- Не помнишь, что это была за пустыня? - спросил Джек.
- Нет. Но люди то и дело туда ездили - за сотню миль от ближайшего города. Они оставляли свои машины на краю песков, усаживались возле маяка и смотрели вдаль, на скользившие по небу лучи. Тогда дюны как будто поднимались и опускались, а ветер в пустыне шумел, как вода.
- Маяк работал?
- Тогда - да, но затем что-то случилось, может, башня начала уходить в землю и свет изменил свое направление: теперь лучи скользили не по небу, а по песку - сначала в отдалении, потом все ближе, так что в конце концов можно было сидеть и дважды в минуту купаться в них. - Бет помолчала и неожиданно абсолютно ровным голосом добавила: - Считалось, что у парочек - особенно если они трахались в этот момент, - попавших в луч света, любовь будет длиться вечно. Постепенно люди привыкли трахаться в пустыне и специально ждали, когда их нащупают лучи.
- По их словам, свет был такой яркий, что буквально проникал внутрь, - проговорил Джек.
Она удивленно посмотрела на него:
- Где ты это слышал?
- Не знаю. Просто придумал.
- Нет, я помню: именно так и говорили.
- Значит, это все-таки правда?
- Может быть.
Облака окрасились оранжевым и розовым, когда они возвращались к машине. Бет прижалась к Джеку, сунув руку в его задний карман, а он обнимал ее и старался согреть. В предрассветных сумерках "ситроен" походил на огромное насекомое или на черепаху, блестящую от росы. Машина тронулась с места, и Бет начала клевать носом, положив голову на плечо Джеку. Тишину нарушал лишь ровный гул мотора. Но вот начался подъем, и Джеку пришлось подвинуться, чтобы переключить скорость. Бет проснулась.
- Мы едем домой?
- Да.
- Давай отправимся в пустыню.
- Может быть, завтра.
- Завтра будет слишком поздно.
- Завтра уже наступило.
Вновь нахлынули воспоминания: Джек вытащил манускрипт и развернул прямо на приборной доске, лихорадочно переводя взгляд со страниц на безлюдные улицы. Накренившаяся башня на первой странице, конечно, не маяк в пустыне, но он не мог избавиться от ощущения, что история о маяке каким-то образом связана с манускриптом. Джек вдруг понял, что - едва ли не впервые - он знает, что сказать. Он нашел нужное слово.
Ему неудержимо захотелось как можно скорее попасть домой, в церковь, чтобы заняться манускриптом, раскрыть наконец его секреты. Он ощутил что-то вроде чувства вины, как будто его уличили в неверности. И прибавил газу.
ГЛАВА б
Языки исчезают гораздо быстрее, чем флора и фауна. Носителей языка может быть всего лишь сто, или пятьдесят, или трое. Некоторые существуют в сознании одного-единственного старика или старухи; возможно, это вообще не языки.
Каждый язык - взаимное соглашение людей, сотни тысяч слов, бесчисленные тонкости и различия. Но все они обречены: даже самые богатые из них умрут вместе с последним носителем, не говоря уже о диалектах, местных наречиях, изменчивых жаргонах, семейных поговорках, - большинство из них исчезают бесследно. Если очень повезет, на них можно наткнуться в письмах, книгах или надписях на могильных плитах.
Но этого недостаточно. Мало прочесть - необходимо еще и понять, для этого нужен толчок извне - подсказка вроде Розеттского камня. А у Джека ничего подобного не было. Он знал лишь, что перед ним тайна, способная погубить того, кто попытается ее разгадать. Манускрипт привел корнуолльского монаха в церковь на краю света, вселил безумие в блистательный ум - возможно, в той же самой темной норе, где Джек его нашел, загубил труд всей жизни - перевод Библии. И свел в могилу Фрэнка.
Вернувшись из поездки к маяку, они спали до полудня. Потом Бет отправилась на работу во вторую смену, а Джек бродил по церкви, не выпуская манускрипт из рук. В его сознании больше не возникало ни историй, ни подсказок. Описывая сужающиеся круги по церковному нефу, он чувствовал себя, как Фрэнк и тот безымянный монах. Когда вернулась Бет, Джек отправился спать, ощущая себя побежденным.
