Сёкей обратил внимание, как посмотрел на свиток Татсуно. Но это не был взгляд восхищения, как у юноши. Казалось, что Татсуно оценивал свиток, задаваясь вопросом, за сколько бы он мог его продать, если бы сумел как-нибудь убежать отсюда с этой вещью.
Сёкей настолько встревожился, что почти не обратил внимания, когда отец Мичико, Огава-сан, заговорил с ним. По тому, как пожилой мужчина улыбался, Сёкей догадался, что ему сделали комплимент.
- Спасибо, - сказал Сёкей, склонив голову.
- Разве ты не согласна? - спросил свою дочь Огава-сан.
Горящими глазами девушка мгновение смотрела на Сёкея, затем произнесла:
- Я поняла, что у него сердце самурая, когда он защитил нас от ложного обвинения, отец.
- Вы должны очень гордиться таким прекрасным сыном, - сказал Огава-сан судье Ооке.
- Ему еще многому надо учиться, - промолвил судья, - но я одобряю, что он не теряет мужество.
Все закивали, громко выражая свое согласие с этим, даже Татсуно, который знал Сёкея всего лишь два часа. "Они это говорят из вежливости", - подумал юноша. Но он знал, что судья никогда не будет лгать, и поэтому позволил себе испытать гордость за слова одобрения, полученные от отца.
Вежливая беседа продолжалась еще некоторое время. Сёкей знал, что Огава намеревался продать судье бумагу. Но для обоих было бы неучтиво затронуть этот вопрос раньше времени. Наконец судья сказал Огаве:
- Меня очень порадовало качество писчей бумаги, которую вы столь любезно продали мне в последний раз.
- Мы только что изготовили новый пакет, который, я уверен, еще лучше, - ответствовал Огава-сан и посмотрел на дочь. - Мичико, принеси несколько образцов.
Она ушла в другую комнату и вернулась с несколькими листами светло-кремовой бумаги. Девушка вручила их отцу, который передал листы судье. Сёкей понял, что отец и дочь гордятся своей бумагой, но, конечно, не могут в этом признаться. Их гордость была обоснована. И гладкостью поверхности, и ровностью цвета бумага ласкала глаз. Сёкей подумал, как приятны ощущения, когда опускаешь кисть в черные как уголь чернила и смело наносишь их на лист, создавая новую красивую картину или стихотворение. Судья сделал несколько одобрительных замечаний о бумаге и затем спросил:
- Вы можете предоставить мне пятьдесят листов?
Мичико и ее отец посмотрели друг на друга. Пятьдесят листов, как догадывался Сёкей, - очень большой заказ для них.
- У нас не найдется в запасе так много листов, - ответил Огава-сан. - Но мы можем сделать недостающие через несколько дней.
- Никакой спешки, - сказал судья. - Я оставляю заказ, а пока отправляюсь в поездку. Когда мы вернемся, я пришлю Сёкея за бумагой.
- Уверяю вас, она будет такого же качества, как и эта, - заверил Огава-сан.
- Не сомневаюсь, - ответил судья.
- Вы даже не спросили меня, сколько это будет стоить.
- Я уверен, что цена будет справедливая. Мы не станем обсуждать это.
- Мы очень благодарны за ваше великодушие, - сказал Огава-сан, склонив голову.
- Вы далеко держите путь? - поинтересовалась Мичико.
Это было несколько бестактным вопросом для девушки, и отец замахал на нее руками в знак упрека.
- Простите, - немедленно сказала Мичико. - Я спрашиваю только, чтобы убедиться, что у нас будет готова бумага, когда вернется Сёкей.
Она подарила Сёкею робкую улыбку, полагая, что никто этого больше не видел.
- Не извиняйтесь, - сказал судья. - Хорошо, когда молодые люди задают вопросы. И если по правде, Огава-сан, я приехал сюда в надежде, что и вы сможете ответить мне на один вопрос.
Огава-сан бросил на дочь такой взгляд, в котором явно читалось: "Вот видишь, в какие неприятности ты нас втянула?" Но судье сказал:
- Что именно вы желаете спросить?
