В собравшихся зевак полетели листовки, газеты. Зазвенели разбитые стекла витрин, стали разлетаться по сторонам мануфактурные рулоны, мужская и дамская одежда. Вдалеке переливами зазвучали полицейские свистки. Между рабочими и торговцами ближних лавок завязалась драка.
- Боже, куда мы катимся? - перекрестился отец князя. - Что нас ждет? - Взял под руку жену, поклонился Потапову. - Давайте, сударь, от беды подальше. Не приведи господь, зацепит нас ненароком. - И супруги быстро зашагали в сторону ближайшего переулка.
Потапов направился к пролетке, пару раз оглянувшись вслед спасающейся едва ли не бегством пожилой паре.
Гаврила Емельянович смотрел на Гришина с предвкушением чего-то особенного, таинственного.
- Ну-с, милый Егор Никитич, сегодня мы с вами должны разыграть спектакль, который может оказаться покруче какой-нибудь "Сильвы".
- Вы пугаете меня, господин директор, - усмехнулся тот. - Всегда избегал интереса к театру, а тем более к театру любительскому. Вы назначаете меня в качестве статиста?
- Нет, в качестве созерцателя.
- Созерцателя чего?
- Встречи двух главных персонажей.
- Может, хватит говорить загадками, Гаврила Емельяныч?
- Хорошо, приоткрываю занавес. Примерно через час сюда пожалует мадемуазель Жозефина Бэрримор.
- Простите, это, как я понимаю…
- Да, вы понимаете верно. Это бывшая моя прима госпожа Бессмертная.
- Вы начинаете с ней работать?
- Или я с ней, или она со мной. Пока неизвестно.
Гришин вскинул брови.
- Вы полагаете, она ведет свою игру?
- Убежден! - Филимонов сжал пальцы рук, хрустнул ими. - Женщина, познавшая овации, лесть поклонников, запах цветов, преследования влюбленных, никогда не откажется однажды пережить такой же успех. Повторить его любой ценой. Хитрость, коварство, вероломность, месть… Да, она будет мстить!
- Вам?
- В том числе. Но прежде всего театру, публике, поклонникам, которые ее забыли, - всем подряд!
Следователь задумался.
- М-да, уважаемый Гаврила Емельяныч, занятный может случиться спектакль. Только зачем он вам?
- Я, господин следователь, застоявшийся жеребец! Мне скучно в этом стойле! Я жажду скачек! Ипподрома! Ставок! В душе я такой же артист, как и вся эта сволочь, голосящая за кулисами. А может, даже выше! И мне нужен свой сольный выход! Поверьте, я сорву неслыханные аплодисменты. Их никто, кроме меня, не услышит, но они будут ошеломительны!
Гришин то ли с интересом, то ли с опаской смотрел на него.
- Вы станете вводить ее в спектакль?
- Конечно.
- Не раскрывая ее инкогнито?
- До поры до времени. Она сама его раскроет.
- Но при чем здесь я?
- Вы - созерцатель! Со стороны, что свойственно вашей сволочной профессии, вы будете созерцать происходящее. Персонажей будет двое.
- Вы?
- Нет, пока я всего лишь сочинитель. Овации потом. - Директор взял сигару, раскурил ее. - Героиней будет госпожа Бессмертная, героем… князь Икрамов.
- Икрамов?..
- Именно так.
- Рискуете, Гаврила Емельянович.
- Это придаст остроту пьесе!
- Рискуете… - повторил следователь. - Вам ведь известен чин, который занимает Ибрагим Казбекович в Департаменте полиции?
- Безусловно. Но никто, кроме вас, не догадается, что это была постановка.
- А если я нечаянно сболтну?
- Я пристрелю вас, - просто и даже наивно заявил директор. - Мне терять будет нечего.
- Хороша перспектива, - усмехнулся Гришин. - А вам не жаль мадемуазель?.. Ведь она уже в разработке. И любая легализация может стоить ей как минимум свободы.
- Не жаль. Хотя бы потому, что она в свое время достаточно попила моей кровушки, а ныне пытается оставить меня в дураках.
