- Мама, папа и крошка Бет. Только посмотри на них. Родители влюблены друг в друга. Да и как же иначе.
- С этим не поспоришь.
- Они моложе, чем мы сейчас.
Джек вгляделся внимательнее - да, Бет права: Джуди на пленке вполне можно принять за младшую сестру Бет нынешней - одинаково очерченные губы, та же форма плеч. Фрэнк щеголял в синей футболке, открывавшей волосатую грудь. Вот он склонился к Бет и сделал "козу"; девочка приставила ко лбу ладонь и расхохоталась.
- А где это снимали?
- Понятия не имею.
Камера поднялась; пляж пропал. Экран потемнел, и Джек подумал, что фильм закончился, но потом увидел слабый отблеск звезд на ночном небе и оранжевые искры - видимо, от костра. Пленка не отличалась качеством, да и в церкви было недостаточно темно, но, судя по силуэтам и отсветам огня, семейство перебралось в парк на барбекю.
Бет прищурилась.
- Мы всегда сидели допоздна, пока все не расходились, и ели отбивные, а потом папа показывал нам звезды и рассказывал про них много интересного.
Джеку на миг показалось, что он разглядел Фрэнка, который стоит на коленях перед крошкой Бет и показывает ей на небо. В этой сцене было что-то вневременное - ласковая рука отца покоилась на плече дочери, а та слушала, восхищенно склонив голову.
- Он мне рассказал о происхождении Вселенной - что вначале она невероятно раздулась, а потом взорвалась. И этого было достаточно, чтобы я все поняла.
- Воздушный шарик в космических масштабах?
Бет кивнула.
- Я спросила - это что, сделал Бог? Папа не ответил - просто посмотрел на небо. А через неделю, когда мы снова сидели на том же месте, сказал, что не знает.
На экране блеснул слабый луч. Должно быть, снимала Джуди, и она ступила в круг света. На лице Бет, сидевшей на скамье, заиграли красные и оранжевые блики.
- Он никогда не говорил ничего иного, даже в церкви. Не читал из Книги Бытия, не рассказывал о чудесах. В Библии множество мест, о которых он умалчивал.
- Странно для священника.
- Папа не раз попадал в неловкие ситуации из-за того, что не в силах был поверить в невозможное. Он или старался найти иное объяснение, или просто игнорировал эти места.
- А их наверняка было немало.
- Да. - Фильм закончился, и Бет взглянула на него. - Думаю, в конце концов он просто выдохся.
- Скорее всего.
Экран осветился, проектор загудел вхолостую, но Фрэнк по-прежнему был здесь, в церкви, - сидел, положив Библию на груду журналов, и с болью в глазах выделял скобочками стих за стихом; точь-в-точь как потерпевший кораблекрушение вынужден доску за доской сжигать свой плот, чтобы выжить.
ГЛАВА 3
Бет взяла отгул, чтобы прибраться в церкви и разобрать оставшиеся вещи. Весь следующий день Джек провел один - Бет отрабатывала в библиотеке дополнительную смену. С самого утра он взялся за дело. Кое-где скамьи и половицы покоробились, когда высохли, но сама по себе церковь не особенно пострадала. Он еще не пробовал включать компьютер и видеомагнитофон.
Джек снова спустился в склеп, прихватив с собой лампу, но и при ярком свете разглядел не больше, чем при свече, и не в силах был объяснить свое первое впечатление. Лампа стояла в одной из ниш, наполняя склеп тенями. От камня отскакивало слабое эхо, похожее на отдаленные голоса, и из-за этого склеп казался еще более мрачным. Джек решил приспособить его под винный погреб.
Ниши идеально подходили для ящиков с бутылками. В первую очередь он притащил вниз самодельное вино - из винограда, который они купили вместе с Бет. И хоть вкус у него был не ахти, зато им позволили топтать грозди в деревянном чане - сок пенился между пальцами, окрашивая ноги до коленей в лиловый цвет. Затем - каберне. Джек помнил, как они бродили по винограднику, набирая полные пригоршни почти черных ягод.
