Глава десятая
В кабинете майора Семчука царил полумрак. Июньское солнце не могло пробиться сквозь плотные шторы. На стене был еле виден портрет министра государственной безопасности Абакумова.
Семчук, начальник Управления военной контрразведки округа полковник Чусов и Гоцман сидели рядом за длинным столом. Семчук только что вынул из сейфа и положил перед Гоцманом тонкую серую папку с грифом "Совершенно секретно" на картонной обложке:
- Вы запрашивали. Теперь изучайте. И - слушайте. Семчук снял телефонную трубку, коротко бросил:
"Введите". Бесшумно распахнулась дверь, дюжий сержант конвойных войск МВД ввел в комнату человека небольшого роста, с изможденным и исполосованным шрамами лицом. Конвоир усадил заключенного на стул напротив офицеров и, молча козырнув, удалился.
Гоцман раскрыл досье. С фотографии, приклеенной к первой странице, смотрел на него парень лет двадцати с небольшим, самоуверенный и пышущий силой. На нем была ладно пошитая форма с германским орлом на груди. Гоцман перевел взгляд на заключенного - теперь ему можно было дать и тридцать, и тридцать пять. Усталые глаза щурились от яркого света настольной лампы, направленной в лицо. Видно было, что на допрос в этот кабинет его приводят не впервые.
- Имя, фамилия, год и место рождения, национальность? - спросил Семчук.
- Рогонь Олег Мстиславович, 1918-й, город Черновцы. Украинец, - устало ответил человек.
- В каком звании и в какой части вы служили в Красной армии, как именно сдались в плен противнику и по каким мотивам?
- Звание - лейтенант. Службу проходил в 436-м стрелковом полку 155-й стрелковой дивизии Западного Особого военного округа. В плен я сдался добровольно 22 августа 1941 года по идейным мотивам, желая вступить в вооруженную борьбу с Советской властью…
- В чем вы обвиняетесь?
- Переход на сторону противника и активное сотрудничество с ним.
- В чем выражалось сотрудничество?
- После краткого пребывания в офлаге 68 в городе Сувалки я прошел отбор и был зачислен в диверсионно-разведывательную школу абвера SC-17, проходил там обучение. Потом участвовал в боях в составе 1600-го отдельного разведывательного дивизиона…
- Где находилась школа? - перебил Семчук.
- В городе Одессе.
Гоцман внимательно слушал, поглядывая то на заключенного, то на майора.
Эта часть допроса катилась как по хорошо смазанным рельсам - и вопросы, и ответы наверняка уже не раз проговаривались…
- Вам знаком этот человек? - Семчук вынул из дела фотографию и показал Рогоню.
- Знаком, - мельком взглянув на снимок, отозвался тот. - Он проходил обучение в нашей школе… Кличка - Чекан.
- Что можете сообщить о нем?
- Уголовник. Был пойман румынами. Дал согласие сотрудничать… Что еще? Физически силен, ловкий, выносливый… Но ненадежный.
- То есть?
- Было такое впечатление, что его забросят на задание, а он уйдет и просто будет грабить. По-моему, ему что Советы, что немцы, что румыны… Рукопашный бой, стрельба - это да. А на ключе, скажем, работал плохо. Криптографией не интересовался. Словом, ненадежный…
- С кем из курсантов общался Чекан?
- Да особо ни с кем. У нас так была построена система, что мы не общались особо… Комнаты отдельные. В основном индивидуальные занятия.
- И все-таки? - усмехнулся Чусов.
- Н-нет, ни с кем… Он такой…
Гоцман взглядом попросил у Чусова разрешения задать вопрос.
- А кличка Академик вам не попадалась?..
Рогонь на минуту задумался.
- Был один курсант, - после паузы медленно произнес он. - Жил не на территории школы. Появлялся изредка. Перед этим нас всегда загоняли в казармы. Ходили слухи, что это особо секретный агент. В лицо его никто не видел… Однажды я задержался в классе подрывного дела. Мне приказали отвернуться. За окном проходил начальник школы и сказал кому-то: "Akademik, du gehst ein ernsthaftes Risiko ein…"
Гоцман быстро взглянул на Чусова.