Судья достал из кимоно бабочку. Татсуно следил за ним осторожно, словно боялся, что та оживет и улетит.
- Мне интересно, - обратился судья к Огаве, - знаете ли вы, кто сделал эту бумагу.
Огава-сан деликатно взял бабочку у судьи и повертел ее в руках.
- Она запачкана, - сказал он.
Судья кивнул, не говоря, чем именно запачкана вещь.
- Можете развернуть листок, если желаете, - сказал он Огаве.
- Это кощунство, - сказал Огава-сан, - поскольку перед нами прекрасный образец оригами. Кто бы ни свернул эту бумагу в форме бабочки, то был художник.
Мичико наклонилась через плечо, чтобы получше рассмотреть бабочку, и отец сказал ей:
- Видишь уклон зерен? Такой дает волокно гампи. Баккоро, должно быть, ты не думаешь?
- Да, отец, - согласилась девушка.
Огава-сан вернул бабочку судье.
- Этот способ сворачивать бумагу напоминает тот, который практикуется в святых местах для некоторого ритуала. И человек, который обычно делает бумагу для этих целей, - некто по имени Баккоро. Но он живет в области Шинано, далеко на север отсюда. Так что это вам не по пути, если вы отправляетесь в поездку.
- Напротив, - сказал судья. - Вы только что подсказали мне первое место, куда мы должны отправиться.
6. Подарок
- Могу я дать Сёкею кое-что в дорогу? - спросила Мичико.
- Они хотят путешествовать налегке, - ответил ей отец.
- Это не тяжело, - ответила она. - Пойдем, Сёкей, это находится на высокой полке. Я не могу дотянуться туда сама.
Сёкей не двигался, но лишь посмотрел на судью, который улыбнулся и сказал:
- Когда молодая особа предлагает подарок, нужно принять его с благодарностью.
Мичико поднялась и открыла дверь в следующую комнату. Девушка жестами велела Сёкею следовать за ней. Она задвинула дверь и сказала:
- Ты стал выше, с тех пор как я видела тебя в последний раз. Прежде мы были почти одного роста. А теперь я вровень с твоим плечом.
Почему-то эти слова понравились Сёкею, который и не догадывался, насколько вырос. Ему хотелось сказать ей, что она стала красивее, чем прежде, но он знал, что девушка будет смеяться над ним, поскольку это выглядит очень глупо.
Мичико между тем продолжала:
- Жаль, что у тебя нет времени, чтобы рассказать про все дела, которые ты помог раскрыть судье.
- Их было немного, вообще-то, - произнес Сёкей. Он был рад, что не придется рассказывать Мичико о задании в чайной, где гейши принимали клиентов. Возможно, девушка подумала бы, что это постыдно.
- И теперь вы отправляетесь в поездку с ним, а судья и не знал, пока не прибыл сюда, куда вы едете. Он часто так поступает?
- Да, - с улыбкой ответил Сёкей. - Он только говорит, что мы должны следовать одним путем всюду, куда тот ни поведет.
- О, ну, в общем, судья очень мудр, - сказала девушка, - таким образом, я предполагаю, именно поэтому мне трудно его понять. Это странно все же. Незадолго до того как вы прибыли, я читала дневник путешествий Басё. Знаешь, тот, который он написал во время своей последней поездки?
- Да, - сказал Сёкей, - я слышал о нем, но никогда не читал.
- Когда вернешься за бумагой, отдам тебе свою копию, - сказала она. - Итак, то, что я прочла, заставило меня подумать о тебе, постоянно разъезжающем с судьей и расследующем преступления. - Она выбрала на полке маленькую книгу. Перевязки на переднем и заднем концах были со вкусом украшены красными и желтыми листьями клена.
Сёкей вспомнил, что последняя поездка Басё приходилась на осень.
- Хотел бы ты услышать, что он написал? - спросила Мичико Сёкея и посмотрела на него, ожидая ответа.
Юноша кивнул, желая, чтобы она читала всю книгу, но она переворачивала страницы, пока не дошла до нужного места.
