- Почему вы спрашиваете? Она что-то украла?
- Ни в коем случае, просто мне нужно знать, не прихватила ли она по ошибке плоский длинный сверток, похожий на толстую книгу или картину.
- Плоский и длинный? Нет, я ничего такого не заметила. При ней был только матерчатый узелок. Если она стащила картину, я тут ни при чем! Нечего пускать к себе жить кого ни попадя!
- Вы правы, мадам Ладусетт, я поменяю замок.
Виктор вошел в магазин и увидел за прилавком Таша, она листала монографию о Рембрандте.
- А где Жозеф? - спросил он.
- Он заболел, и я отправила его домой.
- Заболел?!
- Да. Надеюсь, это не инфлюэнца.
- За пять лет с ним такого ни разу не случалось.
- Кстати о "случалось": к нам присоединился мсье Мори.
Виктор обеспокоенно взглянул в сторону лестницы.
- Он тебя видел?
- Конечно, я же не невидимка.
- Что ты ему сказала?
- Я сказала: "Здравствуйте, мсье Мори. Надеюсь, путешествие было приятным".
- И что он ответил?
- "Немного укачивало, но все прошло как нельзя лучше".
- Ты надо мной смеешься.
Таша взглянула на него с иронией.
- Вижу, его мнение занимает все твои мысли. А ведь тебе тридцать лет, ты давно уже совершеннолетний. Думаю, в свете последних событий ты попросишь меня удалиться?
- Как ты можешь так дурно обо мне думать? Я хотел, чтобы ты сюда переехала. Ты тут у себя дома и никуда не уедешь! Удалиться… да за кого ты меня держишь? Плевать я хотел на мнение Кэндзи! - запальчиво выкрикнул Виктор.
Таша подошла и приложила палец к его губам.
- Успокойся. Я в любом случае должна вернуться к себе, нужно подготовить последние полотна для багетчика, скоро открытие выставки…
Виктор схватил ее за руку:
- Я тебе запрещаю.
- Запрещаешь выставляться? - ледяным тоном переспросила она, отстраняясь.
- Возвращаться в мансарду, пока я не сменю там замок. Дениза унесла ключ, а ее… Ты ведь можешь подождать до завтра?
Виктор выглядел по-настоящему встревоженным, и Таша смягчилась:
- Напрасно ты думаешь, что я здесь у себя, я даже не совсем у тебя: мы оба у него. Но я останусь еще на один день, а сейчас пойду в "Бибулус". До вечера.
Она вышла и помахала ему через стекло. Виктор решил немедленно поговорить с Кэндзи.
Его компаньон, одетый в домашнюю куртку и серые брюки в черную полоску, сидел за столом и писал письмо.
- Истинно британская элегантность! - воскликнул Виктор, пожимая ему руку.
Он был рад видеть Кэндзи, хотя никогда бы в этом не признался.
- Я привез вам бархатный жилет, - сказал Кэндзи, - он там, в пакете на буфете, а Жожо - галстук из лилового шелка. Наш помощник плохо себя чувствует.
- Знаю, Таша мне сказала, - ответил Виктор, разглядывая подарок. - Спасибо, Кэндзи, вещь просто изумительная!
Он осмелился произнести вслух имя любовницы, и теперь путь к отступлению был закрыт. Но его друг и компаньон ловко перевел разговор на другую тему:
- Вы наверняка удивлены моим стремительным возвращением. Я быстро разобрался с делами в Лондоне, так что не было никакого смысла бродить в густом тумане.
"Бедняжка Айрис! - подумал Виктор, вспомнив прелестное юное личико с фотографии. - Кэндзи уделяет ей слишком мало времени. Наверное, нелегко любить человека, который полностью контролирует свои чувства!"
- А вы наверняка удивились, найдя здесь Таша?
Кэндзи невозмутимо закончил письмо, поставил внизу подпись, сложил листок и только после этого ответил:
- Да.
