- Разумеется, знаком. - Старичок поднял руку и с неожиданной силой сжал запястье Адама. - Примите мои поздравления. Я знаю этот сад едва ли не всю жизнь. То, что вы сделали, невероятно! Замечательно! Вы уже рассказали Криспину? Конечно, рассказали.
- Нет.
- Нет? Почему?
- Сам не знаю.
- Обязательно сообщите. Криспин всегда говорил, что в этом саду что-то есть. Он это знал. И раздражался оттого, что тайна ускользает. Мы были тогда молодые, вашего возраста, но, конечно, выглядели получше, чем сейчас. - Родольфо заулыбался. - Мы часто ходили туда с Франческой. - Он ткнул скрюченным пальцем в Антонеллу. - С ее бабушкой. Должен признаться, я его ненавидел. Криспина. Понимаете, я был третьим лишним и прекрасно это понимал. Просто не хотел оставлять их наедине.
- Почему?
- В то время такое не дозволялось. И мне, всегда любившему ее, приходилось стоять и смотреть, как она отдает ему свое сердце.
- Вот как? - Признание Родольфо, похоже, было для Антонеллы новостью. Она бросила взгляд на Адама, которому не оставалось ничего другого, как изобразить удивление.
- Да, да. Но я не об этом. Я к тому, что Криспин уже тогда что-то чувствовал. Иногда мы ходили туда вдвоем. И я тоже проникся к нему симпатией. Он чувствовал, понимаете? - Родольфо похлопал Адама по руке. - Присылайте мне ваш очерк, и я его переведу. И даже посодействую публикации здесь, в Италии. Ничего особенного не обещаю - это будет университетский ежегодник, - но многие из нас с этого и начинали. - Родольфо глуповато хихикнул. - Через шестьдесят лет, если разыграете карты правильно, станете таким же, как я, - бедняком, который напивается на вечеринках и курит чужие сигары. Кстати, где она? - Он рассеянно огляделся.
- У вас в руке, - подсказала Антонелла.
- Действительно. А теперь, молодые люди, ступайте. - Он попытался раскурить погасшую сигару.
Антонелла задула спичку.
- Танец, - сказала она.
- Нет.
- Я настаиваю.
- Убедите меня.
- Может быть, он станет нашим последним.
- Хороший довод. Помогите подняться.
Оркестр был большой, с внушительной духовой секцией, и вещи он играл классические, из репертуара биг-бенда. Что вполне устраивало тех, кто знал, как танцевать под такую музыку, и не очень тех, кто танцевать не умел вообще. Увы, Родольфо танцевать умел. По-настоящему. К тому же для человека почтенного возраста он отличался поразительной неутомимостью. Наблюдая за ними, Адам со страхом размышлял о предстоящей передаче эстафеты. Когда подошла его очередь, он посчитал должным признаться, что обе ноги у него левые (одна из них все еще болела после падения в мемориальном саду).
Помог алкоголь. К тому же у него появился повод держаться за нее.
Оркестр разместился на помосте, сооруженном перед каменной балюстрадой. Танцплощадка представляла собой гигантский деревянный круг посередине террасы с мраморным фонтаном в центре. Ее окружали высокие, украшенные китайскими фонариками ширмы. Пылающие факелы отбрасывали на пол трепещущие тени. Заключенная между экранами, музыка звучала, казалось, отовсюду.
- Обед понравился? - спросила Антонелла, не без труда пробиваясь сквозь толпу.
- Да.
- Бабушка так и сказала, что тебе понравится. Вера очень… provocativa.
- Да уж.
- А ты знаешь, что она лесбиянка?
- Странно, она не сказала.
Стиснутый со всех сторон, Адам дал некоторую волю руке.
- На тебе сегодня нет белья.
- С этим платьем его носить невозможно.
- И как без него?
- Хорошо. Попробуй.
Предложение прозвучало двусмысленно. Случайно или намеренно?
- Господи, ты прекрасна. - Голова уже гудела от желания.
- Спасибо.
- Хочу тебя поцеловать.
