- Не я обещала, а вы настаивали, - напомнила Беликова, - да и рассказывать, в общем, не о чем... Отдел создан десять лет назад - в этом году у нас юбилей. В отделе шесть инспекторов и начальник. Как ни посмотри, а на весь Петербург и область нас не хватает просто физически. Девиц с улицы вылавливать - нет ни людей, ни законодательной базы. Что мы можем с ними поделать, кроме административного наказания? Стараемся работать там, где у нас есть хоть какие-то козыри - по выявлению притонов.
- А порнография? - заинтересованно уточнил Смоляков. - Тут ведь должно быть проще: пришел, изъял, наказал.
- За что? - так же заинтересованно спросила его Беликова. - Чем отличается эротика от порнографии?
- Ну это... Как его, - смутился Смоляков, - когда все откровенно показывают - порнография, когда... красиво - эротика...
- Красиво, - усмехнулась Беликова, - уверяю вас, Владимир Иванович, есть очень красивая порнография. Например, Пьер Вудмен. Кстати, он весьма не равнодушен к нашей стране. У него есть огромное количество кассет под общим названием "Русские девушки". Мы ведь последние десять лет считаемся страной отсталой, со всеми вытекающими последствиями. Девушки, мужчины, дети - стоят крайне дешево. По ценам на этом рынке мы даже можем конкурировать с Кубой, Тайванем и Филиппинами. Правда, детей он пока, к счастью, не снимает, но на одних русских девушках сделал себе весьма приличное состояние. Мне страшно даже не то, что у нас как таковой нет правовой базы в этом вопросе. Мне страшно, что у нас нет морали. Даже по телевизору крутят такое крутое порно, что только диву даешься. Я не ханжа. Я с удовольствием смотрела первые части "Эммануэль", "Дикую орхидею", "Девять с половиной недель" и прочие красиво сделанные фильмы, но есть такое понятие, как перебор. Это когда даже прыщавого юнца после просмотров таких фильмов тянет на тошноту, а не на женщину.
Недавно изъяли кассету, на которой в комнату одного за другим заводят детей лет восьми-девяти и последовательно занимаются с ними сексом. Явно какой-то детский дом - но вот как его установить? И где он? Здесь? В Белоруссии? В Прибалтике? В Узбекистане? Десятки тысяч "специфических" кассет для извращенцев, с животными, стариками, садомазохистскими играми... Но даже это не самое страшное. Куда страшнее кассеты с записью настоящих убийств и изнасилований.
- Бывает и такое? - не поверил Смоляков.
- И вы туда же! - укоризненно посмотрела на него Беликова. - Недавно читала статью, где какой-то специалист по эротике - из нашего, кстати, ведомства - утверждает, что эти слухи ложны. Он-де работал с кассетами подобного рода и нашел, что это фотомонтаж и актерская игра. Жалко, я с ним не знакома, я бы ему кое-что продемонстрировала. Я в последнее время вообще не уверена, что в нашей стране нет чего-то такого, чего нельзя было бы купить за деньги... После войн на Кавказе эти кассеты хлынули потоком, "особо одаренные" деятели, узнав, сколько это стоит, подхватили эстафету здесь. Вложения минимальные, а какова прибыль?
Так что, как это ни цинично звучит, обычное порно меня уже не страшит. Чему удивляться, если один известный на всю страну "профессор эротики" консультирует правительство, а другой не менее известный порномагнат выставляет свою кандидатуру в губернаторы Петербурга. У нас в отделе этой проблемой занимается лишь один человек, притом порнодельцы, как и проститутки, прекрасно знают, что даже в случае задержания они отделаются легким испугом. Нет, милейший Владимир Иванович, мы сейчас можем лишь разносить бордели в саунах и массажных салонах, а проституцию и порнографию можете победить лишь вы, писатели. Так сказать, совесть нации.
