На премьеру откликнулась не только газета пангерманистов "Tiroler Tagblatt", назвавшая пьесу Краневиттера "блестящим успехом" , но даже газеты других краев Австрии. В "Prager Tagblatt" критик Вайнерт утверждал, что Краневиттер "не только изобразил события со скрупулезной исторической точностью, но и передал специфику характера Хофера с поразительной честностью" .
Но после премьеры в Национальном театре в конце 1901 года "Андре Хофера" запретили, и это вызвало негодование друзей и сторонников Краневиттера. Волна возмущения докатилась и до Вены.
Критик Генрих Глюксман писал на страницах "Wiener Morgen-Zeitung", что "Андре Хофер" "это не только пример мастерской драматургии, в которой содержание и форма находятся в гармоничном единстве, но и возвышенная поэма истинного патриотизма" .
Пользуясь своим правом члена Имперского Совета, вице-мэр Инсбрука Эдуард Эрлер выступил в Палате представителей с решительным протестом против запрещения постановки . В "Scherer" появились две карикатуры под названием "Тень Хофера" .
Четыре сатирических стихотворения, напечатанные под ними, были вырезаны и конфискованы цензурой. Антон Ренк писал в "Ostdeutsche Rundschau": "Они хотят присвоить себе единоличное государственное право на нашего национального героя и превратить его в фигуру из официальной литературы – этакого государственного ветерана. К сожалению, есть писатели, которые по указке полиции именно так и поступают. Мы требуем, чтобы это был наш Андре Хофер – немецкий фермер, а не персонаж официального кукольного театра и стопроцентный патриот" .
Борьба за постановку Краневиттера – это превосходный пример сплочения всех прогрессивных сил и всей оппозиционной культурной интеллигенции. Под давлением сторонников драматурга "Андре Хофер" был возвращен на сцену 5 октября 1902 года, хотя некоторые моменты из пьесы все-таки вырезали.
Хольцнер отмечает, что, несмотря на непривычное, отнюдь не героическое изображение Краневиттером тирольской национальной борьбы, а также на жесткую критику произведения драматурга, резонанс, который вызвала эта пьеса, был огромен. Известно, что герцог Георг II Саксен-Мейнинген, проезжая через Инсбрук, купил книгу Краневиттера в магазине и поставил пьесу в своем театре .
Об этом театре и о самом правителе германского герцогства невозможно не сказать несколько слов. Театром Мейнингена руководили Георг и его третья жена, актриса Элен Франц, которую не приняла родня князя.
После ранней смерти Шарлотты, первой супруги князя, женщины редкой красоты, обаяния и чувства юмора, он был женат снова, но неудачно: его вторая жена, красивая и воспитанная аристократка, ни умом, ни интересом к искусству не отличалась, попросту говоря, была недалекого ума. Поэтому после ее смерти герцог Георг не испытывал желания вновь искать себе по наущению родни еще одну родовитую женщину, а женился на театральной актрисе, рассчитывая обрести единомышленницу.
Несмотря на презрение двора и колкие замечания в адрес "княгини со скотного двора", их брак оказался очень удачным. Все это объясняет большой интерес великого князя Мейнингена к крамольной пьесе Краневиттера: он сам не был человеком традиций и условностей, и привлекали его именно вызов и бунтарство, отвечавшие его собственным протестным настроениям.
* * *
Краневиттер не всегда разделял взгляды своих соратников. Он расходился с Хаберманом, Валльпахом и Ренком в том, что касалось национальной непримиримости. Но общие цели и критика режима всегда соединяли их под знаменем Адольфа Пихлера и борьбы за Тироль.
Драматург прожил долгую жизнь. Свою верную супругу Мари он пережил всего на два года и умер от воспаления легких в 1938 году в своем доме в Нассерете. Краневиттера похоронили на Западном кладбище Инсбрука (участок P/25) неподалеку от его молодых товарищей – Августа Пеццеи и Антона Ренка, такова была его воля.
