- И что со мной сделает суд? - продолжал насмехаться Орр. - Снова предаст анафеме? Отлучение от церкви, которую я презираю, для меня не наказание, а блаженное освобождение. Впрочем, - грозно произнес он, - быть может, ты хочешь, чтобы я прямо сейчас указал на ошибки в твоих проповедях?
- Нет там никаких ошибок, - храбро отозвался Димент.
- Желаешь устроить теологический диспут?
- Нет, Реджинальд. Меня ждут важные дела.
- Что может быть более важным, чем должным образом славить Господа?
- Мы и так это делаем.
- Твои речи сбивают людей с пути истинного, - проворчал Тук, вылезая из могилы. - И эти несчастные тоже предстанут перед судом.
- Можете угрожать нам и драть с нас штрафы сколько хотите, - с вызовом произнес Орр. - Но мы ни за что не предадим свою веру. Господу не нужны разукрашенные храмы, набитые языческими идолами. Бог ценит простоту. Она и есть добродетель.
- Простота для простаков. - изрек Джеред, удивив присутствующих неожиданной игрой слов. - Наш викарий, преподобный Димент, несет свет истинной веры.
- Спасибо, Тук…
Ощутив прилив благодарности к церковному старосте за поддержку, викарий в глубине души еще раз порадовался, что Орр больше не ходит в церковь. Когда он был там последний раз, он вдруг посреди проповеди вскочил и принялся препираться с Диментом. А до того даже службы дожидаться не стал, а просто вышел из церкви, со всей силой хлопнув тяжелой дубовой дверью. Смерив Орра взглядом, Димент поймал себя на мысли, что для одного человека из своей паствы он бы с радостью собственноручно вырыл могилу.
- Зачем ты пришел, Реджинальд? - спросил он.
- Передать радостные вести, - гадко улыбнулся Орр. - Больше Сильвемеру не угрожает скверна, которую несут с собой комедианты.
- С чего ты взял?
- Я чувствую, что эти паразиты повернули вспять.
- Чувствуешь или знаешь?
- Скажем так: это известие дошло до меня вчера.
- Тогда оно несколько противоречит тому, что я узнал сегодня утром.
При этих словах улыбка слетела с губ Орра.
- Сегодня я получил весточку от сэра Майкла, - продолжал Димент. - Он пишет, что "Уэстфилдские комедианты" добрались до Сильвемера целыми и невредимыми и дают сегодня вечером представление. Я в числе приглашенных.
- Они здесь? - ахнул потрясенный Орр.
- Несмотря на попытку обратить их вспять. - Викарий не сводил с Орра внимательного взгляда. - Может, Реджинальд, ты что-нибудь об этом знаешь?
- Ты что, в чем-то меня обвиняешь? - взвился Орр. - Так знай: мне нечего сказать!
- Сэр Майкл захочет послушать более развернутые объяснения, - предупредил Димент.
- Ну и пусть, - беззаботно отозвался Орр. - Меня больше беспокоит, что ты отправишься в Сильвемер на это гадкое представление.
- Я все же капеллан сэра Майкла.
- Именно поэтому ты и должен беречь его от безбожников, а не ступать сам на путь греха! Ведь кто такие комедианты? Прирожденные язычники! Отвернувшиеся от Всевышнего мерзавцы, которые только и делают, что искушают да совращают.
- Я гораздо более терпимо отношусь к театру и комедиантам, - вставил викарий.
- Так, значит, ты станешь попустительствовать пороку? - зарычал Орр. - Ты упрекаешь меня в том, что я не хожу в церковь, а сам привечаешь шайку извергов, преданных слуг самого дьявола! Ты предаешь свою веру и недостоин носить одежду священника, Энтони Димент! Так что же - хватит ли у тебя воли отринуть соблазн? Или же ты станешь причащаться из рук Сатаны?
Впервые в жизни Энтони Димент не знал, что ответить.
