Хотя Джезебел и Сэмюэл были в ужасе, в начале учебы эта работа казалась Хоули вполне естественной. Долгими ночами водил он пальцем по различным частям человеческого тела, изображенным в "Анатомии Грея", изучая их названия и функции и понимая, как легко все они ломаются или изнашиваются. Он знал расположение слабых точек в связках и сухожилиях - и хотя еще ни разу не разрезал ножом труп, мечтал об этом и уже выяснил, с помощью каких надрезов его проще всего вскрыть. Работа на бойне была далека от идеала, но юноша с удовольствием предвкушал, как ему принесут свежезабитое животное, поручив отделить кости от мышц, а кожу - от органов, собрать отдельно кровь и разрубить тушу на отбивные для обеденного стола. Возможно, кому-то это внушило бы отвращение, но, думая о предстоящем, Хоули Харви Криппен непроизвольно облизывал губы.
В первый вечер ему дали в напарники шестидесятидвухлетнего ветерана бойни Маккинли-Росса по имени Стэнли Прайс, который, как сообщили юноше, и обучит его ремеслу. Это был тощий старик со слегка сутулой спиной и грязно-седыми волосами В первую очередь Хоули обратил внимание на то, что руки учителя покрыты красными линиями, - тридцать семь лет разрубал он туши мертвых животных, и в поры так глубоко въелась кровь, что на коже старика как бы остались отпечатки миллионов внутренностей.
- Никакой водой не смоешь, - с гордостью сказал ему Прайс. - На моих руках больше крови, чем у любого душегуба из тюряги. И я намного лучше орудую ножом. Когда-нибудь разделывал тушу?
- Нет, - признался Хоули со смехом - вопрос был нелепым. Можно подумать, что во времена своей мичиганской юности он долгими, истомными летними днями, сидя на крыльце, вспарывал брюхо приблудным собакам и кошкам.
- А хочется?
- Да. Я учусь на врача в Медицинском колледже Филадельфии. - Это было невинной ложью: владельцы диплома МКФ по общей терапии не имели права называть себя врачами, хотя, конечно, получали определенное медицинское образование. Хоули решил, что ничего не потеряет, если немного набьет цену, и даже вызовет к себе уважение.
- Но если ты учишься в Филли - какого черта делаешь в Мичигане?
- Это заочные курсы, - объяснил юноша.
- Заочные докторские курсы? - скептически переспросил старик.
Хоули кивнул, решив твердо стоять на своем.
Они пристально посмотрели друг другу в глаза - это продолжалось несколько минут, - затем Прайс тяжело вздохнул, втянув носом воздух, и, покачав головой, отвернулся.
- Когда захвораю, не вздумай меня лечить. Врач-заочник, - пробормотал он про себя. - И куда катится этот мир?
- Сколько туш мы должны разделывать за ночь? - спросил Хоули, желая сменить тему и вернуться к предстоящей работе. Он пытался говорить как можно степеннее, чтобы не показаться кровожадным.
- Если повезет, лично я могу управиться за ночь с пятью коровами и, возможно, двумя-тремя овцами - для разнообразия. Разделать полностью - от цельной туши до кусков для мясного фарша. Ну а ты… - Он окинул парня взглядом с головы до ног, словно бы никогда не видел столь малоподходящего кандидата. - Первые месяцы в лучшем случае - одна туша за ночь без чужой помощи. Дело не в количестве, Криппен. Запомни это. Каждую тушу нужно разделывать искусно, и если ты будешь выполнять в пять раз меньше работы, чем кто-нибудь другой, - ничего страшного. Главное - не торопиться, чтобы поскорее перейти к следующей. Иначе испортишь мясо.
- Ладно, - произнес Хоули, переминаясь с ноги на ногу и чувствуя, как от волнения к голове приливает кровь. - Ну и когда начнем?
