Торн сидел на носу катера подобно изваянию - худая фигура с нимбом серебристых волос. Настоящее имя этого ирландца мало кто мог произнести, и все звали его просто Торн. Он переводил скандинавские саги и собирал для Джека иностранные поговорки. Заметив друзей, он обернулся и приветственно вскинул руку.
Питер наблюдал за ним с гордостью.
- Он получил первый приз, но ведь ни за что не признается.
- А за что? - поинтересовалась Бет.
- Норвежское общество, в котором он состоит, присуждает награду за лучший… как это называется? Ну, "море" - "дорога китов", "небо" - "колыбель луны". Торн объяснял, но я забыл.
- Эпитет? Поэтический образ?
- Да, что-то вроде этого. Он придумал "парус и солнце души", что значит "любовь".
- Замечательно.
- Да, неплохо.
С мостика спустилась Сэнди - потрясающе красивая полуиндуска с необыкновенными зелеными глазами. На самом деле ее звали Сандхья, но друзья ее имя значительно упростили. В их маленьком кругу она единственная пока еще пробавлялась случайными романами и в равной степени была объектом зависти и сожаления. Никто никогда не видел ее любовников - друзья могли лишь догадываться, что они есть. Она училась на курсах библиотекарей вместе с Бет и теперь работала в старой части города в религиозном фонде под названием "Кладезь веры".
Джек осторожно поцеловал ее.
- А где Дэв?
- С моими родителями. Ему всего два года, полагаю, этого маловато для подобных путешествий.
Сэнди хоть и выглядела усталой, тем не менее буквально сияла. Поверх золотистого платья на ней была старая куртка Питера, в руке бокал шампанского. Такая женщина вполне могла бы стоять на борту яхты миллионера.
- Мне очень понравились твои приятели из полиции, - заметила она, обращаясь к Питеру. - Они, часом, не голубые?
- С чего ты взяла? Они абсолютно нормальные парни. Их зовут Дэйв и Уоррен.
- Пожалуй, я пойду к ним, - заявила Сэнди. - Музыка есть?
- Торн что-то привез, но тебе, наверное, не понравится.
Сэнди подняла бокал.
- Торн!
Когда исландец спустился на корму, все поздравили его с наградой. Чуть смутившись, он красноречиво взглянул на Питера. Сэнди отправилась на мостик, а Джуди последовала за ней в поисках спиртного. В своем пестром костюме с шелковым шарфом она вовсе не походила на вдову. Питер провожал ее взглядом, пока она не скрылась в каюте.
- Как у нее дела?
Бет пожала плечами:
- Судя по всему, в порядке. Кажется, справляется… ну, если не совсем, то почти.
- Она хорошо выглядит.
- Да. Как всегда. И одному Богу известно, о чем она думает.
Торн коснулся ее руки:
- Знаешь, как говорят немцы? "У всего на свете есть конец. Два конца - только у сосиски".
Бет грустно улыбнулась:
- Немцы и вправду так говорят?
Глаза Торна вспыхнули.
- Знаешь, как еще они говорят?..
- Нет. Я лучше пойду помогу ей.
Она поднялась по трапу на мостик. Спустя секунду катер сделал крутой поворот, и из каюты раздался женский смех - приятели Питера, видимо, наслаждались жизнью. Торн покачал головой и обернулся к Джеку:
- Как она себя чувствует?
- Бет держится. Мы кое-что нашли в церкви. Мне кажется, это имеет отношение к Фрэнку.
Он вытащил из-под куртки манускрипт и раскрыл. Торн и Питер склонились над ним, вглядываясь в странный текст. Их руки лежали на плечах Джека и, кажется, соприкасались пальцами. В манускрипте имелись и картинки: некое подобие иллюстрированного атласа - путеводителя по миру; крошечные хлипкие пирамиды; всем известный сфинкс; поросшая камышом дельта реки; фигурки людей в остроконечных шляпах; пагоды; смуглые женщины, танцующие на краю вулкана, - полностью обнаженные, не считая головных украшений. Все люди были приземистые и толстые, как бочонки. Торн, пытаясь разобрать текст, спросил:
- Что это за язык?
