- Можете не беспокоиться, я не скажу, где раздобыл его адрес.
Эдокси пристально посмотрела ему в глаза и позвонила в колокольчик, вызывая горничную.
Пробираясь в людском водовороте на улице Риволи, Виктор думал о Кэндзи - после рассказа Айрис он понял, что его компаньон не только заботливый отец, но и великий конспиратор, - а то, что японец неравнодушен к женщинам, было давно известно.
"В конце концов, - размышлял Виктор, - это ведь отчасти из-за меня Кэндзи так и не создал семью. Вот только ни одна из его многочисленных пассий даже отдаленно не напоминает Дафнэ…".
В парке у Пале-Рояль выстрелила пушка. Полдень. Виктор только сейчас понял, что зверски проголодался.
* * *
Таша вытерла руки о блузу и пристально посмотрела на стоящий перед ней холст. Эх, не надо было вообще за это браться. Она отошла на шаг от мольберта. Надо посмотреть правде в глаза: ее постигла неудача. Она обмакнула кисть в красную краску и жирными мазками закрасила фигуру танцовщицы, исполняющей канкан, а потом оторвала холст от рамы, скатала в рулон и сунула в мусорную корзину.
С этим покончено. Таша стало легче. Она опустилась на пол, подтянув колени к подбородку. Надо выработать четкий план действий. Ведь к цели ведет множество путей. Главное - найти свой стиль и способ самовыражения. Да, только жизненный опыт делает произведение живописи неповторимым. Может, стоит снова заняться копированием великих мастеров? "Поработаю несколько месяцев в Лувре, - решила она, - а там видно будет".
В комнату вошел Виктор. Таша схватила папку для рисунков и бросила ее на диван. Виктор поглядел на ее осунувшееся бледное лицо и хотел уже спросить, что случилось, но Таша отвела взгляд и схватила шляпку.
- Мне надо отнести это в редакцию.
- Ты что, прямо так и пойдешь? - он указал на ее испачканную красками рабочую блузу.
- Нет, конечно, - спохватилась она. - Сейчас переоденусь.
Виктор заметил, что с мольберта исчезла картина, над которой последнее время трудилась Таша, и все понял. Он ободряюще улыбнулся и хотел сказать какие-то слова поддержки, но передумал и просто молча притянул ее к себе.
- Я хорошо тебя понимаю, - шепнул он ей на ухо. - Доверься мне, не уходи.
Она постояла немного, прижавшись к его груди, а потом подтолкнула к кровати. Блуза мягко скользнула с ее плеч на пол. Она стояла голая, запрокинув голову и слегка прикрыв глаза. Пока Виктор лихорадочно срывал с себя одежду, с ее губ слетел тихий вздох нетерпения. Он стал целовать ее в шею, и дыхание у нее участилось. Он нежно уложил ее на кровать. За окном бушевала гроза, по застекленной крыше барабанил град, но они ничего не слышали.
- Виктор, умоляю тебя, будь осторожен, - вдруг тихо сказала Таша, когда все кончилось. - Подумай хотя бы обо мне.
По крыше стучал дождь. Виктор не отзывался.
- Ты меня слышишь? - спросила Таша, не дождавшись ответа.
Он приподнялся на локте и заглянул ей в глаза.
- Это Жозеф тебе обо всем докладывает?
- Жозеф? Нет, любимый. Ты можешь сколько угодно насмехаться над женщинами, но они чувствуют, когда любимому грозит опасность. Так повелось с древних времен, когда мужчины оставляли женщин одних и уходили на войну.
- Поверь, никакая опасность мне не угрожает, да и в крестовый поход я вовсе не собираюсь. - Он опустил голову на подушку, зарылся лицом в ее рыжие локоны и притих.
* * *
Жозеф сидел в омнибусе и, глядя, как старушка напротив грызет миндальное печенье, жалел о том, что ему не удалось поужинать вместе с Айрис. Жермена приготовила телятину с макаронами, но он, как истинный джентльмен, не стал напрашиваться на ужин и съел яблоко, сидя у себя на приставной лесенке. Жозеф вздохнул и постарался не обращать внимания на голодные спазмы в желудке, утешая себя тем, что ведет расследование, достойное самого Лекока.
