Мокров осторожно прикоснулся к кнопке звонка. Он еще не успел нажать на нее, а звонок уже дребезжал в его голове, выдавливая наружу барабанные перепонки.
От злости на самого себя он притопнул ногой: да какого черта! В конце концов, че такое это "МИА-прим" супротив его "Родничка"?! А с Коробейниковой он, вообще, как шутили до революции, в одних чинах. И сыграет он с ней за милую душу на свои кровные! Не на казенные же, как неврастеник и кретин… Митя Карамазов!
Впрочем, тот был белый офицер, хотя и в отставке. А он, Мокров, большевик, хотя, кажется, тоже… кое-что занял у "Родничка", но - до первого же выигрыша! И у тещи… Теще можно и не отдавать, она ему сама кругом должна! Играть так играть! Чтобы потом о нем, как о покойном Лежневе - на всю страну: Мокров - это!..
Он мечтательно закатил глаза, и вдруг почувствовал, что его палец глубоко вдавил кнопку звонка, и где-то там, за дверью, тот верещит, как мартовская кошка.
Дверь открыли не сразу. Мокров уже подумал, что пришел не ко времени. Может же быть у людей второй завтрак, по-английски, кажется, ланч? А может… от этой мысли хозяин "Родничка" похолодел, как человек, позвонивший в квартиру друга в тридцать седьмом, а может, их всех уже забрали за связи с этим самым… с Белым домом, с макашовым-баркашовым и их чернорубашниками! И в офисе уже засада! Может это как раз на их деньги позавчера громили московскую мэрию и Останкино! А тут он - собственной персоной!
Ну мэрия Мокрову, как лишняя тонна песка бедуину. Но поднять руку на всенародную забаву! Впрочем, тут Мокров позволил себе немного расслабиться, откуда у "Надежды-прим" деньги на путч, если лично он еще не дал ей ни копейки!
И в это самое время дверь в офис открылась, и на пороге возникла особа сорока с лишним лет, легко запоминающейся внешностью. Среди женщин, каждый год присылаемых в его хозяйство бессмертным профкомом, таких было большинство. Врожденный комплекс второсортности еще сквозил в каждом ее движении, и только в глазах уже дрожала крохотная искорка будущего испепеляющего душу пламени. Нечто подобное смогла, наверное, разглядеть в Золушке ее могущественная тетка, а Россия в глазах маленькой принцессы ангальтской.
- Я, собственно, по объявлению, - недолго думая, представился Мокров и переступил порог.
- О! Халло! - несколько натянуто ответила ему особа и протянула руку. - Я - Надежда Коробейникова! А мы давно ждем вас! С самого утра!
- То есть… как? - ошарашено пробормотал Мокров, пораженный ее провидением.
- А так! - нарочито куражисто развела руками Коробейникова. - Все очень просто! Сегодня мы ждем самого первого игрока нашей чудо-игры, и вы, как две капли воды, похожи на него! Так что, прошу!
Не успел генеральный директор "Родничка" опомниться, как очутился в довольно просторном кабинете генерального директора ООО "Надежда-прим", в том самом кресле, в котором только вчера сидел собкор "Комсомольской правды" с истинно русской фамилией. Но на этот раз на журнальном столике вместо вазы с апельсинами развернулся настоящий фуршет. Все говорило о том, что на встречу первого игрока заведение не поскупилось. Правда, к столу приглашать не спешили, но надежда была!
Сама же Надежда Викторовна уже сидела напротив, прищурив левый глаз, как будто прицеливаясь в дорогого гостя. На коленях у нее расположилась увесистая папка в синем кожаном переплете. Длинными ярко отполированными и накрашенными ноготками Коробейникова многозначительно постукивала по ней, и постукивала до тех пор, пока взгляд Мокрова не прилип к папке намертво. Лишь после этого та открылась, и Надежда Викторовна зашелестела цветными глянцевыми страницами вперемежку с такими же разноцветными бланками. Наконец, она вытащила один из них, подмигнула долгожданной находке и, грациозно, как игральную карту, бросив его на край столика, выдохнула:
- Вот!