- "Академик, ты сильно рискуешь", - перевел тот.
- И все?
- Все, - пожал плечами заключенный. - Нас учили запоминать, и я запомнил…
- Ну, хорошо, вернемся к Чекану, - вздохнул Гоцман, откладывая досье. - Были у него какие-нибудь привычки? Ну, там марки он собирал? Играл на гитаре?..
Снова повисла пауза, на сей раз долгая. Семчук даже вопросительно взглянул на Гоцмана, но тот коротко помотал головой - не мешайте, пусть вспоминает.
- Про марки не знаю, - наконец произнес Рогонь, - а вот когда Советы… ну, когда вы входили в Одессу, мы бежали с ним по улице. На углу была кондитерская разбитая… И Чекан вдруг побежал к ней. Тут пулемет ручной ударил… Он упал. Смотрю, снова собирается бежать. Я кричу - с ума сошел, ложись! А он - мне пирожные нужны!..
Бывший лейтенант неожиданно засмеялся своему воспоминанию, и Гоцман увидел, что передние зубы у него выбиты.
- Чай без сахара пил, - договорил Рогонь. - Очень крепкий, кстати… А тут пирожные!.. Три раза падал, но добежал…
Когда Рогоня увели, Давид, сам не зная зачем, спросил у Семчука:
- Шо с ним дальше будет?..
- К сожалению, ничего страшного, - сумрачно ответил майор, принимая у Гоцмана папку и пряча ее обратно в сейф. - Согласно распоряжению министра внутренних дел от двадцать второго-первого-сорок шестого поедет в северные районы страны на положении спецпереселенца… А я бы таких стрелял на месте, без суда и следствия. Он, вы же видели, идейный… И с Советской властью не примирится уже никогда. А мы эту сволочь кормим и поим за счет тех, кто сейчас голодает…
Чуть слышно, но музыкально звякнул маленький колокольчик, сохранившийся с допотопных времен над дверью крошечной одесской кондитерской на окраине. Не до сластей сейчас было, летом голодного сорок шестого. Какие там сласти, если кило хлеба в коммерческом- пятнадцать рублей!.. Покупал их только тот, кто мог себе позволить такую роскошь. Но, видать, у гвардии капитана, бережно прижимавшего к груди красивую коробку с пирожными, деньги имелись. И кто бы его за это осудил?.. Воевал капитан, судя по его боевому виду и залихватски подкрученным усам, наверняка храбро, был ранен - об этом говорило то, что правую руку он держал немного на отлете, - и имел теперь полное право покупать пирожные для своей обаятельной дамы. Так думала торговка семечками, сидевшая со своим товаром неподалеку от кондитерской. Клиентуры, кстати, у нее было куда больше…
Следившие за кондитерской оперативники Саня и Тишак двинулись было следом за капитаном. Их обогнали двое мужчин в поношенных гимнастерках, похожих друг на друга, как близнецы. Похожесть их состояла в том, что при всем желании запомнить лица было невозможно - настолько они были обыкновенны. Разве у того, что повыше, брови были густые, щеткой.
- Сами, - тихо бросил Семчук, обгоняя милиционеров. - Ваше дело сторона…
Тишак и Саня растерянно потоптались напротив кондитерской, выполняя приказ майора. Контрразведчики свернули в переулок вслед за Чеканом.
- Ты хоть семечек купи, - буркнул Сане, прикуривая, Тишак. - Займи руки…
Саня чуть было не ответил "есть" - ведь он был по званию младший лейтенант, а Тишак - лейтенант, - но вовремя спохватился.
- Мне стаканчик.
- В кулек или в карманчик?
- В карманчик…
- Пять.
Саня протянул продавщице пятак и оттопырил карман. Торговка, зачерпнув стаканом семечки, сосредоточенно начала их всыпать.
В этот момент из дверей кондитерской вынырнул пацан-поваренок. Лицо его было озабоченным. Зыркнув глазами туда-сюда, поваренок свернул за угол и ссыпался в неизвестном направлении.
- Ходу!.. - Тишак кинул на землю папиросу и обернулся к Сане: - Ну!..
