* * *
Сэнди извлекла Дэва из детского креслица, пристегнутого к заднему сиденью старенького "сааба" Торна, в то время как Питер вытащил из багажника колыбельку-переноску и объемистую сумку. Торн стоял в стороне и казался чуть смущенным. К ним подошла Бет, и он протянул ей бутылку вина.
- Вы что, все вместе приехали? - удивилась она.
- Да. Как настоящая современная семья.
Джуди прибыла на такси в ту самую минуту, когда Питер втаскивал детскую колыбельку на крыльцо. Держалась она несколько неуверенно: то и дело поправляла волосы и прихорашивалась, хотя выглядела, как всегда, безукоризненно.
- Надеюсь, я вас не стесню.
- Всем места хватит, - успокоил ее Джек и обернулся к Питеру: - А твой друг не приедет? Я имею в виду Эша.
- Я предупредил его насчет времени и места, - сказал Питер. - На неделе я отправил ему несколько сообщений, но он не ответил. Мне нужно кое о чем его спросить.
Сэнди дала Дэву бутылочку и положила его спать в исповедальне. Вечер оставался все таким же благоуханным, и они ели булки и пили вино во дворе. Питер рассказал, что в бухте береговая охрана выудила из воды старый джип и нашла в нем чемодан, набитый женскими паспортами из не существующих ныне стран: ГДР, Югославии, Верхней Вольты и Заира. Питер надеялся, что все эти паспорта фальшивые, а не принадлежат секс-рабыням. Машина была сплошь облеплена ракушками и водорослями, видимо, пролежала под водой долгие годы.
- Так или иначе, Эш задерживается, - сказал Питер. - Может, начнем?
Джек оставил долю Эша на плите, а прочую рыбу разделил между остальными. Из кухни он взглянул на выставленный во двор стол. Возле каждого бокала горела свеча, а лица гостей плавали в темноте.
Они все прекрасно устроились: Питер сидел между Торном и Сэнди и обнимал обоих - Торн прижимался к нему; Джуди спокойно пила. Но обстановка была какой-то странной - то и дело за столом воцарялась тишина. Джек, вернувшись к гостям, вдруг с удивительной четкостью осознал, насколько уязвимы его друзья и как сильно зависят друг от друга.
Питер обернулся к нему:
- Дэйв и Уоррен хотят поучить Бет управлять катером. Полагаю, собираются сделать ее своим помощником.
- Везет же некоторым, - сказала Сэнди. - А меня так даже спасательный жилет не научили надевать.
- Брось, Сандхья, - отозвалась Джуди. - Ты для них слишком красива.
Бет возмущенно взглянула на мать:
- А я?
- Ты и сама знаешь, что хороша, милая. Но в Сэнди больше экзотики. Мужчины вроде Дэйва и Уоррена просто не знают, что делать с такими женщинами.
- Вы им тоже понравились, Джуди, - сказал Питер. - Они говорят, вы великолепны.
- Не упускайте возможность, - вмешалась Сэнди. - Эти парни не так уж плохи.
- Сэнди… - укоризненно вставила Бет.
- Полагаю, что еще могу рассчитывать на что-нибудь получше, хоть я и старая вдова.
- Мама!
Бет и Джуди обменялись как две капли воды похожими взглядами, полными упрека и раскаяния. Бет первая отвела глаза и повернулась к Сэнди:
- А как у тебя дела с тем певцом?
Сэнди в смущении уставилась в стол.
- Как выяснилось, он мало на что способен.
Питер демонстративно пожал плечами:
- Ну уж не знаю, что и сказать.
- Разве на сегодняшний вечер ты никого для меня не припас?
- Попытался. Не знаю, что случилось с этим парнем.
- Да с ним вроде все было в порядке, - заметил Джек, наполняя его бокал.
- Ты виделся с Эшем?
- Да. Показал ему манускрипт.
Джуди опустила бокал и взглянула на Джека:
- Тот самый, о котором ты мне говорил?
