Рано утром, когда бараки только начали просыпаться, в дверь комнаты Гончарова постучали с такой силой, что он от неожиданности вскинулся и какое-то время не соображал, где он и что он.
- Ваше благородие, беда! - прокричал из коридора мужской голос.
Никита торопливо натянул брюки, толкнул дверь. В коридоре стоял с вытаращенными глазами надзиратель.
- Ваше благородие, беда! - снова повторил он.
- Что стряслось?
- Побег!.. Сбежали двое - Евдокимов и Овечкин.
- Когда?
- Ночью, видать, след от лыж совсем еще свежий.
- Поднимай людей, готовь собак! - приказал поручик и стал торопливо одеваться.
След действительно был совсем недавний - глубокий, вдавленный, размашистый. Гончаров стоял за амбарной оградой, смотрел вдаль, рядом топтались человек пять конвоиров, державших на поводках скулящих от нетерпения собак.
- Догнать! - коротко приказал поручик. - Догнать и отдать собакам на расправу. Живыми не брать. Вы меня поняли?
- Так точно, ваше благородие, - козырнул старший из конвоиров. - Собаки свою работу сделают.
- Вперед!.. Они не могли уйти далеко!
…Люди с трудом сдерживали рвущихся по следу волкодавов, бежали на пределе сил, обнаруживая все более свежие отпечатки.
Кузьма и Лука услышали лай погони, в панике заоглядывались, прибавили ходу, хотя силы были на исходе.
Собаки настигали их. Конвоиры свистели и кричали.
Убегающие сбросили лыжи, попытались бежать в густую тайгу, путаясь в глубоком снегу и падая.
Натасканные на преследование псы вскоре настигли их.
Набросились жадно и остервенело. Люди пробовали отбиваться, но животные с азартом грызли им руки, ноги, одежду, лица, глотки.
Снег окрашивался кровью.
Вскоре все было окончено - на вытоптанной полянке лежали два бездыханных тела. Собаки возбужденно скулили, конвоиры с трудом сдерживали их.
Егор Никитич смотрел на князя спокойно и даже с некоторой иронией.
Икрамов полистал бумаги, принесенные следователем, поднял глаза на визитера.
- Я, ваше высокородие, - произнес тот, - имею нехорошую привычку излагать свои мысли прямолинейно и достаточно откровенно. Невзирая на ранги и звания.
- Похвально, - кивнул князь, улыбнувшись. - Вы готовите мне некий сюрприз?
- В каком-то смысле да, - следователь достал из папки карандашный портрет Таббы под кисеей. - Вам никого не напоминает сия дама?
Ибрагим Казбекович взял листок, довольно внимательно стал изучать его.
- Что-то знакомое есть, но припомнить не могу.
- Позвольте вам подсказать, князь?
- Разумеется.
- Помните, в свое время в оперетте блистала мадемуазель Бессмертная?
От услышанного Икрамов на мгновение замер, но совладал с собой, довольно спокойно ответил:
- Помню. Не однажды бывал на ее спектаклях.
- Совершенно верно, Ибрагим Казбекович. Но, опять же по моим сведениям, вы какое-то время были весьма увлечены ею.
Князь вспыхнул.
- Это имеет отношение к конкретному разговору?
- В какой-то степени. Однако степень остроты будет известна со временем.
Икрамов взял папиросу, закурил.
- И что же, по вашим сведениям, приключилось с примой после "Инвалида"?
- Сведения, ваше высокородие, разноречивы. Ходили слухи, будто бы она основательно опустилась, даже оказалась едва ли не на паперти, но спустя какое-то время следы ее затерялись совсем.
- Есть сведения, будто она живет в доме княжны Брянской?
Гришин удовлетворенно пожевал губами, кивнул.
- Я к этому иду, - достал из папки второй портрет, протянул Икрамову. Это был тоже портрет Таббы, но уже после посещения ею театра. - Как вам эта особа?
- Очаровательна. Кто она?
- Кто она? - переспросил Егор Никитич. - В этом вся прелесть и завлекательность момента.
