- Тебе нужно кое-чему научить эту девчушку!
- Надо топить, иначе будет холодно.
- Пока ты здесь, в доме всегда тепло.
Анна улыбнулась в ответ:
- Я буду по тебе скучать.
- Я тоже, - ответил Николас. - Но я рад, что у труппы наконец появилась работа. Больно думать о ребятах, о рядовых членах труппы - Нэде Ранкине, Калебе Смайте или юном Джордже Дарте. Им приходится очень тяжко. Вспомни старого Томаса Скиллена - я не уверен, что он переживет эту зиму. А Питер Дигби и остальные музыканты? Знаешь им каково?
- А что совладельцы?
- Большинству из них есть на что опереться. Уолтер Фенби, до того как вступил в труппу, был серебряных дел мастером, Роланд Карр - писцом. Такие актеры, как Лоуренс Фаэторн и Барнаби Джилл, никогда не пропадут - их то и дело приглашают выступать на дому…
- А Эдмунд Худ?
- Пишет на заказ стихи и эпитафии.
- Эпитафии?
- Смерть этой зимой собрала богатую жатву, - вздохнул Николас. - И богач и бедняк хочет отправить родственника на небеса со специально сочиненной эпитафией. А у Эдмунда насчет этого настоящий талант. Конечно же, ему неприятно наживаться на чужом горе, но поэтам тоже нужно есть.
- И сколько же человек из труппы поедут в Эссекс?
- Немало, - ответил Николас, поднимаясь. - В этом-то и суть моего сегодняшнего дела: я должен всех обойти и сообщить радостную новость. А завтра будем вовсю репетировать.
- А что вы ставите?
- Это еще предстоит обдумать. Джилл требует, чтоб подобрали именно те пьесы, где у него главные роли. Пока все ясно только с одной - я про пьесу, которую потребовал сэр Майкл Гринлиф.
- "Ведьма из Колчестера"?
- Именно. Только Эдмунду ее надо сперва подправить.
- Неужели автор согласится на серьезные изменения?
- И с радостью! - воскликнул Николас. - Впервые я встретил столь сговорчивого сочинителя, как мистер Эгидиус Пай. Сегодня его навестит Худ.
- А что он за человек, этот мистер Пай?
- Очень необычный. Ты знаешь, он так не похож на человека, которого я представлял, когда читал пьесу, что поначалу я вообще усомнился, что это он ее написал.
- Как ты думаешь, Эдмунд с ним поладит?
Николас вспомнил чудака, с которым встречался в Среднем Темпле.
- Думаю, он не станет спорить с тем, что Пай - весьма занятный экземпляр…
- Заходите, сэр, заходите, - произнес Эгидиус Пай, жестом приглашая Эдмунда Худа в комнату. - Для меня ваш визит - большая честь.
Худ вручил плащ и шляпу адвокату и тут же пожалел об этом: в комнате было немногим теплее, чем на улице. Из очага тянуло легким дымком, но при этом Эдмунд не заметил ни единого язычка пламени. Пай свалил плащ и шляпу гостя на стол и махнул рукой в сторону кресла возле каминной решетки. Сам он с осторожностью опустился на стул напротив Худа и уставился на тугой свиток пергамента, зажатый в руках Эдмунда.
- Насколько я вижу, мистер Худ, вы принесли мою пьесу.
- Вы правы. И я должен вас поздравить: пьеса написана очень недурно.
- Спасибо, спасибо вам, - произнес Эгидиус с таким жаром, словно перед ним был храбрец, только что спасший ему жизнь. - Похвала из ваших уст мне вдвойне приятна. Это надо отметить. - Он поднялся и, спотыкаясь обо всякий хлам на полу, направился к двери. - Я сейчас.
Он вышел, предоставив Эдмунду возможность снова накинуть плащ и оглядеться. Николас рассказал ему о беспорядке, царившем в обители адвоката, однако картина, представшая глазам Худа, превзошла все его ожидания. Тарелки с объедками, расположившиеся в самых неожиданных местах, как и кипы документов на полу, были покрыты толстым слоем пыли, по которой бесстрашно разгуливали пауки. Худ задумался, как адвокату удается работать в таком хаосе, и размышлял об этом до появления Пая, державшего в руках кувшин и два кубка.