- Все очень просто. Я… Она…
Виктором овладел неясный страх: как в детстве, когда он таскал из коробки печенье и сваливал все на собаку. Сказать правду значило поставить под угрозу согласие и взаимопонимание между ним и крестным.
- Хозяйка выгнала ее из мансарды… Мадемуазель Хельга Беккер хочет поселить там кузину из провинции.
- А разве она вправе выселять жильца, который исправно вносит арендную плату?
- Как видите… Таша останется тут всего на несколько дней, пока подыщет себе новую мастерскую.
Кэндзи улыбнулся, разгадав уловку, и надписал на конверте адрес. "Мисс Айрис Эббот" - прочел Виктор, раздосадованный, что его, как школьника, поймали на лжи. Звонок колокольчика над дверью магазина принес ему избавление.
- Пойду вниз, нужно обслужить клиента.
- Я скоро к вам присоединюсь, - пообещал Кэндзи.
К прилавку важно прошествовал мужчина в котелке с моноклем в глазу.
- Добрый день, мсье. У вас есть "Иудейская Франция" с иллюстрациями Эдуарда Дрюмона? Я ищу это издание, но, судя по всему, тиражи распроданы.
- Зачем вам она? - поинтересовался Виктор, чувствуя, как в душе поднимается ярость.
- Чтобы быть в курсе, мсье, чтобы быть во всеоружии…
- Я торгую книгами авторов, которыми восхищаюсь, а не теми, кто сеет ненависть и искажает истину. Господин Дрюмон в этом смысле способен дать сто очков вперед всем остальным. Прощайте, мсье.
- И этот человек называет себя книготорговцем! Да вы и на бакалейщика не тянете!
Разгневанный клиент с такой силой толкнул дверь, что колокольчик захлебнулся звоном. Виктор облокотился о прилавок, испытывая облегчение оттого, что выпустил пар.
- Глупцов на земле не меньше, чем рыбы в море, - прокомментировал из своей комнаты Мори.
Виктор улыбнулся. Его старший друг ненавидит низость и всегда едко высмеивает. За это можно простить ему природное высокомерие.
Он пролистал "Пасс-парту" и наткнулся на статью о деле Гуффе. Речь в ней шла о злоключениях двух французских полицейских в Нью-Йорке и Сан-Франциско. Они безуспешно гонялись за неким Мишелем Эйро, предполагаемым убийцей гусара, расчлененный труп которого нашли в Миллери засунутым в мешок. Статью написал Исидор Гувье. Виктор вспомнил невозмутимого крепыша, с которым познакомился год назад на Всемирной выставке. Хваткий репортер когда-то работал в префектуре полиции, он может дать ценный совет.
Виктор поднялся на второй этаж со словами:
- Мне нужно отлучиться, но я скоро вернусь.
Кэндзи уже надел сюртук и заканчивал повязывать галстук.
- Уже иду, - ответил он. - Можете купить мне "Фигаро" и отправить это письмо?
Виктор взял конверт, тронутый оказанным ему доверием. Возможно, Кэндзи смирится с продолжительным пребыванием Таша в их доме? "А я смирился бы с присутствием Айрис?" - спросил он себя.
В дальнем зале "Бибулуса" на помосте сидела новая модель. Таша с удивлением узнала в ней Нинон де Морэ. Из всей одежды на той были только длинные черные перчатки. Скрестив ноги, выгнув спину и выставив вперед грудь, она была словно языческая богиня, а вокруг толпились мужчины, которым карандаш, уголь и кисти заменяли курильницы с благовониями. Стоявший прямо напротив Нинон Морис Ломье то и дело прерывал работу и подходил к натурщице с просьбой повернуть шею или закинуть руку за голову. Он был так поглощен делом, что не обращал внимания на шуточки учеников.