Гришин сунул портреты в папку.
- Это, князь, одна и та же особа.
Икрамов внимательно посмотрел на следователя, совсем негромко спросил:
- Вы хотите сказать, что на обоих рисунках… мадемуазель Бессмертная?
- Именно это я и намерен вам сообщить, ваше высокородие.
Князь откинулся на спинку кресла.
- Мне трудно в это поверить!
- Мне также, князь. Поэтому не стоит торопиться с окончательными выводами. Необходимо время, чтобы провести слежку, поработать с агентами, сопоставить факты и уже затем проводить следствие. Но как начальнику следственного управления Департамента полиции я обязан был доложить вам о ходе ведения дел по налетам на банки.
От подобного заявления князь сильно раздавил окурок в пепельнице.
- Уж не хотите ли вы сказать, будто мадемуазель замешана в налетах?
- Прямых улик пока нет. Однако отдельные факты настораживают и заставляют следствие двигаться именно в этом направлении.
- Но это невероятно!
- В наше время, ваше высокородие, все вероятно. Выгляньте в окно, послушайте, какие песни распевает народ, и вы согласитесь со мной.
Гришин завязал тесемки папки, поднялся.
- У меня все. Если у вас, князь, имеются вопросы ко мне, я готов ответить.
Икрамов вышел из-за стола, приблизился к следователю.
- Вы ведь в свое время вели дело Соньки Золотой Ручки, матери госпожи Бессмертной?
- Совершенно верно, князь. Более того, весьма сочувствовал воровке. Но самое удивительное, я поймал себя на том, что начинаю также сочувствовать и ее дочери, мадемуазель Бессмертной.
- Вы сентиментальны?
- Скорее, излишнее желание войти в положение жертвы.
- И просьба, и совет. Если зайдете в тупик, подобный былому, не торопитесь пускать пулю в лоб. Вы, сударь, еще понадобитесь Департаменту полиции. И, кроме того, помните, что вожжи всех дел в моих руках!.. В том числе и по госпоже Бессмертной. Не дергайте их без моего ведома, сударь.
- Благодарю за напоминание, доверие и рекомендации, ваше высокородие. Постараюсь держать в голове ваши бесценные наставления, - ответил Егор Никитич и покинул кабинет.
Обучение аргентинскому танго проходило в обычном режиме - столь же жестко и нервно отсчитывала ритм Эва, самозабвенно играли музыканты, двигались, шурша платьями, танцевальные пары.
- Выход в променад! Идет поддержка!.. Стойка компактнее!.. Спинки прямые, головы откинуты!
Гришин сидел на втором этаже класса, через слегка приоткрытую дверь наблюдая за танцующими. Его больше всего интересовала девица в изящной масочке и ее партнер. Они, пожалуй, были здесь самой эффектной, самой привлекательной парой.
Наконец занятия закончились, курсисты потянулись в гардеробные переодеваться, Егор Никитич довольно поспешно спустился вниз, подошел к Эве, беседовавшей с одним из задержавшихся танцоров. Она увидела немолодого господина, отпустила курсиста, кивнула визитеру.
Тот снял котелок, склонил голову.
- У меня к вам, сударыня, совсем небольшое дельце. - Мужчина деликатно отвел преподавательницу в сторонку, негромко представился: - Департамент полиции. Следователь Гришин.
У нее взлетели бровки, она с весьма заметным акцентом поинтересовалась:
- Я не совсем благонадежна?
- Ни в коем разе, - засмеялся следователь. - У меня разговор, никак не касаемый вас. - Он откашлялся, посмотрел на остроносенькую преподавательницу. - Но, полагаю, все здесь сказанное останется между нами.
- Я англичанка. Я умею молчать.
- Благодарю. Мой племянник танцует в паре с молодой особой в маске…
- Господин Валентин Бутурлин?
- Именно так. Он серьезно увлекся своей партнершей, и это весьма беспокоит его родителей.
- Вы хотите навести о ней справки?
- Совершенно верно.
- Как вас, простите?
- Следователь Гришин.