- Позвольте предложить вам вот это, - он поставил кубки на стол и принялся разливать содержимое кувшина. - Вкус изумительный. Подарок благодарного клиента.
- Надеюсь, он не был колдуном? - пошутил Худ. - Надо сказать, я не большой поклонник чародейских зелий, которые готовят из всякой мерзости.
Пай хихикнул:
- С чего вы взяли, что это ведьмино варево? В нем нет ничего особенного. Ну разве что наткнетесь на жабий глаз или кусочек крысиной печени… Шучу, сэр, шучу! Это мадера. Один из лучших урожаев.
- Ну что ж, тогда за вас, мистер Пай!
Пай опустился на стул и заговорил елейно:
- Итак, вы сказали, что моя пьеса недурна. А остальные разделяют ваше мнение?
- Барнаби Джиллу и Лоуренсу Фаэторну она понравилась, а самого требовательного критика вы уже видели. Глаз у Николаса Брейсвелла наметанный, уж если он сказал, что пьесу ждет успех, то так оно и есть. Собственно, это он порекомендовал нам "Ведьму из Рочестера". - пояснил Худ. - Он же предложил перенести действие в Эссекс, чтобы добиться большего успеха у зрителей.
- Я ему безгранично признателен.
- О, вы обнаружите еще немало оснований быть ему признательным. Пьеса навела его на кое-какие размышления. - Драматург откинулся на спинку стула. - Скажите, почему вы решили ее написать?
- Я сочинил ее сам…
- Порой я говорю то же самое, но я-то знаю правду. Пьеса - как дом. Чтобы ее написать, приходится проявлять терпение, аккуратно укладывая кирпичик на кирпичик. Воображение может показать нам внешний облик здания, но, чтобы его возвести, нужен тяжкий труд.
- Мой труд не был мне в тягость.
- Почему?
- Я очень трепетно отношусь к теме колдовства.
- Весьма странная сфера интересов для адвоката.
- Я не адвокат! - с неожиданной резкостью возразил Эгидиус. - Я стал законником не по велению сердца, а из верности завету отца. И с тех пор несу это бремя. Вы знаете, мистер Худ, сколько нас всего?
- Думаю, много…
- Когда мой отец вступил в Средний Темпл, барристеров едва ли насчитывалось пятьдесят. А теперь их число перевалило за четыре сотни. Что же касается поверенных, тех, что выступают в судах общего права, так о них и говорить страшно. Город кишмя кишит адвокатами. Они плодятся как тараканы, и точно так же, как от тараканов, от них нет спасения. Пожалуйста, сэр, не причисляйте меня к ним. Я презираю своих коллег за их однообразие. Даже когда адвокаты "пускают ветры", они воняют одинаково.
Последнее замечание Эгидиуса показалось Худу столь неожиданным и вульгарным, что он заморгал от удивления. Пай казался слишком чопорным для такой сальности. Странный он все-таки человек. Манеры Пая приводили в замешательство, изо рта его несло уксусом, луком и плесневелым сыром. С первого взгляда было ясно, что адвокат холост: подобного ухажера не подпустит к себе ни одна женщина. Да, работа с таким сулит некоторые сложности…
Худ отхлебнул вина и помахал свитком:
- Мистер Пай, нам надо обсудить текст. Сюжет хорош, персонажи яркие, пьеса производит сильное впечатление. Вместе с тем ее можно значительно улучшить.
- Покажите, где я допустил ошибки.
- Непременно. Однако, прежде чем мы перейдем к исправлению того, что уже имеем, давайте сперва добавим то, чего пьесе не хватает. Чего в ней вообще нет.
- И чего же в ней нет?
- Во-первых, нам нужен пролог - монолог строчек в двадцать, из которого зрители получат первое представление о пьесе, узнают, что их ждет. Не волнуйтесь, мистер Пай, я вам помогу, - успокоил адвоката Эдмунд. - Потом, надо добавить в пьесу песен. Благодаря вам у нас уже есть заклинания, которые произносит ведьма, но на музыку их не положишь. Я отметил места, куда можно вставить такие песни, которые ублажали бы слух зрителя. У нас в труппе пять музыкантов и немало славных певцов.
