Кто посмел?! Бешенство заливало всё нутро багровой пеной. Саломее вдруг показалось, что её голова сейчас лопнет от ярости. Графиня ужаснулась, но даже сквозь пелену гнева заставила себя соображать. Вряд ли Заира взяла золото, та сейчас в церкви, воет над своим сыночком. Значит, дворовые или Аза… В любом случае вор должен был уже уехать. Саломея кинулась к конюшне. Там она нашла лишь парнишку-конюха.
– Кто недавно уехал? – спросила Саломея.
– Барышня Аза в церковь пожелала ехать. Она двуколку взяла, сказала, что сама править будет, – пролепетал испуганный дворовый.
– Больше никто коней не брал?
– Нет, барыня, все кони на месте. Кроме Серого, того я для барышни запряг.
– Оседлай мне Ветра да возьми мужское седло, – велела Саломея. Она знала, что орловский рысак её сына, которого Вано, соблазнившись новой роскошной жизнью, бросил в имении, догонит любую лошадь в округе.
Саломея побежала в свою спальню. Переодеваться было некогда. Она сунула ноги в сапоги для верховой езды и накинула поверх платья короткую шубку, а забежав во флигель, взяла с полки любимые пистолеты Косты и вернулась в конюшню.
Конюх затягивал подпруги. Старательно отводя глаза от кружевных нижних юбок, торчащих из-под платья, он подсадил хозяйку в мужское седло и распахнул дверь.
Саломея низко пригнулась к шее скакуна и ударила его бока каблуками.
Аза могла поехать только в Ярославль. Другой возможности затеряться у приживалки не было. Саломея пустила коня в галоп, очень надеясь, что сможет быстро догнать двуколку. Но прошёл почти час, прежде чем в неверном свете луны впереди замаячила чёрная точка. "Еще десять минут", – прикинула Саломея. Она вдруг впервые задумалась, что сделает с воровкой. Застрелит мерзавку? Нет, это опасно! Не дай бог, полиция привяжется. Один труп в имении уже есть, второго не нужно. Надо сделать проще – выгнать Азу на мороз, ночью в чистое поле. Глядишь, эта сучка к утру и замёрзнет.
Аза услышала топот копыт и принялась нахлёстывать свою лошадь, но это было уже бесполезно. Саломея догнала повозку и поскакала рядом. Она вытащила из-за пояса пистолет, прицелилась в Азу и велела:
– Стой, иначе застрелю тебя, как собаку! Рядом с Костой ляжешь.
Аза бросила вожжи и аж плюнула от досады.
– Ах ты, воровка, – брезгливо протянула Саломея. – Ты у кого украла? Я подобрала тебя нищую, никому не нужную, дала тебе кров, одела с ног до головы. И чем ты мне отплатила?
– Подумаешь, отдала свои обноски! – вскричала взбешённая Аза. – Отдала то, что не нужно было тебе самой. Что-то ты не подарила мне ни одного своего кольца или браслета. Почему всё тебе? Я такая же княжна, как и ты. Только я моложе, а ты – уже старуха.
Ну, надо же! И эта дрянь тоже, оказывается, была недовольна. Поистине, сегодня был день открытий. Вот так – делать добро людям: в ответ получишь чёрную неблагодарность. Саломее было противно даже смотреть на эту помойную девку, не то что говорить с ней, но нужно было свершить правосудие. Графиня просто спросила:
– Где золото?
– В узлах, – процедила Аза, поглядывая на дуло пистолета, и пнула ногой что-то лежащее на дне двуколки.
– Слезай и отходи в поле, – велела Саломея, нацеливая пистолет в лоб Азе. – Да поскорее, иначе останешься лежать тут, а к утру тебя уже и снегом занесёт.
Плача от злости, Аза спрыгнула с повозки и, проваливаясь в жидкую, ещё не схваченную морозом смесь земли со снегом, побрела в поле. Саломея подъехала к двуколке, спрыгнула со своего коня и заняла то место, где только что сидела Аза. На дне экипажа лежало несколько узлов, наспех скрученных из наволочек. Саломея по очереди подняла их, узлы были тяжёлыми и характерно позвякивали. Привязав Ветра к двуколке, графиня повернула домой. В последний раз глянула Саломея в спину тяжело бредущей в поле Азы и не отказала себе в удовольствии крикнуть:
– Прежде чем зариться на чужие кольца и браслеты, научись мыть руки и чистить ногти. Теперь тебе одна дорога – в бордель, там тебе украшения не понадобятся, там будешь голая ходить.