Косматые брови Мокрова от удивления подскочили вверх, а рука машинально потянулась к бланку.
- Я, собственно, желал бы… - начал было он, но тут в двери показалась девица, очень похожая на секретаршу.
- Надежда Викторовна, звонят из международного центра игровых ассоциаций насчет наших акций! И из профсоюза часового объединения "Полет": очень хотят быть первыми! Очень!
Надежда Викторовна строго осмотрела свои свеженаманикюренные ноготки.
- Наташа! Ассоциации сообщи, что мы еще не готовы предоставить исчерпывающую информацию. Но перспективы - самые грандиозные! А "Полет" - милости просим! Но… насколько я понимаю, первый игрок у нас уже…
Она вопросительно глянула на Мокрова.
- Мокров! - поспешил подсказать ей генеральный директор, на ходу пытаясь угадать, какие "грандиозные перспективы" сулит ему это первенство.
- О да! Господин Мокров! Вот именно! Разве вы еще, милочка, не зарезервировали для него первую позицию? Конечно, если он этого желает! Так желаете или нет?
Надежда Викторовна как могла обольстительно улыбнулась Мокрову: уж мы-то с вами знаем, что не желать этого просто невозможно!
- Нет, нет, что вы! - заметался Мокров. Он не очень любил такие лобовые вопросы. К тому же он отчаянно силился понять, что ему все это напоминает, а когда понял, обомлел: перед ним гордо восседала Нелли Алексеевна со списком на парткомовскую премию. - То есть, конечно, желаю! Резервируйте! Как же иначе! Помилуйте, для меня это такая честь! Шутка сказать, первый раз в жизни - первый в очереди! Но…
- Скажите пожалуйста! - искренне удивилась Коробейникова, снова, но теперь уже не глядя, зашелестев папкой. - А по гороскопу и не скажешь! По звездам вы - прирожденный лидер! Баловень судьбы! Но в жизни все время идете наперекор ей. Это бывает. Ну что ж, наша игра поможет вам определиться. Помогите же нам помочь вам! Наташа, немедленно выдайте господину Мокрову фирменное удостоверение под номером один! Скажу вам по секрету, - Коробейникова таинственно понизила голос, - в нашей чудо-игре выигрывают все, но миллионерами смогут стать только первые. Самые первые! Вы меня понимаете?
В эту минуту Мокров почувствовал, что у него восторженно заблестели глаза, а грудь выгнулась колесом. О, он все понял! Это было так необычно, так будоражило кровь и будило даже какие-то смутные немного неприличные желания.
Потом на Мокрова как будто обрушилась программа с двадцать пятым кадром. Под бьющий под самые ребра рэп без передышек и перерыва на обед битый час Коробейникова раскручивала перед ним спираль своей чудо-игры. Вся ее речь, как христианская проповедь, состояла из бесконечных строго продуманных повторов, верениц эпитетов в превосходной и уничижительной степени, интригующих намеков, безбожного обезображивания прошлой и возвеличивания будущей жизни, само собой разумеется, исключительно, под знаменем "Надежды-прим".
Перед носом Мокрова, как экзотические бабочки, порхали цветистые графики, гороскопы, договора и листовки. Рэп доколачивал по шляпку вбитые в мозги мысли, и, когда в комнате вдруг наступила гробовая тишина, в душе Мокрова наступила предсмертная ясность и готовность к самопожертвованию.
Глава 5
Коробейникова все еще не приглашала гостя выпить и закусить за успех общего дела. Это был плохой признак: по всему выходило, что, раскрыв перед генеральным директором "Родничка" все карты, генеральный директор "Надежды-прим" так и не сочла его посвященным, готовым, так сказать, к употреблению. За че ж тогда пить! И есть!
Мокров слегка надул губы. Он вовсе не был голоден, но как-то неловко сидеть за шикарно накрытым столом, предназначенным для кого-то другого, когда ты уже с порога решил, что все это для тебя! И, главное, для кого же еще, если по словам самой хозяйки, он - первый и уже, кажется, готов на все.
