- Нидерланды в настоящее время не так уж неуязвимы, как это может показаться. Вильгельм Оранский не успел довести до конца задуманное. Могущественные внешние враги - Англия или Франция - только и ждут, когда мы обнаружим слабину, и тогда непременно пойдут на нас войной. В последнее время участились случаи проникновения к нам французских шпионов. И не следует исключать возможности того, что Людовик Четырнадцатый готовит против нас войну. Теперь представьте себе: в такой ситуации вдруг выясняется, что люди с безупречной репутацией, богатейшие из богатейших, купцы, занялись тем, что отправляют друг друга на тот свет. И ко всему прочему при этом набивают карманы заработанным на пари золотом. Что тогда? Это может способствовать взаимному доверию? Сплоченности? Стабильности? Напротив, торговля рухнет, если об этом заговорят, рухнет непременно, и страну охватит паралич!
- Именно поэтому общественность лучше не тревожить слухами о несчастных жертвах?
Инспектор участкового суда кивнул:
- Мы, как могли, старались сохранить все в тайне, но то, что произошло с семьей Гисберта Мельхерса, утаить было уже невозможно. Людям ничего не известно о деталях преступлений, но это в любую минуту может измениться. И теперь, после гибели ван Рибека, газеты забросали магистрат вопросами.
Я так и не притронулся к хлебу и сельди, слова инспектора отшибли аппетит. Некоторое время я сидел, погрузившись в молчание. Представлявшиеся мне таинственными и необъяснимыми события после разъяснений Катона обретали обоснованность. На какой-то момент мне показалось, что весь Амстердам просто-напросто сбрендил. Я невольно поежился.
- Как и чем я могу быть полезен вам? - прервал я наконец молчание.
- Продолжайте докапываться. У вас есть возможности, мне, как лицу официальному, недоступные. А я буду вас прикрывать, но прошу вас, вы уж впредь согласовывайте действия со мной!
- Значит, инцидент в церкви Вестеркерк я могу считать исчерпанным?
- Как бы не так! И не пытайтесь уверить в этом ваших дружков. К тому же подобным типам не мешает время от времени напоминать, что закон для того и существует, чтобы его чтить.
Я собрался на Розенграхт, Катон вызвался проводить меня. По пути я поинтересовался, удалось ли ему вытянуть что-нибудь любопытное из Беке Моленберг, но он лишь покачал головой.
- Здесь потребуется время, - пояснил он и повлек меня к церкви Вестеркерк, хотя мне, честно говоря, явно не хотелось там задерживаться. - Нас ожидает Деккерт.
Еще меньше мне хотелось входить внутрь церкви. Оказавшись там, я сообразил, почему он пожелал меня проводить и о чем они перешептывались с Деккертом. Последний стоял у могилы Титуса вместе со смотрителем церкви Веертом и еще двумя людьми, скорее всего землекопами. За последние несколько часов могилу вскрыли повторно.
- Вы как раз вовремя, господин Катон, - сказал Деккерт. - Мы все подготовили. Прикажете поднять крышку?
- Мы для этого и пришли, - бросил в ответ Катон.
Деккерт дал рабочим знак, и те приподняли крышку гроба - после моих ночных стараний это не составило труда. Мы с Катоном, подойдя поближе, устремили на гроб полные ожидания взоры.
- На сей раз я верю вам безоговорочно, Зюйтхоф, - проговорил инспектор участкового суда, брезгливо созерцая собачьи останки.
Глава 21
Между жизнью и смертью
Дом был большой и выглядел мрачновато. Стены поросли кустарником, казалось, еще немного, и они полностью скроют его от глаз людских. Дома по соседству, расположенные на Кловенирсбургвааль, выглядели куда опрятнее - неудивительно, их хозяева принадлежали к числу самых зажиточных жителей Амстердама. Впрочем, и доктора Антона ван Зельдена к неимущим никак нельзя было отнести, если верить услышанному. Вероятно, он принадлежал к числу эксцентриков, которых не очень-то заботит внешний вид их обиталища.