– Это мы ещё посмотрим, кто раньше в борделе окажется, – пробурчала себе под нос Аза. – Ты так деньги мотаешь, что через пару лет уже без гроша останешься, вот тогда и поговорим.
Воровка тронула тяжёлое ожерелье из семи цепей, увешанных множеством незнакомых золотых монет. Как удачно, что она догадалась ещё во флигеле спрятать это украшение под одеждой. Если продавать монеты по одной, хватит на несколько лет, а за это время Аза уж постарается как-нибудь устроить свою судьбу. Она – княжна, а не приживалка в доме убийцы. Так что свой кусок пирога у судьбы вырвет обязательно!
Глава тридцать четвертая. Искушение Розиной
Судьба благоволила к Ла Скала: до премьеры "Севильского цирюльника" оставалось меньше недели, а всё пока шло, как по маслу. Сегодня был прогон в костюмах. Кассандре так нравилось прелестное платье а-ля Мария-Антуанетта, сшитое ей для первого акта. Жаль, что граф не видит этот костюм – и вообще жаль, что он не видит Кассандру. Если б видел, их отношения сложились бы по-другому.
Михаил благоговел перед своей примадонной, но Кассандра от этого уже устала. Сначала это льстило: граф поклонялся ей, как святой, все его мысли летели к "Божественной". Он считал Кассандру самой великой, самой бесподобной, самой талантливой певицей на свете; упивался её пением, боготворил её голос и жил лишь ради того, чтобы вновь и вновь слушать её. Попросту говоря, сеньорита Молибрани заменяла слепому графу мадонну на церковной фреске.
Однако время шло, и Кассандра почувствовала обиду. Её задевало, что Михаил даже не хочет знать, как она выглядит. Ему было всё равно. Его идеалом стал бестелесный, а главное, бесполый ангел, и как бы Кассандра себя ни вела, для её поклонника это ничего не меняло. Ангел с небес пел, даруя мечты и надежды, и мир вокруг слепого графа оживал. Получалось, что сама Кассандра, с её мыслями и чувствами, была ему не нужна. Печерский забрал у живой и страстной девушки певческий талант и отдал его бестелесному ангелу, считая это вполне справедливым. Граф даже ставил себе в заслугу дурацкое благородство – он отказался от прежней любви. Впрочем, Михаил напрасно обольщался, для Кассандры его мысли и чувства были открытой книгой: она уже давно знала о юной "цыганке", по которой когда-то сох её идеальный поклонник. Та девушка мелькала в его мыслях – невысокая и тонкая, со светлыми, как лунный свет, волосами. Печерский даже не понимал, насколько его тело тоскует по прежней возлюбленной.
"Не слишком-то честно для такого поборника благородных принципов, как Мишель, – уже не раз с раздражением думала Кассандра. – Вера и надежда – с одной женщиной, а любовь достается другой".
Сполна пережив муки ревности, примадонна наконец-то признала, что всё это её изрядно раздражает, а если называть вещи своими именами, то и откровенно обижает. Кассандра Молибрани не первая встречная барышня с маскарада в английском поместье. Вон Орлова сразу поняла, с какой сильной и сложной личностью имеет дело. С кем она тогда сравнила Кассандру? С львицей. Фрейлина так себе и сказала: "Девушка с глазами львицы". Это, конечно, было лестно, но мысли о слишком любопытной русской даме Кассандра старалась гнать прочь. Орлова полезла слишком глубоко. Она всё время пыталась найти в Кассандре какую-то цельность. От их странного разговора осталось такое чувство, будто фрейлина снимает с примадонны слой за слоем, как кожуру с луковицы. Тогда Кассандра сильно испугалась. С тех пор она избегала встреч с Орловой и до сих пор жалела, что слишком распустила язык, упомянув о бабушке-гадалке.