Он слышал, что в последнее время в дорогих автосалонах вместе с ключами дарят бутылку марочного импортного шампанского. Но только если клиент купил авто экстра-класса! Для всех остальных фирма жертвует дешевые брелки для ключей и прочую мелочь. Значит, его тут пока не считают супер-игроком! И не ему суждено стать миллионером! И Коробейникова с ее дьявольской проницательностью это сразу же просекла. Но как же так: первый и - не миллионер?! Это же супротив всяких правил!
Мокров мало что понял в раскрученной перед ним спирали, но двадцать пятый кадр отложился в его мозгу, как известь на стенках кровеносных сосудов. В сущности всего пара мыслишек да несколько циферок, от которых можно было получить инсульт!
Он - первый и, скорее всего, последний, с кем Коробейникова решила пообщаться лично. Завтра игроков будут великое множество, и знать они о ней будут не больше, чем тайные агенты о своем резиденте. А она о них и того меньше. В дальнейшем ее будут интересовать не люди, а цифры, очень большие цифры, астрономические величины, все и сразу.
И еще - крупно: за каждого приведенного нового игрока Мокров получит из рук в руки сорок процентов от его первоначального взноса, а это - ни мало, ни много - две с половиной тыщи баксов! И еще - но помельче: столько же придется сейчас же внести и ему - безо всяких но и если и прочих международных гарантий.
Но совершенно очевидно, что уже после третьего завербованного его денежки вернутся с лихвой, а дальше!.. Когда Мокров начинал об этом думать, золотые рыбки прыгали в его глазах, как кровавые мальчики в глазах Бориса Годунова.
- У вас много родственников? - услышал он божий глас над собой и чья-то рука легла на его плечо.
- Достаточно, - испугано крутанул он головой, - иногда кажется, даже слишком…
- Вздор! Вам больше не будет так казаться! - загудел голос над головой. - За каждого вы будете благодарить Бога пять раз на день, как правоверный мусульманин. А как с друзьями, знакомыми, приятелями?
Тут только Мокров заметил, что Коробейникова стоит у него за спиной, а ее не по-женски увесистая длань покоится на его плече.
- Видите ли, я - генеральный директор курортно-развлекательного центра "Родничок", - не без гордости заявил он, пытаясь заглянуть Надежде Викторовне в глаза. - Все мои отдыхающие - в известном смысле, мои знакомые, приятели, а при определенных обстоятельствах и друзья. Это - не проблема!
- Даже так! - в полной тишине Коробейникова снова оказалась напротив него, но заглянуть ей в глаза по-прежнему не представлялось возможным, глаза у Надежды Викторовны были непроницаемы. - И они все готовы принести камешек на вашу могилу?
Мокров усмехнулся знакомой мысли. Он больше не искал глаз Коробейниковой. Он и так теперь понимал ее с полуслова.
- Если хорошо попросить, почему нет! Принесут! И не по одному!
- Скажите пожалуйста! - Надежда Викторовна хлопнула ладонями по столу. - А я-то, дура, всегда полагала, что с родственниками и друзьями - одни проблемы!
- Да нет! - Мокров наставительно поднял вверх указательный палец. - Но надо это… умеючи, то есть, осторожно… нельзя, например, отбирать последний кусок, а главное, дразнить.
- Это как же? - весело хихикнула Коробейникова. - Не дергать за косичку, не показывать язык?
- Ну вы же… русская, - тоскливо промямлил Мокров. - Должны знать.
- А я не знаю! - капризно скривила губы Надежда Викторовна. - Не знаю, не знаю! Драааазнить! Нельзя жить хорошо, что ли?…
- Когда другим плохо, - закончил мысль Мокров. - У нас, на Руси то есть, это как-то не принято. Упаси Бог!
- Но ведь хочется же! - сжала кулаки Коробейникова.
- Хочется, - подумав, согласился Мокров. - Еще как!
- Ну вот, за это и выпьем! - расхохоталась Надежда Викторовна, разливая по рюмкам водку.
