- Они принесли бутылку шампанского. В бокалах остался запах. А вот то, что бутылки нет и бокалы тщательно вытерты, наводит на особое размышление.
- Не жадничайте, поделитесь с другом, который так страдал от вашей кончины…
- Надо найти, где Юнусов проводил вчерашний вечер, - сказал Родион и вышел в прихожую.
Лебедев приберег вопросы и сомнения до лучших времен. Все-таки человек с того света, устал, наверно.
А Вендорф вцепился в него мертвой хваткой.
- Ну, что удалось найти? - спрашивал он, глядя в глаза.
- Это не самоубийство, без сомнения, ему помогли, - сказал Родион.
- Слава богу! Честь семьи не пострадает… Да куда вы уже?
- Нам с Аполлоном Григорьевичем здесь делать больше нечего, - отвечал на ходу Ванзаров, прихватив ничего не понимающего криминалиста и утаскивая за собой. - Надо срочно проверить несколько версий.
- Но вы мне обещаете? - крикнул полковник вдогонку. - Убийца будет найден?
- Никаких сомнений, - ответило долгое эхо с лестницы.
Вендорф с гордым видом, будто это он лично напал на след, обернулся к молчаливой толпе чиновников:
- Так-то вот, господа!
Заметив понурые лица, которых не радовало явление мертвого сыщика, добавил:
- Прошу заканчивать осмотр и составлять протоколы. Ваши обязанности никто не отменял. Тело юноши доставить в медицинскую участка. Не ждем! За дело, господа, за дело…
Дельный господин Раковский, прибывший от сыскной полиции, с ироническим видом наблюдал за происходящим, демонстративно надел шляпу и сказал:
- Тут без меня есть кому разбираться, - и с гордой улыбочкой вышел вон.
* * *
Он уводил прочь от Невского. Мимо площади с трамвайным кольцом и музея императора Александра III. Ванзаров шел не быстрым, но уверенным шагом, не оглядываясь по сторонам, словно имел определенную цель. Аполлон Григорьевич поглядывал на него, стараясь угадать, что творится в этой загадочной голове и какой еще сюрприз она приготовила. На лице Родиона не отражалось никаких чувств, усы все такого же вороненого отлива летели по ветру, а непокорная челка выбивалась из-под края шляпы.
Лебедев старался нащупать точный рецепт, что же изменилось в старом друге, но приходил к выводу, что "заматерел" Родион лишь отчасти. Скорее он выглядит усталым и глубоко печальным юношей, что взвалил на себя груз не по силам. Под глазами залегли тени, и, кажется, появились ранние морщинки. Впрочем, заметные только придирчивому взгляду. Барышням подобная мужественность, несомненно, придется по вкусу. За это не стоит опасаться.
- Где же вас носило три месяца, друг мой? - аккуратно спросил Лебедев.
- Когда-нибудь расскажу. Только не спрашивайте когда.
- А рецепт вашего бессмертия?
- Это пара пустяков, - Родион улыбнулся, как прежде: наивно и светло.
- В логику по-прежнему верите?
- Это палочка-выручалочка. Куда без нее. Только одной логики маловато.
- Что же еще откопали в загробном царстве?
Родион хитро подмигнул и сказал:
- Что вы все обо мне да обо мне. Лучше скажите, для чего вам надо раскрыть убийства барышень.
- Не раскрыть, а не допустить новых. Не люблю, когда женщин, в общем невинных с точки зрения закона, режут, как кур на бойне. Считайте это личной неприязнью.
- Полагаете, юношу Юнусова отравили хлороформом?
- Вы мне верите? - с нажимом спросил Аполлон Григорьевич.
- Вам - верю. Но все равно прошу проверить. Не затруднит?
- О, какой вы! Ну, хорошо, получите все, что пожелаете. Сделаю вам подарок к возвращению. Так и быть. Потрачу зря время и химикаты. Кому какое дело до забот и трудов старика Лебедева. Кому он нужен. Конечно, мы теперь Орфеи, нам все по силам…
- Аполлон Григорьевич, как я скучал по вашему ворчанию! - сказал Родион так искренне, что у Лебедева растаяли обиды и сомнения. Для виду он тяжко вздохнул и сказал:
- Как думаете искать тройного убийцу? На Юнусове она допустила ошибку.