Он наклонился, поднял ящик вердело, купленного с предыдущей возлюбленной, и почувствовал себя изменником. Они решили дать вину дозреть, но теперь оно наверняка прокисло и превратилось в уксус. Джек понятия не имел, зачем хранит его.
Он попытался всунуть ящик рядом с остальными, но он вошел лишь до половины - упрямый, как и бывшая возлюбленная. Джек чуть нажал, и ящик втиснулся в нишу, но так и не пожелал встать ровно.
Пришлось вытаскивать его обратно. Ниша была вымощена плитами, плотно прилегавшими друг к другу, а та, на которой стоял ящик, чуть выдавалась вперед. Джек, как ни пытался, не смог затолкнуть ее вровень с остальными и решил приподнять, но лишь ноготь сломал. Выругавшись, предпринял еще одну попытку. Видимо, злость придала ему сил - склеп заходил ходуном и плита, вывалившись из ниши, тяжело упала на пол.
Джек поднял лампу повыше и осветил образовавшееся углубление. Ни потайного хода, ни сталактитовой пещеры, которая тянулась бы под всем городом, он, конечно же, не обнаружил, зато вдруг, присмотревшись, понял, почему склеп не казался ему пустым.
То, что он отыскал, было толщиной не больше дюйма, с неровными страницами, разлохмаченными краями и грязной кожей, заменявшей обложку. И никаких рисунков или надписи. Джек сидел с книгой на полу нефа и думал, стоит ли ему открывать ее или лучше дождаться возвращения Бет. Даже в лучах полуденного солнца его знобило.
Зазвонил телефон, и Джек подумал, стоит ли говорить Бет о манускрипте. Эта вещь, старая и потяжелевшая от пыли, почему-то казалась очень важной. На том конце провода молчали; Джек сказал "алло" и повесил трубку, непонятно почему обескураженный.
Он вернулся на свое место на полу, где лежал манускрипт, и вновь взялся за слипшиеся страницы. Процесс продвигался с трудом - как Джек ни старался их выпрямить, листы так и норовили принять прежнее положение. В середине они были светлее, чем по краям. Джек открыл первую - в центре справа можно было различить два слова, выведенных причудливым шрифтом, - заглавие. Прочесть его не удавалось - очертания букв утратили четкость и выцвели.
Джек подцепил край листа ногтем, попытался перевернуть страницу, но пергамент не поддавался. Страницы, очень хрупкие на ощупь, слегка поблескивали, как отраженный в воде свет.
Записи были сделаны твердой, но неистовой рукой - слова то и дело выскакивали за пределы строк. Явно писалось быстро, но аккуратно. Текст прерывался двумя грубыми набросками: изображениями мужчины и женщины с причудливо переплетенными руками и ногами - в верхнем левом углу страницы и приземистой башни, полуразвалившейся в окружении чернильных брызг, - в противоположном углу.
Джек уже видел манускрипты с миниатюрами: все эти гигантские заглавные буквы с орнаментами, золотые листья и засечки на концах литер - по большей части репродукции, но также и несколько оригиналов, в тусклом свете знаменитых библиотек. Евангелия с Линдисфарна и Келлская книга, массивные груды пергамента, итог многих жизней, были выполнены четко и аккуратно, с идеальным соблюдением пропорций, яркими невыцветающими красками.
Здесь же ничего подобного не было. Буквы, и так неровные, выполнены небрежно, внизу страницы собирались в кучу рисунки, да и сам пергамент в заломах, складках и пятнах. Прочие манускрипты были воплощением разума - долгих лет кропотливого труда и здравого смысла, а эта находка казалась сплошным безумием.