Помимо пьес он оставил дневники, эссе, литературоведческие исследования. Последние показали, что из всей плеяды "Scherer" именно Краневиттер обладал в наибольшей степени рациональным научным умом и способностью к объективному анализу. Ему принадлежит множество биоблиографических книг, мемуаров и статей о творчестве его товарищей – Пихлера, Йенни, Хабермана, Ренка, Даллаго и других.
Нацисты, придя к власти в Австрии через два месяца после смерти драматурга, вначале попытались сделать Краневиттера своим "националистическим знаменем", борцом за оздоровление нации и чистоту германской идеи, но потом, вчитавшись в его тексты внимательнее, объявили его представителем "деструктивного искусства".
3.6. Закулисные интриги
Как можно заметить, "люди "Scherer"" были не какой-то подпольной организацией единомышленников или сектой единоверцев, но яркими, одаренными и совершенно самостоятельными личностями, рано заявившими о себе и оставившими огромное культурное наследие.
Невозможно не заметить и другое: в число сотрудников "Scherer"" входили люди разного возраста, разного социального происхождения, разных взглядов и даже разных национальностей. Те из них, кто дожил до Второй мировой войны, пошли разными путями, порой противоположными. Но в начале XX века их сблизило критическое отношение к действительности и переосмысление консервативных, изживших себя ценностей. Низвергая прежние консервативные ценности верноподданнического и католического мира, его историко-патетические идеалы, "младотирольцы" часто расходились во взглядах. Франц Краневиттер и Рудольф Кристоф Йенни выступали против сотрудников самой газеты и против националистических высказываний на страницах "Scherer". Нередко они нападали и на издателя с его "шёнерианскими" лозунгами и ксенофобией.
Хаберман злился и кричал:
– Стервятники! Налетели! Доживите до моего юбилея, вот тогда и критикуйте!
– Карл, какой юбилей? Тебе всего тридцать семь.
– Когда-нибудь же мне исполнится пятьдесят. Тогда можете оценивать мой жизненный путь и мои ошибки! Итожьте, итожьте! И вообще, делайте что хотите!
До своего юбилея Хаберман не дожил, но оказался прав: после его смерти, не выждав и полугода, "критики" и "стервятники" слетелись к его еще не остывшему телу, чтобы сказать о нем все, что не было сказано при его жизни.
Помимо традиционного уравновешенно-сухого некролога в газете "Innsbrucker Nachrichten" и восторженного панегирика в национал-либеральной "Tiroler Tagblatt" появились и статьи совершенно удивительного содержания. Удивительного по своей оскорбительной тональности, учитывая трагичность обстоятельств. Особенно поражает посмертная биография Хабермана в агрессивной католической газете "Neue Tiroler Stimmen", она выглядит, мягко говоря, не совсем прилично. Историки прессы упоминали об "агрессивном характере" этого издания. Воинственный характер статьи не вызывает сомнений.
Гораздо более удивительным кажется то, что столь вызывающая статья, полная скандальных намеков и ярлыков в духе желтой прессы, была подписана просто инициалами "Dr. F. L." – как будто в духе самого "Scherer", но в то же время по стилистике – не в духе газетной сатиры, а с явной претензией на историко-литературный анализ. Такой анализ – и это понимает каждый, кто знаком с литературными жанрами – требует совершенно иной лексики и фактографии. Впрочем, "люди "Scherer"" к подобным нападкам привыкли давно.
Название было красноречиво – "К характеристике инсбрукского создателя "Scherer": еще один вклад в мораль восточно-австрийского лигурийца".
Понятие "лигуриец" по отношению к Хаберману применено далеко не случайно: лигурийцы, или "лигуры", древние жители Италии, часто становились морскими разбойниками и упорно боролись за независимость, а главными своими противниками считали итальянцев, своих территориальных конкурентов. Итальянцы же обвиняли их в хитрости, вероломстве и склонности к мошенничеству. Назвав Хабермана "лигурийцем" уже в подзаголовке, автор определил характер его деятельности.