- Я хотел у тебя узнать.
- В жизни ничего подобного не видел.
- Ты уверен?
- Посмотри вот сюда и сюда - разве это вообще буквы? Это руны. Или же стилизация под руны. Понятия не имею, что это такое.
Джек забрал у него манускрипт.
- А кто, по-твоему, может знать?
- Кто-нибудь из переводчиков…
Они были знакомы с множеством специалистов дубляжа, технического и художественного перевода, знавших десятки языков, но Джек вдруг понял, что не в силах пустить реликвию по рукам.
- Я бы предпочел пока держать язык за зубами.
Питер разглядывал страницы с не меньшим интересом, чем Торн. И хотя не знал иностранных языков, зато неплохо разбирался в тайнах и секретах.
- Может быть, это шифр?
- Какой?
- Не знаю. Нужно выяснить, откуда это взялось и когда было написано.
- И как ты себе это представляешь?
Помолчав, Питер предложил:
- Можно обратиться к одному из наших экспертов. Он неплохо разбирается в старых книгах и даже как-то помогал Торну.
- Мне придется отдать ему манускрипт?
- Ну или отрезать от него кусочек.
- Не уверен, что мне нравится твоя идея.
Питер пожал плечами:
- По крайней мере он точно скажет, настоящая эта штука или подделка.
- Подделка?
- Или мистификация. Их сейчас огромное количество.
Джек прикусил губу. Манускрипт лежал в склепе, под алтарем, и если последние мысли Фрэнка были посвящены этой книге, она не может быть фальшивкой - в этом он не сомневался. Ему не хотелось отдавать манускрипт в чужие руки, не говоря уже о каких-то кусочках. Джек сам не знал, отчего вдруг решил ни на минуту не расставаться с книгой.
- Если ты не хочешь огласки, можно поступить иначе, - сказал Питер.
- Каким образом?
- Привести эксперта к тебе, например. Под каким-либо предлогом.
- Может, лучше к тебе? - возразил Джек.
Торн не поддержал его, а Питер заметил:
- Ты мог бы отпраздновать новоселье. Только вообрази себе - новоселье в церкви… вся эта атмосфера… Подсветка, гости в черном и этническая музыка. У тебя еще остались те фонарики?
- Я не хочу устраивать большой праздник.
- А музыка была бы кстати, - вмешался Торн.
- После похорон прошло слишком мало времени.
- А как насчет ужина? - спросил Питер.
- Это можно, например, на следующей неделе.
- Отлично. Так мы и сделаем. Сэнди эта идея тоже понравится.
На картинке два мешкообразных человечка сидели рядышком на холме, а еще четверо - не то в озере, не то в центре огромного цветка. Один стоял в библиотеке, битком набитой книгами, а второй что-то искал на полках. Возможно, это был и легенды о какой-то древней цивилизации и в цветках сидели короли, королевы и герои. Манускрипт не мог быть подделкой. Текст, вероятно, зашифрован, но Джек чувствовал, что здесь таится нечто более ценное - древний, утраченный язык. Утраченный до нынешнего дня.
Когда катер двинулся на восток, уже начался прилив. Торн касался всего, до чего дотрагивались пальцы Питера, - перил, спасательного жилета. Миновали крошечный островок. Хорошо одетая компания, устроившаяся под навесом, проводила взглядом продефилировавший мимо патрульный катер. Из рубки с бокалами в руке вышли Сэнди и Джуди. Сэнди с напускной обидой пробормотала:
- Они учат Бет управлять катером. Куда уж мне до нее.
- Она, видимо, их очаровала, - поддел ее Джек.
Сэнди проигнорировала его замечание и обернулась к Торну:
- Что-то случилось с магнитолой.