- Нельзя. Скандал…
- Мне все равно. Завтра мой последний день.
- Знаю. Поэтому завтра ты приглашен на ланч. В Сиену. Ты же сам сказал, что хотел бы там побывать. У Эдоардо там друзья. Гарри тоже может поехать. Я обо всем уже договорилась.
- Я хочу быть только с тобой.
Она прижалась губами к его уху.
- Тогда тебе повезло - у меня есть план.
Дополнительных разъяснений не последовало.
Через какое-то время Адам потерял ее - желающих потанцевать с Антонеллой оказалось много, и первым был ее брат, Эдоардо. Взамен Адам получил Грацию. Протопав пару вещей, он передал ее другому, а сам сменил танцпол на бар. Там, в ожидании официанта, его и нашел Гарри.
- Ее мужа здесь нет.
Адам не сразу понял, что речь идет о синьоре Педретти.
- Знаю, она сама сказала за обедом.
- Но здесь куча его друзей. - Гарри закурил и хмуро огляделся.
- Ты всерьез вознамерился соблазнить замужнюю женщину?
- Думаю, что да. Да. А что? По-твоему, не стоит? - Он задумался. - Черт, может, и правда не стоит?
- Разве тебе не достаточно знать, что она… ну, согласилась бы… в иных обстоятельствах?
- Может быть.
- Так спроси ее.
- Спросить?
- Да. Тогда и узнаешь. И друзьям ее мужа не придется тебя убивать.
Немудреная логика предложения, как представлялось Адаму, должна была подействовать на брата. Так и случилось. Гарри отправился на поиски синьоры Педретти, по пути поздоровавшись с матерью Антонеллой. Катерина подошла к Адаму расчетливым шагом человека, сознающего потенциальную опасность каждого из них.
- А где Риккардо? - спросил он.
- Разговаривает с моей матерью. - Она изобразила ироническую улыбку. - Думаю, он ей понравится.
- Отличный парень.
- А Антонелла чудесная девушка. - Катерина кивнула в сторону танцплощадки. - Я видела, вы с ней танцевали. Она ведь вам нравится?
Что-то в ее тоне зацепило его.
- Это так трудно понять?
- Конечно нет. Я же ее мать.
- Да, она мне нравится.
- Антонелла многим нравится. У нее никогда не было проблем с мужчинами.
Было ли это сделано намеренно или нет, но Адам представил себя в хвосте длинной очереди авантюристов-ухажеров. Спасение пришло в лице бармена, пожелавшего наконец узнать, что он будет заказывать.
- Вот это, пожалуйста. - Адам указал на стакан в руке Катерины.
И получил нечто непроизносимое. Вкус соответствовал названию.
- Антонелла рассказала вам, что случилось с ее лицом?
Адам на мгновение растерялся - такого прямого вопроса он не ожидал.
- Ваша мать рассказала.
- За рулем была я.
- Знаю.
- И это Антонелла попросила ехать побыстрее. Об этом она вам сказала?
- Нет.
- Конечно нет. Этого никто не помнит.
Адам посмотрел на нее - перед ним была пьяная женщина, мать, долгие годы пытавшаяся побороть снедавшее ее чувство вины.
- Не верите? Это правда. Она была… selvaggia. Не такая, как Эдоардо. Una piccola selvaggia.
Он поежился. Одно дело - пытаться облегчить бремя вины и совсем другое - носить в себе злобу против собственной дочери, которую сама же и изуродовала. В этом было что-то несправедливое, неправильное.
- Вы были пьяны, когда это случилось? - спросил Адам, придержав более агрессивный выпад.
- Вам так сказали?
- Нет.
Катерина вздохнула и, помолчав, кивнула:
- Да. За два месяца до того умер Эмилио и… - Она отвела глаза. - Я любила брата.
Вот и еще одно переплетение причины и следствия: убийство Эмилио и шрамы на лице Антонеллы.
Адам посмотрел на танцплощадку - Антонеллу сжимал в объятиях очередной обожатель.
- Посмотрите на нее. Посмотрите, как она держится. Ее это не беспокоит. Почему же беспокоит вас?