- Что-нибудь еще?
- Танцы. Доктора Пьютрида будет играть Барнаби Джилл, а он ни за что не выйдет на сцену, если ему не дадут станцевать джигу разок-другой. Боюсь, мистер Джилл несколько своенравен, - предупредил Худ, - поэтому его чудачества лучше учесть заранее. Я помечу, в каких местах танцы будут смотреться наиболее уместно.
- Может, еще чего-нибудь не хватает, мистер Худ?
- Теперь недостает лишь эпилога. Что-нибудь бодренькое, комичное.
- Ну, это проще простого. От чьего лица? От лорда Мэлэди?
- Лучше от лица самой ведьмы из Колчестера. Раз вы вынесли Черную Джоан в заглавие пьесы, так пусть она появится и в ее конце. Эпилог можно написать как заклинание - шесть, самое большее восемь рифмованных куплетов.
- Вы правы, - согласился Пай, - так пьеса получится куда лучше.
- А вот когда мы все это сделаем, уже можно будет перейти к серьезным изменениям.
- Серьезным?..
- Я расскажу, когда мы до них доберемся, мистер Пай.
- Как пожелаете, сэр…
- Сегодня я пришел к вам, главным образом, чтобы понять, сможем ли мы работать вместе, а коль скоро я в этом убедился, теперь надо решить, когда мы приступим к делу.
- Сэр, я сгораю от нетерпения. Если хотите, можем начать хоть сейчас.
- А как же ваши… э-э-э… непосредственные обязанности?
- Подождут, - махнул рукой Пай. - Пьеса для меня куда важнее. Сейчас, вот только уберу со стола…
- Если вы не против, - торопливо сказал Худ, вспомнив о теплом очаге у себя дома, - я бы предпочел, чтобы мы работали у меня. У меня есть несколько экземпляров пьесы. Да и живу я не так уж далеко, доберемся быстро - главное, идти поживее.
- Тогда в путь!
Наконец Лоуренс поддался на уговоры мальчика. Как только Дэйви услышал, что завтра два человека из труппы отправляются в Эссекс, он принялся упрашивать Фаэторна разрешить ему поехать с ними. Нельзя сказать, что мальчик сильно тосковал по дому. За то недолгое время, что парнишка провел в труппе, Дэйви успел со всеми поладить, приложив все усилия, чтобы подружиться с детьми Фаэторна и с другими учениками, которые жили с Лоуренсом под одной крышей. Также не было заметно, чтобы новый ученик грустил по отцу. С тех пор как Джером Страттон вышел из дома в Шордиче, Дэйви и не вспоминал о нем. Больше всего ему сейчас хотелось отправиться в Эссекс вместе с Николасом Брейсвеллом и Оуэном Илайесом, к которым он успел привязаться. У мальчика были неплохие козыри: он знал дорогу до Сильвемера, и у него имелся личный пони.
Посовещавшись с Николасом и со всей строгостью наставив мальчика, Фаэторн наконец-таки согласился его отпустить, решив, что, во-первых, ему вряд ли что-нибудь угрожает, а во-вторых - что поездка может пойти ему на пользу.
На следующий день троица отправилась в Эссекс. Лоуренс одолжил Николасу свою лошадь, а находчивый Илайес раздобыл себе коня непонятно где.
- Надеюсь, Оуэн, ты его не украл, - сказал Николас с сомнением.
- Нет, конечно, - хрипло рассмеялся валлиец. - Мне случалось лишать девиц невинности, но больше на воровском поприще мне похвастаться нечем. Этого конягу мне одолжила одна моя близкая подруга. Муж этой славной женщины в отъезде до пятницы, так что мы успеем обернуться, и отсутствие лошади никто не заметит.
- А кто ее муж? - с невинным видом спросил Дэйви.
- А вот это, паренек, тебя не касается, - ответил Николас, с упреком глянув на Илайеса. - Оуэн, с нами поедет мальчик, так что следи за тем, что говоришь.
