Внезапно над головой послышался непонятный свист. Йейтс поднял голову и обомлел: откуда-то сверху на него падал то ли зверь, то ли человек! Вопль ужаса слился со звуком выстрела. Пуля отбросила прыгуна по ту сторону завала. Йейтс не сомневался, что убил тварь. Пусть подыхает там! Не оглядываясь, счастливчик поспешил прочь. С большими сложностями он выбрался на открытое пространство. Местность стала ровной и пустынной. Эдмунд Йейтс видел, что на сотни шагов вокруг нет ни души. Теперь он чувствовал себя, если и не в полной безопасности, то уж во всяком случае более уверенно, ведь до маячащих впереди крыш и шпиля городской церкви оставалось всего то ничего. Запыхавшийся от непривычки к бегу мужчина даже перешёл на шаг.
Проклятое исчадие ада выскочило у него сбоку! Будто вынырнуло из-под земли! Их разделяло шагов пятьдесят. Доктору бросилась в глаза человеческая одежда на человекозвере, его заросшие шерстью лицо и запястья рук, оскаленные волчьи клыки. Оборотень! Монстр присел, будто изготовившись к прыжку, и вдруг издал жуткий, леденящий кровь вой. Из леса ему ответил другой волк. От неожиданности Йейтс выронил саквояж, о пистолете он тоже забыл…
Глава 35
Оранжевый диск солнца почти уже скрылся за вершинами окрестных деревьев. Было так тихо, как бывает лишь на кладбище. Неслышно было даже шелеста опадающих листьев. Однако в неподвижном воздухе сгущалось напряжение, как бывает в природе накануне бури с ураганным ливнем, грозой и громом.
Вжимаясь в холодный мрамор, Чандэл Бхатт - темноволосый человек со смуглой кожей и чертами лица метиса - осторожно выглянул из-за массивного саркофага. Его вертикальная плита, - очень старая, с большой трещиной посередине, слегка накренившаяся на бок, - прекрасно послужила ему в качестве наблюдательной позиции. Ближе подобраться нельзя. Впрочем, в этом и нет нужды, ибо даже в сгущающемся сумраке отсюда хорошо видать продолговатое приземистое строение нужного склепа. Там, за рядами надгробий высился чёрный силуэт огромного дерева, в тени которого скрывался вход в фамильную усыпальницу Ланарков. Главное всё время быть настороже, чтобы долгожданный гость не проскользнул незамеченным внутрь. Судя по всему, он ловок, словно дьявол. А то, что он явится, Чандэл не сомневался. Непременно должен пожаловать! Убийца просто не может не прийти к свежей могиле своей жертвы…
И всё же, как напряжённо ни вглядывался тайный наблюдатель в пространство перед собой, он чуть не проморгал тёмную фигуру. Она возникла будто прямо из земли - почти у самого входа в склеп; двигалась бесшумно между крестами и надгробиями. Дьявол! Откуда он взялся? Ещё секунду назад его не было поблизости! А может, он прятался в одной из могил?
Пришелец напоминал скорее тень, чем существо из плоти. Лицо его не выделялось светлым пятном - фигура выглядела целиком чёрной, будто сотканной из мрака. Через несколько секунд пришелец куда-то исчез. Наверное проник в гробницу. Пока Бхатт соображал, как ему следует поступать дальше, солнце окончательно исчезло за лесом. Но на смену дневному светилу из-за облаков выглянула луна и залила бледным синеватым сиянием мрачный пейзаж погоста. Низко-низко над самыми памятниками пролетел чёрный ворон - дурной знак. Впрочем, чёрт бы с ним, но проклятой птице вздумалось опустится на плечо мраморного ангела. Крылатый каменный страж возвышался над соседними могилами, словно дозорный, и больше напоминал демона.
- Хорошенького дружка ты себе нашёл! - неприязненно прошептал себе под нос Чандэлл. Только напрасно он это сделал! Ворон повернулся в его сторону, склонил голову набок, внимательно посмотрел на выглядывающего из-за плиты человека своим блестящим глазом, и вдруг издал громкий омерзительный крик. Чандэл испуганно юркнул за памятник, мгновенно покрывшись потом. Несколько минут он боролся с собой, и всё же заставил себя осторожно выглянуть вновь, и ужаснулся: всего в нескольких шагах от себя Бхатт увидел зловещую фигуру. Чёрный дьявол в широкополой шляпе странной припадающей к земле походкой направлялся прямо к нему! Внутри у Чандэлла всё будто оледенело…
* * *
Довольно продолжительное время Вэй провела в гостинице в запертом номере, фактически под арестом, пережив страшную ломку. Скарлетт сама запретила мужу выпускать её на улицу из страха перед собой. Она боялась, что в приступе малодушия снова бросится в аптеку за порошками. И не напрасно. За время добровольного заключения с ней произошло несколько срывов, когда Скарлетт набрасывалась на мужа с уговорами и мольбами, и даже угрожала ему ножом! К счастью, Арчи проявил твёрдость и не поддался. В минуты просветления Скалли записывала в своём дневнике: " Господи! Я боюсь даже верить, но через четыре часа будет трое суток, как я приняла в последний раз порошок".