Джек поздно научился читать и до сих пор помнил свои мучения, когда родители и учителя пытались ему втолковать, что эти замысловатые значки имеют смысл. Он соглашался с их словами, но долгое время все-таки не верил. В конце концов он нагнал своих одноклассников, но даже теперь иногда подозревал, что читает не так, как все остальные. Он по-прежнему воспринимал форму и симметрию слова чуть раньше, нежели смысл; в эту секунду у Джека не было полной уверенности, что перед ним действительно слово…
С этим манускриптом было то же самое. Буквы, выведенные уверенной рукой, казались крошечными скульптурами, но Джек не мог различить ни одной из них. Он снова почувствовал себя мальчиком, которому никак не удается разгадать тайну, известную всем остальным. Начертание литер не походило ни на один из алфавитов, что ему доводилось видеть: точки, петли и завитушки там, где их быть вовсе не должно, и все-таки Джек мог поклясться, что перед ним текст.
Он перевернул страницу, но по-прежнему ничего не мог понять. Джек заглянул было дальше, но пальцы так дрожали, что край листа порвался.
- Джек!
Наконец-то вернулась Бет. Ее тень падала на манускрипт и придавала ему странный характер. Наклонившись, она положила руку Джеку на плечо.
- Что это?
- В склепе нашел, под камнем. Похоже на пергамент?
Бет встала на колени и пощупала манускрипт.
- Несомненно. Это явно очень древняя рукопись - такие принято называть "пергамент" или "пергамен". Обложка изготовлена из более толстой телячьей кожи.
- А страницы?
- Из овечьей. Или козьей - очень тонкой и хрупкой.
- Ты не знаешь, что это может быть?
Бет ничего не ответила - будто не слышала, - и он потянул ее за рукав:
- Скажи, это похоже на текст?
Бет, прищурившись, взглянула на страницу.
- Не знаю.
Удивительно. Ни ему, ни ей не приходилось прежде видеть ничего подобного, и они не могли понять, что попало в их руки. Джек закрыл книгу и передал Бет. Та машинально с мрачным видом принялась смахивать с нее пыль.
- Вот чем на самом деле занимался папа.
- Что ты имеешь в виду?
- Фрэнк изучал самарийские манускрипты и свитки Мертвого моря, пытался разыскать оригиналы. Полагаю, для того чтобы найти ответы на мучившие его вопросы.
- Ты говоришь о Библии?
- Не только. Он старался найти объяснения непонятным явлениям с точки зрения физики. Возможно, это еще одно Евангелие или другой труд, каким-то образом связанный с его верой.
Джек снова посмотрел на потрепанный манускрипт, и опять ему показалось, что эта книга в грязной обложке, небрежно написанная, не может представлять особой ценности. И в то же время было в ней что-то таинственное, жутковатое даже.
- А тебе не знаком этот шрифт? - поинтересовалась Бет.
Джек хорошо знал множество алфавитов - причем не только латиницу и кириллицу, но и арабскую вязь, китайские и японские иероглифы. Этот шрифт как будто сочетал в себе многие и наверняка был очень древним.
- Не знаю… Во всяком случае, прочесть это я не могу.
- Может, в библиотеке поискать?..
В выражении ее лица появилось что-то странное - казалось, она испугана. Непонятный текст вселял в Джека тревогу, и он должен, если это в его силах, оградить Бет от неприятностей.
- Мы пойдем туда завтра с утра, - сказал он.
Джек согрел в ладонях бокал с вином и сделал глоток - видимо, оно еще не созрело, поскольку оказалось вяжущим на вкус и коварным. Смаковать его не хотелось, и Джек выпил его залпом.
Бет спала. Горечь утраты, события последних дней, волнения буквально вымотали ее. Джеку очень захотелось ей помочь, защитить, хотя Бет наверняка высмеяла бы его, стоило только попытаться. Пятно лунного света, пробившегося сквозь витраж, ползло по ее лицу, и Бет морщилась.