Едва дождавшись смерти Хабермана, рецензент "Neue Tiroler Stimmen" поспешил приоткрыть завесу тайны и сообщить истинные обстоятельства зарождения газеты "Scherer" и трений между Карлом Хаберманом и Рудольфом Йенни, которые привели к уходу последнего из газеты.
Статья начиналась словами: "Мы пишем эти вещи, потому что "Innsbrucker Nachrichten" посвятили покойному весьма своеобразный некролог. Они восхваляют "его возвышенный характер" и называют его "человеком, имя которого было у всех на устах в горячие времена борьбы, когда этот человек обладал значительным влиянием"" .
Кроме того, из статьи "Dr. F. L." следует, что написана она была еще в 1902 году в виде открытого письма, призванного обратить внимание на истинное положение вещей. Видимо, в то время автор не смог ее опубликовать и лишь теперь, в первые дни после смерти Хабермана, решил поделиться впечатлениями.
По словам автора, Йенни и его друг Краневиттер первыми решили создать газету и даже задумали свои анонсные публикации, но ни тот, ни другой не имели возможности возглавить этот процесс официально.
Йенни в то время еще являлся выпускающим редактором "Innsbrucker Nachrichten", а кроме того "не имел в то время финансовых средств и вынужден был искать компаньона" . Поначалу он обратился к своему приятелю, некоему Б., которому идея понравилась. Однако благочестивая супруга этого Б., едва прослышав о подобной затее, тут же запретила своему мужу ввязываться в такое сомнительное богопротивное мероприятие. Ей, ревностной католичке, были известны антиклерикальные взгляды Йенни и его друга Краневиттера. Тогда Краневиттер предложил обратиться к весьма энергичному поэту Артуру фон Валльпаху. При этом "Dr. F. L." вновь сбивается на какие-то недомолвки и слухи о любовных похождениях радикального поэта. Йенни неохотно посвятил в это дело Валльпаха и просил ничего никому не говорить, но тот поведал все своему другу, безработному фотографу Хаберману, "не имевшему средств и проживавшему в то время у некой госпожи Б…" .
При этом "Dr. F. L." вовсе отказывает Хаберману в каких-либо способностях, называя его "недоучкой", "пытавшимся любыми способами поправить свое плачевное социальное положение, в котором он мог винить только себя самого" .
И такого законченного неудачника именитые литераторы отправили в мэрию на переговоры о создании газеты.
Этот момент в статье непонятен. Если Хаберман был бездарным недоучкой, не имел средств, не представлял никакого интереса для журналистики и его социальное положение было "плачевным", то зачем в таком случае известному драматургу и не менее известному выпускающему редактору ведущей тирольской газеты "Innsbrucker Nachrichten" было доверять организационную часть столь жалкой и никчемной личности?
Здесь напрашивается определенный вывод: Карл Хаберман обладал одним качеством, которого не было ни у Йенни, ни у Краневиттера, – способностью пробивать сомнительные, не имеющие материальной базы проекты. И портрет Хабермана, созданный автором статьи, этот вывод подтверждает: издатель "Scherer" здесь напоминает то ли бродячего ваганта, селящегося в домах одиноких дам, то ли хитроумного мошенника, питавшего склонность ко всевозможным аферам и судебным тяжбам. В общем, это был плут и пройдоха, который открывал дверь ногой, просачивался сквозь стены и был вхож в любые кабинеты.
Для большей убедительности в статье помещен рапорт господ "Dr. N-r" и "Dr. von H-r", извещающий о том, что "29 и 30 декабря состоялось заседание суда, связанное с имущественной тяжбой между господином Альфонсом Зибером и господином Карлом Хаберманом.
Карл Хаберман злоупотребил доверием господина Альфонса Зибера, прикрываясь дружбой и товарищескими отношениями, и по этой причине является виновником тяжбы, почему ему и отказано в удовлетворении претензий" . Следует пояснить, что Альфонс Зибер (1860–1919) – довольно известный художник, автор картины "Аллегория торговли и коммерции", написанной для Торговой палаты в Инсбруке в 1906 году, и многочисленных плакатов в стиле модерн. Зибер также имел два очень модных в Тироле увлечения: он занимался стеклом и мозаикой и любил изображать спортсменов и соревнования. О сути тяжбы между ним и Хаберманом автор статьи умалчивает.