- Господин Гришин, я ровным счетом ничего не знаю об этой девушке. Ни имени, ни фамилии, ни ее семьи.
- Она скрывает?
- Нет, просто не говорит. Но нашему заведению это не нужно. Мы обучаем танго! Все остальное - проблемы клиентов!
- Почему мадемуазель в маске?
- Точно сказать не могу, но подозреваю, что у нее что-то с лицом. Потом это так загадочно! - Эва рассмеялась собственной остроте. - Что еще у вас ко мне?
- Пожалуй, все. Покорнейше благодарю, мадемуазель.
- Мадам!
- Простите, мадам! Я хочу не упустить племянника, поэтому покину вас.
- Всего хорошего.
Гришин быстрым шагом покинул класс, спустился на первый этаж и уже при выходе на улицу увидел стоявшего у мостовой Валентина в ожидании экипажа.
Таббы видно не было.
- Господин Бутурлин! - позвал Егор Никитич. - Одну минуточку!
Валентин высокомерно оглянулся.
- Добрый день, - поклонился Гришин. - Я отниму у вас буквально пару минут.
- Вы кто, господин?
- Гришин, следователь сыскного отдела.
- Слушаю вас.
- Расписку брать не стану, потому как полагаю, что вы человек довольно уже взрослый. Разговор крайне конфиденциален.
- Говорите.
- С вами в паре танцует некая мадемуазель. Имя ее, фамилию вы знаете?
- Нет, она не пожелала мне представиться.
- Вам удавалось когда-либо видеть ее без маски?
- Никак нет.
- У нее дефект лица?
Валентин холодно смотрел на странного господина.
- Не исключаю.
- Вам ни разу не удавалось даже мельком заглянуть за маску, скажем, во время танца?
- Кажется, я ответил… У вас все, господин следователь?
- Благодарю, всего доброго.
Подъехала пролетка, Валентин легко запрыгнул на ступеньку и покатил по улице.
Гришин постоял в раздумье, глубоко вздохнул, сунул руки в карманы и зашагал в противоположную сторону.
Табба стояла на набережной Невы. Девушка была без парика и без вуали, волосы зачесаны к затылку, на голове черная шляпка. Накрапывал дождь. Проезжающие на полном ходу пролетки, кареты, автомобили не думали притормаживать перед одинокой женской фигуркой и мчались дальше.
Наконец подкатила черная закрытая карета, мадемуазель быстро нырнула в нее, с силой захлопнув дверцу.
После ареста Беловольского конспиративный адрес Губского пришлось срочно поменять, и теперь ехать пришлось на другой конец Петербурга - в Дачное, что заняло не меньше часа.
Это был уже не особняк, а обычный жилой дом почти у самого леса с четырьмя парадными, одну из которых занимал продуктовый магазин.
Человек, привезший девушку, уверенно проводил ее ко входу в магазин. Хозяин, невысокий, плотный, в засаленной тройке, при виде гостей поклонился, бросил взгляд на двух покупателей возле мясного прилавка, торопливо и с оглядкой проводил Таббу и сопровождающего ее господина в служебный отдел.
Отсюда они проследовали в узкий коридор, заставленный ящиками, мешками, бутылями с постным маслом и керосином, поднялись по скрипучей лестнице и оказались в коридоре второго этажа.
Навстречу пришедшим выбежала большая лохматая собака, обнюхала гостей и безмолвно исчезла в одной из комнат.
Довольно сильно здесь пахло типографской краской, до слуха доносился шум печатного станка. Мимо протиснулся человек в кожаном фартуке и с только что отпечатанной газетой в руках.
В комнате было трое: сам Губский, девица с гладко причесанными волосами и горящими, возможно от опия, глазами… Третьим же оказался не кто иной, как Константин Кудеяров.
Бывшая прима кивнула каждому по очереди, опустилась на стул, который ей указал Губский, и в этот момент ее узнал Константин.
- Боже, мадемуазель Бессмертная?.. Это вы?
Она улыбнулась, кивнула.
- Здравствуйте, Константин.