- Так запустить дом! Это совсем не по-здешнему, - невольно вырвалось у меня.
Сопровождавшая меня Корнелия пожала плечами.
- А ты точно знаешь, что этот дом принадлежит доктору ван Зельдену? - желал уточнить я.
- Тут сомневаться не приходится. Я уже была здесь однажды с отцом, он должен был встретиться с ван Зельденом по поводу какого-то заказа. Но внутрь не заходила.
После моего второго визита в церковь Вестеркерк успело миновать несколько часов. Я не стал рассказывать Корнелии о пари, предпочел не вводить ее в детали нашего разговора с Катоном, упомянув лишь о том, что ныне инспектор уже не столь скептически расценивает роль злополучного полотна в лазурных тонах. Преодолевая конфуз, я все же рассказал Корнелии об обнаруженных в гробу ее брата собачьих костях. Вопреки моему ожиданию, воспринято это было без истерик. Вероятно, ее состояние достигло известной точки пресыщения - человека уже потрясенного поразить трудно. Но как бы то ни было, выдержка и самообладание этой девушки поражали меня.
Мы решили нанести визит доктору ван Зельдену, поскольку рассчитывали, что он, будучи врачом, пользовавшим Рембрандта, может каким-то образом помочь в поисках исчезнувшего мастера. Кроме того, стоило мне увидеть его в заведении под названием "Веселый Ганс" в компании ван дер Мейлена, как в душу мою закралось подозрение. Я сгорал от нетерпения оказаться в стенах его жилища.
Нам отворила круглолицая служанка с розовыми, будто наливные яблоки, щеками. Едва завидев нас, девчонка заученной скороговоркой выпалила:
- Господин доктор больше не принимает. Зайдите, пожалуйста, завтра, между десятью и двенадцатью часами.
И тут же собралась захлопнуть дверь.
- Мы не по поводу болезни, - поторопился переубедить ее я. - Это Корнелия ван Рейн, дочь мастера-живописца Рембрандта ван Рейна. Мы пришли по поводу ее отца. Так что, будьте добры, доложите о нашем приходе господину ван Зельдену.
Помедлив, служанка все же впустила нас и провела в переднюю. Убранство помещения отражало вкусы и пристрастия хозяина. Две из висевших здесь картин изображали анатомические сеансы. Но куда больше меня поразили многочисленные банки, которыми были уставлены стены. В них плавали помещенные в раствор человеческие органы и части тела. В одной из банок я различил ухо, в другой - кисть руки. Корнелия, поежившись, отвернулась, а я, припомнив сказанное Катоном, невольно спросил себя, имел ли ван Зельден отношение к бандитам, вскрывавшим могилы.
Служанка вернулась и проводила нас в гостиную, оказавшуюся гораздо просторнее и богаче прихожей. Там было куда больше картин на стенах. Как, впрочем, и банок с заспиртованными органами. Наше внимание привлекла написанная маслом работа. Это был портрет Титуса ван Рейна. В доме Рембрандта я видел много портретов умершего сына, и лицо его было мне хорошо знакомо.
Корнелия невольно протянула руку, будто желая прикоснуться к любимым чертам лица на холсте.
- Как удачно он сумел изобразить Титуса! Вылитый брат! Отец любил его больше всего на свете. И как он только дал себя уговорить продать этот портрет?
- Мне стоило для этого призвать на помощь весь мой дар убеждения, - раздался у нас за спиной хрипловатый голос. - Пришлось пообещать вашему отцу, что он в любое время волен прийти сюда и взглянуть на эту картину.
Бесшумно появившийся здесь доктор ван Зельден отвесил нам поклон. Из-за высокого роста и согбенности складывалось впечатление, что он вот-вот повалится вперед.
- Если ли новости о вашем отце? - осведомился он. - Меня весьма беспокоит его исчезновение.
- Меня тоже, - ответила Корнелия. - Потому я и решила прийти к вам. У вас найдется для меня немного времени, доктор ван Зельден?
- Для вас - непременно. Усаживайтесь. Могу я предложить вам шоколаду?