Следующее утро выдалось ветреным. Брезент, которым затянули дыру в кровле, хлопал - от этого Джек и проснулся. С телевидения ему прислали письмо, напоминая о русском фильме, полученном авансе и приближающемся сроке сдачи работы. Тон письма показался ему усталым - как будто оно было написано в тот же самый день, когда ему поручили это дело; как будто у них был наготове целый ящик точно таких же посланий, которые предполагалось отправлять ему одно за другим. Джек сел за стол и включил телевизор.
Изображение подрагивало, но в целом система работала. На экране - ночь; чуть виден слабый свет на горизонте и крошечные точки мириад звезд. Женщина устремила взгляд на силуэты кораблей - темные очертания на фоне ночного неба. По небу пронесся метеор. Она обернулась; мужчина исчез.
Рыбаки пытались прокопать канал, чтобы соединить деревню с морем, но море ушло. В канале в сотню метров шириной и сто километров длиной не было воды - только песок. Две грядки песка, соль от испарившейся воды и рыбацкие лодки. Мужчина шел вдоль сияющей лунной дорожки; шел всю ночь мимо освещенных луной остовов. Вскоре начало казаться, что он бредет по иным ландшафтам - по сибирским просторам, сквозь пургу и зной, под затмившимся солнцем.
Женщина наблюдала, как он идет. Песок и соль играли различными цветами - синим, белым, красным. Мужчина шел, насколько хватало кинопленки. Пейзажи таяли за его спиной и вновь возникали перед ним, черты искажались за струями дождя или в свете уличных фонарей, тогда как лицо женщины вбирало в себя все краски. Не только пейзажи - мимо мелькали картины восстаний, очереди безработных, тракторы… Он наклонялся и рассматривал каждую из этих сцен, а затем шел дальше. Он искал не это.
Рыбаки перестали рыть канал, но море продолжало отступать. Последние мили были просто пустыней. Следы на песке оставил прилив - или ветер. Наконец мужчина достиг воды - густой от соли и насыщенной химикатами, - опустился на колени и протянул к ней руку, но дотронуться не решился. Чуть помедлив, встал и пошел по своим следам обратной дорогой…
Бет сидела на скамье и, поглаживая манускрипт кончиками пальцев, рассматривала его третью часть, где мешкообразные человечки изображались в окружении цветов и злаков. Они шли к морю, спускались с гор, сидели и смотрели на небо, обильно украшенное созвездиями, говорили и размышляли, окруженные морской зыбью или искрами костра в ночи. Джек наблюдал за Бет и потому, как менялось выражение ее лица, мог понять, что представало ее взору.
Он снова вспомнил об ученом, которого упоминал Питер. Джек по-прежнему ощущал себя хранителем манускрипта. Только узкий круг посвященных знал о реликвии, и Джека вполне устраивало такое положение вещей, но ему требовалась помощь. Когда Бет принялась листать страницы, он встал.
Она подняла голову:
- Как ты думаешь, хоть кто-то из этих людей сумел разгадать смысл рукописей?
- Не уверен.
- Похоже, этот человек, монах, просидел над манускриптом немало времени. А ведь был весьма неглуп. Да и папу тоже не назовешь необразованным, хотя, кажется, он не слишком хорошо знал латынь.
- Зато у него наверняка имелись другие достоинства.
- Несомненно.
- А что, если он, как и тот монах, вплотную подошел к разгадке тайны манускрипта, но сердце не выдержало?
- Возможно, они вели какие-то записи. Если бы удалось их обнаружить, мы сэкономили бы уйму времени.
- Да, наверное.
- Если только открытие не захватило - или не испугало - их настолько, что они обо всем забыли.
Джек неуверенно кивнул, а Бет продолжала:
- Ведь бывает же так - идешь себе, идешь, и вдруг тебя охватывают самые жуткие предчувствия. Или ни с того ни с сего вспоминаешь нечто настолько ужасное, что сам не понимаешь, как вообще можно было об этом забыть.