Катерина уже открыла рот, но ответа Адам так и не получил - ничего не сказав, она повернулась и ушла.
Через секунду к нему подвалил Гарри:
- Отличная идея.
- Что?
- Она сказала "да".
- Кто?
- А ты как думаешь? Я спросил, и она сказала, что "да"… в других обстоятельствах…
- Вот и хорошо. Теперь ты знаешь.
- Нет. Теперь мне нужно идти и ждать ее в оливковой роще. - Он похлопал Адама по спине. - Отличный приемчик.
- Гарри…
Гарри не ответил. Повертев в воздухе пальцами, он ввинтился в толпу.
- Вот черт…
Он повернулся к бармену и попросил бутылку минеральной воды.
Репертуар иссякал. Шампанское в конце концов ударило Грации в голову, после чего она не могла уже не только танцевать, но и стоять. К счастью, Эдоардо и Адам оказались в нужный момент рядом и загрузили ее в машину. Адам сел за руль. Грация пообещала вернуться за ним в одиннадцать, то есть через восемь часов. Поиски Гарри успехом не увенчались, и Адам отправился спать.
Должно быть, Маурицио уже наблюдал за ним какое-то время, выбирая подходящий момент, и перехватил его на верхней ступеньке лестницы, по которой Адам поднимался к вилле.
- Сигарета найдется? - негромко спросил он.
Адам сунул руку в карман пиджака, где лежали сигареты и зажигалка.
- Так и думал. - Маурицио ткнул пальцем в вышитый у кармашка ярлычок. - Костюм моего брата.
- Вот как?
Маурицио отвернул рукав, постучал по запонке.
- И это тоже. - Голос его звучал спокойно, глаза оставались холодными и внимательными, и лишь подрагивающие кончики пальцев выдавали едва сдерживаемый гнев.
- Я не знал.
- Неужели? - Маурицио вытряхнул из пачки сигарету. Закурил. - А когда украл ключ из маминой комнаты, тоже не знал, что делаешь? - Он улыбнулся, явно получая удовольствие от неприятной для Адама ситуации. - Мария рассказала. Посчитала, что я должен знать.
- Я извинился перед вашей матерью.
- И что же ты там искал?
- Просто хотелось посмотреть.
- И что увидел?
- Много пыли. Немецкие столы. - Наверное, он не сказал бы этого, если бы не задиристый тон итальянца. - Еще увидел, где убили Эмилио.
В прыгающем свете факелов лицо Маурицио казалось неестественно бледным.
- Возле камина, - продолжал, смелея, Адам. - Впрочем, вы же и сами знаете - вы там были.
Маурицио взял себя в руки. И даже сумел улыбнуться.
- Хорошо, что твоя работа здесь закончилась и ты уезжаешь. - Он вернул сигареты и зажигалку и шагнул к лестнице. - Спасибо.
Злость накатила внезапно, и Адам сжал кулаки, с трудом сдерживая желание догнать, схватить за плечи, тряхнуть и крикнуть в лицо: "Идиот! Неужели ты не понимаешь? Я был бы рад все забыть. Я хотел забыть. Уйти. Оставить все как есть. Но теперь не могу. Тебе и делать не надо было ничего, просто подождать, пока я уеду".
Катая губами сигарету, он смотрел на нижнюю террасу, туда, где в тени скалы темнела часовня. И в этот момент его осенило. Все не так. Он ошибался. Маурицио не виноват. Он так же не властен над событиями, как и сам Адам. Они все - актеры, играющие уже написанные для них роли.
Глава 26
Гарри сидел впереди с Антонеллой, безуспешно пытаясь перекричать бьющую из приемника музыку. Адам, устроившись на задних сиденьях, делал вид, что дремлет. Вообще-то выспался он на удивление хорошо и теперь только притворялся, пытаясь сосредоточиться на деталях уже определенного в общих чертах плана.