Я откашлялся.
- Слушаю вас? - обратился ко мне доктор ван Зельден.
- Я сопровождаю госпожу ван Рейн. Полагаю, обсуждаемый вопрос не для моих ушей, господин ван Зельден. Так что, если позволите, я пройду пока в прихожую. Хочется полюбоваться на вашу знаменитую коллекцию.
- Пожалуйста, пожалуйста! Как пройти, я думаю, вы знаете.
Уже в дверях я снова обернулся.
- Как мне кажется, приготовление препаратов из человеческих органов - ваша страсть, доктор?
- Пожалуй, вряд ли стану это отрицать, тем более если принять во внимание их количество. - Доктор ван Зельден деревянно рассмеялся, но тут же посерьезнел. - Впрочем, для врача подобное собрание не просто причуда. Наука - вот его главное предназначение. Все эти препараты крайне необходимы в моих исследованиях и весьма полезны при чтении лекций студиозам. Мне удалось изобрести особый спиртовой состав, позволивший существенно усовершенствовать технику приготовления препаратов.
- Поразительно! - воскликнул я. - И где вы только берете столько трупов?
- Знаете, несчастные случаи и эпидемии отнюдь не редкость для нашего города, к великому сожалению. Так что в чем, в чем, но в трупах недостатка нет.
Понимающе кивнув, я отправился в прихожую, где увидел служанку, смахивавшую белой салфеткой пыль с банок.
- Ваш хозяин, надо думать, обожает это занятие, - как бы между прочим заметил я.
- О да, господин. Вот только во время уборки я всегда боюсь, как бы не опрокинуть чего и не разбить. А к себе в святилище он меня и вовсе не допускает.
- В святилище, говорите? Что это за диковина такая?
Смущенно хихикнув, девушка опустила глаза.
- Ну, это я так называю. Несколько комнат в глубине дома, где господин доктор ставит свои опыты. Там и приготовляет свои препараты. Меня туда ни разу еще не пустили, хотя я в этом доме вот уже два года. Даже и не знаю, кто там прибирает.
- Наверное, боится, что вы станете отвлекать его.
- Может, и так, - ответила девушка, осторожно водружая протертую банку на место. - И когда вы позвонили у дверей, господин доктор как раз был у себя в святилище. Поэтому я не хотела его беспокоить.
Я был безумно благодарен ей за такую откровенность. И продолжал расспрашивать.
- Но вам хотелось бы заглянуть в это святилище, правда? Мне можете спокойно признаться, я вас выдавать не собираюсь. Вы никогда не пробовали тайком пробраться туда?
- Нет, что вы, господин, разве можно? Конечно, иногда на меня нападало искушение, если случалось подметать там в коридоре у входа, но я ни за что не войду туда без разрешения.
- Весьма похвально, - поощрил я розовощекую служанку и тут же откланялся, сославшись на то, что мне необходимо вернуться в гостиную.
На деле же я, пройдя через длинный изогнутый коридор, повернул не к гостиной, а решил пробраться в глубь дома, где, по моим расчетам, и расположилось так называемое святилище доктора ван Зельдена. Я не особенно рассчитывал, что дверь в него будет не на запоре. К моему удивлению, она раскрылась, стоило мне надавить на ручку. Ключ торчал изнутри. Судя по всему, наш визит оказался столь внезапным, что доктор даже не успел запереть дверь.
Быстро войдя внутрь, я осторожно затворил за собой дверь. Сквозь задернутые портьеры в довольно большое помещение проникал слабый свет. Помещение это очень напоминало кабинет. Здесь на стенах были развешаны не картины, а схемы строения человеческого тела и внутренних органов. На столе лежали раскрытые фолианты на латыни, а в углу свисал с потолка самый настоящий скелет человека. И тут мне невольно вспомнился другой скелет. Виденный мною в могиле Титуса. По спине пробежали мурашки.
Имелось и смежное помещение, служившее ван Зельдену для приготовления препаратов. В емкостях с прозрачным раствором плавали различные органы. Наверняка доктор расхваливал нам именно эту смесь, а в шкафах громоздились десятки пустых стеклянных банок различного объема.