- Да, - осторожно ответил Джек. Сначала Бет хотела, чтобы он держал манускрипт подальше от Джуди, поскольку полагала, что он погубил Фрэнка, теперь она уже так не думала. Хотя, возможно, и ошибалась.
Что это мелькнуло в лицо Джуди - понимание или просто любопытство? В любом случае отступать уже слишком поздно.
- И что он сказал? - поинтересовался Питер.
- Предупредил, что, возможно, игра не стоит свеч.
- Жаль.
- Но с другой стороны, возможно, и стоит.
Торн взял бутылку и наполнил свой бокал.
- Что ты имеешь в виду?
- Внутри лежало письмо, датированное восемнадцатым веком. Оно дало мне кое-какие зацепки. Я полагаю, это образец некоего искусственного, так называемого философского, языка.
- Наверное, ты разочарован.
- Напротив, мне удалось выстроить несколько фраз. Всем известно, что язык придает мысли форму и является средством общения. Что, если мы действительно получим улучшенный способ хранения и передачи информации? Если отношениями в обществе, человеческим поведением будет управлять идеальный язык, может быть, и само общество станет идеальным?
Торн устало взглянул на него:
- По-моему, философские языки - сплошной бред. Великие цели и все такое, но сводится это обычно к списку претензий в адрес оппонентов.
- Допускаю, что предыдущие попытки оказались неудачными, но это не значит, что существование идеального языка невозможно.
Джуди указала бокалом в сторону Торна:
- Мне кажется, отличная идея. Очень полезно. Подумать только, Джек обнаружил идеальный язык.
Бет обернулась к ней:
- Мама, он не обнаружил идеальный язык.
Джуди опустила бокал на стол.
- А он говорит, что обнаружил.
Бет покачала головой:
- Это все равно что… Сэнди, помнишь, как мы в колледже изучали десятичную систему Дьюи? Помнишь этот анекдот про китайскую энциклопедию с ее забавной классификацией животных? Бродячие собаки, русалки, "та тварь, которая только что разбила этот кувшин" и животные, которые издалека напоминают мух. Это ведь на самом деле был Фуко?
- Да, но он цитировал Борхеса.
- Разве суть этого анекдота не в том, что все языки весьма относительны? Каждый раз, когда ты пытаешься классифицировать окружающий мир, неизменно получается глупость.
Торн вытянул руки.
- По-моему, Джек, она тебя уложила на обе лопатки. Естественные языки развиваются стечением времени, каждый вносит в это свой вклад - и посмотри, сколько возникает проблем. Вообрази себе, что будет, если ты захочешь пустить в обращение новый язык.
Джек окинул взглядом лица собравшихся в неровном свете свечей. Только от Джуди он мог ожидать чего-то вроде ободрения и поддержки, но целый вечер она пила не останавливаясь большими изящными глотками. Вдруг его охватило сомнение.
- Представь язык, куда войдет все самое лучшее, - сказал он. - Именно то, что является для нас наибольшей трудностью. Esprit d’escalier, schaudenfreude, saudade, duende.
Джек понимал, что его слова вряд ли будут восприняты как аргумент - скорее попытка к бегству, что разговор неизбежно свернет в сторону от идеального языка, который потерял все свое очарование. Ему вдруг стало неловко, и он добавил:
- Чтобы понять эти слова, необходимо выучить язык. А подобных слов масса.
Торн понял, куда клонит Джек, и, поставив свой бокал на стол, заметил:
- Вот что такое у Сэнди "torschlusspanik". Буквально - "боязнь опоздать к закрытию ворот". Страх оказаться забытой.
Сэнди поморщилась.
- А как насчет мужчин, которые боятся ко мне подойти? Что с ними такое?
- Türschwellenangst, разумеется. "Боязнь порога".
Джек допил остатки вина и задумался, каким словом можно обозначить капитуляцию - худшую, чем поражение, из-за причины, которая исчезла сама собой в разгар битвы.