- С чего начнете?
Директор вынул из кармашка жилетки часы, взглянул на них.
- Через час примерно сюда пожалует госпожа Бессмертная, я предложу ей клавир, предоставлю помещение, и она начнет делать свои первые шаги для возвращения на сцену.
- Князь?
- Он приглашен позднее.
- Но их встреча состоится?
- Непременно. И я бы желал, чтобы вы присутствовали при этом.
- Не слишком ли это будет бестактным и нарочитым?
- Вы заглянете ко мне случайно. С князем вы знакомы по долгу службы, с мадемуазель - здесь без комментариев.
И хозяин, и гость не предполагали, что их разговор от начала до конца слушал бывший артист Николай Изюмов, схоронившийся за тяжелой бархатной шторой, закрывавшей запасной вход в директорский кабинет.
Табба подгадала так, что вышла из дома чуть раньше князя. Чтобы подождать его, нагнулась поправить сбившийся сапожок, и в это время на дорожке появился идущий следом Андрей.
Была она в том же парике, в котором посещала театр, те же очки сидели на переносице.
- Здравствуйте, князь, - со смущенной улыбкой произнесла бывшая прима.
- Рад встрече, мадемуазель, - ответил тот. - Я не сразу признал вас.
- Женщина должна меняться.
- Но не настолько!.. Совершенно другая особа.
- Хуже или лучше?
- Вы всегда прекрасны, мадемуазель.
- Благодарю вас.
- Решили прогуляться?
- Дома скучно, полчаса поброжу по Невскому.
- Вас подвезти?
- Если будете так любезны.
Карета князя поджидала их во дворе в конце пандуса. Андрей помог девушке забраться, после чего с помощью кучера сел сам, и экипаж тронулся.
Привратник Илья поспешно открыл ворота. Лошади вынеслись на Фонтанку и покатили карету в сторону Невского.
- Никак не решаетесь пересесть на автомобиль? - спросила Табба.
- Я консервативен в пристрастиях, - пожал плечами Андрей.
- А мне нравится. Была бы возможность, я бы непременно научилась водить какую-нибудь машину! Особенно на берегу моря!
- Хотите на море?
- Мечтаю. К примеру, снова в Ялту!
- Море есть не только в Ялте.
- Конечно! В той же Одессе!
- В Одессе? - удивился Андрей. - Вам бы хотелось побывать в Одессе?
- Почему нет? Мне лишь бы теплое море!
Князь помолчал, с улыбкой заметил:
- А я, возможно, скоро окажусь в Одессе.
Бывшая прима тихо попросила:
- А мне с вами… можно?
Он грустно улыбнулся.
- Не могу сказать. Я еще сам не до конца все решил.
- Вы опасаетесь, что я стану для вас обузой?
- Скорее я для вас.
- Не понимаю.
Он взял ее руку, поцеловал.
- Дайте мне подумать. Ваше предложение неожиданно и интересно.
- Клянусь, я не буду мешать вам! - искренне воскликнула Бессмертная. - Я безумно засиделась в этих стенах! Поверьте, мне это необходимо!
- Хорошо, я подумаю.
Изюмов нетерпеливо ждал Таббу на дальнем подъезде к театру.
Топтался в волнении и страхе, постоянно озирался и страшно обрадовался, когда издали увидел приближающуюся карету.
Замахал руками, выскочил едва ли не на середину мостовой.
Табба попрощалась с князем, вышла из кареты, удивленно уставилась на бывшего артиста.
- В чем дело, господин?
- Присядем-с, - сказал он, показав на ближнюю скамейку. - Разговор недлинный, но крайне важный.
- Вы явно с кем-то меня путаете, - сказала Табба.
- Нет-нет, - мотнул головой Изюмов. - Я кое-что сообщу, и вы все поймете.
Она нехотя выполнила его просьбу, бывший артист подсел к девушке почти вплотную.
- Вы ведь меня знаете, мадемуазель.
- Да, я видела вас при входе в театр.