- Почему его не повесили? - спросил Ванзаров, пропуская мимо ушей неинтересный вопрос, прямо как раньше.
- Не справилась, силенок не хватило. Или крюка надежного не нашла.
- Почему же шнур от шторы не отрезан?
Лебедев не понял смысла вопроса.
- Представим себе действия убийцы: каким-то образом Юнусов накачан хлороформом. Номер убийца не знает и действует в простой последовательности: отрезать шнур, завязать на шее, подвесить на крюк. Иначе ведь тяжелое тело не затащить. С крюком понятно: висят картины. А шнур? Все на месте. Почему?
- Может, кто-то ее спугнул…
- Поздней ночью в номере, в который прислуга войти не посмеет?
- Ну не знаю! - фыркнул Лебедев. - Не смогла поднять. И бросила как есть.
- Говорили, что подозрения по последним двум убийствам падают на женщину или двух женщин, крупных форм, внешне довольно сильных.
- Это не я, это Гривцов теорию вывел.
- Как же крупная женщина могла не справиться с Юнусовым?
- Ну, значит, не смогла!
- А хлороформом отравила…
- Не сомневайтесь.
- Тем самым нарушив свою, в чем-то необходимую, логику преступления.
- Женщины! Никакой последовательности, один сумбур.
- Какой смысл видите в убийстве барышень Саблиной и Лукиной?
- Смысла - не вижу. Одна лишь ненависть, которой дали выход.
- Зачем их повесили?
- Вот на этот вопрос, дорогой коллега, найдите ответ! А мы, скромные криминалисты, можем только в потрохах жертв копаться. Хотелось бы этим не заниматься.
- Постараюсь, - согласился Родион и тут же спросил: - Юнусова нашла мать. Лукину - портниха, которую вы лично допрашивали. А где свидетель по Саблиной?
Аполлон Григорьевич встал как вкопанный и хлопнул себя по прекрасному лбу:
- Вот бестолочь! А я-то думал: что упустил? Срочно едем в 1-й Литейный!
- Так вот же он, - с невинной улыбкой сказал Ванзаров, указывая на вывеску.
Лебедев так и не понял: чистая случайность или его заранее вели сюда.
Ох, Родион, Родион…
* * *
Роберт Онуфриевич был приставом не из робкого десятка, а из очень боевого, несмотря на мягкий характер. Но и он незаметно перекрестился, когда в кабинет вошел недавно как почивший чиновник полиции. Если бы за ним не возвышался сам Лебедев, пристав, чего доброго, заорал бы: "Изыди!" или сиганул в окно, благо невысоко, второй этаж, а во дворе сугроб не успел растаять. Столь экстравагантные поступки не потребовались.
Родион признался, что не призрак, и крепко пожал ладонь Бублика, слегка напряженную.
- Мы к вам за помощью. Разрешите небольшой вопрос? - поинтересовался он.
Бублик не возражал, но на всякий случай прижался к спинке кресла.
- Пятого февраля вы завели дело об убийстве барышни Саблиной, - сказал Родион.
Пристав смущенно кашлянул и поправил:
- О самоубийстве… И собственно, закрыто оно уже. И это, понимаете… Ну, сами понимаете, господа… - Добрейший Бублик глазки потупил. Так ему было неуютно под карающим взглядом Лебедева. Что поделать: он мелкая пешка, как начальство прикажет, так и поступит. И закон, и справедливость, и возмездие тихонько отойдут в сторонку.
- Но вы помните тех, кого опрашивали по делу? - ласково спросил Родион.
- Отчего же! Как же не помнить. Все показания как полагается.
- Позвольте взглянуть на показания посыльного.
- Какого посыльного? - насторожился Бублик.
- Из цветочной лавки. Того, что тело обнаружил…
Пристав опять изобразил саму полицейскую невинность:
- Так ведь не застали его, ушел прежде, чем…
Следовало понимать: его не допрашивали и даже не знают, кто он.