Доехав до улицы Этьен-Марсель, Проспер Шарманса пересел на другой омнибус и поехал к Монмартру. Его затылок и шея с толстыми складками жира виднелись аккурат за старушкой с печеньем. Омнибус подскакивал на выбоинах дороги, и Жозефа немного укачивало. Он решил чем-то отвлечься и посмотрел на соседа слева - тот читал газету, а девушка, сидящая напротив, безучастно глядела в окно. Казалось, они не обращают друг на друга внимания, но Жозеф заметил, что мужчина трогает носком ботинка по затянутую в шелковый чулок ножку девушки. Спустя какое-то время он встал и подал кондуктору знак, что хочет выйти. Девушка торопливо последовала за ним. Ее место тут же заняла дама в вуалетке, на коленях у нее ерзал шустрый карапуз.
Стекла в окнах дребезжали, кондуктор ходил по вагону, собирая плату за проезд, кучер со свистом размахивал кнутом - и под мерное однообразие этих звуков Жозеф впал в полудрему. Когда он очнулся и поднял глаза, выяснилось, что затылок Шарманса исчез. Жозеф бросился к выходу и едва успел прыгнуть на подножку другого омнибуса, который следовал на бульвар Рошешуар.
Там Жозеф следом за Шарманса прошел по улице Стейнкерк и вышел на площадь Сен-Пьер. По пути ему попался киоск, где торговали жареной картошкой. В животе у юноши бурчало от голода, но он не остановился и продолжил наблюдение, не обращая внимания даже на шушукающихся возле забора белошвеек. Шарманса ступил на лестницу, что вела вверх по улице Фуатье, и с неожиданной для такого толстяка легкостью преодолел все десять ступеней, над которыми виднелась украшенная флорентийскими арками ротонда - новая достопримечательность Монмартра.
И тут разразилась гроза. Жозефу пришлось поднять воротник, чтобы хоть как-то защититься от хлынувших с неба потоков воды. Он шел мимо строительных лесов, опоясавших собор Сакре-Кёр, возводящийся в память о жертвах франко-прусской войны и с опаской поглядывал на обнесенный оградой фруктовый сад. В газетах часто писали о преступлениях, которые под покровом ночи свершаются в этом районе, полном дешевых проституток и бандитов. Жозеф старательно вырезал эти статьи и собирался использовать изложенные там сведения в романе, но вовсе не хотел убедиться в их достоверности на собственной шкуре.
Он почувствовал себя гораздо увереннее, когда вышел на улицу Габриель, откуда Шарманса уже сворачивал на площадь Тертр. Время было уже позднее, к тому же хлестал ливень, и здесь было пустынно. А вот и улица Мон-Сени. Гроза постепенно стихала. Шарманса остановился под навесом прачечной, снял шляпу-котелок и промокнул платком мокрый лоб. Жозеф наблюдал за ним, притаившись за выступом стены. Он воображал себя героем арабской сказки, которого злой колдун перенес в чужие края. Сумерки и дождь до неузнаваемости преобразили извилистые мощеные брусчаткой переулки. Шестиэтажные дома мирно соседствовали с полуразвалившимися лачугами: штукатурка на них облупилась, а крыши были крыты соломой или оцинкованным железом. Дождь окончательно стих, и на улице появились люди. Мимо Жозефа проходили художники с мольбертами и ящиками для красок, детишки в лохмотьях с громкими криками бежали куда-то наперегонки.
Шарманса вновь пустился в путь, будто послушная невидимому кукловоду марионетка. Свернув с улицы Мон-Сени, которая спускалась вниз к Сент-Уэну и Сен-Дени, откуда доносились паровозные гудки, он пошел влево по улице Сен-Венсен. Жозеф не отставал. Он постарался как можно быстрее миновать кабаре под вывеской "Проворный кролик", известное как "Кабаре убийц". В просвете между тучами показался последний лучик заходящего солнца, и все вокруг приобрело какой-то таинственный вид.