- Что вы дразнитесь? - обиделся Смоляков. - Думаете, у нас лучше, чем у вас? Я даже в страшном сне не мог себе представить, что настанут времена, когда хорошие книги не будут брать на том основании, что "там мало трупов". Вы не думайте, я не шучу. Буквально вчера я встречался с очень знаменитым писателем, и он мне посетовал, что издатели отказались взять его книгу, пока он не добавит туда хотя бы парочку покойников. Его книги и снятые по ним фильмы любит вся страна, а его не печатают на основании "малокровных детективов". Зато если напишешь полное говно, но принесешь под женской фамилией... Какой-нибудь Дуськи Кулаковой - возьмут за милую душу. Недавно интервью было с одной из этих девиц - вы заметили, что последнее время их слишком часто стали показывать на экране? Не реже, чем голые задницы нетрадиционалов и женские титьки? - так эта девица на вопрос журналиста ответила, что "раньше женщин в литературу не пускали". Я даже комментировать не буду.
- Но ведь у вас совсем недавно вышла вполне серьезная книга, - напомнила Беликова.
- С издателями повезло, - признался писатель, - да и популярность все же делает свое дело. Иногда писатель становится настолько продаваем, что издатели соглашаются брать у него даже хорошие вещи. А молодым что делать? Представляете, если бы сейчас воскрес и принес в издательство рукопись... например, Булгаков? Или - Маркес? Толстой? Чехов? Не пе-ча-та-ют! Я убеждаю издателей, что все мои друзья в один голос кричат о надоевших детективах и желании почитать что-нибудь иное, а издатели вполне резонно демонстрируют мне в ответ результаты продаж последнего месяца, где черным по белому написано: "Пушкин - продано две книги, Дуся Кулакова - пятьдесят тысяч экземпляров".
И так же резонно спрашивают: должны ли они ориентироваться на читательский спрос или нет? Они все же бизнесмены, а не меценаты, но с удовольствием будут печатать и Пушкина, и Булгакова, если их будут покупать. Замкнутый круг. Издателей я понимаю прекрасно. Писательниц, пользующихся грандиозной рекламной кампанией "женского детектива", - тоже. Читателей, покупающих то, что есть, но мечтающих о другой литературе, - понимаю. Не понимаю только, кто виноват и что делать.
- Читатели виноваты, - уверенно ответила Беликова, - они голосуют рублем за литературу этого рода. Издатели правильно говорят: когда такие книги перестанут покупать, их перестанут издавать. То же самое было с мексиканскими и бразильскими сериалами, с бумом вокруг книг Чейза и супругов Галон... То же самое и с проблемами нашего отдела. Когда к проституткам идти станет стыдно, а юноши будут приглашать девушек на просмотр... хотя бы "Матрицы", но уж никак не "Русских девочек" Пьера Вудмена, все будет иначе. Но на это нужны годы. Наверное, к этому надо относиться философски.
- Но делать-то что-то надо?! - не согласился с ней Смоляков. - Этот замкнутый круг кто-то должен разорвать! Почему выслушивают всегда только одну сторону? Почему стало стыдно говорить о том, что у нас проблемы с моралью и нравственностью? Почему интересно только "паленое" и "жареное"? Почему по телевизору выступают одни порномагнаты и "писательницы-детективистки"? А когда кто-нибудь скажет слово против, это стыдливо вырезают? Вы видели хоть одно мое интервью, где бы поднимались эти проблемы? Я говорил об этом, а издатели вырезали. Но кто-то ведь должен сказать!
- Не нервничайте так, - попросила Беликова, - пейте лучше вино. А то не дай бог удар хватит, и что я буду делать с вашим бренным телом? Оставлять нельзя - что общественность подумает, а закапывать я старовата... Все вернется на круги своя - поверьте. "Надо только выучиться ждать, надо быть спокойным и упрямым" - понимаете? А там уж жизнь сама все по местам расставит.
- Боюсь, что не доживу, - хмуро признался Смоляков, - не хуже вашего понимаю, что на это нужны годы и годы... Вот только какое поколение мы вырастим на такой морали? Не страшно будет жить среди людей, воспитанных на книгах, где смерть - лишь повод для увлекательного расследования?
- Мы с вами среди этих людей жить не будем, - утешила его Беликова.
- Почему? - удивился писатель.
- Не доживем.