Исландец поднялся и нырнул в рубку. Через минуту оттуда вновь понеслась музыка. Питер был прав - она ничего общего не имела с теми мелодиями, которые раздавались с проплывавших мимо судов. Унылая и ритмичная, она походила на что-то среднее между завыванием ветра и человеческим голосом, и от ее звуков мурашки бежали по коже. Торн вышел из рубки и, ни слова не говоря, уселся на носу.
Питер повернулся к Сэнди, кивком указав в сторону мостика:
- Тебе лучше вернуться. Эти ребята - моряки, и ничего не стоит их расшевелить.
- Благодарю покорно. Я уже проявила свою гордость - до сих пор не могу успокоиться. К тому же на прошлой неделе меня отшили эсэмэской.
- Мне это знакомо, - сказал Питер. - Дважды меня посылали по электронной почте и один раз - телеграммой.
- Думаешь, тебе хуже, чем мне?
Питер усмехнулся:
- У меня был безнадежный любовный треугольник с близнецами, причем один меня обожал, а другой терпеть не мог.
Они помолчали.
Город исчез за выступом мыса, на берегу стали загораться огни. В небе собрались облака, воздух сгустился, ветер и плеск волн практически заглушили музыку.
- Просто счастье, что у нас есть Джек и Бет, - неожиданно сказала Сэнди.
Джек буквально обернулся к ней:
- Это ты к чему?
- Вы наша последняя надежда. Не знаю, что бы мы без вас делали.
Палуба вдруг резко накренилась, и Торн, врезавшись в перила, что-то крикнул по-исландски. Катер вышел из поворота, и Торн, ухмыльнувшись, занял свое место на носу.
Питер обернулся к Сэнди:
- Мы всегда друг друга понимали, крошка.
Она благодарно взглянула на него:
- Да, Питер.
- Может, потанцуем?
- Почему бы и нет?
Они вскарабкались по трапу наверх и начали танцевать медленный вальс на фоне ночного неба, выбиваясь из ритма, когда палуба под ними покачивалась. Джуди смотрела в темноту, и Джек почувствовал себя неловко.
- Я… Я прошу у вас прощения за эту парочку.
Джуди улыбнулась:
- Не стоит. Они великолепны.
- Я хотел сказать… наверное, вы подумали, что они такие ограниченные…
Она стояла, облокотившись о перила, и Джек осторожно присоединился к ней. В темноте, когда не видно лица, можно говорить о чем угодно.
- Я рада, Что ты с ней, Джек. Бет и Фрэнк были единым целым, между ними всегда существовала неразрывная связь. Когда я вспоминаю, что у нее есть ты, мне становится легче.
- Мне кажется, ей немного лучше.
- Она старается.
Музыка стихла - а может, парни в рубке выключили магнитолу. Катер двигался в тишине, нарушаемой лишь плеском волн и мерным гудением двигателя. Джуди осушила свой бокал и теперь держала его обеими руками, будто пытаясь согреться.
- Я должна кое-что сказать тебе, Джек. Потерять человека, с которым прожила тридцать лет, вовсе не легко, хотя, возможно, по сравнению с некоторыми другими вещами и не так страшно.
Джек не нашел что сказать и лишь покачал головой.
Джуди между тем продолжала:
- Фрэнк был хорошим мужем, но у нас не все шло гладко. Особенно в последние годы. Понятия не имею, зачем я тебе это рассказываю. Честное слово, не понимаю причины.
В ее поведении всегда было что-то театральное. Но теперь, стоя на ветру, в ночи, она казалась искренней - такой Джек ее не знал.
- Когда умер мой отец, все его идеализировали, - сказал он. - Многое было пересмотрено. А я хотел, чтобы люди помнили, каким он был на самом деле - слегка чудным и в то же время очень спокойным, в своей уникальной манере. И мне всегда казалось, что это правильно. Что это важно.
Джуди загадочно улыбнулась:
- Наверное, так и есть.