Глава 6
После начала гайдаровских реформ в городе начались большие перемены. Признано бесперспективным и навсегда закрылось строительство метрополитена. Вместо него под площадью Павших революционеров решено построить подземный супермаркет. Построят или нет - как всегда, не известно, но ярмарки на площади прекратили и огородили ее со всех сторон, как бывшую площадку метро или, точнее сказать, лагерную зону, то есть, наглухо. А это - верный признак серьезности намерений. И теперь только Ленин со своего пьедестала мог свободно наблюдать, че там творится.
Гранитные подножья домов в центре города были признаны опасными для жизни. Оказывается, гранит для них добывался из самого радиоактивного карьера в области. И че теперь с теми подножьями делать - рубить под корень или изменить предельно-допустимые нормы радиоактивности - никто не знает.
А тут еще выяснилось, что и гравий, поступающий на стройки города, тоже того… искрит, как сумасшедший. А этим гравием все новые русские повымащивали себе дорожки к виллам и дачам. А это же - почище рэкета! Как электронная бомба, понимаешь! Полнейшее обезлюживание, при полнейшей же сохранности жилого фонда и материальных ценностей! Стерилизация частной собственности, так сказать!
Ну че еще? Ах да! Народ города - против строительной компании "Монолит"! Мешает, понимаш, строить дома для богатых в своих дворах. Попросту гонит взашей строителей со стройплощадок, потому что из-за тех стройплощадок мусорные баки передвинуты вглубь дворов, поближе к подъездам. Так че ж, одним на лимузинах прямиком в подземные гаражи заезжать, а рабочему люду и прочему пролетариату собственное дерьмо нюхать? Не жалаем! Буржуи, они хочь старые, хоч новые, а как известно давно загнивающий класс, не чище мусорных баков, а туда же - лезут гнить под чужие окна!
Ну и наконец, Лев Бульман после кровавого маскарада перешел с производства мебели на строительство коттеджей. Совсем, как когда-то покойный директор птицефабрики и депутат Верховного Совета СССР Лежнев.
Но тот коттеджи-таки достроил, а тут не заладилось. Банк сдуру прекратил финансирование согласно инструкции из Москвы: если восемь месяцев нет отдачи - объект под снос. А Бульман сдуру размахнулся аж на три года! Так ему сказали: нэ трэба! Курам, конечно, на смех, зато живой! А Лежнев…
Но отчаяннее всех размахнулась госпожа Коробейникова. На месте рекламного щита "Страховая компания АСКО…" во всю ширь все еще единственной в городе высотки запламенела бегущая строка: "Надежда-прим". Поможем себе и ближним сами!" И дальше, сменяя друг друга - имена тех, кто уже себе и другим помог.
О том, что Надежда-прим" - первая и последняя надежда в жизни, Коробейникова умолчала. И вовсе не из скромности. Просто с некоторых пор невзлюбила повторять чужие глупости.
Времена пошли такие, что за одного небитого, впору было десять битых давать. Как в не столь уж далекую революционную эпоху, небитые снова стали наперечет. И если когда-то шутили: не пойман - не вор, то теперь - не заказан - не бог, то есть, не бог знает че, лох, одним словом!
Но Надежда Викторовна оказалась приятным исключением. После удачного старта с Мокровым пункты Международной игровой ассоциации "Надежда-прим" расползлись по всему огромному городу, а Коробейникова была все еще жива и даже не заказана!
А все потому, что заказывать ее было попросту некому. Пока, конечно. Сыграть в "Надежду" поспешили наряду с рядовыми гражданами не только местные милиционеры, прокуроры и прочие чиновники, но и братки всех районов и уровней. Все охотно бросились помогать себе и ближнему в надежде на таинственное русское чудо! А оно, как огромный двухглавый орел, парило над головами, круто взмывая вверх при первой же попытке ухватить его за хвост.
Надежда Викторовна несколько раз меняла правила игры, так как найти больше одного-двух дураков, чтобы за их счет вернуть вложенные в игру деньги и получить навар даже в стране дураков не удавалось никому. Вольно или невольно обманутый Коробейниковой народ продолжал ставить на кон последние гроши, желая любой ценой сорвать заветный куш, но по простоте душевной сам обмануть никого не мог, а родственники и друзья оказывались недоверчивее Фомы неверующего, и охотнее доверяли загадочной хозяйке медной горы, то есть, Коробейниковой, чем друг другу.