- Нет, не так-с… Вы вообще меня знаете, - артист выжидательно посмотрел на собеседницу. - Я Николай Изюмов, госпожа Бессмертная.
- Как вы сказали?
- Госпожа Бессмертная! Незабываемая, единственная, любимая! Я сразу узнал вас, и теперь сама судьба велела мне защитить вас!
- Что за бред вы несете, господин! - она попыталась встать.
Изюмов почти силой усадил ее обратно.
- Умоляю, еще пару минут… Вам нельзя сейчас идти в театр! Гаврила Емельяныч ждут вас с нехорошими намерениями. А с ним также господин следователь, которого вы хорошо знаете!
- Какой следователь? - удивленно спросила Табба.
- Который вел дело вашей маменьки и который желал застрелиться.
- И что они от меня хотят?
Изюмов оглянулся, подсел еще ближе.
- Я подслушал… Спрятался за штору и подслушал. Они-с замышляют желание опозорить вас, потому как догадываются, кто вы есть на самом деле!
- Ничего не понимаю.
Бывший артист какое-то время не сводил с Бессмертной взгляда, затем вдруг расплакался.
- Гаврила Емельяныч велел шпионить за вами, что я, подлый человек, и делал… И докладал-с. Теперь же, когда услышал об их дурных намерениях, понял, что не только теряю стыд и совесть, но и окончательную любовь к вам-с. Поэтому решился встретить и обо всем поведать.
Табба смотрела на него холодно, с недоверием.
- И что они такого мне намерены сделать?
- Мне неизвестно. - Николай вытер мокрые глаза. - Но планы их, мадемуазель, крайне нехороши. Я ведь следил за вами в разном обличье не только у дома Брянской, но даже возле танцевальных курсов!
- Зачем?
- Чтоб опять же докладать. Не только Гавриле Емельянычу, но даже господину следователю. Они почему-то вами крайне заинтересованы!
Табба поднялась.
- И все-таки я пойду к Гавриле Емельянычу.
- Не надо!.. Умоляю! Они что-то готовят! К тому же к вашему визиту приглашен князь Икрамов!
- А он зачем?
- Мне неведомо. Знаю только, что он очень важный чиновник в Департаменте полиции!.. Может в любой момент надеть наручники!
Табба усмехнулась:
- Это даже интересно. - Сделала несколько шагов от бывшего артиста, оглянулась. - Подойдите, любезный.
Тот торопливо приблизился, замер в двух шагах.
- Вы ведь меня все еще любите, Изюмов? - почему-то шепотом спросила Табба.
- Бесконечно, - так же шепотом ответил тот.
- И готовы служить?
- Вне всякого сомнения. Вечно-с!
- В таком случае просьба: вы прекращаете слежку за мной, на вопросы Гаврилы Емельяныча и следователя несете всякий бред и чепуху, о неприятностях, грозящих мне, сообщаете немедленно и без вранья.
- С радостью исполню. Только как я вас разыщу?
- Я сама вас разыщу, - улыбнулась Табба, подмигнула и направилась к театру.
…Филимонов на этот раз встретил гостью сухо и едва ли не официально. Жестом показал на стул, заметил:
- Вы, мадемуазель Бэрримор, исключительно пунктуальны.
- Воспитание, - улыбнулась она.
- Плюс к этому - английская кровь! - поднял палец Гаврила Емельянович.
- Английской крови во мне никакой. Больше - еврейской.
- Бэрримор - еврейская фамилия?
- Не думаю. Но евреи, вы знаете, любят принимать распространенные фамилии в странах, которые они определяют для жительства.
- Верное замечание, - несколько удивился Филимонов и уселся напротив. - Так с чем вы пожаловали, мадемуазель?
- У вас плохо с памятью, сударь? - вскинула брови гостья.
- Нет, я все отлично помню. Но мне важно еще раз услышать о ваших намерениях.
Табба посмотрела на него с удивлением.
- Намерение одно - играть в вашем театре. Директор расхохотался.
- Насколько нахально, настолько же прелестно! - Он взял ее руку, поцеловал пальчики. - С чего начнем-с?
- Я вам нравлюсь?
