Джейми внезапно ощутил странное присутствие за спиной, но боролся с желанием оглянуться.
- Он лежал на спине на грубых носилках, словно его так положили специально, в плаще с небольшой золотой брошью у горла. Кстати о горле, оно было перерезано, и еще ему пробили голову для полной уверенности. - аббат улыбнулся, хотя совсем не весело. - А чтобы уж быть совсем уверенными, ему затянули удавку на шее.
Чувство, будто кто-то стоит за спиной настолько усилилось, что Джейми переступил с ноги на ногу и воспользовался возможностью бросить быстрый взгляд назад. Конечно, там никого не было.
- Ты сказал, что не знаешь ирландского, так что, полагаю, не слышал о Aided Diarnmata meic Cerbaill? Или о Aided Muirchertaig meic Erca?
- Ах… нет. Хотя… это значит "смерть"? - он не знал значения этого ирландского слова, но, может быть слышал его от Куинна, когда он собирался прикончить Грея.
Настоятель кивнул, словно считал это невежество простительным, хотя и достойным сожаления.
- Да, правильно. В обеих этих песнях говорится о мужах, которые умерли тремя разными смертями, подобно богам или героям, но в случае Diarnmata и Muirchertaig meic Erca они были наказаны за преступления против Церкви.
Джейми немного отошел от стола и прислонился к стене, скрестив руки, он надеялся, что проделал это перемещение достаточно непринужденно. Кожу под волосами на затылке все еще покалывало, но ему стало немного лучше.
- И вы думаете, что этот джентльмен, - он кивнул на руку, - совершил нечто подобное?
- Я не должен так думать, - сказал отец Майкл, - хотя очень жаль. Дело в том, что мы не знаем. - он накрыл коробку стеклянной крышкой и оставил на столе. - Мы копали совсем недолго и нарезали запас торфа на три месяца, что уже было наградой само по себе, как я сказал братьям, но мы нашли рядом золотую рукоять меча (боюсь, торф плохо сохраняет низменные металлы) и чашу, украшенную драгоценными камнями. И еще вот это. - он указал в конец комнаты, что в тени поблескивали два больших скрученных куска металла.
- Что это такое? - Джейми не хотелось покидать свое убежище у стены, но любопытство заставило его пройти в сторону непонятных предметов, которые при ближайшем рассмотрении оказались своего рода примитивными трубами на длинной изогнутой ножке, расширяющиеся на конце, как колокол.
- Одна очень старая женщина, которая живет недалеко от болота, сказала мне, что они называются lir, но я не имею ни малейшего представления, откуда она знает, а она не сумела объяснить. Очевидно, это была большая церемония, а не просто убийство человека. - настоятель рассеянно потер кулаком подбородок. - Конечно, о нем узнали, - сказал он, - начались разговоры. Местные жители кем только его не называли, начиная от Короля друидов, предполагая, что такие когда-то существовали, до Фионна мак Кумала, хотя почему он должен валяться в болоте вдали от прекрасного Тир-на-Нога? И даже святым Хугельпусом.
- Святой Хугельпус? Что это за святой?
Рука аббата вцепилась в бороду и он сокрушенно покачал головой, потрясенный порочностью своей паствы.
- Понятия не имею. Но бесполезно было им что-либо говорить. Они предложили построить специальную часовню и выставить там тело бедняги под стеклянным колпаком, поставив свечи пчелиного воска у него над головой и в ногах. - он взглянул на Джейми, подняв брови. - Ты говорил, что давно не был в Ирландии, и, может быть, не знаешь, что католиков здесь преследуют как уголовников.
- Я могу себе представить, - сказал Джейми, и настоятель криво улыбнулся в ответ.
- Тогда ты понимаешь, как обстоят дела. Взять хотя бы наш монастырь, ему когда-то принадлежало столько земли, что можно было идти по ней полдня. Теперь мы счастливы, что нам оставили земли для огорода, чтобы вырастить несколько кочанов. Что касается отношения правительства и протестантских помещиков, особенно англо-ирландских поселенцев… - его губы сжались. - Самое последнее, что нам здесь было нужно, так это толпы паломников, приходящих сюда, чтобы поклониться ложному святому, покрытому золотом.
- Как вы это пресекли?
- Мы вернули бедолагу обратно в болото, - признался настоятель. - Сомневаюсь, что он был христианином, но я заказал для него специальную мессу, и мы похоронили его с молитвой. Я дал понять, что отослал его драгоценности в Дублин - я действительно отправил туда брошь и рукоять меча - чтобы помешать тем, кто захочет копать снова. Мы ведь не должны направлять людей на путь искушения? Хочешь увидеть чашу?