- Куда он меня ведет? Неужели все-таки заметил слежку? Кажется, мы бродим по кругу, - пробормотал Жозеф себе под нос, когда Шарманса в очередной раз свернул влево и вышел на улицу Жирардон.
Впереди показалась резко уходящая вверх улица Лепик. Местные жители строили свои убогие лачуги из разнокалиберных досок, которые по случаю удавалось стащить с какой-нибудь стройки или склада, а вокруг сажали кусты и разводили небольшие огородики. Здесь было полно всякой живности: слышалось кудахтанье кур, перебрехивались собаки, коты выясняли отношения в зарослях облетевшей сирени. Стебли дикого винограда оплетали покосившиеся стены. Над крышами лачуг кое-где виднелись струйки дыма. Жили в этом районе по большей части художники, рабочие и всякие темные личности.
Шарманса шмыгнул в узкую щель между двумя заборами. Жозеф остановился, не решаясь последовать за ним - там он будет как на ладони. Вдруг ему на плечо опустилась чья-то рука, и он с трудом сдержал крик. Но это был всего лишь старый оборванец с нечесаными волосами - он просил денег, и Жозеф скрепя сердце отсчитал ему пять монеток.
- Спасибо, ты славный малый: два су на хлебушек, три - на выпивку. Жизнь не такая уж и паршивая штука. А чего это ты тут торчишь? Никак к Мелани-младшей пришел?
- К Мелани-младшей?
- Ну, к потаскушке, что живет там, в переулке. Это ее твой приятель пошел будить? Смотри, норов у нее еще тот…
Жозеф увидел, что Шарманса возвращается, и метнувшись в сторону, укрылся за кустами. Шарманса его явно не заметил - он направился в сторону извилистой улицы Коленкур, и юноша продолжил слежку.
Внезапно Шарманса остановился и прислонился к уличному фонарю.
- Чего же ты там ждешь, каналья? - пробормотал Жозеф, притаившись за телегой у обочины.
Вскоре из дома номер тридцать два вышел человек в клетчатой куртке и фетровой шляпе. Он направился к лавочке, где продавали вино в розлив. Шарманса терпеливо ждал под фонарем. Незнакомец вышел из лавки и неспешно направился вниз по улице Коленкур. Проходя мимо перекрестка с улицей Лепик, он столкнулся с Шарманса, и в свете фонаря Жозеф узнал в нем человека, за которым шел до Арен Лютеции. Мужчины обменялись несколькими словами и разошлись. Перед Жозефом встала извечная дилемма: за кем идти? На этот раз он решил проследить за Шарманса и направился было туда, где только что мелькнула знакомая шляпа-котелок, но тут удача от него отвернулась: из ближайшей забегаловки, рядом с которой стояла жаровня продавца каштанов, на улицу выскочили две подвыпившие женщины и тут же сцепились, осыпая друг друга проклятьями. В пылу схватки они опрокинули полную раскаленных углей жаровню вместе с каштанами. Несчастный торговец бросился под ноги разнимавших женщин прохожих собирать свой товар. Пока Жозеф обходил это препятствие, Шарманса уже и след простыл.
"Ну вот, - расстроился юноша, - опять я поставил не на ту лошадь. Ну и ладно, мне все равно удалось разузнать немало, мсье Легри будет мной доволен".
Он решил посвятить расследованию еще несколько минут и на обратном пути, зайдя в лавку, которую посетил человек в клетчатой куртке, заказал стаканчик вина Мариани. Завязать разговор ему помогла пришпиленная к стене возле стойки фотография молодого барабанщика в военной форме.
- Это вы? - спросил он хозяина, который протирал стойку.
- Ага, в июне семидесятого, меня тогда только в армию призвали - вон я какой гордый стою. Но радовался я недолго. Через пару месяцев нас бросили в мясорубку под Верте. Многие мои друзья оттуда не вернулись, а у меня на память только барабан и остался.
- А я разыскиваю горниста из нашего полка, мы с ним месяц назад случайно на улице встретились. Я играю на трубе, и он обещал пристроить меня в какой-нибудь ресторанчик. Он где-то поблизости живет, вот только адрес я позабыл.
- А имя-то хоть помните?