- Эх, Роберт Онуфриевич, думал, хоть вы… А вы… - Лебедев угрожающе пыхтел.
Родион вежливо поблагодарил и чуть не силой вытолкал криминалиста из участка. Только скандала с приставом не хватало. На улице, когда Аполлон Григорьевич остыл, он спросил адрес "Дворянского гнезда".
- Сам отведу, - ответил Лебедев. - Нечего скрытничать.
- Вам разве не надо на службу в департамент?
- Да ну их, устал от дураков разнообразного масштаба…
- Кстати, заметил, что за нами слежка? - улыбнулся Родион.
Действительно, за углом дома спряталась подозрительно худая тень.
- Ничего, пусть побегает. Ума наберется… Ну пошли, чего встали, тут рядом…
И Лебедев решительно взмахнул чемоданчиком.
* * *
Медников безмятежно наблюдал за сосулькой. Его крайне занимал вопрос: ежели эта глыба вся целиком свалится, пробьет козырек лавки колониальных товаров или застрянет? А ежели не пробьет, соскочит с крыши кому-нибудь на голову или пронесет? А вдруг по лошади вмажет, что с пролеткой стоит? Или какое другое происшествие усочинит? Вот ведь любопытно! Находясь в безопасном отдалении, швейцар готов был делать ставку на коварную льдину. От этого развлечения его отвлек приятный голос:
- Любезный, вы здесь служите?
Молодой человек плотного сложения с пышными усами смотрел в упор, но без нахальства. Медников степенно поклонился.
- Госпожу Саблину из третьего номера знаете?
Швейцар принял самый строгий вид, готовясь ответить грозно: "Кто такие, чтобы вопросы задавать?", но тут заметил высокого господина с желтым чемоданчиком. Того важного, из самого Департамента полиции. Медников совершил в лице переворот к почтительности и вежливо ответил:
- Как не знать, ваше благородие. Так ведь…
- Да-да, мы знаем, что ее убили.
Такая прямота сразила швейцара. Как мог, он придерживался версии пристава о скучном самоубийстве. Разве знакомым немного намекнул. Дескать… Ну, не важно.
- Утром в день убийства к ней посыльный прибегал с букетом.
- Было дело, - согласился Медников.
- Знаете его? Из какой лавки?
Швейцар уже открыл рот, чтобы уважить господ из полиции, но тут, к ужасу своему, понял, что в лицо-то парнишку знает, а как зовут и откуда - никогда не спрашивал. Вот ведь незадача! Что же теперь делать? Молчать или выкручиваться? Вон как этот глазами-то буравит.
- Надо понимать: лично с ним незнакомы, - сказал Ванзаров. - И откуда цветочки - тоже. Букеты часто доставлялись?
- Бывало… Так ведь я тут стою, а та парадная уж сама собой…
- После того как тело вынесли, закрывали квартиру вы.
- А кому же еще?
- Укажите барышню, которой подарили подобранный букет.
Медников не знал, что и подумать. Ведь аккуратно вынес, и пристав не заметил. Откуда же этот, усатый, прознал? И что теперь за это будет? Узнает домовладелец - погонят ведь в шею и спасибо за беспорочную службу не скажут. Вот попал-то на ровном месте! И чего сунулся? Прямо как наваждение: рука сама к такой красоте потянулась. Вот теперь отольется ему…
- Не стоит беспокоиться, мы никому не скажем, - доверительно обещал Родион. - Ваша дама сердца тут ни при чем. Нам надо осмотреть букет. И оставим ее в покое.
Горестно вздохнув, швейцар назвал адрес. И показал направление: тут сразу, за поворотом Бассейной. Второй подвал от угла.
Через два шага Лебедев догнал Ванзарова. Все-таки шаги у него куда значительней.
- Каким образом? - спросил он.
- Немного колдовства, не иначе…
- Сейчас узнаете силу моего колдовства…
- Аполлон Григорьевич, все же очевидно. Вы описывали огромный красивый букет. Швейцар закрывает квартиру, видит цветы. Что он думает? Наверняка: все равно погибнут. Следующая мысль: отчего бы не сделать роскошный подарок даме сердца. Все очевидно.