- Я не верю своим глазам! - он подошел, приложился к руке.
- Я тоже.
- Мог встретить кого угодно, только не вас.
- Взаимно.
Губский, отложив свежий номер газеты "Рабочий", прокашлялся, удовлетворенно кивнул.
- Приятно видеть людей, не столь противных друг другу.
- Как возможно, Ефим Львович! - развел руками Кудеяров. - Я ночами не спал, мечтал об этой изумительной красавице!
- К делу. - Губский вытер губы платком и неизвестно к кому обратился: - Вам известно, что арестован господин Беловольский?
- Как? - ахнул Кудеяров. - Владимир?!
- Да, во время налета на банк. Задержали его и двоих бойцов. С ними производятся следственные действия.
- Имя следователя не известно? - спросила Табба.
- Известно. Допросы ведет не кто иной, как знаменитый Миронов. Следователь же - господин… - Губский посмотрел на листок. - Господин Гришин.
- Гришин? - переспросила Бессмертная. - Я знаю этого человека.
- Знакомы?
- Он вел дело моей матери. Затем пытался застрелиться.
- Боже! - воскликнул Кудеяров. - Вы все и всех знаете!.. Откуда это у вас, милое дитя?!
- От жизни, - усмехнулась Табба и снова посмотрела на Губского. - Им удалось чего-нибудь добиться?
- Пока молчат.
- Кто сдал?
- Нашелся один пакостник. Некто Китаец.
- Помню. Он был при мне в "Новом Балтийском банке".
- Завтра я уберу его, - подала голос девица из угла.
- Забыл представить, - кивнул на нее Губский. - Ирина у нас чистильщик. При необходимости убирает любую пакость. - Повернулся к Таббе: - Но у меня к вам, мадемуазель, отдельный разговор.
- Слушаю вас.
Губский бросил неуверенный взгляд на Кудеярова, тот немедленно поднял обе ладони.
- При мне можете говорить на любые темы. Я - могила!
- Лишь бы не братская, - сострил Губский и посмотрел на артистку. - Вам следует быть крайне осторожной. Вас отслеживает полиция.
- Откуда у вас такие сведения?
- От наших людей. В департаменте в ходу ваши портреты.
- Какие портреты?
- Рисованные. Со слов очевидцев. Просьба - решительнее уходите от образа таинственной дамы. От всей этой чепухи - кисея на лице, повязка на глазу… Вас могут легко вычислить. - Ефим Львович сделал глоток густо заваренного чая из большой металлической кружки, снова посмотрел на бывшую приму. - Теперь о главном. Помните, мы в последний раз говорили об особом задании?
- Помню.
- Настало время вернуться к этому разговору.
- Я могу уйти? - поднялась Ирина.
- Нет, послушайте. Вы также будете задействованы в этом мероприятии. - Губский закашлялся, снова взял кружку с чаем, ткнул пальцем в Таббу. - Вы будете стрелять в генерал-губернатора Санкт-Петербурга.
- Когда? - совершенно спокойно спросила Табба.
- Вы даже не удивились? - поднял брови Ефим Львович.
- Мне нечему удивляться. Я готова. Когда?
- Господа! - не выдержал Кудеяров. - Вы говорите о покушении на главу города так, будто следует прихлопнуть муху!
- Ну, если не муху, то таракана, - сострила Бессмертная. - Так все-таки дата?
- Полагаю, ждать осталось недолго. День покушения вы узнаете накануне.
- Но я-то, надеюсь, не буду палить в генерал-губернатора? - с нервным смешком спросил Константин.
- Нет, на вас возложена другая задача, - Губский с иезуитской миной посмотрел на него. - В следующую пятницу вы составите пару мадемуазель Бессмертной для визита к городскому голове.
- Зачем? - Кудеяров вспотел.
- Произвести предварительную рекогносцировку. Посмотрите помещение, посетителей, есть ли охрана, пути отхода.
- Насколько мне известно, глава города никакой охраны при приеме просителей не терпит! - сказал Кудеяров.