За сутки, проведенные в Сильвемере, труппа преобразилась: теперь актеры, что прибыли в усадьбу голодными, замерзшими, усталыми, измученными переживаниями, были веселы и бодры. Их встретили радушно, кормили отменно, хозяева проявляли внимание и предупредительность, а пристанище оказалось получше того жилья, где комедианты обычно селились на гастролях. Осмотрев Главный зал, актеры пришли в восторг. "Двойная подмена" являлась одной из лучших комедий в репертуаре, именно ее Фаэторн собирался показать первой, поэтому, чтобы сразу произвести благоприятное впечатление и завоевать симпатии зрителей, Лоуренс заставил актеров репетировать все утро и весь день. Дэйви Страттону дозволили появиться на сцене лишь единожды, да и то в массовке. Никаких реплик мальчику не поручили. Однако за кулисами он играл важную роль.
Николас Брейсвелл расставил канделябры, стараясь выбрать места поудачнее, и повесил занавес. Труппа привыкла выступать днем под открытым небом, поэтому приходилось приспосабливаться к новым условиям. В зале расставили стулья, и Николас устроился в заднем ряду - посмотреть несколько сцен из спектакля и убедиться, что даже оттуда все видно и слышно. Все было в порядке.
Когда все собрались в небольшой комнате, примыкавшей к Главному залу и переоборудованной в артистическую уборную, настроение было бодрым. Комедианты чувствовали себя уверенно. Дэйви Страттон был единственным из всех, кого охватило сильное волнение. На репетициях он показал себя достойно, однако сейчас нервничал и смущался, опасаясь, что теперь, когда ему предстоит выйти на сцену в первый раз, он непременно подведет товарищей. Николас старался ободрить его.
- Во время репетиций ты творил настоящие чудеса, - сказал он серьезно. - Без тебя мы бы ни за что не справились.
- Но я же не делал ничего особенно. Так, просто стоял с ворохом одежды.
- У тебя, Дэйви, очень ответственная роль. Главное в пьесе - это темп. Если мы его сбавим, то потеряем импульс, а он в комедии очень важен. Все получится, только если мы будем стараться так же, как и актеры. - Он тронул мальчика за руку. - Радуйся своему делу, малыш.
- Меня тошнит.
- Всех тошнит, - весело заверил Николас. - Просто остальные не подают виду. Хотя на самом деле, Дэйви, это не тошнота - это волнение и восторг. Как только начнется пьеса, у тебя будет столько дел, что ты и думать забудешь о своем самочувствии.
И Николас, взяв мальчика с собой, отправился проверять бутафорию, которую предстояло использовать в "Двойной подмене". То, что сломалось, когда телега перевернулась, удалось починить, и теперь реквизит был разложен на длинной столешнице, поставленной на козлы. Актеры тем временем натягивали костюмы, добродушно подшучивая друг над другом, или же, отойдя в угол, репетировали роли. По соседству в Главном зале, по мере того как прибывали все новые и новые зрители, медленно нарастал шум. Судя по всему, насладиться выступлением знаменитой труппы собралось немало народу. Наконец в артистической уборной появился Ромболл Тейлард и осведомился, готовы ли актеры к выступлению. Лоуренс Фаэторн, заверив, что они начнут с минуты на минуту, отправил управляющего с этой вестью к Майклу Гринлифу, после чего обратился к труппе с короткой, но пламенной речью, призвав актеров полностью выложиться перед почтенной публикой. Комедианты, ободренные его словами, заняли свои места на сцене и замерли перед опущенным занавесом.
По сигналу Николаса Брейсвелла музыканты заиграли на хорах, и гомон в зале немедленно стих. На сцену выскользнул Оуэн Илайес, прочел пролог и собрал первый за вечер урожай аплодисментов и смеха. Занавес поднялся, и пьеса началась. Сюжет был позаимствован у Плавта: две пары близнецов то и дело совершали самые разные веселые проделки. Шутки героев и нелепые положения, в которых они оказывались, раз за разом вызывали в зале взрывы хохота. Самым забавным в пьесе было то, что одну пару близнецов играл Лоуренс Фаэторн, а другую - Барнаби Джилл. Актеры покидали сцену в образе Агро и Сильвио из Рима, чтобы вернуться в облике Агро и Сильвио из Флоренции. Самая важная задача заключалась в быстрой смене нарядов и костюмов, поэтому забот у Дэйви хватало. Мальчик споро принимал у Фаэторна шляпу и плащ и передавал актеру замену. Рядом с Дэйви стоял Джордж Дарт, обслуживавший Джилла - угрюмого слугу одного Агро и неугомонного шута другого Агро.