- Откуда узнали про его барышню?
- Здоровый сильный мужчина, видный и усатый, на пальце нет обручального кольца. Какой из этого вывод?
- М-да, очевидно… - сказал Аполлон Григорьевич, невольно посмотрев на свой безымянный.
Они шли быстро.
В некотором отдалении следовала жутко таинственная тень.
* * *
С раннего утра Анфиса стояла у корыта. Как назло, свалилось столько работы, что и спину не разогнуть. Дородная деваха, приехавшая из Костромской губернии, могла трудиться от зари и до зари, усталости не чуя. Но и она нынче упарилась. Гора постельного белья стояла нетронутой, а ей накидали три сетки с мужскими сорочками, сетку с дамским бельем и еще скатертей штук пять. И все надо к завтрашнему. Хоть ночь работай. И никому дела нет, как она устала, от корыта головы не поднять.
Жалуясь на судьбу, Анфиса драила наволочку об стиральную доску. Как вдруг из жаркого пара выступили две фигуры. Анфиса стряхнула мыльные руки и приняла грозный вид. Если еще навалят стирки - ни за что не возьмет. Ни за какие деньги. Как бы ни просили. Присмотревшись, она приметила чемоданчик кожаный и пустые руки в перчатках. Никаких мешков с грязным бельем.
Господа выглядели солидно, одеты чисто. Забавно, что разного роста.
Тот, что пониже, улыбнулся всеми усами и сказал:
- Слышали, вам, Анфиса, дружок ваш из "Гнезда" редкий подарочек преподнес.
Голос у молодого, как определила Анфиса, был приятный, как медовый. Так и заползал в женскую душу.
- Так мы с приятелем поспорили: сколько в нем цветочков - двадцать или тридцать?
Анфиса даже улыбнулась: экими глупостями господа балуются. Что ж, ей не жалко. Такую красоту Мишка притащил, все товарки обзавидовались. А где взял, не ее дело. Анфиса с гордым видом указала на подарок, что пристроила в большое ведро.
- Ба! Дак здесь не меньше полусотни! - восхитился молодой.
А то как же! Мишка дрянь не подарит. Даже если и украл.
- А позвольте узнать, где бумажечки от букета? - спросил Родион.
- На что вам? - спросила Анфиса.
- Только одним глазком взглянем и назад отдадим. Очень любопытно!
Молодой господин был столь мил и чуток глуповат, что Анфиса сжалилась. Обтерев руки о фартук, залезла на верхнюю полку и достала бережно сложенную бумажку. Но из рук драгоценность не выпустила. Мало ли что.
Девушку понять можно: такая прелесть. По белому полю шли золотые волны, разделенные хитро сплетенным вензелем, в котором буковка "R" змейкой оплетала "S", а между ними завивался "&".
- Цветочная лавка довольно известная.
- Еще как! - буркнул Лебедев. - Пойдемте, а то как в бане. Упарился уже.
И господа растаяли в облаках пара. Так что Анфисе почудилось, будто их и не было вовсе. Зато коварная тень не отставала от них и на улице.
* * *
Юличка проснулась в самом скверном расположении духа. Сны беспокойные, бок покалывал, во рту от вчерашнего вина остался неприятный осадок. Но куда сильнее беспокоили разговоры о каком-то типе, что убивает невинных барышень. Она никак не могла отделаться от чувства, будто теперь и до нее доберутся. И хоть Он говорил, что страхи неуместны, главное - не открывать никому чужому, Юличка всю ночь проворочалась от беспокойных мыслей.
Ее жизнь только что обрела такие замечательные качества, о каких она и мечтать не могла. Юличка наслаждалась отличной квартирой, шкафом, полным новых, нарядных платьев, дорогими украшениями и духами. Всего этого она так жадно хотела, и вот получила полной пригоршней.
Неужели найдется кто-то, кто отнимет у нее все это вместе с жизнью?