Поняла ли Агата Андреевна, что примадонна Ла Скала читает мысли? Ответа Кассандра не знала, потому что в тот момент, когда они расставались, Орлова с этим выводом ещё не определилась. Однако сомнения у фрейлины уже возникли, и были они чрезвычайно серьёзными. Что случится, если эта женщина разгадает тайну Кассандры? Расскажет обо всём Мишелю или промолчит?.. Разоблачение страшило. Вдруг Мишель испугается? Он ведь вылепил для себя образ идеального ангела – небесного создания в белоснежных одеждах, а тут окажется, что Кассандра сродни какой-нибудь ведьме. Влюблённый в ангела кавалер ужаснётся и сбежит.
Предположение было таким обидным, что захотелось плакать. Ну почему Кассандра не такая, как все? Она красива, умна и богата. О голосе и говорить нечего! Всё при ней… Разве она не имеет права быть счастливой? Почему её не могут любить хотя бы так, как Мишель любил свою юную блондинку в костюме цыганки? Что же, Кассандре теперь всю жизнь оставаться бесполым ангелом на церковной фреске? Других будут желать и любить, а она будет лишь петь?
– Нет уж, на это я не согласна, – пробормотала девушка себе под нос, а Полли, внимательно наблюдавшая за костюмершей, подшивающей подол платья примадонны, удивлённо спросила:
– О чём ты говоришь, дорогая?
– О сегодняшней репетиции, – вывернулась Кассандра. – Доменико хочет, чтобы я пела во весь голос, но я приберегу себя для премьеры.
Полли сразу же встала на её сторону и даже что-то по этому поводу изрекла, но Кассандра уже не слушала. Простая по своей сути мысль озадачила примадонну. С чего это она решила, что счастье само упадёт ей в руки? Если Мишель ей нужен, то почему она сидит и ничего не делает, позволяя желанному мужчине тонуть в каких-то идеальных грёзах?
Пора брать судьбу в собственные руки! Мишель должен наконец-то понять, что Кассандра тоже живая. Нечего отбирать у неё голос, он принадлежит только ей. Граф Печерский без ума от её пения? Пусть тогда восхищается Кассандрой Молибрани – девушкой из плоти и крови.
По коридору пробежал капельдинер, заглянув в дверь, предупредил примадонну, что дирижёр хочет начать сразу со второй картины первого акта. Кассандра кивнула, соглашаясь, а Полли подколола яркий голубой бант на корсаже своей любимицы и восхитилась:
– Как же ты хороша, моя девочка! Это платье тебе очень к лицу, и талия тоненькая, как стебелёк.
Кассандра улыбнулась её восторгу, обняла Полли и поспешила к двери.
– Пора, тётушка! Вы где будете слушать, как всегда, в кулисах?
– Да, я уж на своём месте постою.
Полли дошла вместе с Кассандрой до правой кулисы, увидела, как её питомица вступила на сцену, и трижды перекрестила её спину, как делала это на каждом спектакле. Кассандра глянула в сторону маленькой ложи, где сидел граф Печерский, и привычное волнение стеснило ей грудь. Правда, тут же вспомнилось сердитое лицо маэстро Россини, учившего молодую певицу забывать о зрителях и собственных бедах. Музыка прежде всего! Кассандра собрала свои чувства в кулак и… превратилась в Розину. Ещё мгновение – и она запела самую яркую арию из новой оперы.
– Сто разных хитростей, и непременно всё будет так, как я хочу! – пела Кассандра-Розина и вдруг поняла, что ответ так прост. Он лежит на поверхности: нужно самой получить то, чего так хочется.
Примадонна так обрадовалась, что даже вышла из роли, и лишь доведённое до совершенства знание оперы позволило ей так допеть арию, что этого никто не заметил. Доиграв свою сцену, Кассандра вышла за кулисы и вместе с Полли направилась в гримёрную.
Конечно, всё нужно сделать самой! Надо соблазнить Мишеля, стать с ним одним целым, чтобы он забыл обо всех женщинах на свете. Это было так просто, что Кассандра даже не могла понять, почему это раньше не пришло ей в голову. Когда сеньорита Молибрани берёт быка за рога, ей всегда сопутствует удача. Так было с её дебютом на сцене, неужели она отступит теперь, когда дело касается её сердца?.. Ни за что! И Кассандра наконец-то решилась. "В вечер премьеры", – сказала она себе, и тут же в игру вступила хитрая и ловкая, словно кошка, Розина. Всё будет так, как хочет она!..