Саня рванулся из рук торговки, семечки вместо кармана посыпались на булыжник-Пацан явно знал, куда бежать. Рвал вперед не оглядываясь, только пятки сверкали. Тишак с Саней, сопя, мчались за ним. Мелькали голубятни, покосившиеся сараи, сохнущее белье…
Внезапно поваренок сбавил шаг и кинулся куда-то вбок, вдоль серой облупленной стены. Исчез в темной арке. Тишак, задыхаясь от быстрого бега, выхватил из кармана пистолет, щелкнул предохранителем… Саня, следуя его примеру, тоже взял оружие на изготовку. Как-никак связной Чекана - это тебе не шутка.
Затаив дыхание, оба осторожно заглянули в арку. И увидели, как пацан, на ходу сдергивая портки, ныряет в покосившуюся будку сортира и захлопывает за собой щелястую дощатую дверь…
А капитан, бережно прижимая к груди коробку с пирожными, шел себе по тихой, ничем не примечательной одесской улице. Она пустовала, и лишь на значительном расстоянии за капитаном следовали двое мужичков в поношенных гимнастерках без погон, со смехом болтавших между собой, да проехала цистерна-полуторка, распространяя сильный запах керосина…
Капитан свернул во двор полуразрушенного дома. Семчук кивнул напарнику - давай, мол, за ним, а я в обход.
Сдерживая сильно бьющееся сердце, майор выскочил на параллельную улицу. Никого. "И с чего это такие волнения? - попробовал он посмеяться над собой. - Ты же из "Смерша"! На фронте не такое бывало!" Самовнушение обычно всегда поднимало Семчуку настроение, но на этот раз должного действия не оказало.
Он свернул в арку и наткнулся на лежащего навзничь человека в гимнастерке без погон. Напарника убили точным ударом ножа в сердце.
Забыв обо всем, Семчук склонился над погибшим и не узнал о нацеленном в спину "парабеллуме".
Ида смеялась. Смеялась и кружилась по комнате, обнимая коробку с пирожными. Улыбка удивительно красила ее. Хотя она казалась Чекану неотразимой всегда, даже в самые трудные времена, когда об улыбках никто не думал.
- Эклеры? Не забыл?.. - Она снова рассмеялась, понюхала коробку, стала открывать.
Он тоже засмеялся.
- Ида, Ида… - Чекан обнял ее, уткнулся носом в теплую шею. - Помнишь, на Малой Арнаутской была кондитерская? Недалеко от "Шантеклера", угол Ремесленной?.. Когда разведшколу разбомбили, мы по городу прятались… Я уже в штатском был. Бежал с одним придурком. Вижу - наша кондитерская… Забежал, набрал полную коробку - и к тебе… Прибегаю… А соседи говорят, она с румынами ушла…
- Ни с какими румынами я не уходила… Тебя ждала.
Ида снова принялась за коробку. Увидела на ней красное пятно. И подняла красиво очерченные брови.
- Кровь? Откуда?.. Это вчерашняя рана? - Она встревоженно коснулась его правой руки. - Болит?..
- Не моя, - усмехнулся он. - На хвост упали двое…
Ида положила коробку на стол, подошла к нему. Обняла сзади за плечи.
- Уезжать надо отсюда…
- Куда? - снова усмехнулся Чекан. - К тебе в Польшу? Там тоже коммунисты…
- Это ненадолго, - помотала головой Ида, - их там все ненавидят… Сначала переберемся в Турцию, там посмотрим.
- А там что?
- Спокойнее…
- Я даже языка не знаю…
- Я научу, - улыбнулась Ида. - Через год будешь говорить. И куш там толковый… А здесь - копеечный… Или тебя здесь что-то держит?
Чекан с улыбкой обернулся, притянул Иду к себе:
- Ничего меня нигде не держит…
Он бережно поцеловал ее пальцы. Прямо в татуированный ромбик с двумя цифрами, верхняя из которых, восьмерка, означала срок, а нижняя, тройка, - число судимостей.
Посреди гоцмановского кабинета стояли, понурившись, Тишак и Саня.
Оперативники разместились вокруг на стульях и табуретах. Сам Гоцман, хмуро качая ногой, сидел на краю стола.