Здесь была дверь в соседнее, как мне подумалось, помещение, но она оказалась на замке. Обшарив все вокруг, я так и не обнаружил ключа. Вернувшись в кабинет, я обыскал и его, и мне наконец повезло - ключ нашелся под одним из толстенных фолиантов. Я вновь подошел к запертой двери и убедился, что он подходит!
Когда я переступал порог комнаты, которую ван Зельден столь тщательно скрывал от людских глаз, сердце мое колотилось от волнения. И увиденное там заставило меня в ужасе отшатнуться. Я отвел взгляд и некоторое время пытался прийти в чувство, чтобы продолжить взятую на себя миссию.
Часть стены в угловой части помещения от пола до потолка была стеклянной, напоминая огромный аквариум с раствором для консервации. И раствор этот был не бесцветным, как в обычных банках с препаратами, а отливал голубоватым, оставаясь прозрачным, так что я мог различить плававшего в нем нагого человека. Он уставился на меня безжизненным остекленевшим взором. И я знал его! Это чуть вытянутое лицо было мне знакомо! Естественно, он был мертв, как мертв был и устремленный в пространство пустой взор, но мне вдруг показалось, что я различаю в нем немую мольбу извлечь его отсюда, избавить от столь противоестественного способа погребения, дать возможность обрести вечный покой в земле.
Меня охватило непреодолимое желание взять и запустить в прозрачную стену стоявшим поодаль стулом, разнести вдребезги это кошмарное, непотребное узилище. Но разве мог я отважиться на что-либо подобное? Разве мог чем-ни-будь обнаружить свое тайное присутствие здесь?
Поспешно покинув комнату, я запер за собой зверь, положил ключ на прежнее место и поторопился покинуть пределы этого "святилища", куда больше напоминавшего средоточие греховности.
Отерев пот со лба, я придал лицу безмятежное выражение и направился в гостиную. Корнелия как раз поднималась, прощаясь с доктором ван Зельденом.
- Доктор смог быть чем-либо полезным? - стараясь говорить как можно уважительнее, спросил я.
- Нет, если речь идет о местопребывании отца. Но для меня было большим облегчением вновь спокойно обсудить все с ним. Доктор ван Зельден проявил ко мне сочувствие, предложив помощь, если в этом будет нужда.
Я повернулся к хозяину дома:
- Весьма любезно с вашей стороны, доктор ван Зельден.
- Не стоит об этом, - ответил он и перевел взгляд на Корнелию: - Госпожа ван Рейн, вы можете полностью рассчитывать на меня и обращайтесь в любое время, как только в этом возникнет необходимость. - Доктор медленно повернулся ко мне: - Это же относится и к вам, господин Зюйтхоф.
От взгляда и тона, каким это было сказано, мне стало не по себе. Я невольно подумал, что он каким-то невероятным образом прознал о моем тайном визите в его "святилище", и лихорадочно стал соображать, уж не наследил ли я там. Впрочем, если даже и так, первым подозреваемым стало бы то самое очаровательное розовощекое создание, которое сейчас провожало меня и Корнелию до дверей.
Затащив Корнелию в близлежащий винный погребок, я заказал два стаканчика крепкого красного вина. После внушительного глотка я поведал девушке о страшной находке в доме ван Зельдена.
Она устремила на меня недоверчивый взор синих глаз:
- Человек в растворе, говоришь? Покойник?
- Да, да. Плавает в растворе, будто рыба.
- Для чего это понадобилось ван Зельдену?
- Знаешь, я тоже задаю себе этот вопрос. К тому же этот покойник…
Судорожно сглотнув, я понял, что большего сказать ей не в силах.
- Что - покойник? Корнелис, ты уж не мучай меня, договаривай, раз уж взялся.
- Это твой брат, - с трудом выдавил я.
Лицо Корнелии побелело как мел. Она молча смотрела на меня, не в силах поверить в услышанное.
- Титус? Этого не может быть! - в ужасе прошептала она.