Таша пробиралась среди мольбертов, поглядывая по сторонам. Набросок Ломье был сделан в обычной для него манере, сочетавшей стилизованный под Энгра рисунок, ровные, как у Гогена, мазки и витражную технику клуазонэ. Сама Таша любила Ренуара и Моне, ей были интересны их эксперименты со светом, тогда как Морис Ломье был адептом тени.
Он был так увлечен работой, что даже не заметил ее появления. "Он штампует "произведения искусства" и напичкан теориями, - сказала себе Таша, - а мне необходим идеал, я хочу выразить себя".
Она достала блокнот и набросала карикатуру на Ломье. И тут он ее наконец увидел:
- На помощь, дорогая! Мне нужно с кем-нибудь разговаривать, пока я изображаю "женщину-змею", иначе сойду с ума!
Таша сделала вид, что закашлялась, чтобы не расхохотаться. Нинон тоже хихикнула и воскликнула дрожащим голосом:
- Он думает, я комок глины! С меня хватит, мне холодно, я устала и хочу есть!
Растрепанный Ломье умоляюще взглянул на нее:
- Дорогая, прошу вас, не шевелитесь!
- У меня все тело затекло, я должна размяться! Идемте, Таша…
Нинон спрыгнула с помоста, не обращая внимания на негодующие вопли художников, завернулась в жемчужно-серый шелковый пеньюар и направилась за ширму, чтобы одеться.
- Это несерьезно, Нинон! - возмутился Ломье. - Мы начали всего час назад.
- Всего! Вы терзали меня целый час! Это слишком долго. Я упаду в обморок, если немедленно не поем.
- Обещайте, что поторопитесь… - со вздохом сдался Ломье.
- Мы устроим девичник, и я вернусь, обещаю, друг мой.
- Девичник? Да они исчезнут на целый день! - воскликнул один из учеников, глядя вслед удалявшимся под ручку Нинон и Таша.
…Девушки сидели за столиком в ресторанчике на улице Толозе и смеялись, вспоминая негодование художников.
- Спасибо, что представили меня Морису, - сказала Нинон, разрезая отбивную. - Он хорош собой и довольно мил.
- Представила? Я тут ни при чем, он сам вцепился в вас, как клещ.
Нинон положила себе вторую порцию пюре.
- Чем вы занимались раньше? - спросила Таша.
- Раньше? Разве это важно? Для меня имеет значение только сегодняшний день. Знаете, дорогая, есть две вещи, которых я не могу себя лишить: мужчины и деньги. Это непременное условие моего счастья. Без денег женщина не может чувствовать себя свободной.
- Но ведь именно мужчины зачастую лишают нас независимости, вы так не думаете?
- Нужно уметь ими пользоваться, как они пользуются нами. Они подобны вещам, замечательным вещам, которые служат для удовлетворения наших желаний и становятся "неудобными" в тот самый момент, когда вознамериваются управлять нами. Я вас шокирую?
- Нет и… да. А любовь? Как же быть с любовью?
- С любовью? Любовь изобрели мужчины, чтобы подчинять нас своим правилам. Поверьте, Таша, если женщина влюблена, но бедна, она попадает в зависимость от мужчины.
- Я не разделяю эту точку зрения, и кроме того, если ты одержим страстью к искусству, деньги отступают на второй план.
- Не выдумывайте, Таша. Почему нельзя зарабатывать искусством? За любовь же часто платят.
- О, но ведь платят…
- Проституткам? Безнравственным женщинам, которых презирают приличные люди? Но разве проституция - не историческое наследие человечества? Разве художник не продается, когда обменивает свой талант на деньги? А актер, произносящий чужие тексты? А журналист, пишущий на потребу публике? А книготорговец, берущий с читателей деньги за произведения, которых не писал?
- Вы имеете в виду Виктора?
- Виктор. Победитель. Красивое имя. Но берегитесь, его победа может дорого вам обойтись.
- Вы не убедите меня, Нинон. Я люблю просыпаться рядом с ним, в его объятиях.