Она ведь никому зла не делала. Она милая, добрая и приветливая. Кто может поднять руку на такую очаровательную барышню? Это каким надо быть злодеем. Это даже помыслить невозможно. Надо совсем не иметь сердца, чтобы желать убить ее, всю такую прекрасную.
Да и как это мерзко - убивать. Он говорил, что барышень вешали. И откуда только узнал? Юличка невольно притронулась к горлу. Фу, как гадко! Она стала трясти пальцами, будто налипла грязь. Мамаша всегда говорила: не показывай на себе, плохая примета. Юличка в приметы не особо верила, но живо вообразила, как будет болтаться и голые ноги торчат. Мерзость!
В той, прошлой жизни, что навсегда закончилась, она имела дело с разной грязью и кровью и не боялась ничего. Но это все касалось других людей, не ее. Когда же она представила себя в петле, и как потом будут вынимать ее холодную, окоченевшую, и как пьяный доктор будет вскрывать на железном столе… О нет! Все эти картины, которые она много раз видела, теперь показались особенно ужасными. Потому что угрожали приятному уюту жизни.
Соскочив с кровати, Юличка накинула прозрачный пеньюар и решила, что ни за что не позволит себя убить. Будет драться изо всех сил, еще пожалеют, что на нее покусились. Он тоже хорош - напугал, и в кусты. Нет чтобы предложить поехать с ней в Ниццу или Париж пораньше, пока злодея не поймают. Все они, мужчины…
Размышления были прерваны звонком. Казавшимся резким и настойчивым. Словно колокольчик из бронзового стал чугунным.
Юличка поежилась, как от озноба. Кто бы это мог быть? Он не может, слишком рано. Кто же это? Звонок повторился.
На цыпочках она подошла к двери и спросила:
- Кто там?
- Откройте, барышня, вам посылка.
* * *
Цветочный магазин "Ремпен и сыновья" знаменит не только на всю Большую Морскую улицу. Вся столица знает, что здесь самые свежие цветы из загородных оранжерей, самые умелые составители букетов и самые заоблачные цены. Зато букет "от Ремпена" говорил девушке о самых серьезных намерениях. Просто так не будешь деньги выбрасывать, если намерения несерьезные. Впрочем, знаменитые букеты дарились не только будущим невестам. Их принимали любовницы, а также жены, сестры и дочки, бабушки и тетушки, просто супруги влиятельных чиновников. Букет "от Ремпена" значил куда больше слов. Это был символ исключительного отношения. Куда уж тут мелочиться.
С недавних пор Аполлон Григорьевич и сам заказывал здесь "растения", как он ласково называл вязанки исключительных роз. А потому счел за лучшее держаться за спиной Ванзарова, чуть-чуть скрывая лицо. Мало ли, какие вопросы вдруг вылезут по глупости: "Что-то вы нас забыли?" или: "Вам как обычно-с - тридцать алых?" Ну и тому подобное. Красней потом как роза.
Приказчик Терлецкий умел поддержать честь постоянных клиентов. Лебедева встретил ровно такой кивок, как и совершенно незнакомое лицо с воронеными усами.
- Чем могу служить, господа? - спросил он так доверительно, словно гостям здесь позволялось требовать, что угодно, хоть "взвесте-ка нам фунт ананасов", хоть "налейте водки!".
Угадав мечту приказчика исполнить любой каприз, молодое усатое лицо спросило:
- Вечером четвертого февраля был сделан заказ: доставить букет утром пятого.
- У нас постоянно заказы, всех не упомнишь, - ответил приказчик.
- Букет очень большой, на пятьдесят роз плюс оформление. Доставка в меблированные комнаты "Дворянское гнездо". Угол Литейного и Бассейной улицы.
Лицо Терлецкого хранило маску приятного равнодушия.
- Возможно. Так что вам угодно?
- Мне угодно, чтобы вы назвали заказчика этого букета, - сказал Родион, улыбаясь приятнейшим образом. - Он ваш постоянный и ценный заказчик, скорее всего, отпускаете ему в кредит. Меня интересует его фамилия, и только.
- Это невозможно, - в ответ улыбнулся Терлецкий. - Мы не раскрываем имен своих клиентов. Наша репутация превыше всего.