- Таковы же, например, все русские идиомы, связанные с выпивкой, - сказал он. - У русских множество словосочетаний для обозначения различных степеней опьянения: "пьяный в стельку", "напиться до положения риз" и так далее. Есть даже специальное выражение, обозначающее последний стаканчик, который ты непременно выпиваешь, пусть он даже для тебя и лишний, - "на посошок".
Джуди осушила свой бокал.
- Какая прелесть!
Вина, конечно же, не хватило, и Джек на цыпочках пробрался мимо исповедален, мимо спящего в колыбельке Дэва, открыл люк и спустился по каменным ступенькам. Бутылки уже запылились. Он почувствовал, что вернулся к тому, с чего начал. Возможно, он обманывает самого себя. В манускрипте прослеживались определенные языковые модели, но никакого отношения к строгим моделям философского языка, где каждая буква несет определенное значение, они, разумеется, не имели: так, определенные скопления букв в окончаниях и частицах - точь-в-точь как это бывает в естественном языке.
Джек вынес вино наверх и, вернувшись в исповедальню, открыл записную книжку. "Еr kim pu nipe as Babelim. Wim azh doti af azh babi as akir lekim", - прочитал он про себя. Дэв не спал - держась за край колыбельки, он смотрел в темноту широко распахнутыми глазами. Джек наклонился к ребенку и прошептал:
- Ter sholpal tikim pu nashi.
Он не знал, отчего сказал это. Дэв моргнул, пошатнулся, тяжело сел и вопросительно взглянул на него.
Джек снова посмотрел в блокнот.
- Owal lekim us owal tokim?
Краска сбежала с личика Дэва, и он завизжал - да так, что у Джека закололо в позвоночнике и он инстинктивно зажал уши ладонями.
На крик прибежала Сэнди и схватила сына на руки. Ребенок уткнулся ей в плечо, и визг перешел в рев. Остальные отстали на несколько шагов. Следом примчались и другие, и поднялся невообразимый гвалт.
Сэнди, пытаясь успокоить ребенка, ходила с ним кругами и легонько похлопывала по спинке. Прочие притулились по углам и заткнули уши. У Питера был довольно идиотский вид, а Торн, кажется, по-настоящему испугался. Бет и Джуди стояли, обхватив себя за плечи.
- Лучше, наверное, отвезти его домой, - сказала Сэнди. - Ты не возражаешь, Питер?
- Разумеется, нет, дорогая. Можно будет опустить окна или включить музыку.
- Прости, Джек. Прости, Бет. Было так хорошо…
- С ним все в порядке?
- Вроде да. Может, просто испугался или приснилось что-нибудь…
Джуди шагнула к Питеру:
- У вас не найдется местечка и для меня?
- Конечно, найдется… но вы уверены?.. - удивленно спросил тот.
- Мы тебя отвезем, мама. Подожди минуту.
В голосе Бет скользнуло презрение, и Джуди его прекрасно уловила.
- Не глупи. Питеру все равно в ту же сторону.
Они поцеловались с хозяевами на прощание, торопливо вышли из церкви и скрылись во мраке. Голос Дэва разносился на целый квартал. Джек задумался: что он такого сказал?
Джуди ускользнула прежде, чем Бет успела что-либо спросить. Джек почувствовал это, когда они с Бет мыли посуду. Она чересчур долго вытирала тарелки, глядя во двор, а не на него. Из крана бежала горячая вода; раковина была полна грязной пены. Джек снял с плиты оставленную для Эша рыбу и сунул ее в холодильник.
Бет опустила губку и, к великому удивлению Джека, прижалась к его плечу щекой.
- Прости меня. Ну, насчет Борхеса…
Он взглянул на ее отражение в оконном стекле - Бет была на дюйм ниже его.
- Ты не отвечаешь за Борхеса.
- Нет, я имею в виду… я уверена, что ты действительно открыл идеальный язык.
- Я сам в этом не уверен.
