим торжеством дам проходили в мою комнатку, откуда через час-полтора выходили бледны, но довольны собой и увозили корзину шоколада. Спустя несколько недель я пришла к выводу, что пора расширять линейку товаров, так как узнаваемый шоколад на столе становился нездоровым маркером для посвященных. И мы перешли на продажу нижнего белья. Заодно и себе кое-что прикупила. Какое-то особое очарование есть в этих кружавчиках, но панталоны с открытой попой - жесть.
Не сказать, чтоб широкой колонной шли, но на новый гардероб к Рождеству уже хватило. Поначалу заглядывали купчихи, а потом потянулись и барышни в вуалетках. С этими было посложнее, но тариф я увеличивала - товар брали не всегда, а хозяину прибыль приносить надо. Не все имели возможность тряхнуть родителей, так что копился у меня и запас девичьих украшений - жемчугов, браслетов эмалевых, брошек, шпилек с камушками… К Масленице я была морально и материально готовой невестой с сундуком приданного.
- Неугомонная Вы, Ксения Александровна, - повторял Фрол, подбивая к вечеру кассу.
- Дурная, но доходная. - я никогда не спорила с очевидным.
Часть 2
1. Пасхальные подарочки
16 апреля 1894 года мы с Фролом возвращались с пасхальной всенощной вдвоем… Аптекарь простыл и не рисковал высовываться на холод.
Исповедь и причастие после поста дают совершенно особенное настроение, когда хочется быть лучше, совершать добрые поступки, любить…Моя вторая Пасха здесь. Обживаюсь потихоньку.
Мы не торопились - после смерти Анфисы Платоновны нас особо-то никто и не ждал, так что прогулка обоим показалась кстати. Шли молча, аккуратно неся в себе праздник. От Ильинской площади с ее храмом до нашего дома в моем девичестве я добегала минут за 15, но здесь и сейчас дорога вполне могла занять и час. Иногда мимо проезжали возки, в которых горожане с улыбками ехали домой. Каждый в ладонях нес кусочек воскресения Господнего, и струйки крохотных огоньков растекались по улицам. Мы миновали кладбищенскую ограду, прошли овраг, рассекающий Ильинскую улицу и потихоньку пошли вверх. Каждый встречный, независимо от сословия, говорил "Христос Воскресе!" и мы отвечали с легким полупоклоном "Воистину Воскресе!". Что-то праздничное в двадцатом веке было безнадежно утрачено.
На углу Петиной улицы нам наперерез сложным зигзагом шел офицер. Невысокого роста, щуплый, большеглазый. По всему видно - из веселого дома шел: расхристанный, шинель кое-как накинута, в руке револьвер.
- Пресвятая Богородица…. - перекрестился Фрол. - Нешто и в святой день блудят?!
- Христос Воскрес! - проблеяла я.
Офицер поравнялся с нами, сфокусировал взгляд на мне, поклонился и с тихим "Не надо, не могу, хватит!" приложил дуло к виску.
Вот это поворот.
- Нет! - я бросилась на него, рука дрогнула, пуля ушла в небо, а мы с несостоявшимся самоубийцей упали на землю. Хорошо хоть подморозило - не в грязь. Все трое задумчиво смотрели на дымящийся ствол.
- Воистину Воскрес! - договорил Фрол.
- А давайте чайку выпьем. Праздник же. - на автомате предложила я и умоляюще уставилась на Фрола. Как-то сложилось, что эта формула срабатывала в других ситуациях, повезло и сейчас. Фрол помог встать мне, как кутенка поднял и оттряхнул впавшего в ступор военного, и бодро, едва ли не вприпрыжку мы отправились домой.
Агафья накануне еще отпросилась к родным, наготовив всего, лавка по случаю праздника была закрыта, и нам никто не помешал. Расположились в столовой.
Мы усадили все еще глубоко погруженного в себя офицера на диван и отошли.
- Ксения Александровна, что делать-то думаешь? - долгим взглядом уставился Фрол.
- Ну не бросать же его. - я как-то не подумала изначально о подводных камнях ситуации. - Оклемается - домой отправим.
- Пистолет-то куда дела?
- Вот. - Оказывается, это настоящий Смит-и-Вессон.
Я про них только в книжках читала, а тут в руках держу. Случились у меня очень непродолжительные отношения с коллекционером оружия, по итогам которых я научилась двум вещам: обращаться с оружием и убегать от одержимых всех мастей, так что разрядить его я с четвертой попытки сумела.
- И это умеешь?
- Чуть-чуть.