- Но ведь бывает и наоборот?
- Иногда. Но чаще кажется, что именно от тебя зависит, чем это предчувствие обернется.
Джек пристально посмотрел на нее, но Бет не казалась захваченной жуткими воспоминаниями или странными предчувствиями.
- У тебя когда-нибудь появлялось ощущение, что ты не способен объяснить свои чувства?
- Постоянно.
Ее удивила сила, прозвучавшая в его голосе; в кои-то веки Джек наконец искренне с ней согласился.
- И что нам теперь делать?
Джек глубоко вздохнул.
- У Питера есть приятель, который может в лабораторных условиях провести ряд исследований. Ему понадобится несколько кусочков пергамента, только и всего.
На ее лице отразилась боль, и Джек ощутил новый прилив любви.
- Можно сделать соскоб. Или что-то в этом роде.
- Ну… если это единственный способ…
- Я тоже не в восторге от этой идеи, но выбор у нас небольшой.
Бет протянула ему манускрипт, и он взвесил его на руке, прежде чем убрать в сумку. Книга вдруг стала выглядеть какой-то заурядной, похожей на бульварный роман, захватанный сотнями рук.
От неожиданно раздавшегося стука в дверь Бет вздрогнула, но тут же успокоилась.
- Это папин друг. Тот самый, католик. Я попросила его взглянуть на нашу крышу.
Ступив на порог церкви, О’Рурк перекрестился. Он очень походил на Фрэнка - такой же серьезный, крепкий и седоволосый. Бет вывела его в середину нефа и указала вверх, на крышу. Когда он поставил лестницу и принялся возиться вокруг дыры, она с тревогой наблюдала за ним. Джек обратил внимание, что рубашка у нее застегнута не на те пуговицы.
- Похоже, церковь строилась на века, - произнес О’Рурк и вытер пот со лба.
Бет взглянула на него:
- Вы уверены?
- В старину строили добротно. Кто же мог предвидеть такой шторм?!
- Вы сможете заделать дыру?
О’Рурк спустился с лестницы и отряхнул пыль с рук.
- У меня нет ни материалов, милая, ни времени. Это не единственная пробитая крыша в округе, сами понимаете.
Бет смотрела в пол, засунув руки в карманы.
- Мы подумали - если вы уже работали в этой церкви…
Он сделал шаг назад.
- Едва ли я должен нести ответственность за…
- Нет-нет. Я хотела сказать - поскольку вы были папиным другом…
О’Рурк почесал затылок.
- Да. Мне очень жаль… насчет Фрэнка. Я узнал обо всем только после похорон. Мне действительно жаль.
Она умоляюще взглянула на него:
- Спасибо.
- Послушайте, я помогу вам, как только смогу. У меня сейчас новый подручный, он к вам заглянет. Но не раньше чем через неделю - это все, что в моих силах.
Бет просияла.
- Большое спасибо. Ведь брезент пока продержится?
- Думаю, да.
- Спасибо.
Он кивнул и повернулся к выходу, но Бет жестом остановила его. О’Рурк удивленно нахмурился, так что его лоб стал похож на нотный стан.
- Когда вы ремонтировали эту церковь? - спросила она.
- Семь-восемь лет назад, милая. Точнее не помню.
Она взглянула на пакет, лежащий на столе, и Джек понял, что Бет подсчитывает часы и дни, которые Фрэнк провел здесь наедине с самим собой. Получив некий результат, она удивленно моргнула.
- Так давно?
- Да. Церковь была в ужасном состоянии, но далеко не в безнадежном. На ремонт ушло не так уж много времени. У Фрэнка была настоящая мания, он не остановился бы, пока все не закончил.
У Бет сверкнули глаза, но Джек разглядел в них стальной отблеск.
- А алтарь? Когда вы его реставрировали? Он всегда здесь стоял?
- Алтарь? - О’Рурк, кажется, не понял. - Ах это. Нет, милая, мы его даже не трогали. Он тут с самого начала.