И только генеральный директор "Родничка" продолжал играть по старым правилам, неизменным при любой погоде, как название "Комсомольская правда". Потому что родственников и друзей у него оказалось столько, что пернатое, двухголовое русское чудо уже давно высмотрело его среди сотен тысяч других игроков, и зависло над ним, готовое в любой момент камнем упасть на одуревшую от удачи лысую голову.
Да и как было не одуреть, когда "Надежда-прим" открыла в нем поистине редчайшие, непредсказуемые способности. Все, к кому он обращался, превращались в его лучших друзей, друзья в родных, родные… Умри он сейчас, под камушками, принесенными на его могилу, скрылось бы любое надгробие!
Он стал талисманом Коробейниковой, и бегущая через всю необъятную ширь высотки электронная строка каждый день сообщала горожанам, что маленький генеральный директор прости господи какого-то "Родничка" уже выиграл благодаря чудо-игре 80, 90, 100 тысяч рублей, как одну копейку! И теперь в состоянии купить свой "Родничок" со всеми его обитателями за наличный расчет.
У кого-то от одного взгляда на эту строку восторженно, как от гепарина, расширялись зрачки, и он спешил в ближайший пункт "Надежды-прим" "поддержать почин", кто-то от избытка чувств хватался за сердце, а кто-то желтел лицом и до крови прокусывал губы.
Глава 7
Господин Мокров уже второй час распивал чаи у своего зятя Вити. Закусывали рыбным балыком и винегретом. Два часа назад дочка Мокрова Маруся торжественно пообещала сварганить уральские пельмени. Но уже час, как бросив на кухне недокатанное тесто, уселась рядом с мужем и, подперев пухлым кулачком такую же пухлую головку, безуспешно пыталась вникнуть в суть затеянного папой прелюбопытного разговора.
Уже в который раз, выслушав мудреную речь тестя о нашумевшей по всему городу и уже потому загадочной игре "Надежда-прим", Витя, наморщив и без того не очень высокий лоб, спрашивал одно и тоже: а нет ли тут какого-нибудь подвоха?
И в который раз тесть терпеливо вдалбливал ему, что все - проще простого: сдаешь две с половиной тыщи баксов и за каждого приведенного в игру лоха получаешь сорок процентов от его взноса. После трех лохов ты уже при своих, а потом - чистая прибыль до конца игры, то есть до конца твоей жизни, потому что игра - бесконечна.
- Значит, - тупо допрашивал Мокрова зять, - привожу - получаю? И никакого подвоха?
- Приводишь - получаешь, - облизывая пересохшие губы, уже хрипел Мокров, - какой тут подвох? Бабе понятно!
- Баба - дура! - морщился зять. - Ей всегда все понятно! Правда, Машка? А если не привожу? Тогда как?
- Тогда - шиш! - сокрушенно разводил руками Мокров, и в который раз пытался вставить слова короля Лира, мол, из ничего и выйдет ничего! Но зять его опережал:
- Вот! Я ж так и знал, что какой-то подвох тут есть! А вы говорите, баба!
При этом Витек торжествующе смотрел на жену, жена испуганно смотрела на папу, а папа, то есть, генеральный директор "Родничка", сурово оглядывал своих неказистых детей, терзаясь сомнениями по поводу наличия у них двух с половиной тысяч баксов.
Витек между тем настойчиво пододвигал ему тарелку с винегретом и разливал по стаканам что-то очень похожее на трехдневный чай и настойку валерианы одновременно. Был он толст и влажен, как только что вылезший на берег усатый морж, и безразмерная тельняшка плотно, как водолазный костюм, облегала его безразмерное тело.
На флоте Витя никогда не служил, но тельняшку и татуировку на руке в виде перевитого змеями якоря носил с удовольствием. Работал он на стройке, и использовался из-за своих ста сорока килограммов, в основном, на сносе ветхих построек.