Автор также намекает – только намекает – на какие-то скандальные истории, связанные с женщинами, и на то, что у некоторых знакомых Хаберман якобы отбивал дам, обрекая себя на их ненависть и неприязнь. А потом и вовсе называет Хабермана "восточно-австрийским шарлатаном" .
Портрет в некрологе "Neue Tiroler Stimmen" вырисовывается устрашающий, почти демонический, но в то же время несколько противоречивый. Пройдет совсем немного времени – какие-нибудь три месяца – и такой неудачник с "плачевным социальным положением" и задатками трикстера и морского разбойника действительно окажется у всех на устах как организатор одной из лучших газет Австрии.
На предложение создать сатирическую газету Карл Хаберман с охотой согласился и привлек к работе не только своего приятеля Артура фон Валльпаха, но и даровитого поэта Антона Ренка. При этом автор статьи не без ехидства уточняет, что, в сущности, сам Хаберман ничего не сделал. Инициатива газеты принадлежала Йенни, ее название придумал художник Гибер, а его коллега, карикатурист Венцель, создал первые девять сатирических образов: "профессора с пуделем", "дотошного читателя газет", "клубного завсегдатая", "оборванца", "горного рабочего", "мечтательную девушку", "полицейского", "солдата", "иностранного капиталиста".
Что же сотворил сам Хаберман? А он всего лишь "отправился в мэрию и явился на прием к заместителям бургомистра Эдуарду Эрлеру и Гансу Венину, у которых попросил двести флоринов на хорошее и перспективное дело" . И ему в тот же день (sic!) дали эти деньги и помещение для редакции.
Бывшему фрондеру Эрлеру, ставшему крупным инсбрукским чиновником, было на тот момент тридцать восемь лет, и в нем еще не угас бунтарский дух.
Идея газеты, критически настроенной по отношению к пассивному, бюрократизированному правительству, не могла ему не понравиться. Члена братства "AGV Innsbruck EM" Ганса Венина тоже "послушным мальчиком" и "преданным слугой кайзера" не назовешь. А бургомистра Грайля, поддерживавшего все новое в науке, технике и электронике, бесспорно, порадовало, что газету будет издавать профессиональный фотограф.
А что же делали в этот момент сами инициаторы создания газеты? По словам автора статьи, сидели в кафе неподалеку и ждали возвращения Хабермана:
"Уже через полчаса после своего визита в мэрию Хаберман появился в дверях кафе, где сидели в ожидании Йенни и Краневиттер. Он демонстративно проигнорировал Йенни, подошел прямо к Краневиттеру, пожал ему руку и сказал: "Все! Дело сделано. Можем начинать"" .
В тот же вечер Йенни и Краневиттер на радостях "открыли свои блокноты и написали первые статьи", которые были запланированы заранее для первого номера. Но радоваться, как оказалось, было преждевременно. Эти статьи так и не появились, потому что вскоре выяснилось, что Хаберман, никого не поставив в известность, оформил все права на издание под своим именем и стал фактически единственным владельцем "Scherer". Это возмутило Йенни, который и до этого, как пишет автор статьи, "имел некоторые основания питать к Хаберману человеческую неприязнь" . Какие именно основания, он не уточняет.
Четверку создателей газеты поступок Хабермана расколол пополам: сторону Хабермана занял радикальный поэт Артур Валльпах, а драматург Краневиттер поддержал обиженного Йенни. Привлеченный к работе двадцативосьмилетний лирик Антон Ренк все время вынужден был метаться между непримиримыми сторонами. Склонялся он все же к Хаберману, потому что – хочет или не хочет того автор статьи – но издатель "Scherer", бесспорно, обладал харизматичным влиянием на умы и мощной энергией лидера.