- Это здесь, - сказала она. - Он описывает, как волнуется, потому что стареет и, возможно, больше не сможет вынести трудностей путешествия: "В мысленном разговоре с собой я признал, что, отправляясь в эту поездку в отдаленную часть страны, полностью осознавал риск для жизни. Так, даже если бы мне было суждено умереть в пути, это было бы только волей Небес. Эти мысли несколько подняли мне настроение".
Слова большого поэта заставили Сёкея похолодеть. Несмотря на то что в печи горели угли, юноша дрожал.
Мичико, казалось, не обращала на это внимания.
- Ты не находишь благородными порывы души поэта? - спросила она.
- Несомненно, - ответил он. И не солгал. Хотя прочитанное чем-то и пугало, восприятие поэтом Басё смерти было точно таким, какое должен ощущать самурай.
- О! - воскликнула Мичико. - Я почти забыла о подарке. Мне пришло в голову, когда я думала о дневнике Басё, что тебе это понравится. Когда Басё отправлялся в поездку, он взял с собой маленький набор для письма. - Она указала на самую высокую полку на стене. - Это там, но ты должен сам достать их оттуда.
Это было непросто и для Сёкея, но он сумел дотянуться до угольно-черной лакированной шкатулки. "Она слишком маленькая для письменного прибора", - подумал юноша. Но Мичико открыла шкатулочку, и он понял, что неправ. Внутри находился лоток с двумя кистями для письма.
Аккуратно уложенные, они занимали не больше места, чем большой палец Сёкея. Когда Мичико вынула лоток, Сёкей увидел маленькую чернильную палочку, каменную чашечку и даже крошечную бутылочку воды, чтобы делать чернила.
- Посмотри. - Девушка отодвинула дно коробочки и показала несколько трубочек бумаги. - Это очень тонкая бумага, - сказала Мичико, развернув не полностью одну из трубочек, - но она хорошо держит чернила, не давая им стекать. Если тебя посетит вдохновение во время поездки, ты можешь сразу же записать свои стихи, как поступал Басё.
Сёкей не знал, что и ответить.
- Это такой щедрый подарок, - сказал он девушке. - Я не сделал ничего, чтобы быть достойным его.
- Напротив, - ответила она, - ты доказал, что столь же отважен и честен, как любой самурай.
Сёкей поклонился.
- Я надеюсь, ты всегда будешь говорить мне это.
Мичико хотела что-то ответить, но заколебалась. Сёкей удивленно глядел на нее, поскольку она редко была застенчива с ним.
- А я надеюсь, что ты не будешь думать, будто я слишком дерзка, - сказала она, - но у меня вызвал странное чувство тот человек, с которым вы прибыли. Действительно ли он друг судьи Ооки?
- Нет, - сказал Сёкей, - уверен, что не друг.
- Рада слышать это, - ответила девушка, - если бы был другом, тогда я не говорила бы плохо о нем. Но я чувствую, что ты должен быть настороже, если едешь с ним.
- Что заставляет тебя говорить так? - спросил Сёкей, подозревая, что она видела, как Татсуно смотрел на стихи Басё на стене.
- Это просто ощущение, - сказала она. - Из-за него мне нелегко. Возможно, ты подумаешь, что я глупа, но я редко ошибаюсь в таких вещах. - Мичико посмотрела на дверь в соседнюю комнату.
- Нам пора вернуться к другим, - произнесла она. - Обещай, что скоро будешь здесь снова.
Сёкею припомнились слова Басё.
- Если будет на то воля Небес, - ответил юноша.
После того как судья со спутниками покинули лавку, Оока дал Сёкею кожаный мешочек, полный монет.
- На сей раз я должен следовать другим путем, - объяснил судья. - Тебе надо пойти к этому бумажному мастеру Баккоро. Он живет в Минове, в области Шинано. Покажи ему бабочку, - Оока вручил ее Сёкею, - и спроси имя человека, купившего бумагу, из которой она была сделана.
- Вы думаете, он вспомнит? - спросил Сёкей.