- О, тогда ты зря взял меня с собой. Ты же знаешь, благовоспитанность - не мой удел. Кроме того, если Дэйви собирается стать полноправным членом труппы, то, чем быстрее он приучится к крепким словцам да сальностям, тем лучше для него.
- Ты все-таки смотри. Мне бы не хотелось, чтобы Дэйви пошел неверной дорогой…
- Ты прав - ведь сейчас он у нас за проводника, а, малыш?
- Ага, - согласился Дэйви. - Когда будем поближе к дому, я покажу короткий путь.
- И сколько дотуда ехать? - поинтересовался Николас.
- Это зависит от нашей скорости, сэр.
- Ну что ж, не будем канителиться, - решил Илайес, пуская коня в легкий галоп.
Троица споро скакала по промерзшей дороге на северо-восток. Николас радовался, что путешествует в компании валлийца. Илайес, обладавший недюжинной силой и суровым нравом, был незаменим в схватке. Как и Николас, он был вооружен мечом и кинжалом. Не меньше суфлер радовался и обществу Дэйви, причем отнюдь не только потому, что мальчик хорошо знал графство, в которое направлялась троица. Ему нравился новый ученик, и хорошо, что подвернулась возможность познакомиться с Дэйви поближе.
- Скажи, Дэйви, а от твоего дома до Сильвемера далеко? - спросил Николас.
- Пара миль, сэр.
- Значит, ты можешь устроить своему отцу сюрприз и навестить его.
- Ни за что! - последовал недвусмысленный ответ. - Он не захочет меня видеть.
- Как же так? Ты ведь его сын.
- Может, его вообще не будет дома, - уклончиво ответил мальчик. - Я уж лучше побуду с вами.
- Ну, как хочешь.
- Да уж, мистер Брейсвелл, мне так больше нравится.
Дэйви погрузился в молчание, и Николас решил его пока не тревожить расспросами. Тайна странных, натянутых отношений между отцом и сыном рано или поздно будет разгадана, а сейчас его любопытство только отпугнет мальчика. "Наверное, парнишке и так уже досталось. Видать, отец гнул бедолагу в бараний рог", - думал Брейсвелл.
- Ник, что ты знаешь о новой пьесе? - спросил Илайес.
- "Ведьма из Колчестера" - довольно веселая комедия. Она сослужит нам славную службу.
- Должно быть, Лоуренс возлагает на нее большие надежды, раз бережет ее на самый конец. А когда мне дадут прочесть мою роль?
- Как только Эдмунд с автором закончат работу над пьесой, - ответил Николас. - Тебе решили дать роль сэра Родерика Лоулеса.
- Хорошее имечко. Мне нравится.
- Автору пьесы оно тоже пришлось по душе. Родерик Лоулес - адвокат, не уважающий закон.
- Много напыщенных монологов?
- Сплошняком.
- А как у меня по сюжету с женщинами?
- У тебя есть жена, леди Аделиза, и любовница - сама Черная Джоан.
- Черная Джоан?
- Ну да! Ведьма.
- Ведьм не бывает, - неожиданно подал голос Дэйви.
- А ты откуда знаешь? - спросил Николас.
- Отец сказал.
- А я-то думал - Эссекс кишмя кишит ведьмами…
- Мой отец говорит совсем не так, - отозвался мальчик. - Он говорит, что колдовство - это просто ловкий обман.
- Значит, как минимум одна из наших пьес твоему отцу точно не понравится. Насколько я понимаю, он приедет на нас посмотреть.
- Наверное. - Дэйви сразу помрачнел.
- Наверняка приедет, - продолжал Николас. - После разговора с мистером Страттоном у меня создалось впечатление, что они с сэром Майклом Гринлифом не только соседи, но и друзья. Мы получили список приглашенных - там стояло имя твоего батюшки. - Заметив, что мальчик чувствует себя не в своей тарелке, Николас поспешил сменить тему: - Дэйви, как называется то место, где ты живешь?
- Холли-лодж - Остролистов приют.
- Великолепное название. И как там - красиво?
- Там очень мило… Но теперь я оттуда уехал.