Огни на северном берегу сменились темнотой; катер набрал скорость и сделал пологий разворот, чтобы пройти вдоль правого берега бухты. Штурвал снова был в надежных руках. Джуди, полуобернувшись к рубке, попросила:
- Не говори ничего Бет. Девочка всегда обожествляла отца.
Спустя мгновение на палубе появилась Бет. Подхватив их под руки, она взглянула за борт. В ночи ее кожа светилась, а щеки пламенели - Джек ощущал исходящее от них тепло.
- Они прогнали меня из рубки, - сказала Бет. - Ты уже показал Торну манускрипт?
- Да, но он тоже не знает, что это.
Джек под курткой прикоснулся к реликвии, покоившейся на груди. Ситуация его не обескуражила: исчезающие и исчезнувшие языки были во все времена. Это вообще чудо, что языкам удается уцелеть.
- Какой манускрипт? - встрепенулась Джуди.
- Ерунда, мама. Очередная работа Джека.
Бет, стиснув ему пальцы, виновато посмотрела на него, но тут же ее внимание переключилось.
- Ой, смотрите!
Катер приближался к Южному мысу, где стоял массивный, желтый в тумане, маяк, простиравший свои лучи до самого горизонта. Джуди, повернувшись к верхней палубе, молча наблюдала, как в тишине танцуют Питер и Сэнди. Бет не отрывала восторженных глаз от маяка, как будто много лет не была на море.
- Джек, я должна тебе кое-что показать.
- Сейчас?
- Нет, потом.
Теперь, когда они стояли на борту, все языки казались одинаково бесценными, и Джек (а в его лице - весь мир) не мог позволить ни одному из них исчезнуть - ни языку прикосновений, который объединял его и Бет, ни еретической скорописи Фрэнка и Джуди, ни завиткам и петлям, затаившимся у него под курткой. Ощутив внезапный прилив решимости спасти все это, Джек, когда катер, миновав буруны, обогнул маяк и снова начал приближаться к городу, сказал себе: "Я - их последняя надежда".
ГЛАВА 5
Самое лучшее в работе переводчика и в изучении новых языков - своеобразная текстура, которая охватывает повседневные вещи. Перед вами не просто стул. Есть "стул" по-французски и "стул" по-русски - и у каждого из этих слов свои значения и коннотации, они по-разному звучат. Это придает предметам новые измерения и нюансы; любовь не просто любовь, а слова, ее обозначающие.
Если слово забыто, вещь исчезает. Гора, океан, ветер, город приходят в забвение, если их имена утрачены. Мир сокращается, когда теряет способность читать древние тексты - индийские, меройские или ронгоронго. С каждым утраченным языком он уменьшается, даже теперь - особенно теперь.
Их первая ночь, часы, потраченные на раздевание. Джек называл каждый предмет одежды на всех языках, которые только были ему известны. Рубашка, юбка, футболка, носок. Когда они разделись, он назвал все части тела - живот, грудь, сосок, шея. Под конец он начал запинаться, и они принялись изобретать собственные слова, которые поначалу звучали глупо, но затем показались вполне правдоподобными. В этой игре Бет оказалась изобретательнее Джека - она находила удивительно изысканные слова, которые он теперь никак не мог припомнить, для самых интимных частей тела.
Усевшись за стол и повертев манускрипт в руках, Джек почувствовал, что книга становится ему все более родной. Семь толстых дестей пергамента, каждая - из десяти - двенадцати двойных, грубо обрезанных листов; итого - почти триста страниц. Содержимое и обложку связывала в единое целое полоска кожи. Кое-где пергамент был порван, а затем подштопан, но нитки выпали, и остались только крошечные дырочки. Джек подумал, сможет ли расстаться, пусть даже на время, хотя бы с частью манускрипта, чтобы показать ее знакомому Питера - специалисту по древним книгам.