- Волнуешься? - спросил Прайс. - Не переживай, скоро. Как только раздастся звонок. - Он кивнул на часы на стене - короткая стрелка приближалась в девяти. Дневная смена работников бойни заканчивалась в семь вечера, после чего приходили уборщицы, которые мыли полы и дезинфицировали рабочие столы перед началом ночной смены. Маккинли-Росс никогда не закрывалась. Скот там забивали и разделывали непрерывно.
Наконец, прозвенел звонок, и двери открылись: сорок рабочих ночной смены направились по длинному коридору, вдоль которого висели в ряд чистые белые куртки, - наверное, ученые надевали такие же в лабораториях.
- Все одинакового размера - впору любому, - сказал Прайс. - Так что бери первую попавшуюся и пошли работать. Даже не знаю, зачем над ними так хлопотать. Ведь к концу смены все равно будут в крови.
Хоули взял куртку и надел ее - юноше нравилось, что внешне он напоминал настоящего врача. Молодой человек широко улыбнулся Стэнли Прайсу, а тот подозрительно глянул на него и покачал головой, словно вел на казнь неразумное дитя, которое даже не догадывалось, что ждет его впереди.
Прайс встал в углу огромного зала и обвел его взглядом, указывая своему новому подопечному на различные приспособления.
- Вот здесь лежат все инструменты, - сказал он. - Пилы, большие ножи и тесаки - их затачивают два раза в день. Только не вздумай проверять рукой лезвия, если не хочешь остаться без пальца. Вон там - шланг, которым можно смыть кровь в водосток. Она собирается внизу. - Старик кивнул в угол комнаты, где пол круто уходил под наклон. - Вначале нажимаем на эту кнопку. - Он протянул руку и надавил на зеленую пуговку возле транспортерной ленты - та мгновенно запыхтела и пришла в движение. Хоули услышал, как по всему огромному залу защелкали схожие выключатели, и в следующую минуту в помещение въехало на подвесном транспортере множество туш, подвешенных за шею на массивные стальные крюки. - Ты напал на золотую жилу, - сухо сказал Прайс. - У нас корова.
И действительно, коровья туша медленно развернулась на транспортере и очутилась прямо над стоком - в эту минуту Прайс нажал на красную кнопку, и животное с глухим ударом остановилось, опасно раскачиваясь на крюке. Хоули вытянул руку и дотронулся до шкуры: она была холодная, и на шее поднялась дыбом шерсть - точь-в-точь как волосы на его собственных предплечьях, топорщившиеся от возбуждения. Глаза коровы были открыты и пристально смотрели на него - огромные черные озера, в которых он, подавшись вперед, увидел свое отражение.
- Нам нужно разделать тушу, - сказал Прайс, - так что все по порядку. Еще раз нажми на зеленую кнопку, чтобы корова подъехала к столу.
Хоули повиновался, и тогда Прайс отошел в сторону и дернул желтый рычаг вниз - это потребовало некоторых усилий. Хоули в ужасе отскочил - ему показалось, что корова у него на глазах ожила. На самом же деле рычаг просто оттянул крюк назад, и голова животного медленно развернулась. Снятая туша с глухим стуком рухнула прямо на рабочий стол. Благодаря многолетнему опыту, старик в точности знал, когда необходимо нажать на кнопку или дернуть за рычаг, и корова сразу легла на бок, полностью готовая к разделыванию.
- Мы должны отрубить голову, - спокойно сказал Прайс. - Потом - хвост и все четыре ноги. Затем спустим кровь, освежуем и выпотрошим туловище, польем его из шланга и разрубим на куски для обеденного стола. Как ты на это смотришь, сынок?
Прайс не впервой обучал новобранца искусству разделки свежезабитого животного на его основные составляющие и с извращенным удовольствием наблюдал, как каждый новичок, включая самых смелых, держался до этого момента, а потом, как раз после этих слов, неловко пятился назад, поднося руку к губам. Стремглав выбегая на свежий морозный воздух, они извергали весь обед, который по глупости перед этим съели. Но теперь, впервые за долгие годы, взглянув на стажера, он увидел вовсе не перекошенное, испуганное лицо новичка, которого вот-вот стошнит, а серьезного молодого человека, у которого щеки не побледнели, а наоборот - зарумянились. Старику просто померещилось или же лицо юноши действительно расплылось в улыбке?