Он гордым жестом обвел заднюю часть церкви, а потом снова взглянул на Бет:
- Да, алтарь всегда был на этом самом месте.
- А как насчет новых полов?
- Не было необходимости. Мы отремонтировали почти всю паперть, или как там она называется, заменили черепицу, пару окон, несколько камней. И все. Здешние термиты, должно быть, добрые католики.
Бет слабо улыбнулась:
- Наверное.
О’Рурк наклонился к ней и ободряюще улыбнулся. Он чувствовал, что эти вопросы неспроста, но считал себя слишком старым, чтобы ломать над этим голову.
- Чем еще могу помочь, милая?
- Значит, вы ничего не находили под полом? Под церковью?
- Там сплошная скала. Ну, может, пара старых четвертаков завалялась. А что вы имеете в виду? - Он почесал в затылке и бросил взгляд в сторону алтаря - на люк. - Черт возьми. Вот вы о чем…
- Вы знали про этот люк?
Он покачал головой.
- Там внизу есть что-нибудь?
- Нет, ничего.
- Не возражаете, если я взгляну?
Джек сузил глаза, но Бет жестом пригласила старика подойти. О’Рурк поднял крышку люка и спустился в склеп. Снизу послышалось дребезжание винных бутылок, скрип камня под ногами, но О’Рурк поднялся прежде, чем Джек успел последовать за ним.
- А там холодно, - сказал старик.
- Вы точно не знали про это помещение? - безнадежно спросила Бет.
- Нет, но слышал, что такие бывают. Туда ведь клали мертвых, если не ошибаюсь?
- В общем, да.
- Жуть какая.
Они распрощались с О’Рурком, и Бет проводила его до двери. Пока они беседовали, витраж успел заиграть другими цветами. Шаги Бет отдавались эхом, когда она шла через неф обратно. Джек заторопился к ней, и они уселись на постель.
- И все-таки Фрэнк мог обнаружить склеп.
Она устало взглянула на него:
- Как?
- Сам, какое-то время спустя. Может быть, под алтарем были плохо пригнанные половицы - одна или две. За семь-восемь лет Фрэнк запросто мог это заметить.
Бет снова занялась подсчетами.
- Так долго…
- А может быть, они действительно нашли его вдвоем.
- Думаешь, этот тип нам соврал? Но зачем?
- Не знаю. Но не исключено.
Джек понимал, насколько важен этот манускрипт для Бет. Ей нужно было знать наверняка, что в смерти отца нет ее вины. Должно было произойти что-то очень существенное, чтобы Фрэнк поколебался в вере, иначе он не провел бы последние годы в медленном угасании. Джек знал, что Бет невыносима сама мысль о постепенном разочаровании.
- Мы обязательно все узнаем.
Она покачала головой:
- Может, это не так уж и важно…
- Важно. Вот увидишь.
- Джек…
- Я скоро вернусь.
Исследовательский центр находился в светлом современном здании на окраине города. Сплошь из стекла, оно почти не отбрасывало тени, совсем как полуденное солнце. В вестибюле было полно людей в форме и лабораторных халатах. Джек вынул мелочь из карманов и прошел сквозь рамку металлоискателя, в то время как охранники просветили рентгеновскими лучами его сумку. На мониторе на мгновение отразился манускрипт, его замысловатые строчки.
Он шагал по стерильным коридорам, пока не нашел нужный кабинет. Приятель Питера оказался высоким мужчиной с уверенными манерами, в очках и белом халате. В темных волосах и бровях серебрилась седина.
Они обменялись рукопожатиями, и мужчина представился:
- Зовите меня Эш. А я думал, Питер хочет меня подставить.
- Может быть, и хочет, - отозвался Джек. - Но мое дело не терпит отлагательства.
Эш взглянул на манускрипт и ободряюще кивнул:
- Да, вы обратились по адресу. Сами знаете, у каждого предмета своя история. Как и у людей.