Время от времени он, приоткрыв глаз, поглядывал на Антонеллу, но видел только убранные назад волосы и изящные ушки. Самым бойким из всей компании оказался Гарри, что было удивительно, поскольку ночь он провел в оливковой роще, где, так никого и не дождавшись, уснул под деревом. Беднягу разбудило солнце. Гарри все еще старался убедить себя и других, что синьора Педретти искала его, и упрямо отказывался верить Антонелле, утверждавшей, что означенная особа отъявленная, бессовестная лгунья.
Новой дороге в Сиену Антонелла предпочла старую, змейкой вьющуюся между холмов. Этот маршрут вполне соответствовал ее бесшабашной манере вождения, что и послужило еще одной причиной, по которой Адам предпочел путешествовать с закрытыми глазами. По пути сделали короткую остановку в Сан-Джиминьяно, старинном городке, древние башни которого свидетельствовали о неуемном тщеславии старавшихся перещеголять друг друга средневековых купцов. Адам заметил, что примерно то же самое можно наблюдать теперь в Лондоне. Гарри попросил брата не задаваться.
Сиена заткнула рты обоим - узкими, взбегающими вверх и устремляющимися вниз улочками, изящными фасадами, главной площадью Кампо, оказавшейся и не площадью вовсе, а напоминающим раковину углублением в самом центре этого холмистого города. Здесь было все, чего не было во Флоренции, - пленяющая мягкость, соблазнительная пышность, истинная женственность, - и потому то особенное почитание местными жителями Девы Марии воспринималось как нечто понятное и естественное. Если Флоренция гордо заявляла о своей мощи, то Сиена оставляла впечатление сдержанной, некичливой силы. Ее извилистые улочки и дышащие теплом каменные стены словно давали понять, что она готова принять и впитать все, на что бы ни обрекла ее судьба. Она может склониться, но никогда не сломается.
Перекусили в огороженном садике большого одноэтажного дома. Эдоардо и Грация уже были там с дюжиной гостей. Хозяином оказался профессор права, человек общительный и скромный, поговорить с которым Адаму так и не удалось. Не успел он съесть пасту, как Антонелла поднялась из-за стола и объявила, что поведет своего английского друга посмотреть Crete Senesi. О чем речь, Адам не понял, но и протестовать не стал. Гарри сказал, что останется и вернется во Флоренцию с Эдоардо и Грацией.
- Я же говорила, что у меня есть план, - шепнула Антонелла, когда они спускались по ступенькам к обезлюдевшей от жары улице.
- Так куда мы на самом деле едем?
- Я не соврала.
Crete Senesi - это местность к югу от Сиены, широкая панорама уходящих вдаль холмов, настоящее море волнистых, тающих за горизонтом лугов. Угрюмый ландшафт был совершенно не похож на все, что они видели утром.
Судя по карте, маршрут пролегал неподалеку от Монтаперти, где и произошла ожесточенная битва, столь ярко описанная Фаусто. Впрочем, о посещении исторического места речь даже не зашла - их поджимало время.
Потом свернули на юг. Мимо пробегали деревушки. На вершинах холмов, среди кипарисов, мелькали похожие на крепости фермы, напоминавшие о временах, когда их владельцам приходилось не только хранить зерно, но и защищать его от разбойников. Бескрайние просторы навевали грусть, и даже одинокое облачко не нарушало монотонную голубизну ясного неба.
Мир этот выглядел в глазах Адама унылым и негостеприимным. Антонелла объяснила, что еще более безрадостным он станет в конце лета, когда урожай будет собран и перепаханные поля и склоны станут похожими на безжизненную пустыню. Ему, этому миру, не нужна ничья любовь, продолжала она, но это еще не причина, чтобы не любить его. Что хотела сказать Антонелла, Адам понял лишь тогда, когда они прибыли наконец к первому пункту назначения.
Аббатство Понте-Оливеро-Маджоре расположилось едва ли не на самом краю песчаного каньона. Облаченные в белые рясы монахи жили здесь в прямом и переносном смысле над бездной. Яркие фрески в главной часовне живописали бытие святого Бернарда. Присутствие на них юношей с пухлыми личиками и упругими на вид ягодицами ясно указывало на причину, по которой сиенский художник Джованни Антонио Бацци получил прозвище il Sodoma.