Джек поймал ее взгляд - было в нем что-то оценивающее. Бет опустила глаза.
- Сегодня… сегодня я кое-что нашла - связано с папой. И это меня вроде как выбило из колеи.
Она всегда удивляла его, потому что неизменно опережала на несколько шагов.
- И что же ты нашла? - спросил Джек.
Мимо исповедален она повела его в неф, где на одной из скамей лежала сумка. Бет открыла ее и достала толстую пачку фотографий.
- Я думаю, папа специально оставил их здесь, в церкви, чтобы я узнала правду, если захочу.
Джеку так не казалось. Самая простая причина - это обыкновенно отсутствие всякой причины. На все воля случая - Фрэнк, возможно, просто не успел их убрать, застигнутый сердечным приступом.
- Думаешь, это что-то значит?
- А ты ничего не замечаешь?
Она протянула ему фотографии, и он принялся их перебирать. Цветные снимки, побледневшие от времени. На всех фотографиях - Бет: красивая малышка, блондинка в четыре года, брюнетка - в шесть лет, не испытывающая никакого смущения перед камерой.
Джек по-прежнему не понимал, чем эти снимки отличаются от других.
- Ты была очень славная.
- Дело не в этом. Посмотри вот на эти два.
На первом Бет лежала на бортике небольшого бассейна и, как кинозвезда, позировала фотографу - в синем купальнике и огромных солнечных очках, которые, должно быть, позаимствовала у Джуди. Поражал загар Бет - обычно детям не позволяют проводить столько времени на солнце. На следующей фотографии Бет сидела на коврике для пикника и, морща нос, сдирала шелушащуюся кожицу с предплечья. Джек повнимательнее всмотрелся в лица и фигуры.
На заднем плане, руки в карманах, стоял мужчина в бледно-голубом свитере и коричневой куртке. На первом снимке он находился по ту сторону забора, огораживающего бассейн, и смотрел на Бет, а на втором - в тени дерева, неподалеку от нее. На первой фотографии он казался более высоким, чем на второй. Может, это два разных человека, только одинаково одетые?
- Кто этот человек? - спросил Джек.
- Не знаю. Он кажется мне знакомым, но я не могу понять почему. Возможно, потому, что я весь день его разглядываю.
- Наверное.
- Но ведь по какой-то причине мой взгляд останавливается на нем… Это немного странно. Один и тот же человек на двух фотографиях.
На заднем фоне обоих снимков было полно народу - в бассейне, в парке, - но мужчина, на которого указывала Бет, казался совершенным одиночкой в большом городе. Как будто на фотографии не было никого, кроме него. Игра сознания? Самовнушение?
- Не знаю, Бет. Здесь десятки фотографий, и на двух из них - один и тот же человек… И потом, это было двадцать лет назад - в пригородах было не столь многолюдно.
- Да, наверное.
- Пригороды - это вообще особый мир. Изо дня вдень видишь одних и тех же людей, и при этом никогда не запоминаешь, если только в их внешности нет чего-то необычного. Взять, например, нас с тобой: на протяжении тридцати лет нас разделяло всего пять миль; и быть такого не может, чтобы мы ни разу не видели друг друга. К тому же я не пропускал ни одной юбки…
Он залихватски присвистнул, будто вслед очаровательной незнакомке. Бет усмехнулась:
- Но не все же тридцать лет ты был таким. Во всяком случае, в восьмидесятых, с дурацкой стрижкой и пластинками на зубах, ты увидел бы в ответ разве что это…
Она вытянула руку и сделала неприличный жест. Момент был выбран идеально - Джек расхохотался.
- Меня пугает то, что мы так мало помним, - уже серьезно сказал он. - И так много забываем. Секунда - и все пропало: до боли знакомые черты вдруг теряют четкость, лица сливаются.
Бет кивнула:
- Как это страшно…
- Я уверен, что с этими снимками не связано ничего плохого.
- Надеюсь, ты прав.