Теперь осталось дождаться премьеры.
Кассандра еле сдерживала слёзы: в день премьеры в Ла Скала царила настоящая паника. Накануне из Рима пришла новость о кошмарном провале тамошнего "Севильского цирюльника".
– Что делать?! Что же нам теперь делать, Кассандра? – заламывая руки метался по гримерной своей примадонны Барбайя.
Кассандра незаметно промокнула глаза и, стараясь казаться невозмутимой, ответила своему антрепренёру:
– Успокойся, Доменико. Плохо или хорошо, но сегодня мы всё узнаем. Я верю в успех. Розина – просто чудо, а опера у нашего маэстро получилась гениальной.
– Надеюсь, что ты права, – заражаясь её уверенностью нерешительно заговорил Барбайя. – Может, провал случился из-за чертовки Кольбран? Представляешь, Изабелла не рискнула осердить королевский двор Неаполя и отказалась петь премьеру в Риме. Партию Розины отдали Ригетти, а эта тумба тебе и в подметки не годится.
– Ну, вот видишь, ты сам говоришь, что дело не в опере. Поверь, я счастлива выйти сегодня на сцену. – Кассандра лукаво улыбнулась. – По секрету тебе скажу: я больше не Кассандра, а Розина, и на эту девушку у меня очень большие планы.
Взяв под руку Полли, примадонна направилась на сцену. Антрепренёр пошёл вслед за ними. Теперь он надеялся только на Кассандру. Барбайя не понял её шутливых намёков, но верил, что молодая солистка знает, что делает.
Первая картина прошла со скромным успехом: зрители, конечно, аплодировали, но довольно прохладно. Стоявший в левой кулисе Барбайя поздравил себя хотя бы с этим. Может, Кассандра умудрится вытянуть всю премьеру?
Примадонна надежды оправдала: она вышла к рампе, улыбнулась огромному невидимому залу и, по-кошачьи шевельнув плечом, запела:
– Я так безропотна, так простодушна, вежлива очень, очень послушна и уступаю я, и уступаю я всем и во всём, всем и во всём, – кокетничала Кассандра с огромным залом, и каждый мужчина в креслах партера, за алым бархатом лож, и даже на нищей галерке в твёрдо знал, что это милейшее создание обращается со сцены именно к нему. Однако, показав коготки, женщина-котёнок отступила: – Но задевать себя я не позволю, и всё поставлю на своём!
Примадонна ещё тянула последнюю ноту, а зал уже взорвался бешеными аплодисментами и криками "браво". На сцену полетели цветы.
– Спасибо тебе, Кассандра, – тихо сказал в кулисах Барбайя и послал своей звезде воздушный поцелуй. Она улыбнулась антрепренёру и тут же перевела взгляд на маленькую ложу возле сцены.
Граф Печерский с обострённым слухом незрячего поворачивал голову на чуть слышный звук её шагов, пока Кассандра, наклоняясь, собирала на сцене букеты. Она специально прошла с цветами в правую кулису, чтобы вернуться обратно мимо Мишеля, – надеялась, что он что-нибудь ей скажет. Кассандра даже загадала: если граф похвалит её пение, значит, сегодня они будут вместе. Отдав цветы Полли, девушка с замиранием сердца вышла из кулисы на сцену и услышала:
– Браво, Божественная!
"Слава Всевышнему, значит, всё получится", – поняла Кассандра.
Она повела свою партию дальше, и теперь зрители встречали рукоплесканиями каждую арию, а к концу спектакля зал уже стоял. Это был не просто успех – это была настоящая победа! Почти час вызывали миланцы своих артистов на поклоны, а потом устроили в их честь факельное шествие по улицам ночного города. Ну а Барбайя позвал свою труппу на торжественный банкет.