- Ах, в этом смысле... Да, вы правы, но... Кое-что интересное мы застанем. Не будет "постепенного осознания морально-этических норм". Будет бум и жуткий скандал, после которого на эти проблемы обратят внимание. Ажиотаж. Фурор...
- Это что же такое должно произойти? - заинтересовалась Беликова. - К власти придут коммунисты и всех поставят у стенки?
- Этого я не знаю, - пожал плечами Смоляков, - с такими вывертами в сознании, какие есть в России, - возможно все. Может, и придут. Хотя у стенки вряд ли поставят. К прошлому возврата нет... А то, что поднимет эти проблемы и заставит о них говорить, уже началось.
- Так, - поставила свой бокал на стол Беликова, - я, конечно, могу ошибаться, но вы говорите о... маньяке?
- О нем, - подтвердил Смоляков, - я не зря затеял с вами этот разговор. Просто я вам обещал объяснить мотивы, которые двигают убийцей. Он хочет взорвать общественное мнение. Да, безумной жестокостью! Да, методами немыслимыми! Но ненормальное время и мер требует... экстраординарных.
- Да вы что, батенька, - замахала на него руками Беликова, - забудьте об этой глупости. Кто ж за это убивает? Да, это болезнь общества... и литература, и проститутки, и вообще вся наша жизнь, но - убивать? Не так с этим надо бороться! В конце концов, кто-то из классиков сказал, что нет "плохих и хороших жанров"... Что-то в этом роде...
- Но есть плохие и хорошие книги! - В сильнейшем возбуждении Смеляков вскочил со стула и забегал по комнате. - Вы же не будете отрицать вредность нацистской идеологии и их литературы по этим вопросам? Вы же не будете ставить в один ряд книги Дуньки Кулаковой и Шекспира? Да что там эти дуньки? Я - писатель, человек с амбициями, я просто обязан садиться за стол с мыслью, что я - талантливый и книга у меня получится интересная - иначе просто ничего не выйдет. Но я отчетливо понимаю, что по сравнению с Гете я - говно. Но я - говно талантливое, а правит бал сейчас говно бездарное!
- Может быть, у вас просто амбиции? - опасливо посмотрела на разбушевавшегося писателя Беликова. -Вам обидно, что в фаворе они, а не вы? Простите, если что не так спросила...
- Не извиняйтесь, - Смоляков устало опустился на стул, - поверьте, я искренне рад тому, что читают Акунина и Стругацких, Лукьяненко и Никитина. Я могу не любить жанры, в которых они работают, но искренне радуюсь их успехам, потому что это умные и талантливые люди. И книги у них добрые и умные. Меня другое расстраивает. Я - хороший писатель, но я бы мог стать несоизмеримо лучше, если бы работал в тех жанрах и стилях, которые мне по душе, которые привлекают меня... Но для этого нужно работать, развиваться, смотреть реакцию читателей, а у меня просят одни детективы. И я еще прилично себя чувствую по сравнению с другими писателями. Представляете, сколько загублено на корню талантливых романистов, поэтов, мастеров короткого рассказа, новелл, исторических романов... И я вам скажу страшную вещь: я рад, что появился такой человек, который ценой своей жизни заставит поднять эти проблемы, заговорить о них. А ведь он жертвует своей жизнью - это очевидно...
Беликова долго ерзала на стуле, не решаясь возразить.
- Говорите, говорите, - подбодрил ее писатель, - я вижу, вы что-то хотите возразить, но отчего-то не решаетесь.
- Уж очень вы остро реагируете на эту тему, - призналась она.
- Профессиональные болячки, - кисло усмехнулся он, - хорошо еще, вы удостоверились в моем алиби, а то после этой беседы точно бы решили, что искомый маньяк- это я... Говорите, мне интересна ваша точка зрения.
- Вы упомянули здесь Акунина, - осторожно напомнила Беликова, - помните его очень хороший роман "Азазель"?
- Разумеется, помню.