- Святая истина, - согласился Илайес. - Теперь ты живешь в Шордиче на Олд-стрит, под крылышком Лоуренса Фаэторна. - Валлиец коротко рассмеялся. - И знаешь, твой новый дом тоже можно назвать Остролистовым приютом: Марджери Фаэторн - добрая душа, но за словом в карман не полезет, язык у нее - что твой куст остролиста!
- Но распекает она только тех, кто плохо себя ведет, - поспешно добавил Николас. - О Дэйви в Шордиче будут хорошо заботиться, и он станет ему настоящим домом.
Мальчик ничего не сказал, однако в его молчании Николасу почудилось одобрение.
Теперь они скакали по сельской местности. На деревьях и полях в лучах утреннего солнца тускло искрился иней. Ветер дул спутникам в спину. Дорога была пуста, и только изредка им попадались крестьяне, ехавшие в телегах на рынок. Вдали блеклой линией тянулся горизонт. Казалось, троица едет по Богом забытой глуши.
- Ты когда-нибудь видел сэра Майкла Гринлифа? - спросил Николас, поворачиваясь к Дэйви.
- Несколько раз.
- И каков он?
- Он хороший, - ответил мальчик. - Многие говорят, что сэр Майкл необычный, но он мне нравится.
- Необычный? В каком смысле?
Мальчик задумался, подбирая слова, но так и не найдя их, ответил:
- Увидите сами.
Проведя несколько часов в седле, путники решили сделать привал в придорожном трактире, чтобы перекусить и дать лошадям передохнуть. Дэйви Страттон стал разговорчивее и принялся расспрашивать о театре, засыпав своих спутников вопросами, причем один волновал мальчика особенно.
- Я что, буду играть только женщин? - поинтересовался он, еле сдерживая отвращение.
- Ага, - кивнул Илайес, отхлебнув эля. - Служанок, горничных, потаскух, монашек, королев, императриц, одним словом - всех представительниц слабого пола, включая мегер и соблазнительниц. Впрочем, нет худа без добра.
- Это как?
- Ну, может так получиться, что тебе доведется играть мою жену, и тогда на сцене я подарю тебе сладкий, нежный поцелуй! - Актер усмехнулся, видя, как перекосилось лицо мальчика. - Знаешь, может выйти еще хуже, и ты узнаешь, что такое объятия Барнаби Джилла, - вот тут ты точно поспешишь поскорее вернуться к своему муженьку!
- Не забивай ему голову, Оуэн, - одернул приятеля Николас. - А ты, Дэйви, не волнуйся, тебе еще очень не скоро дадут серьезную роль. Они достаются таким, как Дик Ханидью, ну, тем, кто уже насобачился играть женщин. Во время гастролей в Сильвемере ты, может, вообще не выйдешь на сцену, а если и выйдешь, то, скорее всего, тебе дадут роль какого-нибудь пажа или слуги.
- Мужскую?
- Будешь играть мальчика, то есть самого себя.
Дэйви с облегчением вздохнул, и Николас решил, что паренек стесняется выступать перед отцом в женском обличье. Кроме того, суфлеру показалось, что Дэйви засыпал его вопросами только для того, чтобы самому не отвечать на вопросы Николаса. Интересно получается: чем ближе они к дому Дэйви Страттона, тем меньше мальчик хочет о нем говорить.
Снова двинувшись в путь, Николас и Илайес убедились, что не зря взяли юношу с собой. Дэйви уверенно двигался по тропинке, змеей вившейся через дубраву. Наконец, троица снова выбралась на открытое пространство, однако дорога лучше не стала: некогда раскисшая от дождей, потом разбитая копытами коней сотен путников, теперь она застыла на морозе причудливым рельефом. Тракт пролегал через поля, на которых, поблескивая на солнце, таял иней. Николасу поездка нравилась, и он с интересом оглядывался по сторонам, довольный, что удалось вырваться из смрадного Лондона. У Дэйви, который правил своим пони с уверенностью опытного наездника, тоже было замечательное настроение. Илайес не разделял их восторгов - ему было холодно, однообразные пейзажи быстро наскучили, а главное - начали ныть бедра и ягодицы.