- Ну, в казарме его все звали Пеньуфом…
- Опишите-ка его, может, он мне знаком.
- Он такой чудаковатый, носит широкополую шляпу.
- На Монмартре таких полно, похоже, сюда съезжаются чудаки со всего света. Так что ничем не могу помочь, - развел руками хозяин лавки.
- Подождите, я вот еще что вспомнил: у него куртка такая в клетку, серая с бежевым!
- А, ну так это, кажись, поэт. По мне, так все поэты оборванцы и попрошайки. Но этот славный малый, он исправно платит за выпивку. Где он живет, мне неизвестно, зато я знаю, что деньгу он зашибает в "Ша-Нуар".
Жозеф сел в желтый с красной полосой омнибус, который шел от улицы Дамремон до улицы Сен-Пер через улицу Коленкур, и с наслаждением вытянул гудевшие от усталости ноги. Ехать предстояло долго, и он успеет подготовить отчет для мсье Легри. Жозеф постарался сосредоточиться, но усталость взяла свое, и глаза у него начали слипаться. Образ Виктора перед его внутренним взором сменило милое лицо Айрис, и юноша перенесся в страну грез, где его ждала прекрасная девушка.
Глава тринадцатая
24 ноября, вторник
Лучам рассвета не удавалось пробить плотную пелену дождя, и лишь яркие огни ресторанчика "Потерянное время" разгоняли сумрак.
Ночью Виктору не спалось. Он постоянно думал о том, что поведала ему Айрис, а когда пытался отвлечься, сразу же вспоминал о мрачных убийствах. Стоило ему задремать, как снились кошмары. Воспаленное воображение рисовало картину, в которой причудливым образом переплетались фигуры Проспера Шарманса, доктора Оберто, Ноэми Жерфлер и еще какие-то смутные тени.
Было часов шесть утра, когда он встал, потихоньку выскользнул из мастерской на улице Фонтен и направился в ресторанчик, где договорился встретиться с Жозефом. Там Виктор устроился в уголке и повесил свой сюртук и шляпу поближе к очагу, чтобы они хоть немного просохли. Он выпил две чашечки крепкого кофе и почувствовал приближение мигрени. Перед глазами неотвязно стоял последний из привидевшихся кошмаров: из покрытой трещинами стены выползают змеи, много змей, они обвиваются вокруг него, а потом постепенно превращаются в толстые женские косы: рыжие, как у Таша, и черные, как у Айрис.
Появился Жозеф, и наваждение развеялось.
- Ну и погодка сегодня, патрон, я промок до нитки. Позволите, я немного сдвину ваши вещи, погреюсь у огня?
Хозяйка заведения, дородная женщина в мятом переднике, тут же поставила перед Жозефом большую чашку кофе со сливками и тарелку горячих гренок.
- Я знакома с твоей матушкой, парень. Она в высшей степени достойная дама. В одиночку вырастить такого, как ты, непросто! Позови меня, если захочешь добавки!
- Интересно, что матушка наболтала ей обо мне, - пробурчал Жозеф, с аппетитом хрустя гренками. - С вами все в порядке, мсье Легри? На вас просто лица нет.
- Ерунда, просто не выспался. Так вам удалось что-нибудь разузнать?
- Еще бы! Это был настоящий марш-бросок. Я себе все ноги оттоптал и чуть с голоду не умер. Ох уж и заставил меня побегать этот Шарманса! Я за ним до самого Монмартра шел, а потом поднялся на холм и очутился среди таких трущоб - еще хуже, чем во Дворе чудес… Домой я попал так поздно, что пришлось ложиться спать на голодный желудок, чтобы не будить матушку, и…
- Избавьте меня от подробностей.
- Да уж, вы сегодня явно не в духе, - пробормотал Жозеф себе под нос и продолжил рассказ: - В конце концов, наш приятель остановился возле дома тридцать два на улице Коленкур и стал дожидаться, пока оттуда выйдет…
- Тридцать второй дом по улице Коленкур вы сказали? - перебил его Виктор.
- Так точно.
- Так ведь это тот самый адрес, который мне дали вчера! Там живет человек по имени Луи Дольбрез.