- Так вот в нем мне очень понравилась одна проблема, - продолжала Беликова. - Отрицательная героиня, по сути, совершила беспримерный подвиг, невероятно улучшив весь мир. Только одно она делала неправильно: пытаясь защитить своих питомцев, она убивала тех, кто угрожал построению нового, прекрасного мира... Сказка, конечно, но... Нельзя творить добро любыми средствами. Самые большие подлости на земле совершаются не из меркантильных, а из высоких побуждений. Ради всеобщего счастья, ради жены и детей, ради матери, ради Родины... Ради себя, любимого, совершаются подлости обыденные, меркантильные... Вы знаете, мне кажется, было бы слишком большой честью для, как вы выражаетесь, "литературных кухарок" бороться с ними, как боролись с книгами Ремарка, Сервантеса и Достоевского. Это огромная честь, когда твою книгу жгут на площади очередные "инквизиторы" в серых или коричневых мундирах...
- Значит, не обращать внимания? Брезгливо отвернуться? Молчать? Так ведь и молчат! Да еще как молчат! Аж в ушах ломит от тишины. Нет, ругайте меня на чем свет стоит, а я ему благодарен. Он вызовет страх, панику... разговоры. Не из моральных побуждений, так из страха девицы будут бояться выходить на улицы. Когда поймут причины - обратят внимание и на проблему. В этот раз не смогут промолчать. Это как раз те "жареные" и "тухлые" факты, которые сейчас так любят поднимать в прессе и на телевидении.
- Но ведь его рано или поздно поймают, - сказала Беликова.
- Может быть, мы все же переменим с вами тему? Я, честно говоря, уже вообще жалею о том, что завел этот разговор. Я, например, знаю целую кучу забавных анекдотов.
- Скабрезных? - с надеждой спросила Беликова.
- Иногда даже пошлых, - с серьезным вином заверил Смоляков.
- Чтоб сэкономить время, считайте, что я долго ломаюсь, но вы меня уговорили... Рассказывайте.
Первый раз за многие дни в эту ночь она заснула в хорошем настроении и без снотворного. Ведь если вдуматься, то как мало надо человеку для счастья: с кем-то поговорить перед сном.
Хорошее настроение не оставляло ее и утром. Весело что-то напевая себе под нос, она приготовила чай, вывела жизнерадостно потявкивающих собак - видимо, хорошее настроение хозяйки передалось и ее псинам, - накормила наблудившегося за ночь кота и позвонила в отдел.
- Максим, - попросила она Григорьева, - мне надо, чтоб ты отловил к вечеру пяток-другой девиц из числа подружек убитых маньяком проституток. Они работали на Ленинском проспекте и на территории двадцать шестого отделения милиции.
- Да где же я вам этих девиц за несколько часов достану?! - возмутился Григорьев.
- А где хочешь, - жизнерадостно ответила Екатерина Юрьевна. - Мне надо - понимаешь?
Оставив озадаченного начальника, она, не теряя времени, позвонила по одному из оставленных вчера Смоляковым телефонов подружек убитых писательниц.
- Слушаю, - раздался в трубке прокуренный бас.
- Могу я поговорить с Галиной Михайловной Сидорчук? - попросила Беликова.
- Я слушаю, - повторил тот же бас.
- Здравствуйте, вас из милиции беспокоят. По поводу расследования смерти вашей подруги Майи Коломийцевой.
- Так вроде маньяка того поймали, - удивился бас.
- Ну... Да, - не стала спорить Беликова, - но некоторые детали уточнить все же необходимо. И вы в этом можете здорово нам помочь. Поможете?
- Не пойму - чем, но... Если надо - приезжайте... Хотя... знаете что, давайте лучше встретимся где-нибудь в кафе.
Швейцар опасливо покосился на пожилую даму в старенькой кофточке, но опыт и вышколенность удержали его на месте, хотя по глазам было видно, что он был уже готов броситься наперерез, грудью закрывая вход в родной ресторан.
- И правильно, - похвалила его Беликова, - может быть, я экстравагантная миллионерша...
- Значит, можно рассчитывать на хорошие чаевые? - поддержал шутку швейцар.
- Увы, я - разорившаяся экстравагантная миллионерша, - вздохнула Беликова, - меня здесь должны ждать. Писательница Сидорчук.