- Весьма.
- И вы желаете завести со мной интрижку?
- Почему нет?.. Вы мне - любовь. Я вам - карьеру. Устраивает такой обмен? - Филимонов снова взял руку гостьи.
- Не совсем, - освободилась она от него. - Я должна иметь гарантии.
- Гарантии вашего выступления на сцене?
- Моей карьеры. Причем карьеры успешной.
- Но вы ведь непрофессиональная актриса?!
- Кто вам сказал?
- Вы сами об этом говорили.
- Я пошутила.
- Но я ведь тоже немного разбираюсь в актрисах!
- В актрисах. Но не во мне.
- А что же в вас особенного?
- А вы не догадываетесь?
Директор сглотнул сухость в глотке.
- Даже не могу предположить.
Бессмертная сняла очки, чуть приподняла локон волос, показывая шрам.
- Видите?
- Что это? - не сразу понял директор.
- Шрам.
- Что из этого?
- Меня пытались убить, но промахнулись.
- Даже такое было в вашей жизни?
- Представьте.
- Кто этот негодяй?
- Некий артист… А теперь вот так, - Табба неожиданно сняла с себя парик. - Так я вам никого не напоминаю, Гаврила Емельянович?
Тот отшатнулся.
- Госпожа Бессмертная?
- Вы удивлены?
- Удивлен. Причем крайне.
- Врете. Вы ведь едва ли не с первого моего появления здесь поняли, что я никакая не Жозефина Бэрримор. Поняли и продолжали играть дурочку.
- Со второго, - уточнил Гаврила Емельянович. - Первый раз я ничего такого даже не заподозрил, клянусь. - Вытер вспотевший лоб рукавом, спросил: - А ради чего вы ломали со мной комедию?
- Из пустого интереса.
- Талантливо, ничего не скажешь.
- Теперь вы готовы взять меня в театр?
Филимонов молчал, изумленно разглядывая бывшую актрису.
- Я размышляю, - наконец сказал он. - Что будет с публикой и обществом, если я решусь на подобный шаг.
- И что же будет?
- Я даже придумал заголовки для газет: "Изуродованная, но не побежденная!" "Героиня дна снова на сцене!" "Квазимодо наших дней!"… Представляете? Билеты нарасхват, народ висит на люстрах, поклонники вешаются на собственных галстуках!
- Представляю, - бывшая актриса размахнулась и отпустила Филимонову хлесткую болезненную пощечину. - Запомните, я буду мстить. Мстить театру, публике, вам. Это будет особый Квазимодо наших дней! - Она вскочила и быстро покинула кабинет.
На парадной лестнице, с растрепанными волосами, держа в руке парик и очки, Табба едва не сбила с ног удивленного Гришина, миновала насмерть испуганного Изюмова, пересекла вестибюль и исчезла в сером, наливающемся сыростью дне.
Егор Никитич вошел в кабинет, повесил фуражку на вешалку, взглянул на растерянного директора и спросил:
- Что за фурия выскочила от вас?
- Госпожа Бессмертная.
- Это была она?
- А вы не узнали?
- Честно говоря, нет. С чем приходила?
- С мордобоем, - ответил Гаврила Емельянович, показав красную, вспухшую щеку.
- Приставали?
- Хуже. Даже не прикоснулся.
Гришин взял из буфета бутылку с водой, жадно выпил.
- Значит, спектакль отменяется?
- Он был, но быстро закончился.
- А как быть со вторым действующим лицом? С Ибрагимом Казбековичем? Намерены подставить вторую щеку?
Филимонов болезненно рассмеялся.
- От пощечины князя полголовы может слететь.
- Что верно, то верно. Может и саблю достать!.. Будем дальше разыгрывать оперетту?
- Опасно, - вздохнул директор.
Но вы ведь час назад изображали из себя отчаянного храбреца и декадента, - с насмешкой заметил Гришин. - Вам даже жить надоело!
- У господ артистов есть такое понятие: заигрался. Теперь давайте думать, как выкручиваться.
- Думайте вы, а я буду созерцать. По вашей же схеме.