Затем после долгого молчания появилась следующая запись: " Держусь и терплю!.. Вымотало страшно, вот уже почти неделя, как я ничего не ем, ослабла, ужасно устала. Муки адовы я прошла".
Наконец, кажется, наступил долгожданный перелом: этой ночью она впервые спала относительно спокойно и даже не слышала как ливень барабанил в оконное стекло. После завтрака решила отправиться на прогулку. Причём Арчи с въедливостью опытного таможенника проверил, чтобы у супруги не оказалось при себе ни одного шиллинга, дабы не возникло соблазна купить контрабандную мерзость.
* * *
После дождливой ночи утренний воздух был свеж, ещё клубился лёгкий туман, и всё вокруг казалось серым, унылым, однообразным. Как же она понимала Флору с её ненавистью к британской погоде. Впрочем, причём тут климат. В груди Вэй будто зияла пустота, которую не хотелось ничем заполнять. Полная прострация мысли и воли. Чувство равнодушия к окружающему миру - такова плата за отказ от допинга Она сама себя не узнавала! Где та жизнерадостная, энергичная, любопытная Скарлетт, которой она привыкла себя ощущать! Эта апатичная и безвольная женщина-овощ не вызывала в ней ничего кроме презрения. Но именно такой она стала…
С тех пор как она лишила себя порошков, все её мысли так или иначе крутились лишь вокруг них. Здоровой частью своего сознания Скарлетт понимала, что сидящий в ней дьявол ещё окончательно не побеждён, и нужно опасаться саму себя. Наверное, всё-таки выпускать себя на свободу было преждевременным решением…
* * *
Первым знакомым ей тут человеком, кого Вэй встретила на своём пути, оказалась графиня Элизабет. Прямая как доска в своём чёрном траурном одеянии фигура супруга сэра Уильяма была узнаваема даже издалека. Едва обозначившийся в серой дымке трагический силуэт просто невозможно было с кем-то спутать! Хозяйка Ланарк-Грэй-Холла, видимо, только что вышла из дверей церкви и стояла на паперти, словно не зная, куда ей идти. Вряд ли графиня замечала что-либо вокруг себя. К ней обратился её шофёр, о чём-то спросил и открыл заднюю дверь лимузина. Но госпожа не двинулась с места и ничего ему не ответила.
Скарлетт вспомнилось, как она невольно причинила дополнительную боль этой несчастной женщине своим неловким сочувствием. Самым разумным было бы избежать новой встречи, для чего свернуть на другую улицу. Но тут дьявольский голосок шепнул в ухо Скарлетт идейку попробовать занять у миссис Элизабет немного денег на вожделенное средство от тоски. Перед таким соблазном все остальные чувства сразу померкли и превратились в прах…
* * *
- Простите меня, что я невольно причинила вам боль в прошлый раз - почтительно начала Вэй, приблизившись.
Погружённая в себя графиня ответила не сразу. Взгляд её, словно затуманенный таинственной поволокой, был устремлён куда-то вдаль. Вэй пришлось снова обратиться к ней. Лишь тогда в глазах аристократки появилось недоумение, но затем произошло нечто такое, чего Скарлетт никак не ожидала.
- О, это вы! - вдруг оживилась графиня. - Я хотела сказать, что благодарна вам, миссис Вэй! Ваши слова об Анне не выходят у меня из головы. Я не плакала с тех пор, как… Я не плакала даже в самые тяжкие дни. И не думала, что когда-нибудь еще заплачу. Не думала, что у меня еще остались слезы. Но после последнего разговора с вами, я дала волю чувствам. И знаете что…мне стало легче! Ведь вы правы: моя Анна заслуживает рая.
- Мы могли бы снова поговорить - осторожно предложила Скарлетт.
- Да, да! Если вы позволите! - С графиней что-то творилось. Она была похожа на загнанного зверя, у которого почти не осталось сил сопротивляться и он готов кинуться под ноги к любому в поисках помощи и спасения.