- Да, наш генерал-губернатор известный либерал. Что его и должно погубить.
- Я стану прикрывать мадемуазель с господином? - поинтересовалась Ирина.
- Нет, - мотнул головой Губский. - Вы в этот раз просто будете сидеть в пролетке. Наблюдать и ждать.
- По легенде мы с мадемуазель муж и жена? - не без юмора спросил Константин.
- Кузен и кузина. Ее муж погиб на Кавказе, а вам предстоит помочь вдове в определении надлежащей компенсации, - усмехнулся Губский. - Необходимые документы мы подготовим.
- Но покушения, надеюсь, во время нашего визита никакого не будет?! - снова не выдержал Кудеяров.
- Нет, покушение случится в следующий раз, когда мадемуазель пойдет за ответом одна, и никто вашей драгоценной жизнью рисковать не станет.
…Кудеяров подвозил Таббу в своем новом автомобиле, верх которого был закрыт и от дождя, и от посторонних глаз.
Вечерело. Погода стояла по-прежнему гадкая, экипажей и машин на улицах видно почти не было, редкие прохожие спешили по домам.
Лишь однажды едущие увидели горланящих пьяные песни рабочих, да и тех было не больше десятка.
Бывшую приму колотило то ли от прохлады, то ли от нервов, она куталась в воротник демисезонного пальто.
Кудеяров несколько раз бросал на нее взгляды, затем все-таки не выдержал, поинтересовался:
- Гнетут тяжкие мысли?
Она усмехнулась:
- Да нет… Ничего не гнетет. Пусто.
- А мне, наоборот, хочется поговорить.
- Говорите.
Константин посигналил какому-то господину, перебегающему дорогу, снова повернулся к девушке.
- Вот я - мужчина. Правильно?
- Наверное, - пожала она плечами.
- Вполне разумный и взвешенный господин! И вдруг участие в каком-то революционном кружке!.. Зачем, с какой стати?
- Действительно, зачем вам это, Константин? Надоела сытая жизнь?
Он бросил на даму взгляд, рассмеялся:
- Возможно. С жиру, как говорится, и свиньи бесятся! Но скорее все-таки растерянность перед временем. Не понимаю, куда катится страна, чего хочет народ.
- Вам это важно?
- Представьте. Я еще достаточно молод, чтобы жить в неизвестности. Мне необходима ясность. Не хочу оказаться в дерьме, из которого черта с два выскочишь!
- Боитесь быть выброшенным из телеги?
- Боюсь! И не стыжусь в этом сознаться! То, что нынешний режим рухнет, нет никакого сомнения. Но кто придет - это вопрос. И к такому повороту судьбы надо серьезно готовиться.
- А вдруг не угадаете?
Константин рассмеялся.
- А я аккуратно. Осторожно!.. Если даже рисковать, то с расчетом. Чтоб вскочить, отряхнуться и сделать вид, будто ты в цирке и это был всего лишь фокус!
- На хвост сесть и рыбку съесть?
- Вы все верно понимаете, мадемуазель.
- Веселый вы человек, Константин, - мотнула головой Табба. - И опасный.
- Опасный? - удивился тот.
- Опасный. В любой момент можете оказаться в цирке и выкинуть фокус!
- Не беспокойтесь, вас фокус не коснется. Во-первых, вы моя давняя симпатия. А во-вторых, вряд ли я решусь поступить излишне безнравственно. Честь фамилии не позволит.
- Будем надеяться, князь.
Кудеяров дотянулся до ее руки, поцеловал.
- Ну а вы-то, милая барышня, с какой стати встали на тропу войны? Чего вам не хватает в этой жизни?.. Молодая, красивая, умная!
- Надоело жить.
- Шутите?
- Вполне серьезно.
Константин в недоумении пожал плечами, пробормотал:
- Кто вас, женщин, поймет…
Машина подкатила к воротам дома Брянских. Кудеяров вышел первым, помог Таббе спуститься на мостовую, на прощание приложился к ручке.
- До встречи, мадемуазель?
- Как прикажете, - улыбнулась она.