Джордж и Дэйви работали настолько быстро и слаженно, что зрителям казалось - главные роли играют четыре актера, а не два. В зале не стихал одобрительный смех. Некоторые сальности вгоняли дам в краску, при этом вызывая громкий хохот у мужчин. Тонкие же остроты пользовались у жен и мужей одинаковым успехом. Некоторые в зале никогда прежде не видели театрального представления, и разворачивавшееся на сцене зрелище полностью завладело их вниманием.
Фаэторну осталось только прочитать эпилог - зарифмованный монолог в шестнадцать строчек, в котором с юмором подносилась мораль пьесы. Гордый тем, что его труппа не сплоховала, и безмерно довольный собственной игрой, Лоуренс шагнул вперед к самому краю сцены, прочистил горло, раскрыл рот - да так и замер, не произнеся ни слова. Он схватился за горло и даже сунул в рот палец - тщетно. Обиднее всего было то, что зрители, решив, что так и задумано, смеялись и даже наградили аплодисментами несчастного актера, который, гримасничая от титанических усилий, пытался произнести хоть слово.
Положение спас Барнаби Джилл. Оттолкнув Лоуренса в сторону, клоун сплясал короткий танец и выпалил куплет, который только что придумал:
- Друзья мои, позвольте слугам вашим
гулять и веселиться.
А я скажу вам то, чем мой хозяин
никак не может разродиться.
Затем последовали шестнадцать строк эпилога, который Барнаби слышал столько раз, что знал наизусть. Фаэторн был потрясен и растерян. Он ничего не понимал. Горло не болело, однако вместо слов издавало лишь сипение. Когда комедианты скрылись за занавесом, Джилл не удержался и пихнул Фаэторна локтем:
- Ты бы выучил роль-то, а? Хоть бы раз сделал что-нибудь по-человечески!..
Николас Брейсвелл понимал - случилось что-то серьезное. Фаэторн ни при каких обстоятельствах не мог забыть свой текст, не говоря уж о том, чтобы позволить Джиллу выступить за него. Увидев ярость и бессилие в глазах Лоуренса, суфлер поспешил вмешаться, пока насмешки Джилла не довели дело до драки. Взяв Фаэторна под руку, Брейсвелл отвел его в угол, где к ним присоединился Эдмунд Худ.
- Что случилось, Лоуренс? - спросил сочинитель обеспокоенно. - Ты же знаешь роль назубок.
Фаэторн в немой ярости ткнул пальцем на свое горло.
- Ты потерял голос? - ахнул Николас. Актер энергично кивнул. - Что, ни звука не можешь произнести? - Лоуренс снова закивал в отчаянии. - Но ведь весь спектакль ты говорил нормально.
Фаэторн принялся размахивать руками, силясь объяснить что-то.
- Что же это с ним, Ник? - пробормотал потрясенный Худ. - С Лоуренсом никогда ничего такого не случалось. Он неуязвим.
- Похоже, уже нет, Эдмунд. По крайней мере мне так кажется. Сперва у него началась лихорадка, потом судороги во время проповеди, а теперь еще и это.
Фаэторн согласно закивал и снова принялся жестикулировать. Когда члены труппы подошли проведать Лоуренса, Николас поскорее погнал их прочь, заверив, что с Фаэторном ничего не случилось - просто он утомился и ему надо отдохнуть. Однако таким объяснениям мало кто поверил - ведь кипучий актер никогда не уставал. Все казались озабоченными, только Джилл решил воспользоваться положением. Сняв наряд Сильвио, он подошел к Фаэторну и высокомерно произнес:
- Думаю, что ляп, который допустил Лоуренс, можно обернуть в свою пользу. Я считаю, что теперь эпилог всегда должен читать Сильвио. Это еще раз подчеркивает, что хозяин и слуга поменялись ролями. Ну, как вам моя мысль?
- Она ужасна, - отрезал Худ.
- И абсолютно неуместна, - добавил Николас.
Джилл пропустил эти слова мимо ушей:
- А ты что скажешь, Лоуренс? Ты сам видел, как милостиво встретила публика эпилог в моем исполнении.