Хозяйка Ланарк-Грэй-Холла велела водителю своего автомобиля ждать, а сама повела американку к красиво украшенным дверям кондитерской. Вэй ещё издали почувствовала манящий аромат горячей выпечки, сладостей и свежеобжаренного кофе. В это время на церковной колокольне зазвонил колокол, гул поплыл над крышами, отчего сердце в груди почему-то тревожно сжалось.
Но к ним навстречу уже спешил сам хозяин заведения. Розовощёкий, приветливый, с закрученными усиками, в обшитом кружевами клетчатом переднике; отодвинув в сторону приказчика, он лично встретил важных посетительниц и провёл их внутрь. Скарлетт с любопытством огляделась. Кондитерская, отделанная резными деревянными панелями, украшенными пухлыми ангелочками-поворятами, напоминала нарядную бонбоньерку. Прилавок ломился от миниатюрных пирожных, профитролей с заварным кремом, клафути с вишней, ореховых птифуров и круассанов с джемом и шоколадным кремом.
Хозяин усадил дам за столик возле огромного окна, через которое можно было наблюдать за всем, что происходит на улице. Госпожа Элизабет заказала два кофе и лёгкое миндальное пирожное для себя, после чего сняла шляпку с чёрной вуалью, стянула перчатки. Сквозь тонкую кожу её рук проступали синие вены.
- Выбирайте, - ласково предложила она Вэй, протягивая меню, и посоветовала, - закажите себе наши лёгкие английские бисквиты. Так же тут готовят изумительную пастилу нескольких сортов и зефир ручной работы; а ещё нежнейшие вафли-гофреты с шоколадной начинкой. Очень рекомендую - графиня явно немного завидовала молодой иностранке, которая должны была сохранить аппетит и здоровье для наслаждений.
С их последней встречи графиня стала выглядеть ещё хуже. Лицо ее стало бледнее, а выражение его ещё напряженнее. Она вдруг снова на какое-то время ушла в себя, - смотрела в пустоту с видом глубокой меланхолии. А потом произнесла:
- То, что происходит с нами ужасно! И держать это в себе невыносимо. Но у меня нет человека, которому я могла бы открыть душу, - она тяжело вздохнула. - Даже на исповеди я не могу сказать всей правды, хотя испытываю лишь самые тёплые чувства по отношению к викарию нашей церкви преподобному Альберту Джонсу. Его проповеди очень мудры, он ведёт праведную жизнь. Доктора Джонса некоторые даже считают святым. И всё же он мужчина…
- Но у вас есть семья, близкие люди.
- Да, это так, - уныло кивнула собеседница. - Но мы с мужем никогда не были близки. Меня выдали за Уильяма семнадцатилетней девушкой, и никто не поинтересовался - люблю ли я этого человека. Моего отца ослепили титул и богатство графа. Хотя мой отец и сам не был беден, но он страстно мечтал войти в круг титулованной знати. Поэтому принёс меня в жертву собственной мечте. И всё же в вначале нашей совместной жизни Уильям ещё не был чудовищем…
Что же касается моей дочери (почему-то миссис Элизабет произнесла это именно в единственном числе), то есть вещи, о которых я не решусь рассказать даже ей.
- Так расскажите мне! - в искреннем порыве простодушно предложила Вэй, напрочь забыв о своём первоначальном небескорыстном интересе к этой даме. - Думаю, я смогу по-женски вас понять, к тому же я человек посторонний. А постороннему открыться легче. В то же время вы можете быть уверены, что никто не узнает о предмете нашей беседы. Возможно, поделившись со мной, вам станет легче.
- Благодарю вас - губы графини изогнулись в вымученной улыбке. - Возможно, вы правы. Вчера вечером муж куда-то неожиданно уехал и я приняла для себя окончательное решение… Оказывается, больная совесть причиняет гораздо более мучительные страдания, чем больные зубы. А страхи обжигают сильнее пламени. Я каждый день посещаю храм, но пока не чувствую, что Господь услышал меня. Возможно, он просто отвернулся от такой грешницы.
- Не говорите так, - Вэй мягко взяла графиню за руку и поразилась её ледяному холоду, будто коснулась покойника. - Я верю в доброго всепрощающего Бога. И вы поверьте, потому что нет ситуаций, когда бы Господь отказался прийти человеку на помощь, если тот искренне раскаялся и взывает к нему!
- Вы действительно так считаете? - графиня пристально взглянула ей в глаза.