- Я тоже люблю просыпаться рядом с мужчиной. Но при условии, что потом он встает и уходит.
- Прекратите. Вы подрываете мои моральные устои! - рассмеялась Таша.
- Я была бы счастлива это сделать. Кстати, я нахожу совершенно аморальным, что вы единолично пользуетесь вашим книготорговцем.
- Берегитесь, Нинон, я ревнива! - шутливо предупредила Таша, но тут же спросила себя: "Неужели я уподобилась Виктору?". - Если хотите очаровать книготорговца, советую обратить внимание на его компаньона Кэндзи Мори, - добавила она.
- Он японец?
- Да. Кажется, он избегает женщин.
- Предпочитает мужчин?
- Нет, конечно. Он увлечен одной молоденькой англичанкой.
- Вы возбуждаете мое любопытство. Он хорош собой? Обаятелен?
- У Кэндзи есть свой шарм - конечно, если вы любите мужчин в возрасте и при этом не слишком любезных.
- Что люблю - так это бросать вызов. Спорим, я приручу вашего женоненавистника? У меня еще никогда не было любовника-азиата. И детектива-любителя, кстати, тоже. - Нинон подмигнула Таша. - Кстати, а какую задачку разгадал этот ваш Победитель, помните, вы что-то говорили…
- В прошлом году на Всемирной выставке произошло несколько убийств. Он их раскрыл. Об этом писали все газеты.
- Я провела прошлый год в Испании. Но, - Нинон приложила палец к губам, - это тайна за семью печатями. Я заплачу, нам пора возвращаться. - Она поднялась и отодвинула стул. - Вы не будете доедать?
Таша не ответила. Отбивная показалась ей совершенно безвкусной. Она все бы отдала за соленый огурец и борщ со сметаной.
Виктор шел по улице Круа-де-Пти-Шамп. Он не заходил в этот квартал с тех пор, как Таша перестала работать на "Пасс-парту". Странно было снова оказаться здесь. Ему вдруг показалось, что они с Таша встретились только вчера.
- Цикорий, цикорий, дикий цикорий!
Виктора обогнала зеленщица с тележкой. Он вышел на галерею Веро-Дода, к решетке, за которой начинался ряд ведущих к зданию редакции дворов. Мальчишка с ранцем за спиной плевал в лужу, с интересом разглядывая, как от плевка расходятся круги, девчушка играла с куклой - подбрасывала ее вверх, ловила, укачивала, чтобы утешить, другая собирала растущие между булыжниками мостовой одуванчики. "Когда я в последний раз дарил Таша цветы?" - подумал Виктор.
Он вдруг увидел идущую навстречу женщину в соломенной шляпке с веточкой желтой акации на полях. Она была одета по последней моде, платье подчеркивало тонкую талию и высокую грудь. Да уж, Эдокси Аллар, секретарша из "Пасс-парту", умела себя подать! С тех пор, как эта женщина-вамп положила на него глаз, Виктор избегал встречаться с ней наедине. Он поспешно отвернулся к стене, где висел старый рекламный плакат, и сделал вид, что внимательно читает объявления:
БАЛ В МУЛЕН-РУЖ
Площадь Бланш
Каждый вечер и по воскресеньям
Большой сбор по средам и субботам
Эдокси Аллар проплыла мимо в облаке одуряющего аромата. Виктор решился повернуться, только когда хищница, по его расчетам, отошла на приличное расстояние, но не был, уверен что успеет пригласить Исидора Гувье выпить прежде, чем она вернется, и отправился обедать в "Восточное кафе" на углу улицы Пти-Шамп и авеню Опера.
"Не зайти ли к Одетте? Бульвар Оссман в двух шагах… - размышлял он, попивая кофе. - Вдруг она вернулась?". В глубине души Виктор знал, что это не так, а при мысли о новой встрече с Ясентом… Он оплатил счет и направился в сторону почты на улице Лувра.