- …Я Семчуку сразу предложил: давайте пойдем с вами, - продолжал бубнить Тишак, не поднимая глаз. - На расстоянии, прикрытием. А он - нет, Чекан может встречаться с кем-нибудь в кондитерской, останьтесь… Ну вот… остались…
- Ну и хорошо, шо остались, - вяло махнул рукой Гоцман. - А то и вас бы положил…
- Я ж думал, Семчук - МГБ, контрразведка, опытный…
- Чекан разведшколу прошел, - возразил Гоцман, - и Семчук за это знал. Переиграл их Чекан - так то ж бывает… Ладно, - оборвал он сам себя, махнув рукой. - С этим все ясно. Теперь за Седого Грека и пленных румын. Леша?..
Якименко поднялся со вздохом.
- Шо за Грека, то я хорошо запомнил рожу, которая его коцнула. Стоял в трамвае… Поц без особых примет, скажем так. Нашелся в нашей фотокартотеке… - Капитан, словно фокусник, извлек из кармана брюк небольшую карточку и показал ее присутствующим. - Анатолий Филимонов, кличка Живчик, 1916 года рождения… До войны никак не светился, может, его вообще в Одессе не было… При румынах тоже сидел тихо, вылез после освобождения. От призыва в армию освобожден по здоровью - легкие. Полгода проработал на тяжелом весостроении, как выяснилось, с одной целью - войти в доверие к бухгалтеру завода… Подорвал ихнюю зарплату год назад и с тех пор лег на дно - ни слуху ни духу. По остальным делам дали запрос у ГАУ…
- Интересное кино, - хмыкнул Гоцман, - при румынах сидел тихо, а Грека спичкой убрал так, как не каждый диверсант сможет… Интересно… Ну, дальше…
- По самим румынам ничего важного, - вздохнул Якименко. - Оба рядовые, по фамилиям - Миронеску и Аргетояну… Подтверждают, шо сидели у Грека как собаки на привязи. Работали за еду. Чинили машины, в основном грузовые. Факт переборки двигателя ЗИСа подтвердили, как и то, шо неоднократно видели арттягач "Додж". Грузовики были разные - и трофейные, румынские и немецкие, и наши военные, даже с номерами воинских частей. Больше ничего не видели и не слышали. Всю войну сидели в тылу, режим Антонеску осуждают. Сильно бедуют, шо их не пускают в церковь по воскресеньям… А, вот еще… Последние дни на базе Грека видели женщину, по описанию худенькую, черноволосую, в ситцевом платье, загорелую, лет тридцати. На том все.
- Ясно, - вздохнул Давид. - Леш, по румынам дай на всякий случай запрос в ГУПВИ , вдруг они все ж таки какие военные преступники, хрен их знает… Чего-то ж они сидели у Грека и не рыпалисm, хотя триста раз могли его сдать со всеми потрохами.
Распахнулась дверь. Присутствующие встали - в кабинет вошли Омельянчук и Кречетов с пухлым портфелем в руках.
- Товарищи офицеры! - бодро произнес Омельянчук, указывая на гостя. - Принимайте пополнение… Помощник военного прокурора майор юстиции Кречетов Виталий Егорович. Принято решение организовать сводную бригаду по делу за обмундирование. Шобы, так сказать, общими усилиями… Так шо знакомьтесь, товарищи… А у меня еще дела.
С минуту в кабинете стоял общий гул приветствий и представлений.
- Ты один к нам? - спросил Гоцман у Кречетова, когда шум немного улегся. - Или с группой?
- Пока один. Но при необходимости будем подключать моих.
- О, то козырно! - хмыкнул Гоцман. - Вместе с машиной?
- Да, внизу стоит…
- Тишак, - обратился Гоцман к насупившемуся Тишаку, - утри сопли и дуйте обратно до кондитерской. Допросите всех - может, кто еще что знает… Не возражаешь? - повернулся он к Кречетову.
Тот кинул взгляд на часы.
- Водитель - сержант Умаров. Скажите ему, что до двух часов он в вашем распоряжении.
- Есть, товарищ майор! - хором вскричали Тишак с Саней, дружно кидаясь к дверям.
- Так!.. - Гоцман удовлетворенно оглядел свое хозяйство. - А мы тебе сейчас рабочий стул организуем.