Он говорил негромко и с энтузиазмом. Джек наблюдал, как Эш берет манускрипт и подносит к свету, рассматривая строчки.
- Вам приходилось что-либо подобное видеть?
- Я в основном работаю с другим материалом: поддельные завещания, записки с требованием выкупа, а старые документы - это что-то вроде хобби. Ваш манускрипт - просто прелесть.
- Что вы собираетесь с ним делать?
- Нужно взять маленькую частичку пергамента, чтобы датировать манускрипт, и образец чернил для хроматографического анализа. А также мы сделаем соскобы с пятен.
- Сколько времени это займет?
- Боюсь, пару недель. Мы сейчас крайне заняты.
- Ничего страшного.
Эш увидел, что Джек разочарован.
- Вполне возможно, это фальшивка. Но такие штуки зачастую бывают интереснее подлинников, если задуматься. Зачем ее сделали, как, кто…
Джек явно не разделял энтузиазма исследователя, а Эш между тем продолжал:
- Только представьте себе все возможности. Викинги открыли Америку. Святой Павел проповедовал в Лондоне. Все, что вы хотели знать об истине и красоте. Можно отрезать кусочек отсюда?
Он открыл страницу с изображением растений - зеленый плющ распустил свои усики до самого края листа. Джек сдержанно кивнул, и Эш отрезал снизу полоску пергамента.
- На ней есть и чернила, и пигмент. Послание святого Павла к лаодикеянам называют подделкой, потому что оно является контаминацией цитат из прочих посланий, но в то же время почти все, что сказано у Матфея, заимствовано у Марка, или наоборот. О чем нам это говорит?
Джек подумал, что Питер прав - Сэнди наверняка понравился бы этот страстный ученый. Только вот, слушая его, он начал сомневаться в правомерности собственных надежд, возлагаемых на манускрипт. Фальшивка не поможет Бет. Это хуже чем ничего.
Не ожидая услышать ответ, Эш снова указал на страницу:
- Еще кусочек для углеродной экспертизы. Грязь и пыль. И если можно, краешек обложки.
Джек кивнул, и Эш отделил скальпелем треугольный кусочек пергамента. Вдруг глаза его округлились, на лице застыло выражение испуга.
- Что это?
В разрезе между слоями кожи показалось что-то белое, словно обнажившаяся кость. Эш встряхнул манускрипт, и в прорехе показался уголок бумажного листа.
- Смотрите, тут что-то есть.
Он отодрал край обложки. Пергамент зашелестел, и на пол скользнул листок бумаги, сложенный пополам.
Джек подобрал его и развернул. В голове у него была единственная мысль: "Фрэнк". Фрэнк все-таки оставил записку. Кто бы то ни было, но оставил.
Витиеватый почерк, черные чернила, обращение и подпись, похоже на письмо. Джек понял, что написано по-английски, но прочесть не мог. Он до боли в глазах всматривался в текст - бесполезно. Он как будто снова вернулся в детство и заподозрил некий всеобщий заговор.
Джек еще раз рассмотрел каждую букву в надежде разобрать хотя бы имя - автора или адресата. Единственное, что можно было легко разобрать, это дата: 1781 год.
Это не мог написать Фрэнк. Письмо было старше не только церкви, но и самой колонии.
- Что это? - спросил Эш.
В его голосе прозвучал живейший интерес. Думал ли он, что письмо - это часть некоей сложной мистификации? Или его рассказ о подделках был неискренним? Возможно, он уловил за всем этим что-то действительно древнее и таинственное.
- Похоже на письмо, - сказал Джек.
- Да. Дайте-ка посмотреть…
Эш мог бы прочитать текст прямо сейчас, но Джек инстинктивно сунул письмо в карман - Эшу-цинику он доверял куда больше, чем Эшу-энтузиасту. Хотелось разобраться с письмом самостоятельно.
- Нет-нет. Ничего особенного.
- Не хотите, чтобы я его датировал?
- В этом нет необходимости. Простите, но мне нужно идти.
Эш странно взглянул на него:
- Что ж… Увидимся в выходные.