Вслед за фигурками мешкообразных человечков шли гигантские буквы. Некоторые повторяли те, что встречались в тексте; все они были отчетливо прорисованы и помечены линиями и кружочками. Все диагонали и петли сопровождались бисерными комментариями, как в учебнике чистописания или в азиатских идеограммах, где каждый росчерк имеет собственное значение, а каждая буква несет в себе зачаток смысла.
Был ли манускрипт последней отчаянной попыткой сохранить исчезающий язык, на котором говорил писец, а заодно с языком - и все верования, свойственные поколениям людей, говоривших на нем? Джек представил, что он сидит и записывает все известные ему слова, по мере того как наступает пустыня и поднимаются моря. Свидетельство того, кто мы такие (есть или были) и как мы общались друг с другом - если это не одно и то же.
В животе у него стянулся тугой узел, когда Джек перевернул страницу и обнаружил наконец хоть что-то знакомое - строку на греческом, строку на санскрите и примерно еще дюжину известных ему письменных систем. На мгновение ему подумалось, что здесь, возможно, кроется ключ к прочтению манускрипта, как это было с Розеттским камнем. Он буквально ощутил это кожей. Но его надежды не оправдались - это были всего лишь буквы знакомых ему алфавитов, записанные в должном порядке. Их невозможно сопоставить с языком манускрипта никоим образом, и даже после сосредоточенного изучения все эти старые записи казались столь же неудобочитаемыми, как и сам пергамент.
Приятель Питера сможет исследовать страницы при помощи углеродного метода. Вероятно, ему удастся найти ключ, которого так недостает Джеку: название города или реки, имя короля, слово, которое можно будет использовать, чтобы проложить себе путь. Но Джек не хотел ни с кем делиться. Никогда не знаешь, что окажется решающим - пятно пигмента на странице, росчерк пера, даже складка пергамента. Пренебрежение хотя бы одним из этих факторов способно сделать весь процесс бессмысленным.
Несколько страниц, заполненных изображениями растений и минералов, странных корешков и листьев, кристаллов и осколков. Потом - рисунок котелка, стоящего на маленьком огне, склянки различных форм и размеров, свет, проходящий сквозь призмы. Цвета остались яркими даже по истечении нескольких веков. Все это походило на современную физику, но, конечно, это была физика мира, описанного в манускрипте, мира пирамид и пагод; возможно, даже некая новая физика, несущая множество объяснений.
Бет открыла входную дверь, и по церкви пронесся сквозняк. Последняя часть манускрипта представляла собой энциклопедию хитроумных шестеренок, рычагов и зеркал, а также серию причудливых образов - карлики с огромными лбами и пустыми лицами; состояния природы (солнце, снег, град, ливень, морось); башня с огнем на вершине. На последнем рисунке была изображена Библия - возможно, иная массивная книга, - озаренная лучами света. У Джека появилось ощущение, что он стал свидетелем засады на самого себя, когда Бет, нагнувшись, чтобы взглянуть на манускрипт, положила руку ему на плечо. От нее пахло библиотекой.
- И все-таки что это может быть? - спросила она.
- Не знаю. Да что угодно.
- Похоже на справочник.
- Или учебник.
- Ты так и не сумел ничего прочесть?
Джек покачал головой:
- Буквы… их примерно двадцать пять, но судить трудно. Видимо, значки означают буквы алфавита, а не слоги или идеограммы.
- Так, может быть, это английский? До того как появилась W, до того как стали различаться I и J? Или латынь, или греческий…
- Посмотри на фигурки людей - на то, как они нарисованы. Это ни на что не похоже. По-моему, я нашел абсолютно новый язык. То есть, наоборот, старый, утраченный язык.
Бет сомневалась.
- А тебе не кажется, что это шифр?
- Может быть, и шифр. Что-нибудь на удивление простое, но записанное при помощи шифра. Но оно выглядит так… По-моему, это нечто большее.
- Что, например?
- Не знаю. Мифы о сотворении мира, старые легенды, уходящие в глубь веков. Что-то такое, что мы не можем себе даже вообразить, поскольку не знаем языка.