Фаэторн рванулся вперед, намереваясь вцепиться Джиллу в горло, но на нем тут же повисли Николас и Эдмунд. Джилл отскочил на безопасное расстояние и нервно рассмеялся. Он не скрывал радости. Это был момент его триумфа. Когда большая часть актеров ушла, Фаэторн в отчаянии опустился на скамейку, а Худ тщетно пытался его утешить. Николас же убедился, что со сцены убрали реквизит и декорации, а затем вернулся к друзьям. И в это самое время в комнату, сияя от восторга, ворвался сэр Майкл.
- Где он? - вскричал Гринлиф. - Где этот маг и чародей по имени Лоуренс Фаэторн? Ох, сэр, прошу меня простить за столь долгую задержку. Я не пришел вас поздравить сразу же после окончания спектакля только потому, что меня задержали гости, засыпав комплиментами. Они нашли пьесу очаровательной. Если я не ошибаюсь, ее написали вы, мистер Худ?
- Именно так, сэр Майкл, - кивнул Эдмунд.
- Тогда позвольте и вам выразить мое искреннее восхищение. И пьеса, и игра актеров заслуживают самых высоких похвал. Мистер Фаэторн, вы играли обоих Сильвио так, что превзошли сами себя. - Лоуренс улыбнулся впервые с того момента, как оказался в актерской уборной. - И еще мне очень понравилось, как вы в самом конце изобразили, будто у вас пропал голос, чтобы ваш слуга прочитал эпилог. Мастерски сыграно, просто мастерски. Ваши жесты, мимика - у меня просто нет слов, будто все было на самом деле!
Лицо Фаэторна исказилось от ярости, он рванулся к Гринлифу. Намерения Лоуренса были столь очевидны, что Николасу пришлось преградить ему дорогу и защитить сэра Майкла. Суфлер мягко улыбнулся хозяину Сильвемера:
- Простите его, сэр Майкл. Мистер Фаэторн сильно утомлен.
- Ничуть не удивляюсь, памятуя, как он старался на сцене.
- Вы не могли бы пригласить лекаря?
- Лекаря? - Сэр Майкл забеспокоился. - Надеюсь, вы не хотите сказать, что мистер Фаэторн заболел?
- Нет, что вы, - успокоил его Николас. - Просто ему бы не помешало какое-нибудь бодрящее снадобье, чтобы восстановить силы.
- Тогда я дам ему средство, которое сам придумал. Я кормил им мою собаку, которую разбил паралич. И знаете, пес выздоровел.
- Боюсь, сэр Майкл, в данном случае нам потребуется кое-что другое, - отклонил предложение Николас. - Нам всего-навсего нужен лекарь. На каких-то пять минут. Быть может, он есть среди ваших гостей?
- Точно, есть! - воскликнул Гринлиф. - Доктор Винч. Он будет страшно рад помочь вам. Ему с супругой очень понравилось представление. Я сию же минуту пришлю его! - Гринлиф быстр направился к двери. - Мы не можем допустить, чтобы мистера Фаэторна мучило даже легкое недомогание.
- Великолепная работа, Ник, - кивнул Худ, когда сэр Майкл удалился. - Если бы не ты, Лоуренс наверняка бы его удавил.
Фаэторн вскочил и стал что-то показывать, шевеля губами. Догадавшись, что актер пытается сказать, Николас поспешно принес текст "Двойной подмены". Взяв пьесу в руки, Фаэторн ткнул в название, резким движением перечеркнул его и накарябал на бумаге указательным пальцем три слова.
- Что он хочет сказать, Ник? - не понимал Худ.
- Просит подать ему другую пьесу.
- Зачем?
- Он считает, что именно из-за нее потерял голос.
- Из-за пьесы? Да как такое возможно?
- Не знаю, Эдмунд, но, похоже, именно "Ведьма из Колчестера" играет с ним. Ты же работал над пьесой. Помнишь, лорда Мэлэди поражают разные хвори?
- Точно, точно… - Худ начал припоминать. - Сначала у него начинается лихорадка, потом он теряет сознание без всякой видимой причины, а потом, стоило ему оправиться, он… - Эдмунд замолчал, и глаза его округлились. - Ты хочешь сказать, что повторяешь судьбу Мэлэди?!