Сердце Джейми подпрыгнуло, но он кивнул, сохраняя на лице вежливый интерес.
Настоятель поднялся на цыпочки, чтобы снять с крюка у двери связку ключей и поманил Джейми за собой.
Они шли через монастырь, день стоял прекрасный, пчелы гудели в аптечном огороде, который располагался внутри прямоугольника монастырских строений. Воздух был насквозь прогрет солнцем, но Джейми не мог избавиться от ощущения холода, который пронизал его при виде этой черной когтистой руки с кольцом.
- Отец, - выпалил он, - почему вы держите у себя руку?
Настоятель стоял около резной деревянной двери и нащупывал нужный ключ на кольце, но при этих словах обернулся.
- Из-за кольца, - сказал он. - На нем вырезаны руны, и я подумал, может быть, это огамическое письмо. Я не хотел снимать кольцо, потому что тогда раскрошится весь палец. Я собирался сделать рисунок кольца и надписи, чтобы показать специалистам. А потом похоронить руку рядом с телом, - добавил он, найдя нужный ключ. - Просто все никак не найду времени для этого. Ну, наконец… - дверь бесшумно распахнулась на кожаных петлях и запах лука и картофеля всплыл из темных глубин подвала.
На мгновение Джейми задумался, почему для овощей не вырыли погреб, но потом понял, что голод, о котором рассказывал Куинн, еще свеж в памяти ирландцев, и еда могла быть самым ценным, что имелось в монастыре.
На верхней ступени стоял фонарь, Джейми зажег его и начал спускаться вниз вслед за отцом Майклом. Его позабавила практичность настоятеля в выборе тайника для такой ценной вещи; вряд ли кому придет в голову шарить за полками прошлогодних морщинистых яблок размером с коровий глаз.
Вещь была ценная, даже очень, он понял это с первого же взгляда. Чаша напоминала глубокое блюдце и удобно легла в ладонь, когда аббат передал ее Джейми.
К его удивлению, она была сделана из полированной древесины, а не из золота. Покрытая пятнами и потемневшая от пребывания в торфе, но все еще красивая. Дно чаши было покрыто резьбой, а обод украшен полированными драгоценными камнями, закрепленными, по всей видимости, смолой в небольших углублениях.
К нему вернулось то же ощущение, что и в кабинете настоятеля - холода и угрожающего присутствия. Ему это совсем не понравилось, и настоятель заметил.
- Что такое, мо mhic? - тихо спросил он. - Он говорит с тобой?
- Да, пожалуй, - сказал Джейми, пытаясь улыбнуться. - Думаю, он говорит: "Верни меня обратно".
Он передал чашу аббату, подавляя сильное желание вытереть руку о штаны.
- Это зло, как ты думаешь?
- Не могу сказать, отец. Только то, что меня холод пробирает от одного прикосновения к ней. Но, - он сцепил руки за спиной и наклонился вперед, - что это высечено на дне?
- Carraig Мор, я думаю. Длинный камень. - настоятель повернул чашу так, чтобы свет фонаря осветил ее дно. Ледяной холод скользнул вниз по ногам Джейми, и он вздрогнул. Там явно был вырезан камень с расщелиной посередине.
- Отец, - сказал он резко, наконец решившись. - Я должен кое-что вам рассказать. Вы можете меня исповедать?
* * *
Они вернулись в комнату отца Майкла, чтобы забрать его столу, затем прошли через овечий выгон в небольшой яблоневый сад, наполненным ароматом цветения и жужжанием пчел. Там они нашли несколько камней, чтобы присесть, и Джейми рассказал, как можно проще, о Куинне, его обещании нового восстания якобитов в Ирландии и идее использовать чашу Короля друидов в борьбе за престол трех королевств для Стюарта.
Настоятель сидел, сжимая концы фиолетовой столы, опустив голову и вслушиваясь. Он не двигался и никак не отвечал, когда Джейми излагал ему план Куинна. Когда Джейми закончил, отец Майкл посмотрел на него.
- Ты пришел, чтобы украсть чашу? - Спросил он довольно небрежно.
- Нет! - Джейми ответил с удивлением, не с обидой; настоятель заметил это и улыбнулся.
- Ну, конечно, нет. - Он сидел на камне, поставив чашу на колено, и рассматривал ее. - "Верни на место", ты сказал?