Сидорчук пришла с опозданием на полчаса. Дамочка была впечатляющая - под стать своему голосу. Моложе Беликовой лет на двадцать, но откормленная так, что щеки собачьими брылями спадали на по-гренадерски широкие плечи. Екатерина Юрьевна невольно вспомнила фото писательницы на обложке книги, где та сфотографирована была вместе со своей любимой боксерихой Жужей, и подивилась старой истине - насколько все же похожи собаки и их хозяева. Вспомнила про своих безродных дворняг и вздохнула.
- Что вы хотели узнать? - не извинившись за опоздание, деловито приступила к беседе Сидорчук.
- А я читала ваши книги, - попыталась благожелательно настроить к себе писательницу Беликова, - и "Кровавую ночь в борделе", и "Синдарелла гасит всех"... и другие...
- И как? - самодовольно полюбопытствовала писательница.
- Не хуже, чем у прочих писательниц, - деликатно выразила свое мнение Беликова, - не хуже.
- "Не хуже", - хмыкнула собеседница, - да мне письма аж с Чукотки приходят. Чукчи благодарят, просят писать продолжение...
- Я и сериал смотрела, - попыталась исправить оплошность Беликова.
- Говно сериал! - вынесла вердикт Сидорчук. - Режиссер - тупица! Актеры - бездарности! Так испортить хорошую книгу...
- Нуда, нуда... От них, поскудников, только этого и ожидать, - покорно согласилась Беликова и, не испытывая больше судьбу, перешла к делу: - Насколько я знаю, покойная Майя Коломийцева была вашей подругой?
- Бедная Майя! - с трагическим надрывом подтвердила писательница и, видимо, от избытка эмоций так рявкнула на бармена, что бедолага вздрогнул: - Кофе! Час уже жду...
- Не было ли у нее в последнее время каких-либо знакомств?
- А хрен ее знает, - отмахнулась Сидорчук, подгоняя бармена гневным взглядом.
- Вы же подруги?
- Нуда, подруги... Но в личную жизнь друг к дружке не лезли. Мы все больше о высоком, о возвышенном...
- Ничего странного в последние дни перед ее смертью вы не замечали? - Беликова уже поняла, что эта встреча ей ничего не даст, но все же пыталась выжать из нее все возможное.
- А что могло быть странного. - Сидорчук наконец получила свой кофе, отхлебнула с громким фырканьем, и брезгливо отставила чашку: - Нет, все же единственный раз я пила хороший кофе в Париже... Заезжала туда на пару дней по пути в Англию... Да-а... Вот где люди умеют жить... Я недавно начала новый роман о похождениях Синдареллы в Англии. Это будет нечто!..
- А что говорят... в ваших кругах о гибели писательниц?
- Боятся! - презрительно скривилась Сидорчук. - Истерички! Пошли слухи, что придурок этот, женщин убивающий, не просто маньяк, а маньяк с идеей. Якобы охотится только на тех, кто "женские детективы" пишет. Перепугались, твари дрожащие! Пятеро малахольных уже с издателями контракты разорвали, а остальные уже целый месяц как ничего нового не выдают... А вы знаете, сколько романов можно написать за месяц? Дюма от зависти плакать будет! Нет, меня им не запугать! У меня семь новых романов к изданию готовятся. Куда же это все - коту под хвост? К тому же маньяка поймали... Ведь это тот самый маньяк? - неожиданно насторожилась она. - А то чего это вы меня тут расспрашиваете?
- Мы работаем над этим вопросом, - осторожно сказала Беликова, - вы же детективы пишете, должны знать, что не все так быстро делается, как хотелось бы...
- В моих детективах все быстро, - заверила Сидорчук, - не люблю кашу по тарелке размазывать! Ну, задавайте дальше ваши вопросы, у меня еще минут десять есть...
"Ничего, - успокаивала себя Беликова по пути в отдел, - отрицательный результат - тоже результат. А ведь боятся! Откровенно боятся этого таинственного Критика... Что же это за время, в котором благие идеи защищают маньяки и убийцы? Время "беглых солдат и неверных жен"...