- Ну и ну, - произнес он удивленно и даже немного встревоженно. - Вот так самообладание.
3. ПЕРВЫЙ ВИЗИТ МИССИС ЛУИЗЫ СМИТСОН В СКОТЛАНД-ЯРД
Лондон: четверг, 31 марта 1910 года
Даже самые близкие друзья миссис Луизы Смитсон не догадывались, что она вышла из низов. Луиза родилась в бедной семье и, выбравшись из сточной канавы, испытывала лишь презрение к тем, кто до сих пор там барахтался. Она познакомилась со своим будущим мужем Николасом, когда работала официанткой в пивной "Лошадь и три бубенца" в Бетнал-Грин. Тот был наповал сражен красотой девушки, а ее покорили серебряный портсигар, резная дубовая трость и благородные манеры. Когда она обслуживала мужчину у стойки и он, раскрыв бумажник, сверкнул пачкой двадцатифунтовых банкнот, это лишь прибавило ему привлекательности. Подав клиенту пенное пиво и рюмку бренди, Луиза прошептала своей подруге Нелли Пиппин, что женит на себе молодого человека, сидящего за угловым столиком и погруженного в чтение "Таймс", или умрет. Спустя полгода все еще живая Луиза наскоро обвенчалась с ним в церкви близ Расселл-сквер в Блумсбери: на церемонии присутствовали только ближайшие члены семьи, многие их которых, по слухам, говорили, что эта прелестная девушка с жеманным произношением в буквальном смысле выпала из окна и встала на ноги.
Но они все же поженились, и с этой самой минуты Луиза решила, что, став женой джентльмена, автоматически превратилась в леди. В этом она ошибалась. Женщина перестала общаться со своей семьей: "Простолюдины - никаких тебе манеров. Разговаривать правильно не научатся. Даже старенький дядя Генри - а уж он-то цельных три года в школе учился, когда еще мальцом был", - и открещивалась от своих прежних подруг. Она увлеклась модой и, сидя у себя в эркере на верхнем этаже, наблюдала за проходившими по улице элегантными барышнями, зарисовывала в тетрадке их наряды, а затем показывала портному, требуя, чтобы он в точности все воспроизвел. Луиза покупала самые новые и стильные туфли и шляпки и почти каждый вечер ужинала в известных великосветских ресторанах, где ела мало, поскольку следила за фигурой, и насыщалась в основном роскошной атмосферой. Николас - мужчина с недостатком мозгов, но кучей денег - по-прежнему души в ней не чаял, всегда исполнял самые нелепые ее капризы, и его собственные друзья в конце концов признали, что любовь бывает не только слепой, но и безвкусной.
Хотя Луиза очень любила своего деверя, - ведь ему как-никак удалось убедить семью Смитсонов, что Николас имеет право жениться, на ком хочет, даже на дешевой шлюхе сомнительного происхождения и воспитания, - она от всей души желала достопочтенному Мартину Смитсону смерти. Всем было хорошо известно, что он страдал от всевозможных недугов: смещение позвонков, отказ одной почки, артрит коленного сустава, мерцающий сердечный ритм, - и почти всю жизнь не вылезал из больниц. Его отец тоже был одной ногой в могиле, и это означало, что Мартин вскоре унаследует титул лорда Смитсона. Деверь и сам только недавно женился, и Луиза молилась по ночам, чтобы деверь умер от какой-нибудь из своих болезней еще до того, как его жена забеременеет, иначе шансы перехода титула к Николасу растают на глазах. Женщина твердо решила стать леди Смитсон, и если для этого потребуется во время визита Мартина оставить открытыми несколько лишних окон или слегка недожарить его отбивную - что же в этом такого? Ведь все ради благого дела.