- Это особенная бумага, - пояснил судья, - используемая в религиозных целях. Для глаз бумажного мастера каждый ее пакет отличен. Я думаю, скорее всего, он вспомнит. - Тут он обратился к Татсуно: - Я хочу, чтобы ты пошел с Сёкеем.
Татсуно казался смущенным.
- Он не нуждается в моей помощи для такой простой задачи, - заметил тот.
- Я хочу, чтобы ты охранял Сёкея и учил его думать, как ниндзя, - пояснил судья.
Сёкей при этих словах навострил уши. Как он принялся учиться быть самураем, так же теперь он должен пробовать стать ниндзя.
Но Татсуно сказал судье:
- Я не могу учить его быть ниндзя. Обучение длится годы.
- Я не хочу, чтобы он стал ниндзя, - возразил судья, - но ему будет полезно знать о вас как можно больше.
Татсуно нервно переминался с ноги на ногу, смотря то на Сёкея, то на судью. Ясно, что он оценивал Сёкея и ему не понравилось то, что он видел.
Судья спросил:
- Ты думаешь, что из него не выйдет хорошего самурая?
Татсуно пожал плечами:
- Он ваш сын, так что, конечно, он хороший самурай.
- Он мой приемный сын. А вообще-то он рожден торговцем чаем.
Татсуно посмотрел на Сёкея строже, чем прежде.
- Хорошо, я полагаю, будет достаточно просто отвести его в Шинано и увидеться с этим бумажным мастером.
- Но после того как вы посетите бумажного мастера, - добавил судья, - я хочу, чтобы вы оба направились к области Этчу.
- Где домен господина Инабы? - произнес Татсуно, подняв бровь.
- Да. Замаскируйтесь как-нибудь. Поговорите как можно с большим числом людей. Слушайте, что они говорят: слухи, обвинения, сплетни. Я хочу знать то, что говорится об убийстве господина Инабы.
- Что именно вы хотите, чтобы мы узнали? - спросил Татсуно.
- Я желаю узнать, кто враги господина Инабы.
Татсуно на миг задумался.
- Мы не должны будем никого для вас ловить, так ведь? - уточнил он.
- Нет, Татсуно. Вы не ищете лису. Я просто хочу знать, кто послал лису господину Инабе.
- Где вы будете?
- В городе Наре, с визитом к управляющему областью Ямато.
Татсуно вздохнул.
- Я знал, что это звучит слишком хорошо, чтобы быть правдой.
- И, Татсуно, еще одна вещь, - сказал судья.
- Да?
- Если с Сёкеем случится что-нибудь плохое, не будет такого места в Японии, где ты смог бы укрыться от меня.
7. Под маской
Пять дней спустя Сёкей и Татсуно были на пути к Минове. Сёкей обрезал волосы и спрятал предметы одежды, которые отмечали его как сына самурайской семьи. Он все носил деревянный меч для защиты, но оставил лошадь в конюшне, когда они вступили в область Шинано, что в трех днях езды к северу от Эдо.
- Мы будем представляться паломниками, - сказал Татсуно Сёкею еще в начале поездки. - Мы собираемся посещать священные горы в Этчу. Здесь на дорогах полно паломников, которых никто и не замечает. Это даст нам возможность останавливаться в любом месте, просить еды или ночлега.
Он хитро поглядел на юношу:
- Я знаю, что как сын торговца ты привык к намного более изысканной жизни, но…
- Это меня не беспокоит, - сказал Сёкей. - Я теперь сын самурая. Я один следовал за труппой актеров кабуки до гостиницы "Токайдо". - Юноша сразу же испытал злость на самого себя. Хвастать - ниже достоинства самурая.
- Не показывай тот кошель, который дал тебе отец, - предупредил Татсуно. - На здешних дорогах немало грабителей и других преступников. Пожалуй, ты должен позволить мне нести деньги для сохранности.
- Я не настолько глуп, - сказал Сёкей.
Татсуно парировал пословицей:
- Человек, считающий себя умнее других, на самом деле глупец.
- За это не беспокойся, - произнес Сёкей, - поскольку я знаю, что никогда не буду столь же умен, как судья Оока.