Глава тридцать пятая. Счастье Кассандры
На торжественном банкете, устроенном для труппы Барбайей, Кассандра сидела между графом Печерским и Полли. Она была абсолютно счастлива. Мишель думал лишь о том, какой прекрасной должна быть певица, околдовавшая сразу сотни мужчин. Осталось только убедить Мишеля в том, что она и впрямь красива. Этот мужчина должен принадлежать ей! Кассандра вновь мысленно поклялась себе, что не отступит. Пусть она этого и не умеет, но всё равно будет бороться за своего Мишеля.
От этих мыслей в крови полыхнул жар, и кожа Кассандры загорелась. Она испугалась, что остальные заметят её волнение, но все были так рады удачной премьере, так веселы и так возбуждены, что никто не обратил внимания на смущение примадонны. Звучали тосты, звенели бокалы, певцы и музыканты были счастливы. Наконец, почти в три часа ночи, Барбайя поднялся и сказал:
– Дорогие друзья, поздравляю нас всех с огромным успехом новой оперы и прошу на следующем представлении петь так же великолепно, как сегодня. А я через пару часов выезжаю в Вену, чтобы подготовить перенос нашего спектакля на сцену императорской оперы. Премьера в Вене – ровно через два месяца. Готовьтесь, а пока да здравствует Милан!
Труппа шумно зааплодировала, все стали подниматься со своих мест и чокаться с антрепренёром.
– Тётушка, вы идите отдыхать, – предложила Кассандра усталой Полли, – меня проводит граф.
– Как скажешь, дорогая, – согласилась Полли, и впрямь не привыкшая бодрствовать так поздно.
Она поднялась, захватила свою шаль и вышла из зала. Кассандра попрощалась с антрепренёром, пожелала всего хорошего артистам и, опершись на руку графа, медленно направилась к выходу. Мягкая итальянская зима была очень тёплой, и Кассандра пришла в театр, лишь накинув на платье кашемировую шаль. Вот и подвернулся отличный повод начать разговор!
– Надо же, а ночь-то холодная, – сказала Кассандра и зябко вздрогнула.
– Вы мёрзнете, – понял граф и, сняв шёлковый плащ на алой подкладке, накинул его на плечи спутницы.
Михаил впервые задержал руки на плечах Кассандры и подумал, как они тонки и изящны.
"Господи, ну наконец-то он догадался, что его ангел – всего лишь женщина! Нужно ковать железо пока горячо", – поняла Кассандра.
В своё время она схитрила, объявив Мишелю, что сняла для него квартиру этажом ниже своей, и промолчав при этом, кому принадлежит дом. Пришло время воспользоваться плодами своей авантюры. Примадонна сжала руку графа и прижалась к его боку, как будто пытаясь согреться. От Кассандры не ускользнуло напряжение, сковавшее тело её спутника. Они как раз подошли к подъезду дома. Примадонна вставила ключ в замочную скважину и повернула его, а мужчина потянул за дверную ручку и отступил, пропуская даму вперёд.
– Такой великий вечер, – тихо сказала Кассандра, – я точно не смогу уснуть, но не хочу будить Полли, она так чутко спит. Может, мы смогли бы выпить чаю на вашей кухне? Ваш слуга – человек молодой, надеюсь, что мы его не разбудим.
– Конечно! – с готовностью согласился Михаил. – Мы вообще никого не побеспокоим: я отпустил Сашку на три дня на озеро Комо. Я поручил ему привезти лекарства от доктора Шмитца, но на самом деле хочу, чтобы Сашка хоть немного отдохнул. К тому же мне пора становиться более самостоятельным.
Кассандра всё это прекрасно знала от самого Сашки, но, сделав вид, что и не подозревала об отъезде слуги, вошла в квартиру Печерского. В гостиной Михаил на ощупь нашёл кресло, стоящее у камина, а Кассандра вызвалась приготовить чай. Но из кухни она вернулась не с чаем, а с бутылкой бренди и двумя бокалами.
– Сегодня бренди кажется мне более подходящим напитком, – весело сказала девушка и налила янтарную жидкость в бокалы.
Она подала один Михаилу, а из другого пригубила сама.
– Вы пели божественно, – сказал граф, поворачивая голову на её голос, – и очаровали весь зал. Каждый мужчина считал, что вы соблазняете его.
– И вы тоже? – спросила Кассандра.
– И я… Хотя и не имел на это права.