Леша, пошли в хозуправление… Заодно в финчасть зайдем, сегодня ж получка…
Через пятнадцать минут Гоцман и Кречетов стояли перед обитой черным дерматином дверью. Якименко убежал к начальнику ХОЗУ за ключом.
- Кабинет почти с иголочки, - воодушевленно расхваливал достоинства предназначенного майору помещения Гоцман, - вчера как подмели…
- Да мне любой сойдет, - беззаботно махнул рукой Кречетов. - Ну, рассказывай…
- Ты первый, - засмеялся Давид.
- Ну что? - начал майор. - Наимова Мальцов своей властью пока вообще отстранил от работы, за проявленную халатность… Я взял дело. А тут и нападение на склад, и убийство Воробьева забирает себе контрразведка. Получается, все нитки оборвали. Ты ничего не рассказываешь. Ну, я и написал рапорт - прошу объединить наши усилия…
Гоцман довольно кивнул и сразу же взял быка за рога:
- Тут такая заноза… Я сам мозги поломал… Обмундирование, с которого весь кипеш поднялся, никому из "деловых" близко не нужно! Ты понимаешь, какая штука?
- То есть? - заинтересовался Кречетов.
- Ленд-лизовские макинтоши, немецкий шевиот, шо угодно - да!.. А наши ж гимнастерки никому и даром не сдались! А тут - тысяча комплектов, при этом наши бандюки бьются за него, аж гай шумит. Ты спроси - с чего?.. Ладно, допустим на секундочку - заметали следы. А крали-то зачем? На складе ж и плащ-палатки, и те ж иголки патефонные!
- Но в последний раз они приехали за оружием…
- О то ж! - кивнул Гоцман. - Значит, люди серьезные…
- Так, - подытожил Кречетов. - И заправляет ими капитан Есюк со шрамом на виске?
- Ну, Есюк он такой же, как я Иванов, - хмыкнул Гоцман. - Кличка - Чекан. И фамилия, кстати, тоже Чекан. Игорь Станиславович. 1905 года, родился в Иркутске. Родители неизвестны. Хотя, судя по отчеству, поляки какие-нибудь ссыльные… Бандит со стажем. Грабежи, убийства… Первая ходка еще в двадцать втором году…
Подоспел запыхавшийся Якименко с ключом. Гоцман, открывая дверь кабинета, договорил:
-…а в войну обучался в разведшколе абвера.
- Ого! - отозвался Кречетов, переступая порог своего нового кабинета.
Кабинет был просторен, не хуже, чем у Омельянчука. Стены аккуратно выкрашены снизу в синий, сверху в белый цвет. И даже ведущая на запасную лестницу вторая дверь имелась, правда заколоченная. Кречетов положил портфель на письменный стол, потянулся, осматривая комнату.
- Ну шо, нравится? Генеральские хоромы. Пользуйся… - Гоцман уселся на стул и продолжил: - Так шо Чекан человек непростой.
- А откуда информация про год рождения и прочее?
- Запросили по телефону Москву. Попросили ребят из ГАУ пошукать у картотеке… Вышка ему светила уже пять раз, начиная с двадцать шестого… Всплывал в Киеве, Ленинграде, после воссоединения - в Бресте и Каунасе, в октябре сорок первого - в Москве. Но в основном - Одесса… Ну а сегодня этот Чекан-Есюк положил еще двух человек. Смершевцев… то есть этих… в общем, из окружной контрразведки. Майора и старлея. И не каких-нибудь сопляков, а фронтовиков матерых…
- Та-ак… - протянул Кречетов.
- Но есть еще один персонаж. С Чеканом в разведшколе учился какой-то Академик. По всему, он как раз за главного.
- Ну-ка, ну-ка, поподробнее… - Кречетов взял стул, уселся напротив Гоцмана.
Тот развел руками:
- А нечего пока подробнее. Имеем только кличку, показания одного фраера да несколько трупов из его банды. Такая вот картина маслом… Но ничего! Мы хорошо тут дали по зубам бандитам. Они пока притихли. Есть время заняться тем Академиком… Ну шо, с новосельем тебя? - неожиданно сменил он тему.