- Это он. Я не лгу, все так и есть. И вполне сочетается с моей первой находкой в церкви Вестеркерк. Так что собачьи кости в гробу Титуса не просто злая шутка тех, кто надумал поживиться, раскапывая чужие могилы. Титуса с самого начала не стали класть в гроб. На теле его ни малейших следов разложения. Так что они и не думали хоронить его. Но в гроб надо было что-то положить, иначе конец их замыслу.
- Но… но что ван Зельден задумал делать с телом Титуса?
- Я тоже ломаю себе голову над этим.
Корнелия, вскочив, стала набрасывать на себя накидку.
- Куда ты? - спросил я.
- К твоему инспектору участкового суда Катону. Надо сейчас же рассказать ему обо всем. Пусть они приедут в дом ван Зельдена и полюбуются, что там творят с телом несчастного Титуса!
Я осторожно удержал девушку и усадил ее на деревянную скамью.
- Нельзя этого делать. Ведь ван Зельден наверняка знает, где сейчас твой отец. И под давлением не скажет ни слова. Я сам пойду к Катону и постараюсь убедить его проследить за ван Зельденом. Может, он и выведет нас на след мастера Рембрандта.
Корнелия с надеждой посмотрела на меня. И тут все накопившееся прорвалось на волю. Девушка бросилась мне на грудь и разрыдалась. Я нежно поглаживал ее по волосам. Трудно видеть, как дорогое тебе существо заходится от отчаяния. Но необходимо было дать ей выплакаться.
Не обращая внимания на любопытные взгляды посетителей погребка, я терпеливо ждал, когда Корнелия успокоится.
Несколько минут спустя она вытерла слезы.
- Ты веришь, что отец на самом деле мог увидеть на улице живого Титуса? - спросила она.
- Вот уж чего не знаю - того не знаю, - признался я. - Но если такое произошло, то наверняка в руках ван Зельдена ужасное и могущественное оружие - способность возвращать к жизни умерших.
Глава 22
Нежданная встреча
28 сентября 1669 года
На следующее утро я отыскал Катона в ратуше и рассказал ему о виденном днем раньше в доме ван Зельдена, связав все с обнаруженными в церкви Вестеркерк собачьими останками. Инспектор терпеливо выслушал меня, ни разу не перебив, и полностью был согласен со мной в том, что в данный момент арестовывать ван Зельдена преждевременно. За ним необходимо тщательное наблюдение - таково было мнение инспектора.
Простившись с Катоном, я направился на Дамрак нанести визит Охтервельту. Поскольку его симпатичная дочурка на тот момент отсутствовала, мне ничего не оставалось, как вручить прикупленный мною букет тюльпанов папаше.
Торговец с неподдельным удивлением взглянул на цветы.
- Чего это вас угораздило явиться сюда с цветами, Зюйтхоф? Уж не собрались ли вы посвататься к моей дочери?
- Пока что справляюсь с соблазном, - с улыбкой ответил я. - А букет этот передайте вашей дочери, когда она вернется, и скажите, что он от ее тайного воздыхателя.
- Почему от тайного? - недоуменно подняв брови, спросил Охтервельт.
- Потому что женщины питают слабость к знакам внимания со стороны тайных воздыхателей. Да и вообще, подарок поднимет Йоле настроение, она от этого станет еще симпатичнее, хоть и так очень красива. И кто знает, может, недалек день, когда вам и впрямь придется беседовать с тем, кто явится сюда свататься.
- От души надеюсь, что он будет мало походить на вас, - пробурчал Охтервельт, кладя букет поверх стопки книг.
- А чем же я вам не угодил?
- Тем, что мне в последнее время о вас много дурного довелось услышать. В Распхёйсе побывали по подозрению в поджоге дома ван Рибека. Молодой господин де Гааль на днях зашел ко мне занести корректуру второго издания книги его отца. Так вот, он пышет ненавистью к вам, желает на вашу голову всех напастей.
- В это я готов поверить. Я знаком с молодым господином де Гаалем. Мы познакомились в Распхёйсе.