- Он также должен встретить равного себе, - продолжал Татсуно, - и я уверяю тебя, что так и будет, если он когда-либо столкнется с человеком, который оставил ту бабочку в комнате господина Инабы.
Сёкей колебался. Он желал спросить кое-что, но не хотел, чтобы Татсуно подумал, будто юноша неосведомлен. Теперь же, казалось, предоставился наилучший шанс прояснить все.
- Что означает бабочка? Чем она тебя пугает?
- Ага, - сказал Татсуно, - ты даже не знаешь, так? Судья отправляет собственного сына на такое задание и не в состоянии сказать, какой опасности он подвергается. И все же люди восхищаются им!
- Все восхищаются им! - воскликнул Сёкей с отчаянием. - А ты боишься его.
Еще раз юноша пожалел об опрометчивых словах, едва они выпорхнули из его рта.
- Просто здравый смысл подсказывает, - ответил Татсуно, - бояться того, кто может казнить меня по прихоти. Вот почему… - Татсуно оборвал себя, демонстрируя тем самым, что имеет больше самообладания, чем Сёкей.
- Что "почему"? - не унимался Сёкей.
- Неважно, - проговорил Татсуно, отмахиваясь, словно отгоняя мысли рукой. - Это в данном случае совершенно не важно. Я могу сказать, однако, что человек, оставивший бабочку, сделал так, чтобы прогнать злого ками, которого он выпустил, убив господина Инабу.
Сёкей настолько удивился, что встал как вкопанный и пристально посмотрел на Татсуно:
- Но… это означает, что он был синтоистским священником.
Татсуно помотал головой:
- Он не посвятил жизнь Синто, как поступают священники, но ты прав в одном: он знает, как выполнять синтоистские ритуалы.
- Я никогда раньше не слышал о священнике, убивающем людей, - сказал Сёкей.
- Я же сказал, он не священник, - повторил Татсуно. - Ты что, вообще все пропустил мимо ушей? Он ниндзя - ниндзя, который называет себя Китсуне, лисой.
Задетый упреком, юноша вскипел. Он был смущен сильнее, чем когда-либо.
Они снова двинулись в путь в полнейшем молчании. Наконец Татсуно нарушил тишину.
- Это несправедливо, знаешь ли, - сказал он.
- Что несправедливо?
- То, что я ответственен за твою безопасность и должен рассказывать тебе о ниндзя. Я полагаю, все, что ты когда-либо слышал о нас, - это что ниндзя наряжаются в черное, крадутся по ночам и убивают людей.
Сёкею не хотелось признавать, что его попутчик был прав.
- И конечно, еще, что ниндзя наделены волшебными способностями, которые могут использовать, чтобы сделаться невидимыми или победить врагов простым взмахом руки.
У Сёкея слова Татсуно вызвали зуд из-за которого хотелось чесаться до крови.
- Вы действительно можете делать такое?
- Конечно, - сказал Татсуно, - но это только часть того, что нужно знать ниндзя. Столетия тому назад, когда император жил в Наре, а сёгунами были князья из клана Фудзивара…
- Погоди! - перебил Сёкей. - Я хочу знать, как вы становитесь невидимыми.
- Почему ты хочешь знать именно это?
- Ну… интересно. Это должно быть очень полезным в определенных ситуациях.
- Что да, то да. - Татсуно говорил так, как будто становился невидимым всякий раз, когда того желал.
Тогда Сёкей кое-что понял:
- Отчего же ты не стал невидимым, когда я преследовал тебя в переулке? Тогда судья, возможно, не захватил бы тебя.
- А что же я сделал, разве не помнишь? Ты не смог увидеть меня в переулке, разве нет?
- Все так, но это было потому, что ты укрылся позади корзин.
- Я, возможно, создал эту иллюзию, но фактически я был невидим. После того как я оторвался от тебя, я отказался от защиты, вот тогда судья и увидел меня.
- Я не верю тебе, - сказал Сёкей.
Татсуно пожал плечами:
- А мне как-то все равно.
Сёкей испытывал раздражение:
- Если ты действительно умеешь становиться невидимым, давай, покажи прямо сейчас, как вы это делаете.