Директор взглянул на часы, постучал по стеклу ногтем.
- С минуты на минуту горец будет здесь. С чего начнем?
- Начинайте с женщин. Во-первых, их у вас в вертепе предостаточно. Во-вторых, это любопытно любому мужчине. А в-третьих, подобный разговор всколыхнет чувства горячего князя.
В дверь раздался стук, и в кабинет вошел князь Икрамов.
- Милости просим, князь, - немедленно откликнулся хозяин кабинета.
Тот поздоровался за руку с каждым, вопросительно улыбнулся.
- У вас такие лица, будто готовите мне сюрприз.
- В такое время живем, ваше высокородие, - развел руками директор. - Что ни день, то сюрпризы. - И тут же суетливо поинтересовался: - Чего желаете?.. Чай, кофий, чего-нибудь с градусом?
- Желаю сюрпризов, - засмеялся Ибрагим Казбекович.
- Видна горячая кровь, - заметил с усмешкой Гришин.
- Виноваты родители. Итак, сюрпризы?
Гаврила Емельянович едва ли не силой усадил его на стул, сам уселся напротив. Следователь остался стоять в своем излюбленном углу.
- У мужчин главные проблемы связаны с кем? - спросил Филимонов. - Правильно, с женщинами.
- У меня, как правило, с ними проблем не возникает.
- Значит, счастливый вы человек, князь… А вот у меня постоянно!
- Актрисы?
- Не только… Но это отродье - в первую очередь. Желаете поразмышлять?
- Простите, не желаю. Предпочитаю об этом размышлять в одиночестве.
- А если вместе?.. Вдруг и выйдем на что-нибудь весьма занимательное?
Икрамов пододвинул к себе пепельницу, достал пачку папирос, с едва скрываемым раздражением закурил.
- Может, достаточно, господа, нарезать крути? Начнем говорить напрямую?
Неожиданно подал голос Гришин:
- Я, Гаврила Емельянович, не привык к жонглированию. Мне ваша манера противна! По этой причине предоставляю право самостоятельно изложить вашу версию, сам же вынужден откланяться и заняться другими, более важными для меня делами. Пардон!
Он взял фуражку, откланялся и направился к двери.
- Остановитесь! - резко окликнул его Икрамов.
Тот замер, будто споткнулся, повернулся к князю.
- Слушаю, ваше высокородие.
- Вернитесь на место!
Гришин вернулся.
Вид князя был взбешенный.
- Вы, как мой подчиненный, обязаны немедленно изложить причину, по которой я был приглашен сюда. В противном случае сегодня же вы будете изгнаны со службы, без малейшего права занять когда-либо какую-либо должность в Департаменте полиции!
- Речь идет о мадемуазель Бессмертной, ваше высокородие.
- Конкретнее!
- Полчаса тому она была здесь.
- Еще конкретнее!
- Дама под вуалью, дама, визитировавшая в театр, дама-налетчица - одно и то же лицо. Это госпожа Бессмертная.
- Почему же вы ее не арестовали?
- Это высокой точности предположения. Однако прямых улик у нас пока еще нет.
- И вы для этого пригласили меня?.. Или вы желали устроить здесь мне очную ставку?!. Этого вы желали?
- Именно так, ваше высокородие. Нам представлялось важным, чтобы вы встретились с этой особой лицом к лицу.
- И после вы готовы были задержать ее?
- Не исключено. Если бы к этому было ваше распоряжение.
- А прямые улики? А доказательства? А санкция на арест? Или вы решили сделать из меня шута, чтобы затем шушукаться за спиной?
- Виноваты, ваше высокородие, - склонил голову Гришин. - Готов немедленно подать прошение об увольнении со службы.
- Желали помочь, вышло совсем напротив, - вздохнул Гаврила Емельянович.
- Асланбек! - позвал Икрамов.
Дверь открылась, и в кабинет вошел могучий и угрожающе спокойный ординарец князя.
- Слушаюсь, ваше высокородие, - произнес он с сильным кавказским акцентом.
- Видишь этих господ?