Джек снова наполнил стакан, сделал глоток и взял манускрипт. "Горы" и "долины" строчек. Личность, воплощенная в тексте. Трехмерное пространство пергамента с изображениями растений и минералов, небес и странных механизмов, крошечных фигурок людей, сидящих на корточках. Джек осушил стакан и налил еще.
Вино напомнило ему о другой возлюбленной - из давнего прошлого, когда, еще совсем мальчишкой, он путешествовал с одноклассником по Италии. Это было время золота и багрянца, земля, залитая лучами заходящего солнца. Ее звали Роза. Она говорила только на итальянском, и он не понимал ни слова. Впрочем, ему это и не было нужно - как завороженный он внимал ее голосу, не мог оторвать взгляда от губ, глаз, ног… Их обоих сжигала страсть, и незачем было что-то понимать. Они смотрели в глаза друг другу и знали, что думают об одном и том же.
Стремясь стать ей еще ближе, Джек купил учебники и кассеты и вдруг впервые обнаружил, что наделен способностью к языкам. Всего через шесть недель он уже мог свободно изъясняться на итальянском, а кроме того, понял, что между языками много общего. Стоило постичь эту истину, и языки для него исполнились некоего пространственного смысла. Оставалось лишь заполнить конструкцию глаголами и идиомами.
Но странная вещь - по мере того как его понимание росло, она становилась все сдержаннее. Потоки милой болтовни иссякли, и все, что говорила теперь Роза, Джека разочаровывало. Когда он выучил достаточно, чтобы изложить по-итальянски то, что неустанно твердил ей по-английски с начала их романа, она лишь тупо посмотрела на него.
Сердце Джека было разбито. И хотя он выбросил учебники, было уже слишком поздно: чужой язык пустил в нем корни. За итальянским последовали французский и испанский, потом - немецкий, что привело в итоге к великолепнейшему русскому и карьере переводчика. Роза осталась далеко позади. Джек больше никогда ее не видел. Теперь она была не более чем воспоминанием - а он сидел в лунном свете и гладил кончиками пальцев манускрипт, который не мог прочесть.
ГЛАВА 4
Джек повстречал Бет три года назад в библиотеке, где она работала до сих пор. Обыкновенная библиотека в центре города. Он писал субтитры к колумбийскому фильму и наткнулся на цитату. Нужно было найти первоисточник, чтобы восстановить строчку, тогда фильм обрел бы верное звучание.
Бет никак не походила на библиотекаря - с длинными темными волосами, великолепной кожей, в своей футболке она выглядела так, будто забрела сюда случайно. Джек прокашлялся и занервничал.
- Я ищу книгу "Любовь во время холеры".
- Полагаю, что сумею вам помочь, - ответила она.
Джек смотрел на нее и улыбался. Ухаживание было оригинальным: он переводил для нее стихи, а она подыскивала ему все новых авторов. Когда они смотрели иностранные фильмы, он объяснял ей неприличные шутки, которые опускались в субтитрах. Бет брала его с собой на лекции и позволяла листать редкие книги. Они чувствовали себя романтичными очкариками, самыми счастливыми в мире.
- Качество и характер перевода напрямую зависят от личности переводчика, его восприятия мира.
Они лежали в постели - впервые после нескольких часов, потраченных на раздевание.
- Как это?
- Чем красивее - тем недостовернее.
Джек улыбнулся и пальцем вывел что-то на ее коже.
- Как говорится, traduttore traditore.
- По-итальянски?
- Да. "Переводчик - предатель".
- Отлично. То, что звучит почти одинаково на двух языках, просто не может быть неправдой.
- Точно. Посмотри хотя бы на нас.
Это было неправдой. Но не существовало таких шуток и каламбуров, которые помогли бы выразить то, что он на самом деле чувствовал - даже тогда.
Джек вспомнил начало их романа, когда принес манускрипт в отдел библиографических редкостей - прохладную комнату без окон в недрах библиотеки. Ее тишина оглушала - казалось, говорить здесь можно только шепотом и ходить на цыпочках. Он ощутил нечто вроде благоговейного страха, когда принялся изучать фолианты, скрупулезно переписанные монахами, и первые печатные книги. Разные пергаменты, бумага всех видов и степеней белизны.