- Я не знаю, что это за место, отец. - Холодок присутствия исчез, но воспоминание о нем было ярким. - Это он хочет ее обратно, отец, - выпалил он. - Человек из болота.
Зеленые глаза аббата пристально смотрели на Джейми.
- Он говорил с тобой?
- Не словами, нет. Я чувствовал его. Его мысли. Сейчас он ушел.
Настоятель взял чашу и заглянул в нее, его палец поглаживал древнее дерево. Потом он снова поставил ее на колено и, глядя на Джейми, спокойно сказал:
- Ты все сказал мне? Есть что-то еще?
Джейми колебался. Дела Грея нельзя было обсуждать, и они не имели ничего общего с болотным человеком, чашей и всем, что могло касаться аббата. Но зеленые глаза священника упорно глядели на него, добрые и проницательные.
- Это не будет разглашено, ты знаешь мо mhic, - сказал он будничным тоном. - Но я вижу, твоя душа угнетена.
Джейми закрыл глаза, дыхание выходило из него долгим, долгим вздохом.
- Я хочу рассказать, отец, - сказал он. Он поднялся с камня, где сидел и опустился на колени у ног аббата. - Это не грех, отец. Или по большей части не грех. Но это меня беспокоит.
- Расскажи Богу, и облегчи свою душу, человек, - сказал настоятель и, взяв руки Джейми, уложил их на свои костлявые колени, а потом мягко положил свою руку на голову Джейми.
Он рассказал все. Медленно, преодолевая сомнения. Потом быстрее, словно слова начали приходить сами собой. Что хотят от него Греи, и как они заставили его приехать в Ирландию. Как он разрывается между преданностью старой дружбе с Куинном и навязанными ему обязательствами перед Джоном Греем. Запинаясь, с горящим лицом, он рассказал о чувстве Грея к нему, и о том, что произошло между ними в конюшне Хелуотера. И наконец, словно прыгнув с высокой скалы в кипящее море, он рассказал о Вилли. И Джениве.
По его лицу текли слезы, прежде, чем он кончил. Когда Джейми дошел до конца, настоятель мягко провел рукой по его щеке и, погрузив руку в складки одежды, достал большой, изношенный, но почти чистый черный носовой платок, который и вручил Джейми.
- Сядь, мой мальчик, - сказал он. - Отдохни немного, пока я подумаю.
Джейми снова сел на плоский камень, высморкался и вытер лицо. Потрясенный, он чувствовал, как его тревоги уходят из души. Он был в мире с собой, как за несколько дней до Куллодена.
Его ум был совершенно свободен, и он не пытался чем-либо его занять. Он дышал свободно, не чувствуя тяжести в груди. Уже этого одного было достаточно. Хотя, было больше: весеннее солнце вынырнуло из-за облака и согревало его, пчела присела на рукав, уронив несколько крупиц пыльцы, примятая трава, где он стоял на коленях, постепенно поднималась, пахло отдыхом и покоем.
Он понятия не имел, как долго провел в этом блаженном состоянии полной безмятежности. Но отец Майкл наконец пошевелился, потянулся с глухим стоном и улыбнулся ему.
- Ну, теперь, - сказал он, - давай начнем с простых вещей. Ты не имеешь постоянной привычки блудить с молодыми женщинами, надеюсь? Хорошо. И не начинай. Если ты чувствуешь, что… хотя, нет. - Он покачал головой. - Нет. Я собрался было уже посоветовать тебе найти хорошую девушку и жениться на ней, но я вижу, она еще здесь. Твоя жена еще с тобой. - Он говорил совершенно будничным тоном. - Было бы несправедливо к молодой женщине жениться на ней, пока это так. И все же ты не должен слишком долго цепляться за память о своей жене; она в безопасности рядом с Богом, а ты должен жить своей жизнью. Вскоре… но ты сам почувствуешь, когда это случится. Между тем, это возможность избежать греха, да?
- Да, отец, - покорно сказал Джейми, коротко вспомнив о Бетти. До сих пор он избегал ее, и, конечно, собирался делать это и впредь.
- Вот холодные ванны хорошо помогают, рекомендую. И чтение. Теперь, о твоем сыне… - слова "твой сын", независимо от того, что они влекли за собой, вызвали у Джейми задержку дыхания, словно под ребрами вспух и лопнул теплый шар счастья. - Ты не должен делать ничего, что может поставить его под угрозу. - Аббат посмотрел на него серьезно. - Ты не можешь претендовать на него, тем более, что, как ты говоришь, он хорошо устроен. Может быть, для вас обоих будет лучше, если ты покинешь то место?