Он стоически вздохнул, снова не задал ни единого вопроса и переложил пистолет поближе к задремавшему офицеру. Спящий, он выглядел совершенно безобидно. Темные волосы, чуть кудрявые на концах, длинные ресницы, пухлые губы под едва пробившимися усиками. Не такой уж он и низкий - просто рядом с Фролом все кажутся щуплыми. Через 20 лет будут командовать полком. Если повезет - успеет эмигрировать. Или нет.
Мы совместными усилиями сняли шинель, укрыли одеялом и оставили в покое.
Рассвело. Я накрыла на стол, и мы сели завтракать, тихо, по-семейному. К обеду ожидали Рябинкина, возможно, другие соседи заглянут, а тут у нас этакий натюрморт.
Мы похристосовались, обменялись подарками - я подобрала шефу новое перо, а мне перепало нарядное платье. Офицер спал.
После недолгих препирательств решили перенести его в мою новую спальню.
Фрол был в принципе против, ибо неуместно и срамно, на что я снова упомянула об отсутствии всяческой репутации, и он обиженно засопел.
* * *
Гости шли чередой. Все-таки формально мы еще пребывали в трауре, так что большого приема делать не стали, но яиц и куличей нам принесли немало. Гость продолжал спать, и я уже пару раз проверяла у него пульс.
К вечеру пришел Рябинкин с друзьями и Фролушка сел с ними за стол. Я немного поразвлекла честную компанию и удалилась к себе.
Занять себя было определенно нечем. После смерти старой хозяйки обязанности у меня стали более рутинными и выполняла я их быстро. Поэтому покопалась в конфетнице, нашла любимые марципаны и устроилась в кресле у подсвечника с гитарой. Праздник же, значит можно и с ногами залезть. Я тихо.
Я тебя отвоюю у всех земель, у всех небес,
Оттого, что лес - моя колыбель и могила - лес,
Оттого, что я на земле стою лишь одной ногой,
Оттого, что я о тебе спою и никто другой.Я тебя отвоюю у всех других, у той одной,
Ты не будешь ничей жених, я ничьей женой.
И в последнем споре возьму тебя, замолчи,
У того, с которым Иаков стоял в ночи.Я тебя отвоюю у всех времён, у всех ночей,
У всех золотых знамён, у всех мечей.
Я закину ключи и псов прогоню с крыльца
Оттого, что в земной ночи я вернее пса.
Всегда до слез. С детства.
Я уже почти доиграла, когда со стороны кровати послышался шорох. В сумерках на белоснежной коже лица темные глаза особенно ярки.
- Христос Воскрес, сударь! - я улыбнулась ему как родному.
- Воистину Воскрес!
- Вам, пожалуй, стоит одеться.
Ну до чего восхитительно, когда мужчина умеет краснеть! Есть в этом времени какая-то невинность. При этом она локализована по разным сословиям - уличные дети тут лет с восьми уже ничему не смущаются, а вот люди благородного происхождения зачастую впадают в краску. Трудно им придется.
Я прихватила гитару и отправилась к гостям.
- Ксения Александровна, Ксения Александровна, сыграйте нам! - ко мне подсел почтовый чиновник Катусов. Этот взъерошенный худощавый шатен вряд ли когда станет героем Рябинкину, но в революцию уйдет с ушками.
- Ах, господа, разве я могу вам отказать.
Мне нравится, что вы больны не мной,
Мне нравится, что я больна не вами,
Что никогда тяжелый шар земной
Не уплывет под нашими ногами.
Мне нравится, что можно быть смешной -
Распущенной - и не играть словами,
И не краснеть удушливой волной,
Слегка соприкоснувшись рукавами.
В дверях показался офицер. Он ошарашенно посмотрел на наше собрание, щелкнул каблуками, произнес "Честь имею", развернулся и ушел.
Гости его даже не заметили. Мы с Фролом переглянулись, я пожала плечами и продолжила.
Мне нравится еще, что вы при мне
Спокойно обнимаете другую,
Не прочите мне в адовом огне
Гореть за то, что я не вас целую.
Что имя нежное мое, мой нежный, не
Упоминаете ни днем, ни ночью - всуе…
Что никогда в церковной тишине
Не пропоют над нами: аллилуйя!Спасибо вам и сердцем, и рукой
За то, что вы меня - не зная сами! -
Так любите: за мой ночной покой,
За редкость встреч закатными часами,
За наши не-гулянья под луной,
За солнце, не у нас над головами, -
За то, что вы больны - увы! - не мной,
За то, что я больна - увы! - не вами!
Аплодисменты - это всегда приятно.
Потом гитара перешла к Рябинкину, у которого получалось куда лучше, чем у меня.