Южнее, всего в двадцати минутах езды - за это время Адам успел несколько раз попрощаться с жизнью, - лежала, повернувшись тылом к холмам, Пьенца, у ног которой плескалась Crete. Идеальная с точки зрения Ренессанса площадь этого городка была единственным сохранившимся напоминанием о мечте сиенского папы перенести Святой престол в его собственный уголок мира. Дальше к западу, за приглаженными холмами, вставал впечатляющий массив Монте-Амиата. Гордо красуясь на фоне ясного неба, гора выглядела некоей конической пародией на задремавший вулкан.
Следующей их целью был Монтальчино на другом берегу. Но попасть туда не удалось. Минут через десять после выезда из Пьенцы Антонелла вдруг ударила по тормозам. Машина завиляла, метнулась в сторону и все же остановилась.
- Чуть не промахнулась.
В воздухе еще кружилась пыль. Адам сидел, ухватившись обеими руками за подлокотники.
- Что? Ты кого-то сбила?
Антонелла рассмеялась:
- Я про поворот.
Разбитый проселок проходил по склону между высоченными подсолнечниками и круто сбегал вниз, к оазису густых, темных деревьев.
- Идем. - Антонелла вышла из машины.
Сначала он ощутил запах, другой, перебивавший резкий, сладковатый аромат пиний. Новый был запахом тлена, чего-то мертвого и забытого. Антонелла шла впереди, уверенно прокладывая путь между деревьями. Адам отстал на несколько шагов. Впереди мелькнул просвет.
- Ух ты, - выдохнул он.
Стены четырехугольного водоема были сложены из блоков известкового туфа, частично сдвинутых корнями подступивших деревьев. Вырубленные в камне узкие ступеньки вели к воде, имевшей беловатый цвет мела, но при этом на удивление прозрачной. Отрываясь от дна, на поверхность лениво поднимались пузырьки. В воздухе висел тяжелый запах серы.
- Здесь много термальных источников, - объяснила Антонелла. - Но этот особенный. Очень старый, может быть, с римских времен.
Источник им с Эдоардо показал давным-давно дядя Эмилио. Показал и наказал: поделиться тайной только с одним человеком. Он даже взял с них клятву, смущенно призналась Антонелла.
- И я этот единственный? - спросил Адам.
Она застенчиво улыбнулась:
- Вообще-то ты уже четвертый.
Он рассмеялся, обнял ее и нежно поцеловал в губы.
- Все равно спасибо.
Она сбросила туфли, повернулась к нему спиной и подняла убранные назад волосы.
- Поможешь?
Взявшись за "молнию", Адам заметил, что у него дрожат пальцы. Антонелла повела плечами, и платье мягко соскользнуло на землю. Белье у нее было простое, незатейливое, ослепительно-белое в сравнении со смуглой, цвета янтаря, кожей. Она стояла перед ним почти обнаженная, но, похоже, нисколько этим не смущенная.
- Что уставился?
- Знаешь, ничего прекраснее я еще не видел.
Она сняла бюстгальтер, потом трусики.
- Ладно, ошибался.
- Теперь твоя очередь, - улыбнулась Антонелла.
Он кое-как справился с ремнем. Поднимавшиеся с воды пары серы уже не раздражали, но накатывали тяжелыми, пьянящими волнами.
Когда он закончил, бросив одежду кучкой у ног, она шагнула к нему, положила руки на плечи и прижалась. Они поцеловались. Момент неловкости улетел, и руки, все больше смелея, пустились в восхитительное путешествие. Она схватила его за запястье и направила в расщелину между бедер, туда, где сок желания уже смочил шелковистые волоски. Он просунул палец в раскрывшуюся щель, и она глухо застонала. Губы ее жадно задвигались, задавая ему ритм.
- Не останавливайся… я уже близко…
И почти тут же по ее телу прошла дрожь, и она впилась в его рот, сдерживая рванувшийся изнутри крик.
- Спасибо. Ты очень нежный. - Обессиленная, она почти повисла на нем.