Просматривая том за томом, Джек чувствовал, как тускнеет идеальный язык. Слова кружились перед ним и завивались в спираль - хрупкие, как крылышки насекомых. Он нашел сборник рассказов и очерков Борхеса на испанском, открыл оглавление и отыскал пресловутую "китайскую энциклопедию" с забавной классификацией животных: ручные, сказочные, не поддающиеся дрессировке, бесчисленные, гуляющие на воле - и так далее, в том же шутливом тоне. Он вернулся к началу - к короткому отрывку, озаглавленному (разумеется) "О философском языке Джона Уилкинса".
Писатель-авангардист и литературный критик Борхес высоко ценил Уилкинса за разнообразие интересов и планы лунных городов, но не желал тратить время на детальный анализ "универсального языка" с его двусмысленностью, избыточностью и неполнотой. Разумное и хорошо мотивированное объяснение с долей сожаления - с таким не поспоришь.
По мере того как сгущался мрак и дыхание Бет становилось ровнее, Джек понимал, что совершил ошибку. Было что-то сверхъестественное в этом манускрипте. Увидев его за пределами церкви, пропал Эш. Джек успел заметить его молчаливое изумление, и теперь страшно даже подумать, что могло с ним случиться. Что, если манускрипт посвящен вовсе не идеальному языку, а чему-то… далекому от идеала?
ГЛАВА 9
Следующее утро выдалось солнечным и теплым. Под безоблачным небом по синей глади бухты скользили яхты, хлопая парусами, раздавались крики чаек. Джек не видел всей этой красоты - в исповедальни солнечный свет не проникал, и склеп неизменно оставался холодным и темным.
На визитке Эша значились только его рабочие телефоны. Джек звонил весь день, но никто не отвечал. Впрочем, чему тут удивляться - ведь воскресенье. Что ж, придется ждать до завтра. Он позвонил Питеру и попросил домашний телефон Эша, но тот его не знал. Джек бродил по церкви, как некогда Фрэнк, сжимая в руках манускрипт, и, по мере того как шло время, текст казался ему все менее многообещающим.
Вовсе это не идеальный язык. Ничего подобного. Возможно, подделка - или мистификация, как сказал Эш. Но Эш пропал, и Джек не мог избавиться от мысли, что его исчезновение каким-то образом связано с манускриптом. Вмешалась какая-то темная сила вроде той "таинственной скорби", что встревожила здешних монахов.
Бет разбирала фотографии и, раскладывая по стопкам, приклеивала к ним листочки из блокнота, а затем помечала стрелочками. Снимков было больше, чем прежде, - видимо, она нашла еще несколько альбомов. Бет подносила фотографии к глазам и поворачивала под разными углами. Все они казались ей слишком тусклыми.
В понедельник Джек снова позвонил Эшу, но трубку никто не взял. В регистратуре ему сказали, что отгул он не брал. И хоть Джек твердил себе, что манускрипт здесь ни при чем, беспокойство не отпускало.
Бет торопливо одевалась. Джек все еще не привык к ней - каждый раз он видел ее тело как будто в ином ракурсе. Она поймала его взгляд, натягивая рубашку, и ее губы тронула легкая улыбка. Будто засмущавшись, она повернулась к нему спиной и принялась надевать сережки. Бет едва успела натянуть брюки, когда в дверь постучали. Она обернулась к Джеку:
- Ты кого-нибудь ждешь?
Он покачал головой и подошел к двери. За последние несколько дней у него стали сдавать нервы, чему способствовало не только исчезновение Эша, но и собственные неудачи… Снаружи доносился обычный утренний шум, но Джек все равно осторожничал.
На пороге стояли О’Рурк с лестницей и его молчаливый помощник, темноволосый сероглазый мужчина, основательно обгоревший на солнце. Его взгляд, тусклый и немигающий, показался Джеку странным. О’Рурк поднес руку к козырьку кепки:
- Привет. Мы насчет крыши, как договаривались. Это Макс.