Жозеф ходил взад-вперед по сарайчику, радуясь, что ему ловко удалось получить день свободы, и раздумывал, как будет вести расследование. Денизу убили, и убили из-за "Дамы в голубом". Старик-клошар, за которым следил патрон, сыграл какую-то роль в этой трагедии. Жозеф решил отправиться в особняк Счетной палаты и, по примеру героя Жюля Верна, приготовил соответствующее случаю обмундирование: шарф, кепку, твидовый пиджак прямого покроя - подарок Мори и кожаные коричневые ботинки. Лампы Румкорфа у Жозефа не было, пришлось ограничиться свечами и спичками. Он рассовал их по карманам, где уже лежали блокнот и карандаш, написал матери записку, прикрепил к стене у раковины и вышел из дома, воображая себя Лекоком. "Мне нужна борьба, чтобы проявить свою силу, и препятствия, чтобы их преодолевать", - повторял он, вышагивая по опустевшим набережным.
- Вот газета, которую вы просили купить.
Виктор положил номер "Фигаро" на заставленный каталогами стол.
- Прямо из типографии, пахнет свежей краской, - заметил Кэндзи, взглянув на часы.
Он встал и развернул газету, облокотившись на прилавок.
Виктор с любопытством взглянул на друга: в ежедневных выпусках Кэндзи читал исключительно литературную хронику. Загляни он через плечо Мори, удивился бы еще больше.
"Случится катастрофа, если я за двадцать четыре часа не найду помещение под мастерскую", - думал Кэндзи, просматривая колонку объявлений о сдаче внаем. Он опасался, что не сможет долго выносить присутствия Таша в своем доме, хотя отдавал должное ее такту и дружелюбию. Кэндзи отказывался поверить, что эта девушка для Виктора - не мимолетное увлечение. Он совершенно иначе представлял себе идеальную спутницу жизни приемного сына - покорной, сдержанной, заботливой, умеющей создать уют в доме, вести хозяйство и дела в магазине, образованной, но вовсе не творческой натурой. Ни одному из этих критериев Таша не отвечала. Кэндзи старался быть с ней любезен, но боялся, что она посеет раздор между ним и Виктором.
В магазин вошел Анатоль Франс, и Кэндзи оторвался от чтения, чтобы принять знаменитого писателя. Виктора снедало любопытство, и он попытался завладеть газетой, чтобы выяснить, что так заинтересовало Кэндзи, но тот опередил его и спрятал "Фигаро" в ящик стола. Разочарованный Виктор поклонился писателю и ушел к себе.
Войдя в квартиру, он подобрал с пола юбку, шаль и шпильки: Таша разбрасывала свои вещи, как Мальчик-с-пальчик - камешки в лесу. Разобранная постель благоухала росным ладаном, так же пахло в богемной мансарде на улице Нотр-Дам-де-Лоретт, когда он обыскивал ее в поисках "Дамы в голубом".
Совершенно упав духом, Виктор упал на кровать и зарылся лицом в пропитавшиеся запахом Таша простыни.
Вкусный аромат тушеного с овощами мяса щекотал ноздри Жозефа и дразнил его голодный желудок. Мадам Валладье отвечала на вопросы, снимая пену с бульона.
- Вы уверены, что его тут нет? - спросил Жозеф, прижимая кулак к бурчащему животу.
- Абсолютно. И меня это слегка беспокоит. Он устает от походов в Тампль и всегда быстро возвращается.
- Значит, они его не отпустили.
- Не отпустили? Кто не отпустил?
- Полицейские. Он вчера устроил скандал на тряпичном рынке, и жандармы его замели. Не волнуйтесь, долго старика не продержат. Мое почтение, мадам, - Жозеф поклонился и вышел из привратницкой.
"Какой милый юноша, - подумала мадам Валладье, - жаль, что мне не хватило смелости пригласить его поужинать!"