Здесь было множество книг по лингвистике на разных языках. Джек перерисовывал алфавитные системы до тех пор, пока у него не кончился блокнот: клинопись, иероглифы и математическое письмо древних греков; квадратное и еврейское письмо; огамическое письмо, идеальное для вырезания на дереве; язык ория - слоговое письмо для пальмовых листьев. Джек видел протохананеянские и раннефиникийские надписи, скопированные с табличек. Восточноевропейские алфавиты, возникшие на основе глаголицы и кириллицы, демонстрировали огромное количество способов написать о дождичке в четверг.
Бет возвращала книги на полки и помогала читателям разобраться с десятеричной системой. Время от времени она останавливалась, чтобы взглянуть, как дела у Джека, и каждый раз, глубоко погруженный в работу, он вздрагивал. Осторожно переворачивая страницы старинных фолиантов, он сравнивал литеры из манускрипта с буквами в древних книгах. Готический "отал", греческая "фи", древнееврейские "каф" и "шет". До него доносились отголоски арабского и самарийского, берберского и финикийского. И хотя алфавиты очень отличались друг от друга, было и нечто такое, что их объединяло, в то время как его находка казалась родственной всем системам сразу, пусть и весьма отдаленно. Бет поняла, что он озадачен своими открытиями.
- Ты что-нибудь нашел?
Джек покачал головой:
- Завтра покажу это Торну. Он лучше меня разбирается в таких штуках.
Бет неуверенно взглянула на него:
- Во всяком случае, держи это подальше от мамы.
- Ты пригласила Джуди?
- Я подумала, что так будет лучше для нее. Питер сказал, место есть.
- Да, конечно. Все будет замечательно.
Бет кивнула и покатила тележку с книгами дальше. На мгновение он забыл, чей это манускрипт. Интересно, каким образом Фрэнк умудрился извлекать какой-то смысл из языка, который, судя по всему, никому не известен? Фрэнк был невероятно образованным человеком, но, насколько знал Джек, его лингвистические интересы ограничивались ивритом и греческим - и, возможно, арамейским (поскольку это имело отношение к Библии), - а манускрипт не был написан ни на одном из этих языков.
Но даже непереведенный, он мог поколебать веру священника. Загадочные иллюстрации, буквы, напоминающие червей, - можно было сойти с ума от одного взгляда на все это. Возможно, Фрэнк, подобно переводчикам Библии, молил ниспослать ему понимание? Вполне вероятно, что эта таинственная, непонятная книга и подорвала его силы. Коснувшись пергамента кончиками пальцев, Джек вдруг ощутил легкое покалывание и с ужасом подумал, что и с ним может произойти нечто подобное.
После затяжных дождей вода в гавани значительно поднялась - осень вступала в свои права. Над бухтой плавали низкие облака, и городские огни в этот субботний вечер казались алыми, белыми и голубыми пятнами. Десятки катеров и яхт курсировали среди буйков и мостиков - народ устраивал прощальные вечеринки, мальчишники, корпоративные празднества…
Питер встретил их на паромном причале и помог взойти на борт патрульного катера - полицейского судна, оснащенного самой современной радиоаппаратурой и обладавшего высокой скоростью. Когда он скользил по воде, от него спиралями разбегалась пена. Питеру, загорелому до черноты мужчине с морщинистым лицом, было лет сорок. Служба в морской полиции позволяла ему брать с собой друзей в увлекательные поездки, и всем нравились эта незаслуженная привилегия, ощущение свободы.
- А ты уверен, что нам сюда можно? - спросила Джуди.
- Все в порядке. - Питер подал ей руку, когда она ступила на палубу. - Этот катер, перед тем как поступить в эксплуатацию, должен пройти испытания. Вот мы им и займемся.