Фаэторн энергично закивал.
- Но ведь Эгидиус Пай написал комедию, а не сборник заклинаний, - усомнился Худ.
- Может, он сочинил заклятия, сам того не ведая?
- Нет, Ник, я просто отказываюсь в это верить.
Фаэторн схватил сочинителя за плечи, встряхнул хорошенько и внимательно посмотрел ему в глаза. Вслед за этим Лоуренс снова прибегнул к пантомиме. Сперва он затрясся, словно в лихорадке, потом кинулся на пол и забился в судорогах, затем, вскочив, принялся ходить по комнате, разевая рот, будто произнося речь, как вдруг замер, схватившись обеими руками за горло. После этого он снова подошел к Худу и резким движением сунул пьесу в руки сочинителю. Худ с опаской переводил взгляд с пьесы на Фаэторна и обратно.
- Все равно никак не могу поверить, Лоуренс. По пьесе причина несчастий, происходящих с лордом Мэлэди, - его враг Родерик Лоулес, который при помощи других недругов Мэлэди насылает на несчастного порчу. Все думают, что ее наводит Черная Джоан, но на самом деле главным злодеем оказывается тот, кто должен был охранять здоровье Мэлэди.
- Доктор Пьютрид, - уточнил Николас. - Которого играет Барнаби Джилл.
- Кажется, я понимаю, к чему ты клонишь, - задумчиво протянул Худ. - Кто больше всего выиграл, когда сегодня Лоуренс потерял голос? Барнаби. А когда в "Ведьме из Колчестера" немеет лорд Мэлэди, это выгоднее всего доктору Пьютриду… Но неужели?! - всплеснул руками сочинитель. - Неужели теперь судьба великого Лоуренса Фаэторна зависит от какой-то пьесы?
Фаэторн сокрушенно кивнул и плюхнулся на скамейку.
В этот момент в комнату вошел сэр Майкл с доктором Винчем - толстеньким кривоногим коротышкой средних лет, с румяным лицом, по которому блуждала довольная улыбка. Доктор подергал себя за козлиную бородку и потер пухленькие ручки.
- Воистину, джентльмены, мне оказана большая честь, - сияя, признался он. - Коли смех и вправду лучшее лекарство, то я проживу до ста лет. - Однако стоило доктору увидеть, в сколь бедственном положении находится Фаэторн, он переменился в лице. - Боже милосердный! - воскликнул он, подлетая к актеру. - Что с вами, сэр? У вас что-нибудь болит?
- Доктор, мистер Фаэторн очень устал, - пояснил Николас, - а кроме того, мучается болью в горле. Вы не могли бы осмотреть его наедине?
- Весьма разумно, - согласился сэр Майкл. - А мы пока подождем в зале.
Николас и Худ вместе с сэром Майклом вышли за дверь и оказались на сцене. Зал все еще освещали сотни свечей, но постепенно свет мерк - слуги гасили свечи.
- Надеюсь, ничего страшного не случилось? - озабоченно произнес Гринлиф.
- Конечно же, нет, сэр Майкл, - бодро ответил Николас. - Вот увидите - сон творит чудеса.
- Тем более что завтра он сможет отдохнуть.
- К сожалению, нет, - тяжело вздохнул Худ. - Хотя представления не будет, нам нужно репетировать новую пьесу. Актерам, знаете, неведом отдых. То, что вы наблюдаете на сцене недолгих два часа, есть плод нескончаемых репетиций. И это особенно справедливо, если речь идет о "Двойной подмене".
- Восхитительная комедия, мистер Худ, восхитительная. Моя жена плакала от смеха. Что вы покажете в следующий раз?
- "Ненасытного герцога". Эта пьеса, сэр Майкл, совсем иного рода. На смену веселой неразберихе придет печальная трагедия. Как жаль, что обычно мы даем ее днем, - задумчиво проговорил Худ, глядя, как слуги гасят свечи, - представляю, как можно было бы воспользоваться игрой света и тени, соответственно расставив канделябры…
- Вы упомянули о новой пьесе, - оживился сэр Майкл. - о "Ведьме из Колчестера". Мне не терпится поскорее ее увидеть. Это и вправду впечатляющая по силе драма?