- Имени его мне разузнать не удалось, но зато я знаю, что он зашибает деньгу в "Ша-Нуар".
- Значит, Дольбрез… - задумчиво произнес Виктор, постукивая ложечкой по краю чашки. - Какую роль он играет во этой истории? Он ведь знакомый Оберто.
- Оберто? Который из двора Манон? Доктор, которого вы выследили в Сальпетриер?
- Да, только у него есть и другое имя, Дольбрез знакомил меня с ним в "Ша-Нуар". Похоже, разгадка совсем близко. Наш убийца как-то связан с медициной, он облил Элизе лицо кислотой, задушил Ноэми Жерфлер бинтом…
- Вы считаете, что это Оберто? А мне кажется, что убийца - Шарманса.
- Узнать наверняка мы сможем, только если припрем подозреваемых к стенке и заставим говорить. И времени у нас нет - они могут найти новые жертвы. Я предлагаю вот что…
…В ожидании Виктора Жозеф успел открыть лавку и продать любителю Золя подарочное издание "Денег" - восемнадцатого тома "Ругон-Маккаров". Кэндзи, который что-то писал у себя за конторкой, обернулся и поздоровался с компаньоном. Виктор, сняв шляпу, перелистал свой блокнот и хлопнул себя ладонью по лбу.
- Жожо! Я только что вспомнил: вы же еще не доставили том "Любовных стихов" Ронсара Саломее де Флавиньоль. Отправляйтесь туда немедленно. Это очень срочно.
- Можно мне взять извозчика? - спросил Жозеф.
Кэндзи недовольно приподнял брови:
- Если так пойдет и дальше, этот юноша скоро пустит нас по миру.
Виктор незаметно сунул приказчику записку и шепнул:
- Купите еще розу.
Жозеф ушел, покупателей не было, и Виктор решил воспользоваться моментом. Он отошел к бюсту Мольера и стал внимательно разглядывать своего приемного отца.
- Что это вы так пристально на меня смотрите? Хотите загипнотизировать? - не выдержал японец, которому стало не по себе.
- Скажите, Кэндзи, вы верите в загробную жизнь?
- Вы считаете, что сейчас подходящее время для обсуждения этой темы?
- "Любовь. Я ее нашла. Ты поймешь. Подчинись зову сердца. Ты возродишься, если разорвешь цепь".
- Вы что, заболели? Какая муха вас укусила? - Кэндзи положил ручку и встревоженно посмотрел на Виктора.
- Помните, я рассказывал, что когда расследовал дело Одетты де Валуа, встретил у мадам де Брике медиума Нуму Уиннера? Он сказал, что это слова моей покойной матушки, которая говорила его устами.
- Чушь какая-то!
- Год назад я и сам так считал. Но сейчас изменил свое мнение. Ответьте, только честно: это с вами моя мать нашла любовь?
Если бы Виктор не знал Кэндзи так хорошо, тому удалось бы ввести его в заблуждение. Но, хотя лицо японца оставалось непроницаемым, он сильно побледнел и потянулся к галстуку, чтобы ослабить узел. Такая реакция говорила сама за себя.
- А что если и так? - спросил он с вызовом.
- Я был бы счастлив это узнать.
- Правда?
- А еще больше обрадовался бы новости о том, что ваша… дочь доводится мне сводной сестрой.
Услышав эти слова, Кэндзи явно смутился. Он встал и принялся с озадаченным видом мерить шагами пространство между камином и прилавком.
- Она все знает, - Кэндзи указал подбородком наверх, - и вам рассказала.
Виктор сделал вид, что не понимает, о чем идет речь.
- Да что вы! Если допустить, что матушка и вправду отправила мне послание с того света, то, согласитесь, содержание его весьма туманно. Но я часто о нем думаю. Вы рассказали мне, что Айрис ваша дочь, потом я заметил едва уловимое сходство и…
Виктор замолчал, услышав на лестнице тяжелые шаги Жермены.
- Если моя стряпня вам не по вкусу, - выпалила она, уперев руки в боки, - я могу уволиться, а вы питайтесь бульонами Дюваля.