- Я, - Джейми не знал с чего начать, барахтаясь среди слов и чувств, что разом нахлынули на него, но настоятель поднял руку.
- Да, я знаю, ты скажешь, что ты заключенный и не можешь выбирать. Но из того, что ты рассказал о деле англичан, я думаю, ты сможешь получить отличный шанс выиграть свою свободу в конце концов.
Джейми тоже так думал, и эта мысль его вконец запутала. Одно дело - быть свободным, другое - оставить сына. Два месяца назад, ему, возможно, удалось бы уйти, зная, что об Уильяме хорошо заботятся. Но не сейчас.
Он подавил в себе чувство возмущения, которое вызвали в нем слова аббата.
- Отец, я слышу вас… Но… у мальчика нет ни отца, ни человека…, чтобы указать ему путь. Его дед достойный джентльмен, но он очень стар, а человек, который юридически является его отцом… мертв. - Он глубоко вздохнул. Нужно ли признаться, что он убил старого графа? Нет, он спасал жизнь Уильяма, в этом нет никакого греха. - Если бы я знал, что мое присутствие опасно для него, я исчез бы сразу. Но, думаю, я не обманываю себя, когда говорю… он нуждается во мне.
Последние слова прозвучали хрипло, и настоятель внимательно посмотрел на него, прежде, чем кивнуть.
- Молись, чтобы Бог дал тебе сил поступить правильно, и он поможет тебе.
Джейми молча кивнул. Он два раза в жизни молился о даровании сил, и оба раза его просьба была удовлетворена. Он не думал, что выживет тогда. Он очень надеялся, если дело дойдет до третьего раза, он этого не переживет.
- Мне показалось, вы сказали, что это будут простые вещи, - сказал Джейми, заставляя себя улыбнуться.
Настоятель не без сочувствия поморщился.
- Просто понять, что надо делать, я имел ввиду. Но сделать не всегда просто. - Он встал и стряхнул пушинку с рясы. - Давай немного пройдемся. Человек может обратиться в камень, если слишком засидится.
Они медленно прошли через сад и вышли к полю, за которым расстилался луг с овцами и несколькими коровами. Молодые побеги уже прорастали в зеленой дымке, покрывающей борозды. Они прошли по краю, чтобы не топтать молодой овес, и очутились на берегу болота.
Это было настоящее болото, а не просто вязкая глинистая пустошь или покрытая толстым слоем мха лужайка, как повсюду в Ирландии. Безлесное серо-зеленое покрытое кочками пространство простиралось на расстояние не меньше полумили, вплоть до небольшого скалистого холма вдали, с вершины которого им махала ветками чахлая сосна. Они вышли из-под укрытия деревьев, и ветер хлопал концами столы отца Майкла и тянул их за подол одежды.
Отец Майкл поманил его в сторону, и он вышел к дощатой тропинке, наполовину заросшей мхом, которая бежала в глубь болота через тысячи маленьких лужиц и проток.
- Я не знаю, кто первый положил здесь доски, - заметил настоятель, ставя ногу в сандалии на одну из них. - Но они здесь дольше, чем помнит любой человек. Мы поддерживаем их, это единственный безопасный путь через трясину.
Джейми кивнул; доски пружинисто прогнулись под ним, вода просочилась сквозь щели. Но они держали его вес, хотя и погружались в воду; рядом колебалась затянутая зеленью поверхность болота, стебельки мха дрожали от любопытства, когда он проходил мимо.
- Думаю, для древних число три было так же свято, как для нас. - Слова отца Майкла, выкрикнутые против ветра, вернулись к нему. - У них было три бога. Громовержец, которого они называли Таранисом. Еще Эзус, бог подземного мира и мудрости, они не считали подземный мир адом, но тем не менее, это тоже было неприятное место.
- А третий? - Джейми все еще держал носовой платок аббата. Он вытирал им нос, холодный ветер вызвал насморк.
- Ах, ну да… - Аббат не остановился, но бодро постучал пальцами по черепу, чтобы легче думалось. - Кто же это был… О, конечно. У каждого конкретного племени был свой бог-покровитель, поэтому они называются по-разному.
- Вот как. - Настоятель рассказывал ему о богах только, чтобы скоротать время? Конечно, они не совершали моцион ради здоровья, он знал, что есть только одна причина, погнавшая их через болото.
И он оказался прав.