Однако утром четверга, 31 марта 1910 года, мысли о том, какое платье наденет она в ближайшем будущем на похороны одного из родственников мужа, отошли на задний план: Луиза решительно шагала вдоль Набережной Виктории к зданию Нового Скотланд-Ярда, чтобы заявить о совершении убийства.
К такому решению она пришла в то утро за завтраком. Луиза думала об этом всю ночь - с самого собрания Гильдии поклонниц мюзик-холла, которое состоялось накануне вечером на дому у ее подруги миссис Маргарет Нэш. В самом деле, вернувшись домой, Луиза почти не спала, однако не могла сомкнуть глаз вовсе не из-за храпа мужа, лежавшего рядом в кровати. Когда они завтракали у эркера в гостиной за несколько минут до девяти - окно вверху было приоткрыто, и в комнату поступал свежий утренний воздух, - Николас удивился рассеянности жены, с невинной радостью заметив, как та намазала на тост варенье раньше масла, и, осознав свою оплошность, поспешила скорее все съесть, чтобы не привлекать внимания.
- Как ты себя чувствуешь, дорогая? - спросил Николас, сняв с носа пенсне и внимательно посмотрев на нее, словно очки мешали ему смотреть.
- Превосходно, Николас. Ты так заботлив, - сухо ответила она.
- Ты просто выглядишь немного distrait, - сказал он. - Как тебе спалось?
Она вздохнула и решила ему довериться.
- Сказать по правде, я вообще не спала, - печально ответила Луиза. - Вчера вечером у меня был один разговор, после которого я не знаю, что и думать.
Николас нахмурился. Обычно его жена не говорила загадками. Он позвонил в стоявший под рукой колокольчик и, когда явилась прислуга, велел ей убрать со стола и сообщил, что кофе они выпьют у камина. Усевшись на диван, Луиза все обдумала, а затем повернулась к мужу.
- Вчера вечером я была на собрании, - начала она. - Ты ведь знаешь о Гильдии поклонниц мюзик-холла?
- Конечно, дорогая.
- Я говорила с Маргарет Нэш. Мы беседовали о разных вещах, но под конец вспомнили Кору Криппен.
- Кого?
- Кору Криппен, Николас. Ты ведь знал Кору. Видел ее несколько раз. Красивая женщина. Прекрасная певица. Была замужем за доктором Хоули Криппеном.
- Ну да, конечно, - сказал он, припоминая. - Если хочешь знать мое мнение, этот Криппен - немного бесхарактерный. Слегка подкаблучник. Позволял жене над собой издеваться. Но в остальном, полагаю, вполне порядочный человек.
- Право же, Николас! Бедняжка недавно умерла. Разве можно так дурно отзываться о покойнице?
- Но ты же сама решила с ней больше не общаться, - воскликнул муж, вспомнив один неприятный эпизод, случившийся в доме Криппенов несколько месяцев назад. - И поделом - она оскорбила тебя, и ты собралась исключить ее из Гильдии.
- Она была расстроена, Николас.
- Пьяна.
- Нельзя же, право, так говорить о человеке, который даже не в силах защититься. И я не собиралась ее исключать. Просто подумала, что в изысканном обществе так себя не ведут.
- Прошу прощения, дорогая. Я проявил черствость.
Луиза покачала головой, как бы отмахиваясь от извинений.
- Дело в том, - продолжала она, - что Маргарет видела доктора Криппена пару недель назад в театре. Эндрю развлекал в Лондоне какого-то делового партнера - видимо, завзятого театрала, - и они все вместе отправились в Уэст-Энд смотреть постановку "Сна в летнюю ночь". В антракте спустились в фойе выпить, и Маргарет заметила там доктора Криппена. Она не видела его с тех самых пор, как все мы узнали, что Кора уехала в Америку и там умерла. Поэтому Маргарет, естественно, подошла к нему поздороваться и выразить соболезнование.
- Естественно, - согласился Николас.
- Разумеется, она была удивлена, увидев его в театре. Бедняжка скончалась всего пару недель назад. Так рано выходить из траура - немного бессердечно.