- Поверьте, моя нынешняя жизнь тоже полна страдания - призналась в свою очередь Вэй. Она всё ещё держала руку графини, и теперь слегка пожала её. - Но никогда не стоит впадать в отчаяние. Если бы вы узнали то, что я скрываю о себе, то поняли бы всю тяжесть моего положения. Всю бездну безысходного отчаяния, которое я иногда ощущаю! И только вера в любящего милосердного Бога, и в себя, как в его творение, помогает мне одолевать все свои страхи и боль.
- Но я боюсь не за себя, - с равнодушием к собственной участи пояснила Элизабет. - Я знаю, что заслужила кару. Это расплата - за тяжкие грехи. Я не боюсь смерти. И не могу понять людей, которые страшатся умереть. Я всегда смотрела на смерть, как на избавление от земных страданий. Но мне страшно за дочь. Бедная Анна не знала кто он такой, а я не решилась предупредить её, и тем погубила! Я не хочу ещё одной смерти! - Графиня закашлялась и поднесла руку с платком к губам. Затем быстрым движением спрятала платок обратно в сумочку. Однако Вэй успела заметить, что на белоснежной ткани осталась кровь:
- Вам нужно показаться хорошему врачу.
Хозяин кондитерской принёс им кофе и пирожные. После нескольких глотков на бледных щеках графини появился лёгкий румянец.
- Доктор бывает у меня почти ежедневно. Но это бесполезно - равнодушно произнесла Элизабет. И снова монотонно повторила:
- Я знаю, что виновата и буду наказана. Ведь это моя вина, что, родившись ангелом, он превратился в дьявола.
- О ком вы говорите?
Графиня собралась объяснить свою мысль, однако внезапно изменилась в лице, губы её задрожали.
- Мой вопрос причинил вам боль? - растерялась Скарлетт. - Простите меня, пожалуйста.
Но миссис Элизабет смотрела куда-то поверх головы американки, в её расширяющихся глазах появился ужас. Скарлетт обернулась: по улице к ним приближалась траурная процессия. Впереди форейтор в чёрном цилиндре и во фраке при белоснежных перчатках вёл под уздцы пару крупных лошадей вороной масти, покрытых чёрными попонами. Лошади тянули похоронную карету с прозрачными стенками. Благодаря большим окнам повозка напоминала огромный аквариум. За катафалком шагал местный полицейский в шлеме, а за ним человек двадцать горожан.
На повозке стоял маленький гробик. Но его везли не на кладбище, а почему-то в обратном направлении. Когда-то гроб был обтянут золотой парчой с изображением аристократического герба, однако с первого взгляда стало понятно, что ящик недавно извлекли из могилы, где он покоился не один год: обивка на нём местами истлела и свисала лоскутами, отчего обнажилось чёрное дерево с металлическими набойками. При виде столь тягостного зрелища графиня стала быстро бледнеть, глаза её закатились, она обмякла и сползла со стула на пол.
Глава 36
Хозяин кондитерской вместе со своим взрослым сыном и подоспевшим шофёром "Серебряного призрака" перенесли лишившуюся чувств графиню в автомобиль. Как назло с местным доктором накануне приключилась какая-то скверная история и он никого не принимал, но рядом находилась аптека. Американку заверили, что там миссис Элизабет обязательно помогут, а потом её перевезут домой.
Скарлетт провожала тревожным взглядом удаляющийся автомобиль, когда услышала за спиной:
- Это ведь лимузин нашего графа?
Вэй обернулась и увидела одну из кумушек, подружек хозяйки гостиницы, с которой недавно сидела за одним столом. Та прошлая table-talk (застольная беседа) много дала Скарлет пищи для размышлений, так что Скарлетт сразу узнала болтушку. Похожая на сдобную булочку жена управляющего универсальным магазином, желала быть в курсе всех местных новостей. Вэй рассказала, что супруга графа лишилась чувств, увидев проезжающий мимо катафалк.
- Ещё бы она не упала в обморок! - понимающе хмыкнула "булочка" с загадочным выражением лица. - Кстати, вы ещё не слышали? Сегодня на кладбище нашли мертвеца.
- Так вот почему звонил колокол, - наконец, поняла Вэй.
- Да. Убит кладбищенский смотритель. Его обнаружили в склепе. Неизвестно, сколько он там пролежал - может одну ночь, а может несколько дней. Старый Олдж жил в своей сторожке отшельником, и за пределы кладбища выходил лишь когда у него заканчивались припасы.
- Скажите, а что за гроб здесь недавно провезли?