Николас пожал плечами.
- Каждый из нас справляется с горем по-разному, дорогая, - спокойно высказался он.
- Конечно, только всему же есть предел, и можно хотя бы устыдиться своего поведения. Как бы то ни было, когда Маргарет подошла к доктору Криппену, он очень грубо с ней обошелся и, поговорив пару минут, зашагал прочь.
- Ну, возможно, он был расстроен. Не хотел об этом говорить.
- Но он был с юной леди, Николас. Внешне привлекательной, но уж больно вульгарной. С той девушкой, которую мы однажды вечером видели у Криппенов дома - со шрамом между носом и верхней губой. Помнишь?
- Смутно, - ответил Николас, который совершенно ее не запомнил.
- Когда мы впервые пришли к ним в гости. Больше года назад. У них еще жил тот милый молодой человек - такой интересный, - добавила она, с нежностью вспомнив юношу, которого звали Алек Хит.
- Я, несомненно, там был, Луиза, - ответил муж. - Но право же, как я могу упомнить все светские приемы, которые посещаю?
- Помнишь ты ее или нет - не суть важно, - раздраженно сказала жена. - Главное, что на ней было голубое сапфировое ожерелье, которое миссис Нэш несколько раз видела раньше на Коре, а также Корины любимые серьги. Тебе это не кажется странным?
Николас почесал подбородок и задумался. Он не совсем понимал, куда она клонит.
- Леди уезжает в Америку без своих лучших драгоценностей, - сказала наконец Луиза, как бы подстегивая его и ожидая щелчка, с каким включались его мозги. - Она бы не сделала этого никогда в жизни. И ни в коем случае не позволила бы какой-то уличной выскочке носить в свое отсутствие любимые украшения.
- Дорогая, ты слишком взволнована. Ее отсутствие не временное - она ушла навсегда. Несчастная дама скончалась.
- Но, уезжая за границу, она ведь не знала, что умрет? - Муж пожал плечами. - Мне не по себе, Николас, и все тут. Я знаю, это звучит смешно, однако мне кажется, что с Корой Криппен произошло какое-то несчастье, и я решила докопаться до истины. У Маргарет тоже нехорошие предчувствия.
- Право же, Луиза, - рассмеялся муж: его очень позабавил этот внезапный приступ любопытства у супруги. - Надеюсь, ты не собираешься беспокоить этого беднягу?
- Ни в коем случае, - ответила та. - Чтобы мне открыла дверь эта девка? И, возможно даже, не разрешила войти? Никогда в жизни! Я собираюсь сделать то, что по силам почтенной даме, столкнувшейся с подобной дилеммой.
- То есть?
- Собираюсь пойти в Скотланд-Ярд и заявить, что Кора Криппен умерла насильственной смертью.
У Николаса отвисла челюсть, и он опять не смог удержаться от смеха.
- Дорогая, это уж чересчур, - сказал он через минуту, изумленно качая головой. - Неужели почтенная дама действительно так поступила бы в подобной ситуации? Пойти в Скотланд-Ярд? Какая странная мысль! - Он задрожал от смеха и в то же время - нежности. Как бы ни называл Луизу его отец, благодаря своей непредсказуемости она превратила жизнь мужа в сплошное удовольствие. - По-моему, ты опять начиталась детективных романов.
- Дело не в том, - сказала она обиженно. - Просто Кора Криппен была моей подругой и…
- Ну полно, ты же с ней сто лет не разговаривала. С того ужасного вечера, когда нам показалось, что она спятила.
- Мы были членами одной гильдии, - настаивала супруга, стараясь не вспоминать о тех событиях. - И поэтому связаны сестринскими узами. Нет, Николас, я твердо решила. Отправлюсь в Скотланд-Ярд сегодня же утром и позабочусь о том, чтобы полиция расследовала это дело. И не отговаривай меня. - Она произнесла это с такой решимостью, что Николас понял - лучше с ней не спорить.